Находка

Она валялась на обочине, пыльная и грязная, с надорванным краешком и, кажется даже, с отпечатком ботинка на хрупких ребрышках. Наступили, наверное. Скорее всего, она в спешке выпала у кого-то, и этот растеряша наступил на нее. А может и не наступил, а просто уронил и не заметил.

И вот теперь она валялась посреди дороги и мешала движению. Она путалась под ногами, цеплялась за каблуки, об нее спотыкались, пинали и топтали. То и дело слышались возмущенные тирады в адрес нерадивых дворников и невозможной грязи на улицах, кошмар просто, пройти уже невозможно, всякая дрянь под ногами валяется! Некоторые прохожие, правда, останавливались и наклонялись к ней, чтобы рассмотреть повнимательнее – вдруг что нужное валяется, и тогда может стоит подобрать, отереть грязь и в хозяйстве сгодиться? Пару раз даже подняли. Одна неопределенных дет дама в экстравагантной шляпке с вуалеткой начала было отряхивать, достала и нацепила на кончик носа модные очки в тонкой серебристой оправе, да тут разглядела, что один краешек надорван, другой и вовсе от чего-то обуглился, а сама она не только пыльная и испачканная, но еще и вся в застарелых отпечатках рук. Такое ощущение, что всю предыдущую жизнь, прежде чем прикоснуться к ней, люди специально старались свои руки поосновательней измазать... В итоге шляпа с вуалеткой брезгливо поморщилась, и с отстраненным видом бросила ее обратно на тротуар. Как обертку от мороженого - вроде как и не бросила, а просто уронила, да и не она вовсе … И поцокала каблучками по своим очень важным делам, торопливо обтирая руки влажной салфеткой.

И вот какой-то, как и все, спешащий прохожий со всего размаху наступил, и она прилипла к рифленой подошве тяжелого ботинка. Опаздывающий на важную встречу владелец больших ботинок выругался и пару раз дернул ногой, пытаясь стряхнуть незваного попутчика. Она отлетела на обочину и плюхнулась в мутную лужу, как раз между парой тлеющих окурков притаившихся на берегу, смятой пачкой из-под презервативов и фантиком от шоколадной конфеты. А противный прохожий в тяжелых ботинках еще и смачно плюнул вдогонку. Что характерно, попал. Правда теперь это ее уже и не расстроило, после того, как ее топтали, пинали ногами и выбрасывали, она была настолько растеряна и испугана, что почти не заметила плевка…

Полежала, отдышалась, оглянулась. А лужа-то была кокетка, вся в разноцветных бензиновых переливах, и с эксклюзивной штучкой – с левого края в ней плавала оброненная каким-то малышом заколка-вишенка. Теперь же почти точно посередине валялась и она. Лужа поначалу была недовольна, ведь она явно портила вид, и нарушала гармонию наряда. Но потом, поглядев повнимательней на нее, усталую, побитую и без всякого протеста, а скорее с сожалением и сочувствием сносящую возмущенные выкрики, кокетка-лужа вдруг вспомнила о занесенной весенним ручьем и теперь притаившейся где-то глубоко за масляным пятном своей доброй душе, и пожалела, прибила к берегу и даже вытолкнула на сухое.

Тут пришлось сначала отбиваться от хамоватых приставаний наглецов-окурков, затем выслушать восторженный монолог пачки из-под презервативов. Та явно набивалась в подружки и долго и красочно описывала, как обитала какое-то время на прикроватном столике в квартире девушки со странным именем Лапочка. Два с половиной месяца из жизни Лапочки оставили неизгладимый след в душе пачки из-под презервативов, а вот на нее не произвели почти никакого впечатления, разве что огорчили. Она-то знала, что будь на месте пачки из-под презервативов она, и жизнь Лапочки могла бы волшебным образом перемениться, ах как бы могла перемениться эта жизнь! Но разговаривать, и тем более огорчать экзальтированную пачку из-под презервативов не хотелось, а посему она предпочла промолчать и терпеливо выслушивать нервную трескотню пачки. Неизвестно, на сколько бы хватило ее терпения, но тут вдруг разрыдался фантик. У него, растревоженного красочным рассказом пачки, случилась форменная истерика. Тем более, что и повод для расстройства, без сомнения был. Еще бы! Вон он, фантик весь какой из себя, красочный, блестящий, шуршащий. Конфету-то и купили из-за него. А конфета сама по себе ведь ничего не стоит, так себе, не вкусная вовсе, маргарин и соя, шоколад-то присутствует только в названии... И вот она, человеческая благодарность – валяться в грязи на обочине, дожидаясь дворника. Да уж, история грустная, но тут у каждого почти что имелась похожая. Когда фантик наконец успокоился, все примолкли, вспоминая и обдумывая свою прошлую жизнь. Тем более, что и нынешняя жизнь, пусть и неказистая, да и та вот-вот закончится, дело то к вечеру, а значит скоро выйдут дворники, подметут тротуар, упакуют их всех в черные пластиковые мешки, в похожих возят трупы. И правильно, кто они теперь такие есть? Тоже трупы. И отправят их туда, куда и положено трупам – в крематорий, то есть на мусоросжигательный завод. Хотя, есть, конечно, небольшой шанс, ведь сегодня суббота, и дворники по такому случаю может вечером и не выйдут работать. А значит впереди еще восхитительная ночь и еще один день, а то и два. Целая жизнь…

Тут то я ее и приметила, нелепо валяющуюся вместе с мусором. Боже мой! Что же она тут делает? Я подбежала, дрожащими от волнения руками подняла ее, стерла плевок. Ну и что, что грязная и пыльная, что руками захватанная и ногами затоптанная, это поправимо, это мы исправим, отмоем, отчистим, краешек подлатаем...

Какое же счастье, что никто ее до меня не подобрал. Хотя, странно, почему? Неужто не заметили? Или не узнали? Да как же можно не заметить, не узнать? Вон она какая, все так, как и рассказывали о ней, вся трепетная, нежная, хрупкая, но такая теплая, ах, какая же она теплая! Я секунду всего в руках-то и подержала, а тепло уж до самого сердца дошло… И сразу чувствуется в ней, за видимой беззащитностью неимоверная, небывалая, волшебная сила…

Что это? Ох, мамочки, это ж след от ботинка, так по ней еще и ходили, ногами топтали. Как же, как же можно было на нее наступить?! Ну ничего, ничего, сейчас я тебя милая моя, в платочек в чистенький, в шелковый заверну, и спрячу понадежнее, за пазуху спрячу, а дома вычищу, отмою, ранки полечу. Буду тебя, милая моя, единственная и ненаглядная, холить и лелеять, и никогда-никогда не потеряю!

Я очень бережно положила ее за пазуху, прижала к себе обеими руками… Тепло ее, вроде бы слабенькое совсем и неприметное вначале вдруг стало почти невыносимым жаром, и, кажется, проникло во все мое естество, наполнило меня до краев, достигая не только тела, но и даже самых потаенных уголков души. И стало так хорошо, так легко и радостно, ничто меня уже не смогло бы напугать и остановить. Казалось, что весь мир теперь принадлежит мне. Ах, я еще ничего для тебя не сделала, всего то подобрала, а ты моя милая, уже совершила чудо! Просто так и для меня…

Тем более я не понимаю, как же это можно было ее не заметить, пройти мимо, еще хуже - пнуть? И как она оказалась в пыли на обочине? Неужели кто-то потерял, или просто обронил случайно? Да, наверное, выронил, ну не выбросил же, в конце-то концов! Но все равно, все равно не понимаю, как же можно выронить и не заметить, если это сама Любовь?!