Спасение. Рассказ

(Продолжение рассказа «Последней ночью лета», опубликованного 29.10.05)

СПАСЕНИЕ

Рассказ

Сойдя с электрички на Белорусском вокзале, Александр подошел к телефону-автомату, вставил карточку и набрал номер.
– Петр Иванович? – произнес он в трубку. – Приветствую. Саша беспокоит, Горячев. Как поживаешь? Это хорошо. Давно не виделись. Хочу к тебе заехать, не возражаешь? Да, я вернулся, звоню с вокзала, дело серьезное. Ну, жди, скоро буду.
С Петром Ивановичем Душкиным он был знаком с юности. Когда-то жили в одном московском дворе, вместе в футбол гоняли, вместе с девчонками знакомились, хотя Душкин был немного старше Александра. После армейской службы даже какое-то время вместе работали в одной строительной организации. Потом их профессиональные пути разошлись, но отношения не прекратились: то и дело созванивались, отмечали дни рождения, ездили на рыбалку. Но главное, их объединял общий взгляд на жизнь, на теперешнюю действительность, на эту жуткую ситуацию в стране. Не так давно Душкин устроился в ЧОП – военизированную охрану частных предприятий, в то время как Александр, пятнадцать лет тому закончивший МГУ, подрабатывал публикациями в патриотической прессе.
Через час дверь квартиры ему открыл лысоватый мужчина около пятидесяти лет, чуть выше его ростом, с седыми усами. После крепкого рукопожатия Петр Иванович пригласил Александра на кухню, где их ожидал холостяцкий завтрак.
– Давай перекусим слегка, ты же с дороги, – сразу предложил он. – Я уже неделю один обитаю, жена с дочками на дачу перебрались, только через месяц появятся.
Александр присел за стол.
– Не откажусь, – с улыбкой сказал он. – А ты, дружище, все такой же, предупредительный…
После завтрака они перешли в зал. Александр опустился в кресло и через некоторую паузу спросил:
– Можно я у тебя поживу до приезда жены?
Душкин ответил с искренней радостью:
– Какие вопросы! Нет проблем. Ради Бога. Мне даже веселее будет.
Затем он сел на диван, закинул ногу на ногу и уже серьезно, испытующе посмотрел на Александра.
– Рассказывай, не томи.
Немного помолчав, Александр открыл Душкину новость, не ставшую для него неожиданной:
– Охотятся за мной. Даже в санатории достали. Хотел отдохнуть чуть-чуть, но ничего не получилось. К себе в квартиру мне пока возвращаться нельзя.
Душкин поддержал Александра без принуждения и со спокойным пониманием:
– Ну и правильно, что сразу ко мне. Хорошо сообразил. Поживешь тут пока, а потом за городом место найдем.
– Спасибо, друг, – Александр снова улыбнулся. – Но у меня еще и дело есть к тебе. А за городом скорее всего место искать не придется. План другой…
Петр Иванович расслабленно потянулся и скрестил пальцы за головой.
– С тобой и правда не соскучишься. Давай, выкладывай свое дело.

Лет пять назад Александр Горячев, имея за плечами факультет журналистики Московского университета, сотрудничал в одной широко известной центральной газете, сделавшейся популярной на разоблачении громких коррупционных скандалов. Александр как раз и прославился на этом поприще, получив репутацию смелого и неподкупного журналиста. По поручению главного редактора он брался за освещение крайне сложных и не менее опасных коллизий в криминальном бизнесе и сфере экономических преступлений. Его статьи не раз ложились на стол к прокурору и затем перекочевывали в следственные дела, доходившие до суда. Ему угрожали, но запугать не могли. Эти угрозы нередко оборачивались против самих коррупционеров, вымогателей и нечистоплотных чиновников. Однако последняя история, заставившая его уйти из редакции, оказалась для него более чем непростой.
Он получил информацию об оформлении государственной дачи в частную собственность одним из действующих министров. Причем афера эта была осуществлена через нарушение целого ряда положений российского законодательства подставной фирмой по продаже недвижимости.
Александру были переданы копии скандальных документов, разоблачающих эту аферу и в случае их публикации чреватых для министра не только отставкой, но и возбуждением уголовного дела. Он посоветовался со своим шефом, и тот после суточного раздумья дал «добро» на публикацию сенсационной статьи. Такая статья была Александром в короткий срок сделана и уже стояла в верстке одного из ближайших номеров. Но за два дня до ее выхода в свет поздним вечером в его квартире раздался телефонный звонок. Спокойный мужской голос спросил:
– Как самочувствие, Александр Петрович?
– Кто это? – он насторожился.
– Ваш доброжелатель, господин Горячев. Вернее, доброжелатели. Мы тут пообщались и решили вас предупредить о грозящих вам неприятностях, очень, кстати, сказать, больших… Короче говоря, – голос приобрел угрожающий тон, – завтра же снимешь статью или до конца жизни будешь о ней сожалеть. Тебя мы пока не станем трогать, но мы знаем, где живут твоя мать и твой брат. Наши условия: статью не публикуешь и уходишь из газеты. Пока мы ставим условия. Если заартачишься – будем действовать без всяких условий. Так что пока надеемся на твое благоразумие. Звонить мы тебе больше не будем.
– Да пошел ты, козел!.. – огрызнулся Александр и бросил трубку.
«Ну вот и началось… Этого следовало ожидать… Уроды!.. Ладно, ничего, не запугают», – успокаивал он себя, ложась спать. Но в сердце закралась неприятная тревога, сердце словно предчувствовало какой-то крутой поворот в его жизни. И предчувствие это не обмануло Александра.
В начале следующего рабочего дня в редакцию пришла женщина средних лет, довольно миловидная, в оригинальной шляпке с вуалью. Одета она была в строгое темно-зеленое платье. И, словно они уже были знакомы, сразу подошла к нему и поздоровалась.
– Александр Петрович, я хотела бы с вами поговорить… Наедине. Вы не возражаете? – с заманчивой улыбкой спросила она.
Они вышли из редакции и присели в сквере на скамейку. Стояло солнечное безветренное июньское утро, в сквере наперебой щебетали птичьи голоса. И эта странная, таинственно-привлекательная женщина в шляпке с вуалью показалась Александру очередным маленьким случайным подарком в его суматошной холостяцкой жизни.
