Парик

Неожиданно резкий порыв ветра заставил Олечку поежиться. «Да уж, не май месяц…», пронеслась в голове Оли ворчливая мысль, и она улыбнулась, тихонько и как-то про себя. Хотя на дворе был именно май…

Вообще-то Ольга любила весну, для нее это всегда было удивительное время, странное и противоречивое. Умом Ольга понимала, что для многих людей весна тяжела. После долгой московской зимы организм устал, растратил большую часть сил, страдает от нехватки тепла, света и витаминов. Люди через силу ползают на работу и обратно, надеясь только дотерпеть до лета и отпуска… А вот Олечка всегда любила весну, ее организм физически не переносил холод и темноту, и поэтому она всегда ждала весны начиная, пожалуй, чуть ли не с последних дней лета. В ее представлении весна всегда была временем надежны, временем, когда каждый день будет становиться только теплее и светлее, то есть каждый день будет только лучше и лучше.

И вот, наконец, долгожданный май! Олечке иногда казалось, что в это время года ничто не способно причинить ей боль, ничто не омрачит ее легкого и восторженного настроения. Разве что еще бы Алик был повнимательнее.

При мысли об Алике Олечка нервно перекинула за спину косу. Коса, кстати, была замечательная, роскошная, длинная, пушистым хвостом спускавшаяся значительно ниже талии, толстая и тяжелая, и того изумительного натурального светло-пепельного цвета, которого так добиваются женщины травя волосы красками. А вот Олечка не понимала своего счастья. От длинных волос она уже несказанно устала, ей надоело тратить целое воскресенье на мытье, сушку и расчесывание косы, и каждое утро вставать на полчаса раньше, чтобы успеть причесать и заплести волосы. Надоело однообразие – ну что еще, кроме косы да строгого «учительского» пучка сделаешь из такого количества волос? Надоела «русская народная» стилистика, надоело, что в институте и даже на работе за глаза называют Алёнушкой, да еще шутят про братца Иванушку… Надоело быть «девушкой с косой», ну, в самом деле, что у нее никаких больше достоинств нет, кроме этой косы? А еще так хотелось быть модной и современной, делать модные прически, краситься во все цвета радуги и вообще, быть как все.

Эта коса стала для Олечки символом того самого «не как все»: однажды на семинаре по психологии, Анатолий Семенович, потрясающий педагог, которого уважали и любили все без исключения студенты, сказал, что каждый человек должен осознать свое предназначение и место в жизни, и почувствовать, как воспринимают его другие люди. Тогда Анатолий Семенович привел Олечку в пример, мол, что вот она, скорее всего, весьма преуспела в этом, потому что ее внешний вид, в особенности эта ее роскошная коса, как нельзя лучше подходят к ее характеру и общей неординарности.

Неординарность, этого слова Олечка тоже не любила. Она слышала его с самого детства, от маминых подруг, воспитателей в детском саду, учителей в школе, а теперь еще и Анатолий Семенович туда же! Да что же это такое! Ну, чем она так не похожа на всех остальных? За что ей это?

Олечка на самом деле была не похожа на своих однокурсников, как не была похожа и на одноклассников. Ей всегда было трудно находить общий язык не только со сверстниками, но порой и со старшими, и в последнее время становилось все труднее. Ну, что поделаешь, если она действительно знает много больше их и почему-то ее мнение никогда не совпадает с мнением окружающих? Она же не нарочно выставляется и оригинальничает, просто так получается, что если говорить правду, то, что думаешь, то мнение никогда с общим не сходится. Олечка, давно уже объявив войну своей опостылевшей неординарности, пробовала не раз правды не говорить, или хотя бы промолчать. Промолчать иногда удавалось, хотя и не просто было с ее горячим характером. Как это бабушка про нее говорила? Каждой бочке затычка. Да, именно так. Но все же иногда удавалось вовремя прикусить язык и лишний раз не выпячивать эту свою пресловутую неординарность. А вот на прямые вопросы Ольга всегда резала правду. Крайняя откровенность и патологическое неумение врать были, как она считала, анализируя себя, еще одной ее большой проблемой. И окружающие как чувствовали это ее неумение и постоянно провоцировали, задавая в лоб вопросы, и заставляя отвечать на них. Вот и сегодня, на семинаре по педагогике… Ну зачем девчонки это устроили? Хотя понятно, зачем. Ольга стала догадываться, что сокурсники делают это специально, когда не готовы и надо протянуть время до конца пары. Конечно, очень удобно, когда в группе есть такая, как она. Стоит лишь бросить на затравку пару-другую спорных вопросов и стравить ее с педагогом, и все, мало того, что ни на кого больше педагог внимания не обратит, так еще и развлечение готово, отличное просто, в стиле реалити-шоу.

