восемьдесят 2

Теперь мне кажется, что я всегда, изо дня в день, из часа в минуту, ежесекундно, сражаюсь, бьюсь, выдерживаю промахи, отражаю удары, они рвутся, падают на меня со всех сторон, так неожиданно, так резко, открыто, извне, из ниоткуда, желают снести меня, смять… А я, подобно отчаявшемуся бойцу, что один сражается с целой армией, ни чем уже не может быть остановлен, ни кем, лишь только…

Во мне появилось недоброе, мрачное предчувствие именно в тот день, когда Маша вновь заговорила о своем друге, быть может, мы ощутили это вместе, а потому… Ранее её слова были расплывчаты, не все в них было понятно, она часто сбивалась на плач… Сейчас, должно быть, что-то её подтолкнуло, остановило, поддержало…
-Один мой друг, да ты его не знаешь, давно не виделись… Так вот. У него была, да и есть, наверное… Болезнь, ну, знаешь, когда человек боится закрытых помещений… Ну да, клаустрофобия. Я, конечно, не знаю, как у других, но о своей он рассказывал настолько ярко, настолько… Я представляла всё, знаешь, я просто понимала… Невозможность вот сейчас же, здесь же, сию минуту же сделать то, что тебе нужно - выйти, уйти, избавиться, освободиться - это его доводило до дрожи, до срыва. Как в метро, когда едешь в вагоне, в тоннеле, не можешь, ну никак не можешь ведь выйти, что ни кричи, о чем не плачь… Страх невозможности, пусть может и проходящей через некоторое время, но сейчас невозможности абсолютной – вот это может свести с ума, как я это понимаю!... Так вот, я к чему… Я не смогу, понимаешь, просто физически не смогу перенести запрет, однозначную невозможность встречи с тобой, отказ, всё, никогда, отказ от тебя, понимаешь?! Это болезнь тоже, наверное, но… Я не смогу потерять тебя! А потому… Не смей, ни за что не смей оставлять меня, не смей… Я пошлая, я ужасно пошлая, но… Береги себя…
Я её как-то успокаивал, говорил что-то о вечности… Именно после того разговора во мне поселилось предчувствие скорой беды, именно после этого всё началось…
Наверное, постоянные размышления, переживания, обдумывание привели меня к этому… А, может, что иное…Чертовы ни в чем смыслящие психиатры уверяют, что сходящий с ума не понимает, что с ним происходит… Нет, нет! Я всё видел, я всё осознавал. Невозможно, понимаете, люди, невозможно не понимать, что ты свихнулся теперь по-настоящему, когда видишь свою собственную спину перед собой, будто ты распался на две части, и одна из твоих половинок идет чуть впереди! О, Боже!... Куда бы я не шел, как бы до боли ни закрывал глаза, открывал, тот, другой «я» был предо мной, шел, стоял, наклонялся, повторяя все мои движения в точности, будто вывернутое зеркало, … И что ужаснее всего, я иногда не понимал - я - это тот, что идет позади, поневоле уставившийся в спину, или я иду впереди, слыша такое знакомое дыхание где-то позади… Вот, я вижу затылок, оборачиваюсь, отворачиваюсь, желаю избавиться от этого непереносимого видения… Оборачиваюсь… Передо мной уже отвернувшийся я, мне всё видно уже глазами Его, того, что обычно маячит впереди… Стараюсь отвлечься, беру книгу, начинаю листать, но мне заслоняет страницы Его спина - серый сутулый пиджак - но книгу я всё равно вижу, читаю!… Я готов был молиться, шептать нервные строки о спасении моей души, погрязшей в трясине сумасшествия, что послал мне лукавый, бес, бог, да черт знает кто, я вставал на колени, наклонялся, и мой лоб почти касался спины. Его, моей спины! Почти что касался!..
О, нет! Конечно, нет! Он ни за что не позволял мне убедиться или разубедиться в собственном существовании, как бы я не пытался изловчиться, дотронуться, коснуться – нет, нет, нет, никогда!
Одновременно, усугубляя всё, доводя меня уже точно до истерики, до потери сознания, до падений на улице, не проходило предчувствие, ощущение близости чего-то еще более ужасного. Особенно всё обострилось в понедельник, когда было так тепло…
Я долго, будто забывшись, задумавшись, затерявшись, ходил по городу, иногда сталкивался с идущими навстречу людьми, не извинялся, шел дальше.
Маша стояла на другой стороне улицы, махала мне. Из-за Его спины я видел, как она мне улыбается. Улица была неширокая, и я побежал к ней, моя милая, ведь я так давно… Огромный, невозможно огромный трейлер возник совсем рядом, справа, глухо завизжал, загудел, задышал жаром мотора – он был так близко… Маша закричала…
 Я это видел. Видел, как трейлер, перед тем, как прошуршать железом своего кузова по моему пиджаку, снес ЕГО.
Мне показалось, что я даже слышал звук упавшего тела, хруст… Еле видимая дымка поднятой пыли. Она, побледневшая, с закрытыми глазами, опустив голову…
- Маша!.. Маша! Всё в порядке, Машенька, всё хорошо!..

Более Он не появлялся. Иногда говорят, что всё имеет смысл, что всё не происходит просто так… Я всегда думал и думаю до сих пор, что это несусветная глупость. Но… Если б не было Его… Я не сумел бы победить смерть.