– Я вас внимательно слушаю, – первым заговорил он, – но постарайтесь говорить кратко, у меня очень мало времени.
 – Да, конечно, я понимаю, – она приподняла вуаль и в упор взглянула на него умными зеленоватыми глазами. – Вы меня не узнали… Я хочу вам напомнить. Когда вы учились в университете на журфаке, кажется, на третьем курсе, я в то же время училась на юридическом, но уже заканчивала. Это было, по-моему, лет семнадцать назад. Мы познакомились на дне рождения моей подруги с нашего курса, дочери одного академика. Было много народу. Но вы в меня влюбились с первого взгляда и тут же, на дне рождения, сделали мне предложение… Неужели забыли?
Александр, само собой, этого не забыл. Теперь он ее узнал, хотя она сильно изменилась: из худенькой симпатичной хохотушки в мини-юбке превратилась в светскую степенную загадочно-заманчивую даму с томным взглядом зеленовато-бархатных глаз. После того знакомства они встречались еще не более трех раз, но была у них одна прекрасная, незабываемая ночь в квартире той самой ее подруги…
– Нина… – радостно произнес Александр и дотронулся до ее запястья. – Вот не ожидал… Как ты меня нашла? И сразу узнала. А мы ведь так изменились…
– Да, Саша, изменились. Много чего изменилось… – она вновь подняла на него несколько напряженные глаза. – Ты сказал мне тогда, перед той нашей ночью: «Я готов исполнить любое твое желание». Я вот теперь пришла спросить тебя: ты не отказываешься от своих слов?
Александр от удивления поднял брови.
– Теперь? Интересно… Ты еще чего-то от меня хочешь? Но, судя по всему, у тебя семья, муж… Или что? Как сложилась твоя жизнь?
– У меня все нормально, Саша, – она продолжала вопросительно и напряженно смотреть на него в упор.
– Ну, если это в моих силах… – он пожал плечами в некоторой растерянности. – Что-то случилось?
– Да, Саша, случилось. Эта дача, о которой ты написал в своей статье, принадлежит моему супругу, министру здравоохранения. А точнее, она записана отныне на меня. Не порть нам жизнь, Сашенька. Это и есть мое единственное желание и единственная моя просьба к тебе. Ради той нашей короткой, но сумасшедшей любви. Ведь ты был у меня первым… Женщины этого не забывают. Хочешь, я встану перед тобой на колени?..
Она попыталась подняться со скамейки, но Александр остановил ее движение.
– Ну что ты, перестань, – он провел ладонью по лицу, собираясь с мыслями («Вот оно что, – разочарованно думал он. – До чего же всё стало банально и пошло в нашей жизни…»). – Хорошо, Нина, – он отвернул лицо, – я это сделаю. Я сниму статью из номера… Но как вы там всё узнали об этом? – он усмехнулся. – Такая оперативность!
Она положила свою мягкую ухоженную ладонь на его руку.
– Сашенька, не задавай наивных вопросов. Мы знаем всё… Спасибо тебе, милый мой. Если нужна будет помощь, звони.
Она протянула ему визитку, поднялась и быстрым шагом направилась к автомобильной стоянке. Там она села в черную иномарку, которая тут же бесшумно тронулась с места и скрылась из глаз.
В этот же день Александр потребовал от главного редактора снять статью из номера и написал заявление об увольнении из редакции. Через несколько дней он приобрел путевку в санаторий «Дорохово».

Когда Александр поведал Душкину план своих действий, тот больше обрадовался, нежели удивился:
– Наконец-то, черт побери, хоть на старости лет в серьезном деле поучаствую!
Он встал с дивана и прошелся по комнате. Потом, остановившись, спросил:
– Пушку брать?
– Обязательно. Хотя, надеюсь, применять ее не придется. Как твоя «Волга», на ходу?
– Только что из ремонта. Как новенькая, – довольный собой ответил Петр Иванович.
Имея на руках копии документов, проливающих свет на деятельность фирмы по продаже недвижимости «Звезда», провернувшей аферу с госдачей министра, Александр знал ее место нахождения и номер городского телефона. План его ближайших действий как раз и был направлен на ликвидацию этой фирмы.
На следующее утро после их встречи с Александром Петр Иванович Душкин по мобильнику позвонил в эту «Звезду» и поинтересовался, как связаться с Леонидом Иосифовичем Стаблером, ее генеральным директором.
– По какому вопросу? – прозвучал девичий фальцет.
– Да вот, хочу повыгоднее дачу продать в Подмосковье. Знакомые люди посоветовали к вам обратиться.
– Одну минуту, сейчас соединю.
В трубке послышалась какая-то знакомая мелодия, затем раздался хриплый голос:
– Слушаю.
– Леонид Иосифович?
– Он самый.
– Доброе утро. Очень рад вас слышать, даже не чаял сразу застать, – Душкин и вправду не ожидал столь быстрой связи со Стаблером.
– Чему обязан? – чувствовалось, гендиректор «Звезды» был в добром настроении.
– Леонид Иосифович, мне порекомендовали лично вам позвонить. Моя фамилия Ужовский, Яков Наумович Ужовский, – Душкин вспомнил, как звали начальника стройки, где он когда-то работал. – Я сейчас на пенсии, по инвалидности, собираюсь поменять место пребывания. Надо срочно дачу продать под Москвой, в Пушкинском районе. Сами знаете, место престижное. Хочу побыстрее и поинтереснее продать, не продешевить, ну, сами понимаете…
– Та-ак… В Пушкинском районе, говорите? – прохрипел Стаблер, растягивая слова. И после короткого молчания добавил: – Заманчиво. Вы с машиной?
– Само собой.
– Ну, подъезжайте ко мне, сегодня же и посмотрим вашу дачу.
Уже через полчаса Душкин на своей «Волге» подруливал к офису «Звезды», располагавшемуся в центре Москвы, на Сретенке, в небольшом старинном особняке. Показал охраннику свое «чоповское» удостоверение, поднялся на второй этаж. Секретарша доложила о прибытии гостя. Через минуту из своего кабинета вышел коренастый с черными усиками еврейчик лет за пятьдесят. Был он без пиджака, в белой рубашке с короткими рукавами.
– Это вы Яков Наумович? – уточнил он, внимательно оглядывая Душкина.
– Да-да, рад познакомиться, – Душкин, заискивающе поклонившись, протянул руку.