Ольга потянула косу к себе, и начала теребить пушистый кончик. Да, сегодня с Еленой Викторовной вышло некрасиво, слишком уж резко получилось, неоправданно резко… И тут рассеянный взгляд девушки неожиданно остановился на огромном объявлении, висящем на дверях парикмахерской: «Купим волосы!» Ольга остановилась как вкопанная. Такое она видела впервые. Как это? Подошла ближе и принялась внимательно читать. Оказывается, в парикмахерской покупают волосы для париков, как написано, за хорошие деньги. Цена зависит от длинны, густоты и цвета.

Моментально в голове Ольги сложился план. Все одно к одному, и весна, и это объявление и парикмахерская. Так Ольга еще долго не решилась бы отрезать косу. А вот зайти в парикмахерскую, отрезать уж в конце концов эту косу, продать, тут же получить за нее деньги и сделать на них же хорошую модную стрижку, это как раз самое оно, просто, цинично и никакой патетики. И хорошо, что так спонтанно, без подготовки. Подготовка она ведь в чем заключается? В том, чтобы как следует обдумать правильность решения, посоветоваться с кем ни будь. Совет, разумеется, будет один-единственный: «Ты что, с ума сошла?». И в свете такого совета додумается она лишь до того, что не стоит принимать скоропалительных решений, которые потом будет трудно исправить.

И Ольга потянула на себя тяжелую дверь парикмахерской. Уже сидя в кресле, она все же робко поинтересовалась у уже занесшей ножницы парикмахерши: «А может все же не стоит, а? Как вы думаете, я ведь всю жизнь с косой!» И тут жизнерадостная девушка с гордой надписью на бейджике «стилист», улыбнулась ей и бодро произнесла: «Да ну, волосы не ноги, отрастут!»

«Режь!» – решительно воскликнула Ольга и через секунду отхваченная по самое никуда коса легла ей на колени. «Ну, прощайся со своей прошлой жизнью!» - улыбнулась парикмахерша. Ольга вздрогнула – странно, ей показалось, что в этот момент с ней происходит что-то действительно важное, может быть самое важное в жизни…

Олечка подивилась, с чего бы это такие переживания? Ну, отрезала косу, ничего себе событие, с чего же коленки дрожат и кровь в висках стучит? Причина не соответствует следствию. Ну да ладно, как говорится, на рубль уже не подстрижешься, все, права парикмахерша – начинаю новую жизнь. А значит и самоедство пора прекращать. Это в прошлой жизни осталось, теперь все будет иначе.

Ольга не только сделала модную короткую, очень короткую стрижку, но и выкрасила волосы разноцветными прядками, а потом, благо денег хватило на все, свернула в кабинет косметолога, впервые сделала маникюр, и даже проколола третью дырочку в ухе. Придя домой пересмотрела гардероб, извлекла припрятанную на всякий случай заначку и отправилась в поход по вещевому рынку. Вот и наступил этот «всякий случай». Базары в любой их форме проявления Олечка терпеть не могла, но денег, даже считая заначку, было совсем чуть-чуть, а к новому образу требовалась и новая одежда…

На следующий день в институте ее, разумеется, никто не узнал. Она и сама-то с трудом узнавала в зеркале себя, и пока шла до института то и дело вздрагивала, оглядываясь на витрины, и не видя в них знакомого силуэта. Потом вспоминала, улыбалась и внимательней приглядевшись находила и узнавала в экстравагантном подростке вчерашнюю красу-Аленушку.

Настроение зашкаливало за отметку «отлично», хотя, по всему должно бы быть наоборот, даже не взирая на новый образ. Однако образ этот, а что же еще, если не он, толкнул вдруг Олечку на подвиги. Вчера вечером неожиданно позвонил Алик. Вот три недели не звонил, а вчера ему, видите ли, срочно приспичило ее увидеть, потому как соскучился, бедненький. Прижав телефонную трубку плечом Ольга привычным жестом потянулась за косой. Рука схватила воздух а затем нащупала колючий, коротко остриженный затылок. И тут, слушая голос мужчины, на которого она потратила четыре года жизни, и в которого еще минуту назад была уверена, что влюблена до беспамятства, Ольга вдруг явственно почувствовала, что что-то в ней переключилось, как канал в телевизоре, с мелодрамы на комедию. «Алик, милый, послушай две минуты и не перебивай. Спасибо тебе большое за все хорошее, что между нами было, правда, спасибо! Но теперь, эй, не перебивай, да?! Теперь совершенно не важно, что было между нами, потому что теперь… Ты внимательно слушаешь? Теперь между нами больше ничего нет. И не будет. Все, не расстраивайся, иди к жене. Постарайся быть счастливым. Пока» Ольга не стала ждать ответа и положила трубку. Странно, кроме облегчения она ничего не чувствовала. Села, повторила шепотом все, что только что сказала любимому мужчине, прислушалась. Сказала правду, удивительно, но это действительно оказалась правда! Телефон снова зазвонил – Ольга подняла и тут же положила трубку обратно на рычаг. Телефон еще раз настойчиво затрезвонил – ишь как перепугался милый! Ольга выдернула шнур…

Ночь Олечка спала спокойно и крепко, как в детстве. И с утра даже не вспомнила про Алика. И вот теперь опять удивилась себе – никто из сокурсников не сказал, что она выглядит лучше, что новая стрижка и новый наряд ей очень идут, все только охали, что она стала совсем другая, ее не узнать, и вообще, зачем она такое над собой сделала? Но ни капли огорчения Олечка в себе не обнаружила. Вот и правильно, так и надо, не хотела она быть, лучше – другая, на себя не похожая это в самый раз!

