Винегрет

Егор в выходные дни частенько ездил электричкой до станции “Приокская”. Недалеко от Симферопольского шоссе приютилась в деревеньке изба его родителей. До осени Егор вместе с женой, либо один превращался в дачника, выращивал овощи в отчих наделах.
Зимой за избой присматривала соседка Дарья, крупнотелая средних лет женщина. Её муж уехал на заработки в тайгу на нефтяные вышки и пропал. Видно совсем спился горемычный.
Дарья держала поросёнка и корову. Траву косила на лугах. Поросёнка к осени сама резала и паяльной лампой опаливала щетину. Не просила помощи у забулдыг. А вот сено Егор за два-три раза привозил на тракторной тележке.
Чай не забыл ещё прелестей деревенской жизни. Работал раньше в совхозе трактористом. А теперь где-то на стройке в Москве шабашничает.
Егор – мужчина не промах, вытянулся двухметровым детинушкой. Жить бы им вдвоём, но недогадливый деревенщина соблазнился городской худосочной Катькой, племянницей тётки Агафьи, и переехал в Москву окаянный!
Места здесь живописные. Рядом река Ока. Прямо из окон дома видно мост, изгиб реки и страстных удильщиков.
По ночам уже ударили морозы. Егору надобилось переночевать, чтобы утром отправиться на станцию с грузом – ведром картошки, свеклы и моркови. Но как три ведра овощей уместить в рюкзак? Пока ломал голову, отворилась дверь, в избу вошла Дарья, встала заманчиво у порога, руки в бока, ерзает, словно танцевать сейчас начнёт, и заявляет:
 – Ох, и жарко у тебя! Зачем так печь натопил? Все равно завтра уедешь.
– Да, попытаюсь первой электричкой.
– Отчего в такую рань! Ведь, милок в последний разок в этом году видимся! Хочешь опохмелиться?
– Что шоколадная самогонка ещё осталась?
– Покрепче, чем на патоке! На мухах и осах настоянная!
– Ты что сдурела! Отравить меня хочешь?
– Я то живая! Хлебнула глоток для пробы. Видишь, какая румяная стала! Словно мне не сорок, а двадцать годков сегодня.
Дарья повернулась боком, шаль откинула. Фигура гладкая. Грудь неохватная.
– Заодно мне забор починишь, покосился у сарая.
– Так бы и сказала, – пробормотал с ленцой Егор, – а то похмелиться зазываешь! Хитрая ты баба!
Дом Дарьи стоял на откосе, огород спускался к реке. Снегами да ветрами не раз кривило забор. Поставить новый у бабенки средств не хватало. Вот и просила по-соседски слегка подлатать.
Октябрьские деньки коротки. К шести часам уже темнеет. Потрудился Егор на славу. Шесть осиновых столбов вкопал, выпрямил изгородь, чтобы чужие собаки не забредали во двор.
Дарья – мастерица, блинов за это время напекла, пирогов с капустой, курочку аппетитную отварила и поджарила.
Накрыла праздничной скатертью с цветами стол. Расставила тарелки с яствами, помидоры, лук, чеснок, хлеб да соль. И бутылку со жгучей самогонкой на самый центр определила.
Егор снял с себя кожаную куртку, прошёл к окну, сел на лавку. На подоконнике в горшках герани красные и белые. А от них чарующий аромат на всю избу, обвораживает, придаёт мужчине силушку и мужественность.
Дарья переоделась, брызнула на шелковое платье духов c запахом жасмина. Порхнула бабочкой к Егору, уселась рядком.
– Ну, что наливай, работничек! – а сама локтём его задевает и смеётся.
Егор откупорил бутылку, налил гранёные рюмки доверху.
– Что впрямь на мухах настаивала?
– Ага.
– А где ты их взяла? По огороду, что ли за ними носилась?
– Да нет, к яблоням привязала пластмассовые бутылки из-под пива. Налила в них сладкого киселя. Сам видел, как летом осы на яблоки напали, аж клочья от яблок во все стороны летели! А когда осы от холода пропали, стала бутылки снимать, а в них ос и мух доверху набилось. А дух исходит изнутри – прошибает до пяток! Что ж добру пропадать! Процедила на целую бутылку. Погляди, пятизвёздочный коньяк!
Егор поморщился, но выпил. Закусил солёным огурцом.
– Мухами и не пахнет, врёшь ты, здорово, – недоверчиво молвил он.
– А ты почто знаешь, живых мух, как кот Васька ел? – смеясь, спросила Дарья.
Так за хорошей закуской бутылку опорожнили. Не осталось ни капли…
Дарья погасила свет. Согрела женской лаской буйную головушку. Но, побаиваясь бабьих сплетен, выпроводила Егора за полночь.