Стаблер нехотя подал расслабленную кисть. Затем отошел от Душкина и приоткрыл дверь в соседний кабинет.
– Миша, побудь тут сегодня за меня, я вернусь после обеда, – произнес он с громкой хрипотцой в приоткрытую дверь.
Вместе спустились вниз и молча подошли к душкинской «Волге» уже устаревшей модели. Стаблер бросил ироничный взгляд на автомобиль, видимо, надеясь увидеть более совершенное средство передвижения.
– Давно на таких не ездил, – усмехнулся он, садясь на заднее сиденье.
Пока ехали, Петр Иванович старался поддерживать непринужденный разговор, желая доказать, как он доволен сегодняшним знакомством.
– Люблю тепло, – тараторил он. – Не могу больше в России жить. И сыро тут, и холодно. И ничего не вызревает без парников, кроме картошки. Ну, какой помидор или огурец, в парнике выросший? Так, мякина одна. Им солнечные лучи нужны, ультрафиолет. То ли дело на земле обетованной! Лето круглый год!
– А земли-то у вас сколько? – перебил его гендиректор «Звезды».
– О, с этим хорошо. Пятнадцать соток. И место удачное – чернозем. Картошка вырастает с кулак.
– Дом большой?
– Дом приличный, по заказу строили, бревенчатый, но двухэтажный, с печкой, пять комнат. Я не случайно в вашу фирму обратился, Леонид Иосифович. С туфтой бы к вам не пошел.
Минут через сорок езды Душкин с Ярославского шоссе свернул на проселочную дорогу, уходящую в сторону леса.
– Это в каком же месте ваша дача находится? – встрепенулся пребывавший в расслабленном настроении пассажир.
– Вообще-то, если ехать на электричке, то недалеко от станции «Правда», но тут, через лес, короче и – прямо к моему участку, – спокойно объяснил Петр Иванович.
Автомобильная колея, идущая через лес, была разбитая и ухабистая. Душкин вел свою «Волгу» осторожно, на первой скорости. Когда от Ярославской трассы они отъехали где-то километров на пять, он заглушил мотор и, тихо сказав, «Я сейчас», вылез из машины, подошел к багажнику и открыл крышку.
Из багажника выбрался Александр, отряхнул пыль с джинсов, потом вплотную приблизился к задней дверце «Волги», где сидел Стаблер, испуганно наблюдавший за происходящим. Александр открыл дверцу и тихо, но твердо приказал:
– Выходи.
– В чем дело? – подавленно отозвался гендиректор «Звезды». – Ребята, у меня с собой нет денег…
– Не в деньгах счастье, – так же тихо сказал Александр. – Выходи.
– Что вы собираетесь делать? – Леонид Иосифович умоляюще посмотрел на Александра своими большими карими глазами и начал медленно вылезать из автомобиля.
Александр кропотливо обыскал гендиректора. Оружия при нем не оказалось. Но сотовый телефон забрал.
Душкин молча стоял по другую сторону «Волги», внимательно следя за дорогой.
– Всё, садимся в машину, – вновь приказал Александр и, затолкнув Стаблера на заднее сиденье, расположился рядом с ним.
Душкин быстро сел за руль, стронул машину с места, затем со скрежетом переключил коробку передач. «Волга» безжалостно запрыгала на ухабах. Минут через десять этой немилосердной езды они свернули на проходящую через лес бетонку. Машина пошла ровнее и спокойнее.
Александр повернул лицо к гендиректору.
– Тебе известно такое имя: Александр Петрович Горячев?
Стаблер недоуменно на него покосился.
– Это… журналист, что ли? Ну, допустим…
– Вот мы с тобой и встретились, Леонид Иосифович. Если бы не жена министра здравоохранения, быть бы тебе под судом. Хотя… все еще возможно.
Стаблер облегченно вздохнул, ему стало понятно: мочить не будут.
– Так это вы… – он выдавил что-то похожее на улыбку. – Стоило ли так далеко ехать, могли бы и в Москве поговорить…
– Стоило, Леонид Иосифович, стоило, – Александр устремил взгляд на показавшийся впереди бетонный забор.
Они въехали в криво распахнутые металлические ворота. Кругом валялись разбитые бетонные блоки и связки ржавой арматуры. В стенах нескольких невысоких кирпичных корпусов зияли пустые черные проемы окон.
– Это тот самый бывший бетонный завод, – остановив машину, произнес Душкин. – Ну что, пошли?
– Да, конечно. Выходим, – сказал Александр, дернув гендиректора за рукав рубашки.
– Зачем? – со страхом в глазах заартачился тот. – Мы могли бы и здесь обо всем договориться…
– Да как-то неудобно тут… Тесновато. Давай-давай. выходи.
Стаблер покинул машину, и они втроем направились к ближайшему кирпичному двухэтажному корпусу. Вошли внутрь. Поднялись на второй этаж. Голые закопченные стены корпуса, полуотвалившаяся штукатурка и скабрезные надписи на стенах ввергали душу в тягостное, мерзкое состояние. Приблизились к проему окна, в котором уже не было рамы. В стене под окном торчали металлические крюки, державшие когда-то батарею отопления.
Александр встал перед Стаблером.
– Леонид Иосифович, я хотел бы услышать ответ на вопрос: кто звонил мне с угрозами?
Глаза гендиректора забегали по сторонам.
– Какие угрозы, что вы говорите? – к нему вновь вернулся животный страх. Быстро моргая, Стаблер попытался прикинуться невинной овечкой: – Я ничего не знаю, Александр Петрович, честное слово! Может, это они, люди министра?
Душкин достал пистолет Стечкина.
– Вот здесь мы тебя шлепнем, и кто-нибудь только через год найдет твои обглоданные косточки. Хочешь остаться жив, говори, кто звонил, – он поднес ствол пистолета к виску гендиректора. – Считаю до пяти. Если тебе чужая жизнь дороже своей, значит так и будет.
Полные с тонкими усиками губы Стаблера задергались мелкой дрожью.
– Один, два, – начал счет Душкин, – три…
Александр почувствовал неприятный запах, исходящий от «звездного» гендиректора и, машинально опустив глаза, увидел, как брюки Стаблера начали быстро темнеть между ног, а из-под штанин потекла бурая струйка мочи.
Александр, презрительно усмехнувшись, отвернулся.
