Ничего не вижу, ничего не слышу...

Только запахи… Я блуждаю по прошлому, как по нескошенной траве, вспоминаю те дни, когда я не умела ни видеть, ни слышать, я и сама была всего лишь дыханием, растворившимся в тесной оболочке. Я дам почувствовать вам один день моей прошлой жизни. Я и сейчас только дышу и ловлю отголоски мыслей сквозь запахи жизни. В то время я пробиралась на ощупь, доверяя дыханию природы... Воздушное пространство, чутье без границ. Я всегда искала себя в самых незначительных событиях. Я до сих пор не хочу открывать глаза – я слепой котенок, отыскивающий себе уголок для тыкания в надежды… Так лучше проникнуть в аромат жизни... Всего один нескончаемый, опутанный паутиной запахов, день...

Спустилось утро – и я задрожала, так оно возвестило о своем появлении. Потянулась как кошка – запах осенней тоски разлился по комнате, коснулся кожи, и тысяча маленьких иголочек холодного воздуха слилась со мной. Окна нараспашку, холодно по-осеннему, а мне так тепло под одеялком. Такой теплый у меня животик, от него пахнет младенческой нежностью, молочным ребенком. «Какие странные легкие мысли у меня сегодня!» - с улыбкой вслушивалась в себя. Не хочется вылезать из кровати. Запах осенней влажной тоски - кислородная маска для лица - смешалась с теплым воздухом мещанской большущей кровати. А вот и просачивается легкая струйка кофейного аромата. Ммм… как недурственно пахнет кофе, вдыхаю поглубже. Сейчас мне принесут чашечку кофе в постель. Ой, но это же обман… Да… Принесут… Как же. Да и я вообще не пью кофе никогда, и никто никогда мне его не готовит. Аромат кофе остался от мамы. Она уже ушла, с детства кофейный запах – это ее запах. «Интересно, как будет думать моя дочка обо мне? - размечталась я. – Хочу именно дочку!»

 Аааа… ужас! Опять опаздываю. Немножко еще иллюзий – где мои духи… Так… Здесь… Привычный виноград – такой спелый – такой хороший. Все - некогда. Бежать. Выпорхнула на лестничную клетку: теплый пыльный подъезд задышал моим спелым виноградом. Боже! Какое нелепое сочетание.
 Бег – почти танец на месте, ворох листьев – волна золотой свежести. Вечный туман – сквозь голубую и бурую дымку осеннего утра запах тлеющих листьев – их снова жгут так, как сжигают мосты. Воспоминания так же тлеют и имеют запах бурого и голубого цвета. У запаха бывает цвет. Взмахнула птица крылом – и кружатся листья. И я вместе с ними. Бегу навстречу новому неизвестному ветру.

Запрыгиваю в трамвай, никак не отдышаться. Тесный трамвай. Медленно скользит по рельсам. Запах жженого топлива и легкой гари. И сквозь тяжеловатый воздух гари пробивается запах спелой сочной лесной земляники из воспоминаний. Варили варенье, руки долгое время были еще пропитаны насыщенным ароматом дикой ягоды. Зазвенело в ушах от смеха-воспоминанья… Я стою над обрывом. Руки перпачканы земляникой, другие руки, тоже вымазанные той же ягодой, держат мое лицо – внимательные синие глаза смотрят насквозь, я дышу запахом земляники и его дыханием, котoрое все ближе и все чаще. Звон. Вдребезги смех, покатился с обрыва... Чертово колесо смешало запах ягод, его волос, его кожи. Падать вдвоем всегда интереснее... Еще и еще. Вдох... Выдох... Глубокий вдох...

И тут же вздох разочарования... Пахнуло осенними листьями, осенним костром, осенней тоской. Вышла из трамвая. Бегом в университет. Легкий дождик решил меня догнать своей зябкой свежестью. Как здесь много машин и дыма, каждая машина добавляет свою наглую струйку дыма в мое лицо. Стремительно пронеслась мимо человека с сигаретой, нечаянно сделала вдох... Чутье меня не обманывает. Такой горький и кружащий голову дым бывает у «Примы», той, что самая чистая. К этому едкому, слегка дурманящему дыму я привыкла. «Странно, так тонко я сегодня чувствую малейшее дуновение нового запаха. Почему именно сегодня?» - понеслась догонять свои мысли.