Нельзя сказать, что перемены в Ольге были такими уж разительными. Врать она так и не научилась, и горячность никуда не делась, и характер легче не стал. Но вот задевать ее это перестало. Как будто в ней поселился совершенно новый дух, другой человек, уверенный в себе, самодостаточный и очень уютно чувствующий себя в этой своей неординарности.

Новый, крайне экстравагантный образ Олечке тоже быстро надоел. Оказалось, что модная короткая стрижка требует еще больше времени, чем коса, да и вызывающий макияж быстро наскучил. И уже к следующей весне волосы обрели свой естественный цвет и отрасли до вполне приличного пышного хвоста – еще немного, и снова можно будет заплести косу. Но дело в том, что теперь ей было совершенно все равно, что думают про нее окружающие, и как именно ее воспринимают. Анатолий Семенович был не прав, главное это не почувствовать, как воспринимают тебя другие люди, главное, это чтобы они чувствовали, как ты воспринимаешь себя. Конечно, если не страшно себя показать. А Ольге теперь ничего не было страшно. И она с легкостью демонстрировала это окружающим.

Строго говоря, в Ольге не изменилось ничего, кроме того, что теперь она постоянно ощущала свою внутреннюю силу, и силу, надо сказать, нешуточную. И с этой силой чувствовала себя весьма комфортно. Единственное, чего Ольга никак не могла понять, так это как такой простенький эпизод, как отрезанная коса повлек за собой столь масштабные последствия. Но что причиной всех перемен была именно проданная коса Ольга ни минуты не сомневалась. Иногда она шутила сама с собой, говоря, что в тот весенний день продала свою судьбу. И взамен проданной появилась новая судьба.

Институт был благополучно закончен, и сейчас она торопилась на работу, которую, кстати, получила довольно странным способом. В общем-то, ничего особенного она не сделала, просто на собеседовании произвела неизгладимое впечатление на комиссию. Да уж, такое забыть трудно! Обстоятельно и дружелюбно ответив на все вопросы она, вместо того, чтобы встать и уйти дожидаться результата, как делали все предыдущие кандидаты, вдруг начала забрасывать опешивших начальников вопросами. Вопросы все были по существу, но очень детальные и дотошные –Ольга крайне подробно принялась допрашивать работодателей обо всем, что этой будущей работы касалось, включая зарплату, премии, отпуск, социальный пакет, условия труда, перспективы роста и климат в коллективе. Серьезный бородатый дядька в костюме тройке, что до этого момента сидел как бы в стороне от остальных и молчал, от изумления снял очки и уставился на Ольгу. «Послушайте, милая деточка, вы помните, где вы? Вы на собеседовании, мы, серьезнейшая компания, выбираем одного сотрудника на очень хорошую должность, причем из весьма большого числа достойных претендентов. На все ваши вопросы вам ответят, когда вы пройдете во второй тур, потом в третий, потом успешно пройдете тестирование у психолога и окажется, что вы нас устраиваете и вы получите эту работу. А пока что ваши вопросы просто наглость!»

«Видите ли, - возразила Ольга – во-первых, сразу хочу заметить, милый дядечка, что я не деточка, а Олечка, но это для своих, а для вас пока что Ольга Викторовна. А во вторых я хороший специалист, и, между прочим, с приличным опытом работы, если вы читали анкету, то заметили, что, учась на дневном отделении, я еще и работала, все пять лет. И еще два года до института. И работа у меня есть, меня на ней ценят, и отпускать не хотят. Другое дело, что профессионально я выросла и мне стало тесно на предыдущей работе и хочется более интересную, перспективную, и высокооплачиваемую. Так что повторюсь, я хороший специалист, я это знаю и вы тоже. Что до тестирования у психолога, то это смешно, поскольку я в университете психологию пять лет изучала, и сама кого хотите протестирую. Так что я не хочу попусту тратить ваше и мое время и желаю сразу убедиться, что вы меня тоже устраиваете. У меня, знаете ли, требования высокие, и понравиться мне непросто! А вы своим высокомерием уже начинаете мне не нравиться. Вы что действительно считаете, что я не в своем праве!?»