– Ладно, не убивайте, – Стаблер схватился за руку Душкина, державшую пистолет, – Миша звонил. Только не говорите, что я сказал. Он жестокий…
Душкин опустил руку с пистолетом и отступил на шаг.
– Это, что ль, твой зам? – уточнил он, криво морща нос.
– Да, да, это Михаил Яковлевич, они с министром родственники… Не говорите ему, что от меня узнали, прошу вас! – слезливо захрипел гендиректор, и его выпуклые карие глаза наполнились мутной влагой.
– Значит так, Леонид Иосифович, – Александр ткнул ему палец в грудь, не испытывая к нему ни малейшей жалости. – Мое условие твоего прозябания в этой жизни таково: ликвидируешь свою лавочку и как можно скорее отвалишь на свою историческую родину, там будешь государство грабить, если позволят… И не вздумай играть со мной в опасные игры. Учти, пистолет моего друга тебя достанет везде. А сейчас – руки за спину.
Александр повернул Стаблера лицом к стене, достал из кармана брюк веревку, туго связал ему руки.
– На пол! – приказал он.
Стаблер развернулся и сел под окном на бетонный пол. Другим концом веревки Александр притянул его связанные за спиной руки к металлическому крюку в стене, несколько раз обернул веревку вокруг крюка и затянул двумя узлами.
– Посиди тут, пока за тобой не приедут, – похлопал он по плечу трясущегося гендиректора. – Можешь горло не драть, тебя никто не услышит.
– Александр Петрович, Саша, может, не надо так, а? Простите меня, – застонал их обмочившийся пленник. – Я все сделаю, что вы скажете.
– Вот и хорошо, если сделаешь, тебе же будет лучше, – спокойно сказал Александр. – Пошли. – Он дотронулся до руки Душкина, убирающего пистолет в карман куртки.
Когда они спускались со второго этажа, здание заброшенного заводского корпуса оглашалось хриплым криком:
– Александр Петрович, умоляю вас, не оставляйте меня здесь! Александр Петрович!..
До Москвы добрались быстро. Не доезжая до квартиры Душкина, Александр позвонил по сотовому телефону Стаблера в фирму «Звезда» и попросил подозвать Михаила Яковлевича. Когда тот взял трубку, Александр заговорил ровно и твердо:
– Слушай меня внимательно. Твой шеф попал в серьезный переплет. Ему грозит гибель. Бери охрану и езжай на пятьдесят восьмой километр Ярославского шоссе, там свернешь направо на проселочную дорогу, выедешь на бетонку и еще раз повернешь направо. По бетонке попадешь в заброшенный завод. В одном из корпусов найдешь своего связанного шефа. Он тебе всё сам расскажет. И еще: если в ближайшее время не умотаешь в Израиль, очень скоро свою могилу найдешь здесь, в России.
После некоторой паузы в трубке прозвучал вопрос:
– Кто это говорит?
– Александр Горячев. Мы с тобой как-то уже беседовали по телефону. Не забыл? Твоего шефа мы пожалели. Тебя не пожалеем. Убирайся из страны без лишних движений. Желаю успеха.

Полмесяца Александр прожил у Петра Ивановича. Из квартиры в дневное время он почти не выходил. Только по вечерам, когда сумрак опускался на город, позволял себе выйти на улицу, чтобы размять ноги и подышать летним воздухом.
Как ни странно, их никто не отслеживал и ничего необычного ни поблизости с домом, ни в округе они не заметили. Душкин проверил и убедился, что фирма «Звезда» из особняка на Сретенке исчезла.
Они много беседовали, обсуждали ситуацию в стране, играли в шахматы, вспоминали свои молодые годы. Однажды, перед сном, Александр спросил Душкина:
– Петр Иванович, – Александр по-прежнему звал его по имени-отчеству, – ты все так же атеист?
Этот вопрос застал того врасплох.
– Да как тебе сказать? Даже и сам не знаю. Раньше – сто процентов был атеист. А теперь… какое-то сомнение закралось в голову. Стал верить в некие силы потусторонние. И жена тоже дочек окрестила, в церковь начала ходить, Молитвослов купила. Хотя Бога я себе представить не могу. Не понимаю, что это такое. А для чего ты спросил-то?
– Хочу открыть тебе одну тайну.
– Ну-ну! Интересно! – Петр Иванович, лежа на диване, потер ладони.
– Там, в Дорохове, я встретил Элину.
– Я что-то таких имен у тебя не помню.
– Это не то, что ты думаешь. Это… поверь мне, живой ангел.
Душкин приподнялся на диване.
– Чего? – он с удивленной улыбкой уставился на друга. – Саша, может, ты там на солнышке перегрелся?
– Нет, Петр Иванович, не перегрелся. Это был настоящий живой ангел. Элина… Оказывается, они живут среди нас, а мы и не догадываемся. Ты знаешь, она мне всю мою жизнь пересказала, самого детства, – Александр встал с кресла и подошел к занавешенному окну. – А сколько раз она меня от смерти спасала! Я был потрясен. И вот теперь все время спрашиваю себя: за что мне выпало счастье такое – встреча с ангелом? И не нахожу ответа. С другой стороны, я сам пришел к Православию, к Христу, сам в церкви взрослым крестился. Рос без отца. Мать и брат некрещеные, в церкви ни разу не были. Бабка была баптистка. Но во мне сама собой православная вера открылась. Может, для этого меня ангел с детства берег, а? Вот о чем я думаю постоянно.
Он почувствовал легкое дуновение воздуха от окна, отчего штора пошевелилась.
Душкин снова прилег, подложив руки под голову.
– Ангел… – проговорил он. – Первый раз слышу такое. Но что дальше-то было?
Александр вернулся в кресло, взял с журнального стола чашку с чаем, сделал большой глоток.
– Много чего там было… очень странного… Но под конец она назначила мне еще одну встречу. В последнюю ночь лета…
– Заманчиво, – усмехнулся Душкин. – Приснилось это тебе, наверное, Сашок. Давай-ка лучше спать. – Он повернулся лицом к стене.
Александр молча поднялся, погасил свет и ушел в соседнюю комнату.