Егор вернулся в свой дом. От несносной жары открыл окно. Упал на кровать, не прикрываясь одеялом, уснул мёртвым сном…
Как заголосили третьи петухи, Дарья понежилась в кровати с часок. Встала и заметила на полу трусы Егора.
“Вот, ошалелый без трусов ушёл! Надо ему отдать, а то Катька даст ему взбучку!”
 Дарья накинула на плечи пальто, вышла во двор и пошла к избе Егора.
Деревья заиндевели. Приморозило за ночь. В избе Егора было открыто настежь окно.
Отворила дверь. Холод в избе ужасный, как в морге.
– Егор! – позвала она. В ответ тишина.
“Сдурел, что ли! Уехал. А избу выстудил!”
Вдруг она увидела на кровати заледенелого Егора. Ахнула, бросилась к нему. Начала трясти его за плечи. Тот не шелохнётся. Лежит, как кокора, в одних трусах. А трусы цветастые, её!
Завыла Дарья! Зазря и по дурости погиб мужик! Как теперь ей жить! Хоть самой помирать! Сбросила с плеч пальто. Схватилась руками за трусы, хотела снять улику и избавить Егора от позора. Но трусы примёрзли к покойнику! Не оторвёшь, хоть ножницами вместе с кожей режь!
Бросилась Дарья в одной рубашке к порогу за паяльной лампой, но на глаза ей попался утюг.
Воткнула вилку в розетку. Схватилась руками за голову, голосила, раскачиваясь, не замечая холода.
Озябла, закрыла кое-как окно.
Выдернула вилку с розетки, подошла к Егору, плача, стала отогревать трусы горячим утюгом. Коснулась запретного.
Застонал Егор. Зашевелился. Вскочил. Дал Дарье в наказанье увесистую затрещину.
– Ты что изжарить моё наследство хотела на яичницу!
Дарья заморгала, кажется или нет, а щека-то ныла от удара по-настоящему, кинула утюг на пол, вздохнув, прилегла облегчённо к Егору:
– Я сочла, ты помер!
– Ну и дура! Что загодя хоронишь! – глянул Егор на часы, – Вот, чертова топырка, проспал электричку!
Причитая и улыбаясь сквозь слёзы, Дарья, согрела на плитке завтрак.
– А ну тебя! Если бы ты не напутал с трусами, я бы не пришла, на катафалке бы до Москвы громыхал.
Загрузил Егор в рюкзак доверху три ведра овощей, попрощался до весны с преданной соседкой, и двинулся к хлебопекарне.
Возле кафе тарахтел бульдозер. Подошёл Егор поближе, из двери кафе вывалился щуплый тракторист Степан по нужде, пьяный в стельку.
– Ты же на работе? – поздоровался с ним Егор.
 – Какая работа, только вчера по-по-лучку пр-пр-о-пи-ли! – заикаясь, ответил Степан, а сам упёрся в Егора руками, глаза мутные в него уставил.
– Трактор хоть отгони.
– Се-сейчас! – Степан сделал три шага и упал.
– Да ты совсем на ногах не держишься.
Из кафе вышел другой собутыльник Кузьма. Он заметил Егора.
– Братка, сколько лет! – крикнул приветливо, – тащи сюда Степана – алкаша!
Егор сгреб за шиворот Степана, как цыплёнка, направился с ним к кафе.
Размалёванная под столичную официантку, буфетчица Зинка принесла им графин водки.
Егор сел на стул, не снимая рюкзака. Такому богатырю груз за спиной не помеха.
– Рюкзак стяни с плеч, спинку стула поломаешь! – сделала замечание буфетчица, когда мужики осушили второй графин.
– Пусть будет при мне, а то забуду или перепутаю с чем-нибудь. Егор подозрительно скосил посоловелые глаза. В кафе больше рюкзаков не увидел. Два дружка уронили головы на стол и храпели.
– Трактор хотя бы отогнали! Шум в ушах от него стоит, – пожаловалась Зинка.
– Трактор можно, – ответил Егор. Потряс за плечи Степана. Тот, как резиновый, болтался со стороны в сторону. – Зинка, слышь, нальёшь мне стакан водки в долг, сам отгоню трактор.
– Налью, – согласилась буфетчица.
– А где этот хмырь работает?
– На земснаряде.
– Нет вопросов. Сейчас трактор будет там. – Егор одним залпом опрокинул стакан и вышел на улицу.
Залез в трактор. Ноги уперлись в щиток приборов. “Ох, и тесно или отвык?!” – подумал он. Виной всему был рюкзак, который отодвинул мужика на край сидения.