Уже в университете, всегда опаздываю ровно на 16 минут. Преподавательница пошутила, что по моим опозданиям можно сверять часы. Уселась на скамью возле окна, прижалась к пыльной батарее. Затхлый запах учреждения. Затхлый мир словесной философии. На улице замерло дерево, ждет, когда я его оценю, когда я сольюсь с ним в тихом покачивании. Какой скучный предмет философия?! Ну, почему нельзя в одну и ту же реку войти даже однажды?! Просто вода так быстро утекает, что, входя в нее, делая каждый шаг, нас уже омывают другие воды, а значит и другая вода. Какая потрясающая логика! Женщина-философичка уже стара, от нее пахнет дешевыми духами и выученными чужими мыслями. На всю аудиторию всего один мужчина. Наш однокурсник. Такой молчаливый и задумчивый. Сидит рядом, как нравится мне запах сильного мужчины с нотками аромата покорителя женских сердец. Тихонько толкает меня в бок, слегка вздрогнув, оборачиваю голову и вижу шоколад, тянусь за ним. Шоколадным запахом пропитан конец учебного дня.

Осталось еще сходить в Национальную библиотеку. Тихий одинокий зал, устланный коврами, дышится здесь по-особому, как в средневековье, в царстве книг витает дыхание другого мира. Тишина и тихое шуршание. Я читаю Маяковского, постигаю смысл причудливых форм его поэзии. Из окошка виден Кафедральный православный собор, куда-то сочатся люди как канатоходцы, пробираясь в сердце города, который дышит чужими жизнями. Маяковский погрузил меня в это «адище города». Закрываю глаза, попадаю в самое сердце осеннего города. Чувствую, как скользит по мне очень знакомый запах смелости и мужества. Опустила голову на руки... Медленно меня кто-то родной гладит по волосам, раскладывая каждый волос вокруг головы. Улыбаюсь... Теперь я в сердце нежности. Так пахнут его руки, которые так умело держат меня после томика Кьеркегора. Жесткий запах сигарет без фильтра смешивается c моим сочным виноградом. Я растворяюсь и цепенею, мне хочется, чтобы ничто нас не прерывало. Мы в одинокой аудитории, но мы вместе в обнимку с Маяковским и Кьеркегором, Достоевским и Кантом, Ницше и многими другими – хороший рецепт для самоубийц в полете. Терпкий запах его губ, его длинные волосы ложатся на меня нежной теплой волной, я увожу его в глубь своих виноградников. Резкий звонок... Я вздрогнула... Еще звонок... Пора покинуть помещение...

Множество фонарей уставились на нас. Я дрожу от холода, одета слишком легко: в коротком полупальтишке нараспашку – мне не хочется прятать горячее сердце. Я далеко не красавица, но лицо мое выразительно: короткие рыжие волосы обрамляют лицо, зеленые глаза-молнии почти не умеют смеяться, но горят огнем, длинноватый нос, но тонкость линий добавляет к моему мальчишески-спортивному виду женственность. Холодно. Дождь стекает по лицу. Пахнет жжеными листьями и осенними хризантемами. Дождь растворил лак в моих волосах, и еще более усилился запах винограда, зябкого такого винограда, который родил осенний дождь. Желтая улица дышит по-своему. Гулкие шаги по маленьким улочкам, мощеными булыжником. Держимся за руки – его руки почти так же холодны, как и мои. Вышли на набережную – ветер все пел и пел свою песню на разный лад. Мы шли молча. Он провожал меня. Меня всегда удивляло, почему мать дала ему имя «счастливый»? Не умел он быть счастливым. «А как я назову своего ребенка?» - тревожно прошуршали мысли...