Так прошел июль. В квартиру Душкина со дня на день должна была вернуться жена с детьми, и потому Александр решил перебраться к себе домой, благо что, на его взгляд, их по-прежнему никто не разыскивал, никто за ними не следил. Но накануне возвращения в свою квартиру он поехал на разведку – посмотреть со стороны за домом, где жил, и за подъездом, чтобы понять, нет ли поблизости подозрительных людей. С лавочки у соседнего дома он пару часов наблюдал за входящими и выходящими из его подъезда, за легковыми автомобилями, стоящими возле его дома и подъезжающими к нему. Ни люди, многих из которых он знал в лицо, ни автомобили, ни обстановка вокруг дома подозрений не вызывали. Он с облегченной душой поднялся с лавочки и уже двинулся к метро с намерением ехать к Душкину, чтобы забрать свои вещи, как вдруг его сзади кто-то окликнул. Он обернулся. И оторопел. Откуда ни возьмись, к нему приближался знакомый субъект в прежнем клетчатом пиджаке по фамилии Дергунов. Александр почувствовал неприятный холодок под сердцем. «Этот кретин и тут меня достал…» – машинально подумалось ему.
– Александр Петрович, разыскиваю вас уже целых две недели! – воскликнул Дергунов. – Куда вы пропали? Из санатория исчезли, дома вас нет, телефон молчит, я с ног сбился в этих поисках.
– Ну что ж, здравствуйте, Николай Николаевич, – удрученно отозвался Александр, убрав руки за спину. – А теперь-то что за причина меня искать? Не слишком ли вы назойливы?
– Ни в коем случае, – Дергунов поднял кверху руки, словно сдаваясь. – Исключительно по причине острой необходимости и уважения к вам. Всего несколько слов, и вы сами убедитесь, как это важно.
Александр тяжело вздохнул.
– И какая же необходимость? – он настороженно посмотрел по сторонам, вспомнив предостережение Волка насчет этого клетчатого типа.
– А вот какая, – Дергунов присел на скамейку, достал из кармана пиджака носовой платок, вытер лоб, потом исподлобья взглянул на Александра. – Элину помните?
Александр молча выдержал этот жесткий, пристальный взгляд.
– После вашей последней встречи с нею она пропала… – Дергунов не опускал своих бесцветных глаз.
Александр немного расслабился, присел рядом.
– А до этого она вам ничего не говорила, не предупреждала о своем уходе?
– Ни слова, – опустив голову, ответил Дергунов.
– Николай Николаевич, но вы же сами мне говорили, что она…
Дергунов не дал договорить, вновь подняв кверху руки:
– Сейчас это не важно для нас с вами. Важно то, что последним ее видели вы и не только видели, но и общались с нею. Я подал в розыск. В моем заявлении вы тоже фигурируете как свидетель. Вас должны допросить. В прокуратуре…
Александр положил ему руку на плечо.
– Вы всерьез хотите ее найти? Думаю, вы и сами понимаете, что это бессмысленно. Она не вернется уже никогда. Вспомните все-таки, не вы ли мне говорили, что она непростая девушка? Теперь и я вам скажу: она на самом деле – не от мира сего. И вы ей больше не нужны. Заберите свое заявление о розыске. Прокуратура здесь не поможет. Ангелы живут иной жизнью, Николай Николаевич. И еще одна просьба: не попадайтесь мне больше на пути. Очень прошу. Для вашего же блага.
Он встал и быстрым шагом направился в сторону метро

Встреча с «клетчатым» насторожила Александра. Он понимал, что исчезновение Элины – не главная причина нового возникновения этого крайне подозрительного типа. И приглашение в прокуратуру было нехорошим знаком. Тем не менее на следующий день Александр забрал свои вещи из квартиры Душкина и перебрался к себе домой. В почтовом ящике он действительно обнаружил повестку с требованием явиться к следователю окружной прокуратуры по месту жительства. Причем назначенный день его прихода туда уже прошел. Да, собственно, ни в какую прокуратуру он идти и не собирался.
Александр сел за письменный стол и устремил взгляд в окно, на белые, медленно плывущие облака. Он часто так делал, когда хотел успокоиться и собраться с мыслями. Синее вечное небо отвлекало от тревожных ощущений, и вся наша бренная земная суета становилась ничтожно мелкой, казалась никчемной и бессмысленной. «В нашей жизни мы все время упираемся, заталкиваем себя в какие-то глупые проблемы и так редко смотрим на небо… – думал он. – А всего-то нужно поднять глаза и спросить, глядя на плывущие облака: зачем, для чего мы подличаем, хапаем, гребем под себя, лжем, убиваем, грабим, крадем чужое – ради чего?! Чтобы набить свою ненасытную утробу?» Александр опустил голову и закрыл лицо ладонями. «Но что делал ты сам? – спрашивал он уже себя. – Часто ли смотрел на небо и задумывался о своей жизни? Ну проучил ты этих двух ублюдков. А для чего? Разве они от этого изменились? Да и возможно ли их вообще изменить? Ну, допустим, мы с Душкиным другие. Но что это меняет? Мы ведь уже в меньшинстве. Хотя… мы тоже не ангелы. И не можем все время жить с устремленными вверх глазами…»
Александр выдвинул верхний ящик письменного стола, где находились копии документов о присвоении госдачи министром. Сверху них лежала визитка с эмблемой министерства здравоохранения, на которой значилось имя Нины Львовны Гохберг и был указан номер служебного телефона.
Александр взял визитку, немного подумал и набрал номер. В телефонной трубке он услышал приятный женский голос.
– Нина Львовна? – спросил он.
– Да, я вас слушаю.
– Здравствуй, Нина, это Александр тебя беспокоит, Горячев.
– Рада слышать, дорогой Саша, – голос и вправду приобрел радостный оттенок. – А мы тут тебя разыскиваем. Пропал куда-то. Во-первых, благодарю тебя за исполнение моей просьбы. А вот во-вторых… Сашенька, зачем же ты так жестоко обошелся с Леонидом Иосифовичем? Это нехорошо. Ты в курсе, что тобой интересуется прокуратура?
– Да, Нина, в курсе, – Александр старался держать себя как можно спокойнее. – Мне хотелось бы узнать: что с фирмой Стаблера? Она ликвидирована?
– Не совсем так, Саша, – было слышно, как на другом конце провода Нина Львовна усмехнулась. – Он передает тебе привет… Из Тель-Авива. Его фирма процветает теперь под названием «Могендовид». Но ты с ним поступил очень нехорошо.
– А красть чужое – хорошо?
– Сашенька, – возразил приятный безмятежный голос, – в этой стране для нас нет чужого. Мы берем свое. Запомни это как можно крепче. Мы здесь хозяева.