Включил скорость и выехал на шоссе. Ехал по асфальту. Какая ему разница, меньше трясёт, но зато клонило в сон. Мимо проносились машины, сигналили ему. Егор впился в лобовое стекло, смотрел вперёд. Издалека заметил два земснаряда. Один перед рекой, второй за рекой.
“Куда ехать? Где этот паршивец работает?” – пронеслось в голове. На ближней песочной карте передвигался бульдозер. “Значит за рекой?” – и двинул трактор на мост. Задремал от монотонности движения. Бульдозер увело в левую сторону к краю моста, только благодаря ограждению трактор не свалился в реку.
Раздались хлопки. “Двигатель застучал!” – Егор машинально сбавил газ, нажал на педаль сцепления, еле открыл щёлкой глаза. Впереди стояла патрульная машина. Милиционеры стреляли из автоматов по отвалу и радиатору. Белое облако от паров воды рванулось вверх.
 “Вот гады, в упор расстреливают! Будто я чеченец на штурм Москвы еду!”
Выключив реверс, Егор поднял руки вверх и стал выбираться из кабины точно вражеский лазутчик. Кое-как встал на гусеницу. Хотел спрыгнуть. А рюкзак сзади зацепился за дверь. Дернулся, чтобы освободиться, потерял равновесие, и полетел с моста с рюкзаком-парашютом в воду. Успел все-таки перекреститься!
Как окунулся в реку, вся хмель прошла.
“Теперь вы меня не схватите, волчары!” – обрадовался Егор. Речку он знал с детства. Поплыл против течения под водой к заводи. По течению нельзя, засосёт в трубу земснаряда.
Служил Егор в морской пехоте в Баренцевом море, там вода холодней.
Вынырнул, прислушался. Криков не слышно. По-пластунски добрался до леса. Рюкзак прикрывал его спину, если вдруг бы заметили и начали стрелять. Но было тихо. За деревьями встал во весь рост и побежал в сторону Серпухова.
Пять километров отмахал за час! В чаше леса разжег костёр, высушил одежду. Из рюкзака вылил воду.
Двинулся в Серпухов. “Уже узнали поди, чей бульдозер. Влетит Степану. Отбрешется. Ни он же за рычагами корпел! Надо бы в Москву скорей добраться”, – лихорадочно соображал Егор.
Возле железнодорожного вокзала сел в маршрутку. Там ещё две “ГАЗЕЛИ” стояли, ожидали пассажиров. Поехали по старой Тульской дороге. “Слава Богу, всё обошлось”, – думал Егор и смотрел в окно.
Начался затяжной спуск на несколько километров.
Водитель оглянулся назад:
– Тормоза не в порядке и скорость не могу переключить. Вы не волнуйтесь. Я вас всех пересажу в другую машину.
Шофер стал по сотовому просить о помощи.
Пассажиры испуганно оглядывались друг на друга. На ходу что ли придётся выпрыгивать?!
Аварийная обстановка требовала быстрого решения.
Лихачи горазды на выдумку. Их догоняла маршрутка, которая двигалась задом. Сравнялась с ними удачно, не зацепив. Чувствовалось мастерство подоспевшего на выручку водителя!
– Кто-нибудь откройте двери в моей и в другой машине! – крикнул шофёр.
Егор согнулся пополам, лямка у рюкзака оборвалась, рванулся с рюкзаком к двери, распахнул её и другую. Сиганул во вторую машину. Не впервой совершать прыжки на боевых учениях.
Между машинами было расстояние сантиметров сорок, вплотную сблизиться машины не могли, разобьют зеркала.
Пока прыгал, рюкзак провалился между бортами машин, его зажало. Упасть рюкзак на дорогу не мог, лежал на ступеньке. Как не старался Егор его вытащить, ему это не удавалось. Слышно было, как хрустят раздавленные овощи.
По рюкзаку, как по мостику, перебрались другие пассажиры. От трения о рюкзак удалось остановить неисправную машину.
– Ну ты, мужик, сообразительный! – воскликнул обрадованный шофёр, – Возьми свои деньги! Будешь в Серпухове, садись ко мне, я тебя буду возить бесплатно.
– Как с рюкзаком или без? – переспросил Егор.
Все расхохотались.
До Москвы Егор добрался уже без приключений.
Дома жена заглянула в рюкзак и завопила:
– Ты что мне принёс? Винегрет для свиней? Сейчас же выброси в помойку!
Егор развёл беспомощно руки, разом сник. Куда только силушка от бабы-язвы девается!
Катька страшней милиционера с автоматом. Если ей перечить и рассказать, что с ним произошло, то не видать ему больше ни деревеньку, ни дородную сердечную Дарью.
Какие муки от неё испытывает, не приведи другим мужикам, лучше помолиться, да в воду броситься с моста у храма Христа-Спасителя! Уж точно попадёт за адскую жизнь в рай!