Бородач в тройке, кстати, оказался хозяином всего холдинга. После Ольгиного выступления он рассмеялся, объявил перерыв и увел Олечку пить кофе. Сказал, что попробует ей понравиться. Вот так она эту работу и получила…

Теперь, всего через полгода она пошла на серьезное повышение, перестала быть просто редактором и уже третью неделю вела свой собственный проект, тот самый, нереальный и авантюрный, о котором мечтала, новый журнал, по ее планам и идеям, отданный ей в полное владение. И именно сегодня, вот уже минут пять назад, должно было начаться собеседование, поскольку теперь она набирает себе штат – журналистов, редакторов, и все остальное.

Но вместо того, чтобы сидеть в новеньком кабинете и разговаривать с народом она опаздывает, подпрыгивает на морозце, а светофор все никак не желает показать долгожданный зеленый свет. И вот красный огонек мигнул и Ольга, не дожидаясь зеленого, бросилась на дорогу. Уже почти добежав до середины, она боковым зрением уловила движение там, где его быть бы не должно и увидела зеленый джип торопящийся успеть под стрелку. Махина внедорожника, набирая скорость, неслась прямо на Ольгу. Девушка оцепенела, ноги как будто дали корни, ни вперед, ни назад шагнуть не выходило. Она всплеснула руками, выронила портфель, хотела закричать, но вместо этого улыбнулась: «И зачем в городе внедорожники, когда кругом асфальт? А именно он меня и раздавит сейчас. Господи, как глупо…»

В этот самый момент отчаянно закричала женщина на стоянке через дорогу. Увидела назревающее ДТП и испугалась? Нет, Ольга тут была ни при чем, просто порыв отвратительного февральского ветра сорвал с головы у дамы мохнатую шапку. Женщина бросилась вдогонку, а подхваченная ветром шапка спланировала на лобовое стекло джипа. Водитель резко дернул рулем и с выпученными от удивления и страха глазами промчался в считанных миллиметрах от Ольги, слегка задев ее зеркалом.

Олечка наклонилась и подняла шапку. Посмотрела и почему-то сразу забыла и про джип и про кричавшую женщину. В руках у нее была не шапка, а довольно длинный пышный парик роскошного светло-пепельного цвета…

…Тамара Васильевна еще раз безнадежно подергала дверь своей новенькой Нексии. Ну и каков смысл этой дорогущей всеобщей электрификации и центральных замков, если все равно дверь каждый раз примерзает и приходится греть ее зажигалкой и брызгать из специального баллончика? И ведь постояла-то машина всего ничего, двигатель еще не остыл, а вот дверь примерзнуть успела. Как нарочно!

День у Тамары Васильевны выдался какой-то дерганый, еще и двух часов нет, а она успела уже в третье место подъехать и напугать сотрудников. Вообще-то Тамара Васильевна не была такой уж страшной начальницей и привычки свирепствовать не по делу не имела. Однако, строга и требовательна действительно была, и хотя последнее время заметно смягчилась, и можно даже сказать, разбаловала подчиненных, но по старой памяти все сотрудники вытягивались в струнку при появлении хозяйки. Правда, почти сразу же переставали тянуться, и начинали наперебой рассказывать новости…

«Успешная деловая женщина, первая русская бизнес-леди» так написал про нее год назад один популярный глянцевый журнал. Как ни странно, статья эта, в целом хвалебная и полная восторженных дифирамбов и прочих розовых сопель, а заодно проиллюстрированная отличнейшими портретными фото Тамару Васильевну не порадовала, а наоборот сильно огорчила. Нет, виду она, конечно не подала, но наедине с собой крепко задумалась.

Вот что получается? Тридцать четыре года, при хороших деньгах эффектной внешности и уме. И до сих пор одна, даже романчик, небольшой хотя бы, заводила уж и не вспомнить, когда. После выхода статьи Тамара Васильевна не один вечер провела, вглядываясь в сделанные одним из лучших российских фотографов портреты, и не узнавала себя. Что же произошло, когда это она успела так измениться? Нет, не распустилась, наоборот – личная массажистка, косметолог, стилист, бассейн и ушу делали свое дело, и Тамара Васильевна прекрасно сознавала, что выглядит роскошно и ухоженно, от силы лет на двадцать семь-двадцать восемь. Если не смотреть в глаза. Потому что взгляд у нее… Ох как же не понравился Тамаре Васильевне собственный взгляд! Она всегда, еще со школы знала за собой эту особенность – удивительно, пугающе тяжелый взгляд. Об этот взгляд люди спотыкались, и когда еще юная и нежная Томочка вдруг смотрела так, перечить ей уже никто не мог, люди замолкали, пугались и сдавали позиции. Но та Томочка смотрела так только в минуты особых волнений и переживаний то есть очень редко. А тут! Боже мой, везде, абсолютно на всех фотографиях, даже на тех, что в журнал не попали, даже на водительских правах этот чудовищный тяжелый взгляд. Вот почему фотограф постоянно просил не смотреть в камеру, затем принялся снимать ее в каких-то крайне экстравагантных ракурсах, а под конец и вовсе предложил надеть на Тамару темные очки. Но этот пронзительный взгляд, казалось теперь Тамаре, не скрыли и зеркальные стекла дорогих очков. И где-то она такие глаза уже видела, вот только никак не вспомнить, где…