– Надо же! Клёво устроились.
– Как положено, мой милый.
– Я не знаю, кем это положено, Нина Львовна, – он продолжал говорить без напряжения, – но госдачу вам все равно вернуть придется. И дело тут даже не во мне.
– Как кем положено? Разве ты не знаешь? Эта страна отдана нам. Отдана свыше. Ты что, газет не читаешь? У всех ваших патриотов «Протоколы» – настольная книга… А дача эта нами уже продана. Сказать кому? Дочери премьер-министра. Не суетись, мой милый, попусту.
– Ну что ж, молодцы, умно придумали. Тем не менее за тобой числится должок. Как-никак я отмазал твоего муженька от уголовного дела. К тому же и работу потерял.
– Учти, Сашенька, мы в этой стране никому ничего не должны. Это вы все должны нам. Но я тебе помогу, не переживай.
– И чем же?
– Как чем? Прокуратура у тебя на хвосте сидит. Да и брат моего мужа, Михаил Яковлевич Гохберг, очень на тебя обижен. Он, кстати сказать, теперь занимает хорошую должность в нашем министерстве. Но его люди хотели бы с тобой повидаться… Так что пока тебе, мой милый, лучше из Москвы исчезнуть на время. А потом я это как-нибудь улажу. Договорились?
Образовалась пауза, во время которой Александр, сжав зубы, еле сдержался, чтобы не сорваться на грубость. Набрав полную грудь воздуха, он тихо сказал:
– Эх, Нина, Нина… А ты ведь, кажется, была русская девушка…
– Была, Александр Петрович, да вся вышла. Оглянись вокруг себя. Вам, русопятам, здесь уже ничего не принадлежит. Ни-че-го. Вы всё прохлопали. Но мое хорошее отношение к тебе, ради нашего с тобой прошлого, залог твоего успеха. Если, конечно, не будешь совершать необдуманных поступков.
Александр поймал себя на мысли, от которой ему стало смешно. Он решил поставить на место эту оборзевшую «хозяйку» страны:
– А ведь ты недавно хотела встать на колени… И напрасно я тебе не позволил.
– Не хами, дорогой, – потускневшим и похолодевшим голосом оборвала его госпожа Гохберг. – Тебе это ни к чему.
– Нина Львовна, я назначаю вашему деверю встречу. Завтра же, в шесть вечера, возле особняка на Сретенке, где находилась его «Звезда».
– Я передам, – сухо закончила разговор она.
В трубке раздались короткие гудки
– Ну, прощелыги!.. – произнес он вслух. – Ну, аферисты! – Александр вновь убрал визитку в стол. – А фирму-то свою воровскую им пришлось ликвидировать! Значит, можно на них воздействовать…

В течение суток Александр с Душкиным продумали детали и подготовились к встрече с бывшим заместителем Стаблера.
В шесть часов вечера возле металлической ограды двухэтажного особняка на Сретенке остановился серебристый шестисотый «Мерседес». Из него не торопясь вышел мужчина в черном костюме с мелко вьющимися рыжеватыми волосами и чисто выбритым лицом. Он был среднего роста, не более сорока лет. Через открытое переднее окно автомобиля он негромко спросил водителя:
– Оружие с собой?
– Естественно, шеф, – ответил тот.
– Поставь машину в переулок и подходи ко мне. Я буду во дворе, – тихо проговорил рыже-кудрявый и медленно, вразвалку двинулся к воротам, ведущим во двор особняка, плотно поросший вдоль ограды подрезанным кустарником и невысокими пушистыми елями.
«Мерседес» на малом ходу проехал метров пятьдесят, свернул влево за угол кирпичного здания и остановился. Водитель, одетый в джинсовый костюм, вылез наружу, огляделся. Но не успел он захлопнуть дверцу, как возле него возникли трое частных охранников в камуфляжной форме. Один из них, видимо, старший, перехватив дверцу иномарки, жестким голосом произнес:
– Ты чего тут, лох, встал? Здесь стоянка запрещена.
Водитель повернулся к нему всем телом.
– А ты кто такой? – с пренебрежительной самоуверенностью бросил он.
– Сейчас узнаешь.
Старший в камуфляже сунул ему в нос красное удостоверение ЧОПа.
– Руки на капот, ноги на ширину плеч! – скомандовал он.
Двое других выставили из-под камуфляжной формы короткие стволы автоматов. Водитель повиновался с недоуменным выражением лица. Старший, откинув полу джинсовой куртки водителя, обнаружил торчащую из-за пояса его брюк рукоятку пистолета Макарова. Водитель непроизвольно оглянулся.
– Стоять! Не двигаться! – сквозь зубы рявкнул старший, забирая пистолет. – Разрешение на ношение оружия имеется?
– А как же! – огрызнулся водитель. – И вообще, я работаю в аппарате правительства. Здесь мой шеф. У вас, ребята, будут неприятности.
– Где документы?
– В машине.
– Сейчас проверим, – старший открыл заднюю дверцу «Мерседеса» и толкнул в бок опиравшегося на капот шофера. – Залезай.
Тот покорно влез в свой автомобиль, усевшись на заднем сиденье. Двое с автоматами расположились по бокам от него. Один из них обратился к старшему:
– Иваныч, мы тут посидим, подождем, а ты иди, присмотри за его шефом.

…Михаил Яковлевич Гохберг через распахнутые металлические ворота прошел во двор особняка, в котором недавно находилась известная нам фирма по продаже недвижимости. Засунув руки в карманы брюк, он вразвалочку направился в глубь двора, дошел до ступенек особняка, увидел амбарный замок на его дверях, медленно развернулся и внимательно посмотрел по сторонам. Двор был пуст. Он постоял немного, взглянул на часы, потом бросил нетерпеливый взгляд в сторону распахнутых ворот, за которыми проносились легковые автомобили. Ни его водитель, ни ожидаемый Горячев почему-то не появлялись. Постояв еще минуты две, он тихо двинулся назад, к воротам, и вдруг справа от себя из-за плотно растущих голубых елей услышал оклик:
– Не спеши, Гохберг.
Он, повернув голову вправо, замср.
– Иди сюда, я тебя давно поджидаю, – донесся знакомый голос.
Рыже-кудрявый приблизился к деревьям.
– Выходи, чего прячешься? – нервно произнес он.