 Громыхая, сверкая, подъехал трамвай. Заканчивается мой день. В трамвае теплее, чем на улице. Ко мне садится мужчина, я не поворачиваю голову. Ощущаю горьковатый запах алкоголя с перегаром. Невольно еще более отворачиваюсь от него, трамвай переполненный, встать негде, поэтому сижу, а чтобы отвлечь себя, достаю что-то почитать. У меня есть только томик «Войны и мир», старого издания, страницы которого пахнут так,  будто этот том долгое время хранился в музее или церкви. Погружаюсь в жизнь Марии Болконской, в ее надежды. Человек рядом дергается, вот он достает бутылку, чтоб еще хлебнуть. «Ну и дрянь же он пьет», - подумала я, невольно отстраняясь от неприятного запаха, как от нашатыря. Вдруг мужчина говорит мне с большим акцентом:
- Девушка, вы меня просто очаровали тем, что в полдвенадцатого ночи читаете «Войну и мир», - затхлый запах перегара и спирта – в дымке сверкает золотой зуб.
Я ничего не ответила, молча ухмыльнулась.
- Девушка, я мечтаю, чтобы именно вы приносили мне кофе в постель. Вы любите запах кофе?
Тут я невольно поворачиваю голову, в лице брезгливость:
- Я терпеть не могу кофе. (А про себя невольно подумала: «Да ты, дядя, оптимимст»)
- (Гогоча) ну, чай-то вы любите?
- Тоже не люблю.
- Какая-то вы неразговорчивая, девушка. А у вас парень есть?
 Пожимаю плечами.
-Дайте номер вашего телефона.
- Давайте свой. (Он радостно хватает мою книгу и пишет на ней номер).
- А вы мне позвоните? Обещайте!
- Я не могу этого обещать. Скорее, всего не стану я звонить. («Ага, щаззз... Буду я тебе, дядя, названивать и кофе с какао в постель носить», - подумала чуть ли не матерно. «Надо было солгать», - поздновато пришла здравая мысль.)

Я встала, чтобы выйти на своей остановке, с ужасом оглядывала жалкого человечка: «Только не хватает, чтобы он вышел на моей же остановке». Трамвай уже совсем почти пустой. Он встает, идет ко мне. Дальше происходит неожиданное. Вижу перед собой лицо в пьяном оскале, от него исходит тошнотворный запах перегара, потом почему-то вспышка резкая, глазам больно, время остановилось. Что это? Что со мной? Светлое пальто впитывает в себя капли крови. Руки в крови, я задыхаюсь от сладкого запаха крови. Почему ее так много? Когда же остановят трамвай? Почему его не останавливают. Вместе с кровью смешались мои слезы, которые брызнули так не вовремя. Где-то там еще были отголоски винограда, но он пропитался кровью. Как сильно идет кровь из носа... На то, что происходит с безумным дядечкой, я обратила внимание не сразу. Его держали трое мужчин, которые схватили его тут же после нанесенного мне удара. Трамвай наконец-то остановился, выхожу на улицу, делаю шаг и... падаю.

Потом, как в тумане, белые люди. Почему здесь все такое белое? Белый шум... Наверное, прошло уже много времени. Так странно, закончился мой день вчера. А сегодня уже другой? В голове все тот же белый шум, в ушах тоже. Ничего не слышу, вижу плохо. В больнице пахло кислым запахом капусты, боли и моей крови. Где-то вдалеке отголоски нашатырного спирта. «Это все тот незнакомец», - с жалостью к себе подумала я. С трудом поднялась на ноги, хотя вроде ударили по лицу, почему же болит все тело? На улице было темно и по-прежнему тихо выл ветер. Я глянула на часы – было всего лишь два часа ночи. Я вышла на лестничную площадку, странно и пыльно здесь дышалось. Я все еще в том самом дне, в котором когда-то был чарующий аромат средневековья и книг, его рук. Как давно это было... Я закрыла лицо руками, которые до сих пор еще помнили аромат моих духов, напоминающие о теплом лете и винограде, которого давно уже нет... Все потерялось в белом теле...

Вначале беззвучно, а потом все громче и безутешнее я плакала, прикрыв руками свое опухшее лицо. Спустилась медсестричка: «Нечего плакать, у меня для вас хорошие новости: у вас будет ребенок». Уронила себя в несбыточные надежды. Я буду ждать тебя, мы будем вместе. И даже в этот странный день я больше всего чувствовала именно твой запах, новый человечек. Мы будем вместе купаться в виноградном запахе.