Через несколько дней в какой-то программе о животных Тамара Васильевна мельком увидела ягуара и вспомнила, где и когда видела такие же глаза. Однажды в Индии она наблюдала охоту на тигра. Не из любопытства, а просто случайно получилось. Тигра, повадившегося до крестьянской скотины, поймали живым, хоть и слегка раненым, и решили отчего-то везти в зоопарк. Огромный зверь тихо лежал в клетке, не рычал, не метался, а просто собрался весь в комок, напрягся и ждал. Ждал, когда враги допустят ошибку, приблизятся на непозволительное расстояние и он прыгнет. Тигр ждал и внимательно смотрел. Этот-то отчаянный, решительный и одновременно абсолютно равнодушный взгляд и потряс воображение Тамары Васильевны. Она тогда сказала местному охотнику, что этот тигр наверняка какой-то особенный, у него такие страшные глаза. На что охотник объяснил ей, что тигр самый обыкновенный, просто так смотрят все дикие хищники. Он же не знает, что его в зоопарк везут, он-то готовится умереть. Точнее уже приготовился, но умирать один не собирается, и обязательно попробует прихватить с собой как можно больше попутчиков. Вот поэтому-то так опасны раненые хищники – оказавшись обреченными, они становятся совершенно отчаянными и бесстрашными…

Сейчас же, вспомнив всю эту давнишнюю историю, и в особенности страшные глаза раненого тигра Тамара ужаснулась. Она смотрела на мир точно так же. Что же случилось с ней такое, куда подевалась та нежная девочка Томочка, Томустик, как звали мама с бабушкой, где та независимая и гордая, но веселая и озорная Мара, папина любимица? Почему она теперь Тамара Васильевна, и даже родная сестра, между прочим, старшая сестра, работающая у нее, даже дома теперь зовет ее по имени отчеству? Имя-очество, это ладно, но почему у этой Тамары Васильевны отчаянный и бесстрашный взгляд обреченного зверя?!

Зато понятно, почему так давно романов не случалось. Какой же нормальный мужчина подойдет к раненому хищнику, да еще чтобы поразвлечься?

Да, конечно, работа, как теперь принято называть, бизнес, отнимает уйму времени, да что говорить, почти все время, и бизнес этот очень серьезная и жестокая игра, вид современной охоты, а Тамара хорошая охотница. Да, и жизнь сама по себе, кроме бизнеса, не ласкала Тамару Васильевну – если посчитать, сколько раз ее предавали, то списочек выйдет длинный, не на одну страницу. Да не просто предавали, а как-то особо изощренно и всегда, исключительно самые близкие люди. Так что диагноз, в принципе, ясен: закрутилась на работе, разочаровалась в людях и в силу природной склонности замкнулась. Но все равно, все равно, это ж как надо было закрутиться и замкнуться, чтобы превратить себя в эдакое чудовище?!

А тут еще как раз на работе добавили. Где-то чрез месяц после выхода статьи Тамара Васильевна приехала в свой главный офис. У лифта толпился народ, и Тамара решила пробежаться по лестнице. В принципе взлететь на свой четвертый этаж минутное дело, но на площадке третьего этажа длинный тонкий каблук строгой лодочки вдруг предательски подогнулся. Нет, не сломался совсем, а начал раскачиваться, как зуб у первоклашки. Тамары Васильевна моментально разозлилась, и чтобы успокоится пристроилась за лестницей покурить. И что ее дернуло спрятаться в этот закуток? Могла же дойти еще пятьдесят метров до кабинета и покурить, с удобством развалившись в собственном уютном кресле, с кофе и прочими радостями жизни. Так нет, спряталась под лестницу как нашкодивший подросток. Не успела Тамара Васильевна достать зажигалку, как на следующей площадке послышался веселый цокот каблучков и знакомые женские голоса: «Викусь, а что, Волчица еще не пришла?» «Неа, Волчица на охоте! Звонила, сказала, будет к двенадцати, надеюсь сытая!» - девушки засмеялись.

Тамара Васильевна замерла – голоса были ей очень хорошо знакомы. Спрашивала молоденькая, но очень талантливая дизайнер Алеся, а Викуся это ее, Тамарина секретарша, милая обаятельная и смешливая девочка, может чересчур кокетливая и инфантильная, но секретарь отличный… Вот значит как. Волчица. Волчица на охоте. Тамаре захотелось плакать. Ну, в самом деле, что же это такое? Она ж никогда никого из подчиненных не обижала, вообще никогда и никого… Да и не ненавидят ее подчиненные, это она бы почувствовала. Скорее наоборот, а что уважают, это вообще факт неоспоримый. Однако, волчица.