Из-за елей показался Александр. Тихим шагом он подошел к Гохбергу чуть ли не вплотную, прямо и жестко глядя в его напряженно выпученные глаза. Тот не выдержал этого взгляда, занервничал, завертел головой, украдкой, искоса посматривая в сторону ворот.
– Как дела, хозяин жизни? – по-прежнему не отрывая глаз от холеного лица Гохберга, с усмешкой спросил Александр.
– Нормально, – вымученно улыбнувшись, ответил тот. – А вот у тебя назревают проблемы….
– Гохберг, я знаю, что мне угрожал ты, – Александр уткнул палец в грудь рыже-кудрявого. – К тому же ты не выполнил моего условия – не отвалил из России.
Бледный от внутреннего напряжения Гохберг попытался отвести от своей груди руку Александра. Но тот держал ее твердо.
– Крутой, что ли? – выдавил он из себя. – Ничего не боишься? А я тут, между прочим, с охраной. – Он опять повернул голову к шумной Сретенке.
– Это правильно, – спокойно сказал Александр. – Без охраны тебе никак нельзя. – Он опустил руку. – Ну так что, долго еще думаешь тут свет коптить? – Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. – До аппарата правительства, говоришь, добрался? А урок со Стаблером тебе не пошел впрок, как я понимаю. Что, очень нравится нашу кровь пить?
– За Стаблера ты еще ответишь… – рыже-кудрявый снова взглянул на часы. – Я вижу, говорить нам не о чем, да и времени нет базарить с тобой. Я думал, ты серьезный человек… И Нина Львовна просила за тебя… Для начала прокуратура с тобой разберется, а потом и мы… – Он повернул плечи, пытаясь уйти.
Александр сжал его руку выше локтя.
– Постой-постой… Мы не договорили…
Но в ответ Гохберг с разворота левым крюком попытался ударить своего противника в подбородок, однако лишь рассек воздух – Александр успел увернуть голову. В то же мгновение он перехватил левую руку Гохберга и заломил ее за спину, притянув к рыже-кудрявому затылку.
Гохберг согнулся и застонал.
– Я же сказал – мы не договорили. Спешить тебе некуда, рыжий ублюдок. Разве что к чертям на тот свет.
– Пусти, тварь!
Александр резким коротким движением дернул влево заломленную руку Гохберга. Раздался неприятный хруст сломанной кости. Гохберг взвыл. Александр отпустил сломанную руку и тут же сверху ребром ладони рубанул по шее рыже-кудрявого. Тот плюхнулся головой в асфальт и затих, сотрясаясь мелкой дрожью во всем теле. Александр толкнул его ногой в плечо. Гохберг вскрикнул, открыв слезящиеся глаза.
– Это тебе за «тварь» и за угрозы. А это – чтобы больше не поганил нашу землю и убрался отсюда как можно скорее.
Со всего размаху Александр правой ногой нанес удар по зубам Гохберга. Тот глухо, сдавленно зарычал, как смертельно раненный зверь, выплевывая кровь вместе с выбитыми зубами.
– А это – чтобы не передумал и запомнил мой наказ навсегда.
Александр вновь с силой ударил ногой по ребрам рыже-кудрявого деверя Нины Львовны. Тот затих и больше не шевелился.
Быстрым шагом Александр направился к воротам двора, где неожиданно для себя столкнулся с вышедшим из-за кустов Душкиным.
– Я всё видел, – тихо сказал Петр Иванович.
– А где его машина?
– Тут, за углом. Мои ребята контролируют. Но я все-таки решил тебя подстраховать на всякий случай. Мало ли что…
– Ну, спасибо. Пошли отсюда.
Они вышли на Сретенку и размеренным шагом, не привлекая к себе внимания, свернули в первый левый переулок, где стоял серебристый «Мерседес» с плененным водителем.
Петр Иванович открыл заднюю дверцу иномарки.
– Выходите.
Все трое вылезли из машины.
– В общем, так, – проговорил Душкин, с напором глядя на водителя, – через минуту, когда мы уйдем, заберешь своего шефа. Он там, во дворе. – Душкин бросил изъятый пистолет Макарова на заднее сиденье.
И вот еще что запомни, – добавил Александр. – Будете нас искать – пристрелим и тебя, и твоего шефа. Усек?
– Усек, усек… – ошарашенно пробубнил шофер «Мерседеса» и охранник Гохберга.
– С минуту не дергайся, – приказал ему Душкин. – Всё, пошли, – тихо обратился он к остальным.
Вчетвером они вышли на главную улицу, повернули налево и скрылись за ближайшим зданием.

Почти весь август Александр прогостил у своей матери в подмосковной деревне – там, где прошло его дошкольное детство, где впервые он поразился огромному полю цветов, что были с него ростом, где текла та самая речка, в которой он чуть было не утонул… Он приехал туда проститься со всем самым дорогим для его сердца. Он каждый день гулял по не скошенным полям и по лесу, где находил памятные тропинки детства и даже знакомые деревья, долго остававшиеся в его воспоминаниях. Там, в деревне, он остро почувствовал, как город калечит человеческую душу, озлобляющуюся, стервенеющую от каждодневной борьбы за выживание, за место под солнцем. А здесь солнца, света, неба и пространства было в избытке, а вот из людей остались одни старики. Хотя уже и тут – в станционных палатках, в магазине и на рынке властно орудовали наглые кавказцы…
Александр колол дрова, косил траву возле материнского дома, помогал собирать первый урожай на огороде, но из его головы не выходила Элина и мысль о последней летней ночи.
В самом конце августа он вернулся в свою квартиру в Москве. Прежде чем поставить точку в своем решении, ему хотелось еще раз повидаться с единственным другом – Петром Ивановичем Душкиным.
В предпоследний августовский день Александр позвонил Душкину, договорился о встрече и вышел из дома. Стояла тихая августовская благодать, какая бывает всегда в нашей средней полосе перед приходом осени.
