Обида

04.03.04.

Завёл мой приятель собаку. «Эка невидаль! - скажет иной, - вон их сколько во дворе шастает, - того и гляди, разорвут! Не борются власти с ними!» Этот иной ещё не познал моральных тягот жизни, не ощутил тоски одиночества, когда не с кем и словом перекинуться, некого приласкать, не ощутить рядом живого тепла... Ничего - ещё вся жизнь впереди: может и просветлеет душа, если это не врождённая ненависть или жадность, не позволяющая поделиться кусочком. А поскольку я очень уважаю животных и боготворю Природу - матушку всего живого, то меня искренне обрадовала эта новость. Правда, я люблю больше «дворянскую» беспородность за разум, приспособляемость, душевную бескорыстность и преданность приласкавшему, что не мешает восхищаться и некоторыми благородными породами. А тут хвалятся доселе мною невиданным карликовым пинчером. Любопытство было на грани, а вырваться, чтоб познакомиться с чудом, никак не удавалось. И только где-то через год попал я в зубы этого крохотного разбойника. Какой это величины - крохотного? Я думаю, каждый видел пинчера - охранного, несколько нервозного, выведенного немцами изящного, чуть поменьше (опять же - немецкой) овчарки, пса, носящего ещё дополнительное название «доберман», известного борца с грызунами. Простите, но вы сами же хотели всё это знать, - так уж потерпите! Так вот, - мысленно попытайтесь уменьшить этого добермана раза этак в четыре, и пред Вами предстанет карликовый пинчер, зубки которого соответственно вчетверо острее, что я и испытал, приняв, по его настоянию, участие в игре. Когда это терзание окончилось, я приобрёл в итоге не так уж много царапин. Хозяин заявил, что ожидал большего, и я должен сказать этому бандиту спасибо за бережное отношение, поскольку ему достаётся значительно больше. Пока пёсик решил прогуляться во дворе, мы уселись за чай. Не выпили ещё и по полстакана, как чудо появилось вновь.
Мы еще обсуждали его положительные умственные качества, и хозяин решил продемонстрировать их:
- А у Димы в кармане конфета!
Пёсик недоверчиво посмотрел на меня, потом на него.
- Правда, правда, - сам посмотри!
Через мгновение нос псины был в моём кармане. Надо было видеть с какой укоризной животинка глянула на хозяина и уже собралась удалиться, когда я, выгораживая совравшего, незаметно быстро опустив конфету в другой карман, позвал собачонку:
- Слава сказал правду. Посмотри в другом кармане.
Всё ещё недоверчиво, обиженный участник эксперимента сунул нос в карман, вытащил и развернул лакомство. Блаженно жмурясь, пёс уплетал запретное сладкое.
Кинолог, попросту - собачатник, не замедлит упрекнуть меня: «Знаете ведь! Так зачем давали?!»
Опыт требует жертв - зато теперь я уверен: обидели учёные животных, «разрешая» им иметь только инстинкты.