Тамара Васильевна дождалась, пока девочки уйдут с лестницы, и все же закурила. Затем поднялась в офис – на Викусю смотреть было трудно, мешал подслушанный разговор. Но Тамара Васильевна пересилила себя: «Виктория Олеговна, извините за нескромный вопрос, а сколько вам лет?» Конечно, проще было бы посмотреть в личном деле, но хотелось чтобы Викуся сама ответила, поговорить хотелось. Викуся ни на секунду не смутившись отрапортовала, назвав дату рождения и Тамара Васильевна уже в очередной сегодня раз содрогнулась – оказывается Вика на полтора года старше ее самой! Разговаривать тут же расхотелось, но Тамара все же продолжила: «Вас все остальные называют «Викуся», не так ли? А ничего, если и я вас буду так звать?» «Ой, да конечно, так даже лучше!» – Вика явно растерялась. И тут Тамара Васильевна усугубила: «Викусь, я пойду прогуляюсь?» «Что??» – глаза у бедной секретарши полезли на лоб – «У вас же совещание через сорок минут, у вас…» - затараторила она. «Викусь, не буду. Не сегодня. Сколько можно совещаться? Придумай что ни будь, а? Я хочу гулять… Ну, я пошла?» Вика поставила чашку с кофе мимо стола и даже не заметила: «А вы… вернетесь?» Тамара Васильевна пожала плечами и вышла, оставив насмерть перепуганную секретаршу вытирать разлитый кофе. Дошла до лифта, вспомнила об отламывающемся каблуке и вернулась. «Викусь, представляешь, каблук шатается! Хорошо, что сейчас вспомнила, а не на улице» Тамара достала из шкафа запасные туфли, переобулась и тут тренькнул селектор. «Тамара Васильевна, вас, из доставки!» «Викусь, а меня нет! Вся вышла…» Теперь уж Тамара ушла окончательно.

Вообще-то звонок из доставки скорее всего был важным, даже наверняка, и совещание тоже было необходимо, но сейчас, хоть Тамара Васильевна это и понимала, ей было абсолютно все равно. Она бесцельно брела по улицам, зашла в кафе выпить кофе, а вместо того вдруг слопала два куска чиз-кейка с огромным коктейлем «Маргарита» вприхлебку. Забрела в какой-то огромный магазин, долго плутала между прилавков, что-то смотрела, нюхала, мерила, не понимая что. Наконец нашла выход и с изумлением обнаружила в руках фирменный пакет универмага. Умирая от любопытства полезла внутрь и обнаружила там очень яркую помаду, какой не воспользовалась бы даже в приступе безумия, до крайности цветочную туалетную воду и фиолетовый в оранжевый горох лифчик с уморительными черными рюшечками. Пожала плечами и почти в беспамятстве потопала дальше.

Сколько она так бродила Тамара Васильевна даже примерно подсчитать не могла. Чувство времени отказало напрочь и ей казалось, что прошла целая вечность. Хотя, судя по часам, всего то два с половиной часа. Решила уж было свернуть обратно к работе, но для этого сначала следовало понять, где именно она находится. Оглянулась, пытаясь сориентироваться, и тут взгляд ее остановился на яркой вывеске салона причесок. Сначала Тамара удивилась, зачем так вычурно называть обыкновенную парикмахерскую. Потом пригляделась и увидела в витрине ряды разнообразных париков. Зашла. Зачем, понять было сложно, поскольку мало того, что свой отличный стилист домой приезжает, так и стричь уже почти нечего, прическа ультракороткая. Красить же волосы в незнакомом месте Тамара вряд ли рискнула бы, будучи и в нынешнем своем потерянном состоянии. Однако все равно зашла. Стала рассматривать парики. И все же зачем? Парики никогда не носила, и не собиралась, вульгарно, в конце концов! Тем более и свои волосы хоть куда.

И тут взяла в руки один, длинный, ниже плеч, очень пышный, какого-то восхитительного светло-пепельного оттенка, какого бывают волосики у маленьких детей. На ощупь парик был невероятно приятен… Тамара Васильевна, не раздумывая, натянула его на голову, повернулась к зеркалу и вздрогнула – из отполированной до неприятного блеска поверхности на нее смотрела семнадцатилетняя девушка-сорванец Мара…

В итоге, парика Тамара так и не сняла, расплатилась и отправилась в кресло сменить макияж – сменив голову коротко стриженной брюнетки на длинноволосую блондинку явно стоило к прическе и лицо соответствующее сделать.