…Дергунов держался за Александром на расстоянии, достаточном, чтобы не упустить его из виду. На этот раз он был без пиджака, в безрукавке, надетой на серую рубашку. Когда Александр скрылся в метро, Дергунов ускорил шаг. По эскалатору он уже спускался бегом. На платформе он увидел свою жертву, одиноко прислонившуюся к колонне, и начал медленно приближаться. Когда из туннеля послышался шум движущегося поезда, Александр подошел к краю платформы. Для Дергунова это был самый ожидаемый, самый необходимый момент. Он решительно двинулся к спине своей жертвы. Расстояние между ними ежесекундно таяло, в последний миг их разделяли всего метра два…
Александр вдруг услышал сзади себя какой-то дикий, утробный вскрик. Он инстинктивно отшатнулся в сторону и с ужасом увидел, как буквально в метре от него человек, хватаясь за воздух руками, падает с платформы на путь перед приближающимся поездом, но успевает распластаться между рельсами, и поезд с грохотом и визгом тормозов проносится над ним. Общий гвалт и женский визг оглушают платформу.
– Это он, он его туда столкнул, – кричит женщина, показывая рукой на удаляющуюся к выходу согнутую фигуру в затрепанной куртке, чем-то знакомую Александру, где-то уже виденную им.
«Не может быть… – вдруг соображает он. – Да это же Волк, Графаил-Волк… Откуда он тут?..»
Тем временем поезд дал задний ход, освобождая из стального плена человека, свалившегося с платформы. Тот с обезображенным от страха лицом, совершенно невредимый, но весь трясущийся и не произносящий ни звука, встает на ноги, перешагивает через рельсу и пытается вскарабкаться на платформу. Его подхватывают мужские руки, вытаскивают наверх, и он, опустившись на колени, конвульсивно содрогаясь всем телом, начинает рыдать. И только тут Александр узнает в нем Дергунова. Прибежавшая на шум милиция поднимает его с колен и уводит к эскалатору.
Когда толпа зевак рассеялась и шум утих, Александр все понял. Он догадывался, но теперь окончательно убедился, что «клетчатый» Дергунов с самого начала отслеживал его, чтобы привести в исполнение чей-то приговор. И гибель от несчастного случая была бы самой желательной для тех, кто решил его убрать.
Он никуда не поехал и поднялся из метро на воздух. Во рту пересохло. Подошел к бочке с квасом, попросил продавщицу налить большой стакан. После первого же глотка он услышал сзади себя тихий хриплый голос: «Уходить надо. Совсем». Он оглянулся. Рядом с ним стоял Волк и жадными глазами смотрел на стакан с квасом. Александр протянул ему недопитый пластмассовый стакан. Волк схватил его черными пальцами и, громко, судорожно глотая, осушил до дна.
– Она тебя будет ждать, – глядя в землю, прохрипел Волк, бросил стакан и торопливо, сгорбившись, засеменил прочь.
В ближайшую ночь все было окончательно решено Александром. До их встречи оставалось менее суток.

Последний день лета заканчивался медленно и томительно.
Солнце закатилось за туманные холмы еще тогда, когда Александр по открытому широкому полю приближался к лесу. Издалека лес казался узкой черной полосой над темно-серыми холмами, постепенно сливавшейся с тускнеющим небом. По мере приближения лес становился все выше и все таинственнее. Наконец обозначились стволы деревьев, до слуха донесся шелест листьев и приглушенный шум колышущейся на ветру хвои. Александр быстро преодолел крутой склон травянистого холма, и лес встал перед ним во всю свою высоту – беспросветный, неприютный и жутковатый.
Последний летний день ушел в небытие. Александр решил идти прямо, никуда не сворачивая. Наступала ночь, и в этой густой мгле все равно бы он сбился с любой тропы. Александр знал только одно: идти, ничего не боясь, идти вперед, а там… «Там будет видно, – успокаивал он себя. – Точнее, там будет ничего не видно до тех пор, пока меня не остановит ее рука… Последней ночью лета…»
Александр вошел во тьму леса, и вскоре просветы между деревьями исчезли за его спиной, кромешный мрак обступил со всех сторон, даже свет неба не пробивался сквозь плотную густоту шумящих ветвей. Осторожно, медленно, спотыкаясь о пни, натыкаясь на стволы и сучья, Александр продвигался вперед.
Время для него прекратило свое движение и потеряло смысл. Сколько он шел – невозможно было понять. Ноги ныли от ссадин, лицо и руки были исцарапаны, глаза слезились, но он все шел и шел. «Последней ночью лета…» – мысленно повторял он.
В конце концов Александр наткнулся на толстый ствол лежащего дерева и остановился. Ноги его дрожали и отказывались двигаться дальше. Вдруг ему послышалось, что где-то рядом хрустнула ветка, затем – кто-то тихо вздохнул. Александр замер, сердце учащенно заколотилось от волнения и надежды.
«Ты здесь?» – неуверенно спросил он полушепотом. Но лес отозвался лишь порывистым гулом густой высокой хвои. Да где-то невдалеке неприятно заскрипела старая сосна.
Александр перелез через поваленный ствол и, стиснув зубы, медленно пошел дальше. Но после нескольких шагов ноги его подкосились и он обессиленно упал в росистую траву. Мышцы оцепенели, сознание стало затягиваться отупляющим туманом. Очнулся он от тихого прикосновения к его щеке холодной ладони. Он попытался схватить эту ладонь и не смог – руки не слушались.
«Лежи тихо и не шевелись, – услышал он ее голос. – Закрой глаза, не пытайся меня разглядеть, все равно ничего не увидишь. Еще не время…»
«Ты все-таки нашла меня, – радостно произнес он. – Я пришел к тебе… Я решил пойти с тобой, как ты говорила…»
Мягкая ладонь легла ему на волосы, затем быстрым движением ее пальцы коснулись его глаз, губ, опустились на шею и застыли на груди. «Как часто бьется сердце, – прозвучал ее шепчущий голос. – Я люблю слушать бьющееся сердце…» Александр почувствовал прикосновение ее губ к своим губам. «Обними меня, – прошептала она, – я должна слышать твое сердце. И мы полетим над миром вместе».
Александр ощутил силу в мышцах и легкость во всем теле. Деревья над ним расступились, и он увидел яркое звездное небо. Еще мгновение – и только лишь оно, как ему показалось, уже окружало его со всех сторон. Но внизу была земля, освещенная ночными огнями, которые, мерцая, проплывали мимо. Он летел над землей.
Опомнившись, Александр на миг испугался, оттого что ее нет рядом. «Ты где?!» – крикнул он во тьму и тут же почувствовал холодную ладонь у себя на запястье.
«Не бойся, я еще долго не покину тебя…» – услышал он ее спокойный голос.