Адюльтер

На концерте я героически боролся со сладким желанием подремать, но все мои усилия выглядеть подлинным ценителем высокого искусства оказались тщетными. Я то и дело просыпался, и тотчас делал вид, что вовсе и не спал. И снова пытался быть крайне бдительным, чтобы вовремя уловить тот момент, когда незаметно для самого себя впадал в спячку, чтобы тотчас как-то встрепенуться, встряхнуть с себя мягко обволакивающий сон, но, даже и улавливая критическую точку, ничего не мог с собой поделать. Стал я искать какие-то зацепки в окружающем пространстве, наполненном неудержимо-расслабляющей музыкой Вивальди, чтобы как-то удерживать себя в бодрствующем состоянии. Однако, догадавшись, что в невероятной неподвижности и безмолвии безупречной публики я не смогу отыскать ничего любопытно-отвлекающего для моего сонно-блуждающего внимания, я решил прибегнуть к последней хитрости, и, вспомнив изречение, что лучший способ побороть искушение - это поддаться ему, - я умиротворенно и сознательно, без всякой борьбы с самим собой, закрыл глаза, и стал внушать себе, что на самом деле просто слушаю музыку с закрытыми глазами, пытаясь обмануть свой непокорный организм. И все-таки внезапно просыпался, а потому догадывался, что снова спал, и искоса смотрел на свою подругу, которая всем своим существом превратилась в Слух. Так и сидел целый час в полусонно-полусознательном состоянии, и вдруг она говорит мне шепотом, что засыпает, и ничего не может с собой поделать, и я, тотчас воспользовавшись этим, предложил ей пойти выпить кофе. И мы потихоньку покинули амфитеатр, и сидели до конца первого отделения в фойе, а в конце антракта единогласно решили проигнорировать второе отделение. На заснеженной Тверской, в мягком морозном воздухе сказочно сияли бесчисленные огоньки, мерцали призывно рекламные щиты, мы шли по тротуару и смеялись сначала друг над другом, а потом – без всякой причины: просто нам было хорошо вместе; а когда всё это исчезло, и мы оказались одни в незнакомой квартире, я увидел очень близко твои удивительно серьёзные и вместе с тем безмятежные глаза – и вдруг снова зазвучала во мне та же самая музыка Вивальди, но на этот раз она не усыпляла, а призывала к другому.