Выйдя на улицу, сориентировалась в два счета: оказалось, до офиса рукой подать. Обратно Мара шла быстро, задорно стуча каблуками и размахивая пакетом. Остановилась лишь раз и буквально не несколько минут у кафе, где полтора часа назад предавалась разврату, поглощая пирожные, и потребовала упаковать с собой пару десятков, а пожалуй и побольше чиз-кейков и налить в какую ни будь емкость то же количество коктейлей. Официанты выпучили глаза, но заказ выполнили. И вот Мара влетела в собственную приемную и бухнула на стол секретарше свою добычу. Та подняла глаза: «А Тамары Васильевны нет! Вы что…» – Викуся прищурилась и осеклась – «Ой… Вы! Что вы… Что с вами!?» «Вик, ставь чайник, вари кофе и зови девочек. Всех. Нас сколько всего тут? Двенадцать? Тогда и мальчиков тоже. И бокалы достань на всех.» – Мара вытащила из пакета пластиковую бутыль – «Это «маргарита». Да зови же скорей, пока лед не растаял!» «А?» – Вика опешила. «Да, Вика, я ведь тебя даже младше… И знаем мы друг друга уже восьмой год. Так что наплюем на условности, уже давно свои. А свои зовут меня Мара! Так зови же скорей народ, я есть хочу, не позовешь их немедленно пирожные со мной жрать, пойду с горя питаться сотрудниками!»

Тут Мара принюхалась – так, это она конечно зря пакетами об стол грохнула – духи явно разбились. Ой, нет, это ж от Вики! У нее такая же туалетная вода. Боже, какое счастье! Мара порылась в шуршащих пакетах и выудила коробку; «Это такая же, как у тебя? Тогда держи я купила не знаю зачем… То есть считай что это аванс перед… А, какая разница! Хочу и все! Это тебе! Помнишь мультик? Так вот, просто так! О, придумала! За терпение – и как ты меня терпишь?» Викуся окончательно перестала понимать, что происходит. «Тамара Ва-ва…» «Мара. Мара, забыла?» «М-мара… Спасибо…» Действительно, отличная секретарша!

В итоге офис собрался, робко вопрошая, по какому поводу гуляем? Мара заявила, что ей скучно и одиноко. «И вообще, сколько можно сидеть в кабинете, как волчица в клетке? Того и гляди на людей бросаться начну… А что, нельзя что ли просто так, без повода? Сегодня какое число? Семнадцатое июня? Отлично, празднуем семнадцатое июня, единственное семнадцатое июня в этом году!»

Добравшись наконец до дома Мара долго стояла перед зеркалом снимая и надевая парик и никак не могла понять что же сегодня произошло. Привыкший к строгости и порядку ум деловой женщины Тамары Васильевны напрочь отказывался что-либо понимать и никак не мог даже сформулировать задачи. А вот душа, все еще юная и наивная душа романтичной и восторженной Томочки совершенно точно знала, что именно произошло. Произошло чудо и этот парик каким-то образом сумел вернуть ей забытые чувства и ощущения, вернуть в жизнь радость и гармонию восприятия этой самой жизни. Душа Мары наверняка знала, что с этим париком связано что-то необычное: «Вот бы встретить ту женщину, из волос которой сделан парик. Наверное, у нее была роскошная коса. Интересно, что ее подвигло отрезать такие волосы? Нужда? Каприз? Или еще какие-то причины были? Наверняка были… Хорошо бы поговорить с ней, узнать, как изменилась ее жизнь и для чего она отрезала косу? Наверняка, это очень важно!» Мара удивилась странным мыслям, тут же скептически отметила, что волосы наверняка стоят дорого, и, скорее всего именно нужда заставила. И все равно уснула с мыслью найти эту женщину – в салоне дадут координаты изготовителя, а тот выведет ее на поставщиков…

С той памятной вечеринки прошел почти год. Анализируя все случившееся, Мара отдавала себе отчет, что столь сильно поразившие ее в начале перемены на самом деле не были столь уж глубоки. Если задуматься, то никаких перемен и не было. Просто появилась вдруг откуда-то уверенность в себе, не внешняя, а внутренняя, некая гармония, понимание того, что все правильно. Мара, воин по натуре, боролась всегда и везде. За правду, за работу, за друзей, за любовь. С людьми, обстоятельствами, судьбой, с самой собой, наконец. Теперь же она осознала, что бороться стоит не везде, и есть ситуации, в которых уместнее будет принимать обстоятельства такими, какие они есть. Мара приняла свою судьбу. И теперь все свои войны вела, не отдаваясь душой и телом бою, а просто выполняя задачу. Душу оставив чуть в стороне. Нет, не то чтобы без души – все решения Мара всегда принимала только душой, но вот приняв решение, теперь она не продолжала переживать, и душу освобождала. Как ни странно такой подход неожиданно оказался гораздо более плодотворным…

Бизнес набрал уже совсем какие-то космические обороты и принуждал Мару подниматься в такие высоты, о которых она не то чтобы и не мечтала, а и не хотела залетать… Отношения на работе выправились, и на новый год главный художник, пусть и по пьяному делу, но поднял тост, в котором пустился, интимно пришептывая, рассказывать о Волчице. Надо же, мол, как они все, оказывается, плохо знали свою начальницу!

Вика не то чтобы стала подругой, но приятельницы из них действительно вышли. Как ни странно, у них оказалось гораздо больше общего, чем могла предположить Тамара Васильевна. Правда Викуся уже три месяца у Мары не работала – совершенно неожиданно даже для себя самой взяла и вышла в декрет. Вот тебе и дисфункция, называется! Теперь Вика активно готовилась к свадьбе и родам, причем было трудно понять, к чему больше. Мара же была приглашена на оба события. Простодушная Вика даже извинилась перед Марой за то, что не приглашает ее ни в свидетельницы ни в крестные. «Понимаешь, Васильна, ты все же хозяйка, и если я тебя приглашу в этом качестве, все подумают, что я или подлизываюсь или жду дорогих подарков. Или и то и другое. И ты же первая подумаешь! А я не хочу портить отношения… Ну, ты понимаешь, да?» Да, Мара понимала. Теперь она вообще все понимала.

Да и личная жизнь, личная жизнь тоже стала налаживаться. Тем же летом случился чудесный романчик, коротенький но очень страстный и главное, ни к чему не обязывающий. Следующий роман протянулся почти до Нового года, и разрыв вышел не таким красивым – дядька упорно пытался убедить и себя и ее, что из их отношений непременно что ни будь выйдет. Хотя обратное было очевидно с первой встречи. А сейчас действительно началось нечто серьезное. Мара ощущала, что к этому человек она начинает всерьез привязываться. Как сказала Викуся: «Первый признак того, что ты влюбилась, это когда хочешь или сварить ему суп или родить от него ребенка» Мара хотела и суп и ребенка…

Месяца полтора назад она познакомилась с очень странным мужчиной. Точнее мужчина не был таким уж странным, просто проговорил с ней полвечера, между прочим, они тогда крепко поспорили. И тут он вдруг сказал напоследок, что ему кажется, будто в ней живут две женщины, что на первый взгляд она настоящая хищница, но под маской силы и жесткости наверняка должна прятаться тонкая и ранимая девочка, он де, это знает наверняка, потому что эта девочка то и дело шалит и выглядывает из ее глаз…

Да, как он был прав! Взгляд, тот самый взгляд, который так напугал тогда Мару больше не появлялся, на мир она смотрела теперь ровно, легко и даже чуть восторженно.

Парик Мара, кстати, надевала не так уж часто. В первое время, конечно, таскала не снимая, и лето ей было не помеха. А осенью поняла, что перемены произошедшие с ней не только сильны и глубоки, но и навсегда. Так что теперь парик она надевала лишь изредка, просто чтобы пощекотать себя пряными воспоминаниями. Сегодня, правда, надела парик из соображений практических – предстояло много бегать по улице, а вид надо было иметь презентабельный всегда. Шапок же Мара с детства терпеть не могла. И парик при таких условиях был идеальным решением.

Сейчас Мара заскочила в офис, отдать в бухгалтерию документы и теперь собиралась продолжить свой рабочий вояж – в плане были еще три места. Погода мягко говоря не радовала, да ту еще опять дверь заклинило. Мара начинала откровенно злиться. И тут какой-то особенно сильный, совсем уж неприличный в городе порыв очумевшего ветра сорвал с головы парик и понес прямо на дорогу, в мерзкую жижу из соли и снега.

Хоть парик в последнее время больше лежал на полке, но расставаться с ним Мара была не готова ни при каких условиях. Она в панике закричала, это ж ее удача, ее новое «я» летит под колеса машин! На дороге между тем происходило что-то катастрофическое. Посреди проезжей части как приклеенная стояла девушка, испугалась, должно быть, а прямо на нее летел огромный джип, их разделяли считанные метры, и затормозить автомобиль однозначно не успевал. «Сейчас собьют, и я увижу как умирает человек…» подумала Мара даже эта страшная мысль скользнула лишь по краю сознания – Но Мара следила не за девушкой а за париком. Тот шлепнулся на лобовое стекло джипа, водитель дернул рулем и промчался мимо девушки не задев ее…

Мара подбежала, схватила парик… «Нет, это моя коса!…» - девушка задохнулась, но парик не отпустила.

…И вот они сидят в кафе на углу, в том самом, где когда-то Мара покупала пирожные и заставила официантов перелить «маргариту» в пластиковые бутылки… Олечка оказывается тоже это кафе знала: «Там подают отличные чиз-кейки!»

Прошло уже несколько часов, они выдули несметное количество кофе, чая и сока, распечатали третью пачку сигарет на двоих, а разговор и не думал заканчиваться. Вообще странный получался разговор, они то начинали говорить хором, смеясь и перебивая, торопясь сказать, то засыпали друг друга вопросами, то замолкали обе… И никак не могли наговориться. Остановиться было физически невозможно, да и не хотелось прерывать упоительный поток откровений, таких глубоких, что и себе не признаться. Сейчас, на этот момент они стали друг для друга самыми главными людьми на земле, и обе это чувствовали и понимали. Но им действительно было о чем проговорить…