Человек-вошь. роман-эпопея

The Tragical History of the Life and Death
with new additions
(из сборника "Контрольные весы")

Посвящаю своему бывшему соседу, работнику Молокозавода И. М. Каспарову.


"Краксы, то же, что гокко"
(Большая Советская Энциклопедия)



Бей первым - наущает дедушка, - этак даже кого сильнее отмутузить можно -
если ногой по "хозяйству" а кулаком, понятно, в "под-дыхало". Тут вишь,
главное дело внезапность!
Шанявский - младший своими внимательными глазами в розовых рамках очков
смотрит на раскачивающийся при инструктаже пегий дедов кулак- огромный и
бугристый, всласть бивавший соперников, встреченных дедушкой за свою
правильную жизнь.
- Как поставиш себя - так етим потом и будиш, - назидает дед, вепрем
раздувая волосатые с изнанки ноздри.

После бани вновь прибывшие рекруты перекуривают на улице у клуба: светляки
сигарет, пятнисто-красные лица. Синяя ночь пощипывает морозом.
В гар-дэ-робе потасовка - крупные половозрелые самцы теснят более мелких
особей. Карась Шанявский вяло шевеля плавниками завис возле фальшивого
тинистого грота в котором суматошно взбивала донный сор жирная розовая жаба.
На гроте висела купленная в зоомагазине декоративная табличка "КАПИТАН
ВТОРОГО РАНГА КОЛЕБЕРДИН". Рядом с Колебердиным, поднятый волнением, парил
порожний аптечный пузырёк с надписью "ПАНТОКРИН" на этикетке.
Сильный удар потряс сигарообразное тело Шанявского, довольно, впрочем,
проворно ретировавшегося за гирлянды пузырьков воздушного обогатителя. На
сетчатке проявилось изображение мятой пучеглазой хари.
- Ты чё, борзой?! - прошевелил разваренными, губищами пучеглаз, - видиш
крупная рыба плывёт - сразу карасина отваливай!
- Как величать тебя голубчик? - дружелюбно спросил Шанявский, тщательно
опиливая миндалевидные свои ногти над раскрытым вторым томом Брема.
- Дык ить энто Швыдкий из втораго отделения, - подсказали нестройные
крестьянские голоса из толпы.
- Ну уж если ты из второго отделения, Швыдкий, то тебе братец ещё рано
появляться, антракта ещё не было - возмутился Шанявский, ощущая в теле
странную лёгкость - а то может ты и не из отделения,- размышлял он вслух,-
а из отдела, мясного, поэтому фарш, рубец, кострец больше не пробивать
Швыдкий! Была ли у васъ Швыдкий мать - вот вопрос!
- За мать убью, - потемнел оппонент, - говори вашсокродь, чем будем
п..диться: руками, ногами или и руками и ногами?
- К барьеру,- вскричал флигель-адъютант Шанявский, - не медля пошлите за
секундантами!
На улице отвесно падал снег. Швыдкий скинул свою похожую на кучерскую шинель
и принялся резво подпрыгивать на выпавшем за ночь снегу, боксируя воздух. Из
репродуктора сочилась кантата Скарлатти.
- Ну-тко давай бей, - наконец сказал голос Швыдкого
- Нет Швыдкий, c'est imposible, мне мои принсипы драться не позволяют, я
вообще, entre nous soit dit, никогда не дерусь, - отвечал голос Шанявского.
- Как же я тогда тебя барин п..дить буду? - вопросительно продребезжал в
разреженной марсианской атмосфере голос, принадлежавший ранее Швыдкому.
- Сделай одолжение, бей так, - блеял эхом голос труса и мозгляка Шанявского,
рвущего в запоздалом отчаянном порыве чёрную шёлковую повязку с глаз, - Пли!
- Ты только помни, что есьли ты ещо когда порскнешь... - начал было Швыдкий
- Это как "порскнешь"? - неожиданно резво встрял Шанявский
- А так,- скучным голосом продолжал Швыдкий, - есьли как пичуга кака
порскнешь, -
- то тогда карась тебе будут кранты.
Шанявский. Что за кранты?
Швыдкий. Кранты!
Экий вы здоровяк, форменный Геркулес, - делано восхитился Шанявский.
Нуте-с, напрягите бицепс, голубчик, - попросил военврач -паразитолог
Шанявский, тщательно моя руки в 3% дезрастворе и позволяя операционной
сестре:
а.) развязать тесёмки (тугой узел) халата на взмокшей его спине
б.) тампонировать его потные надбровья.
Швыдкий, уже подготовленный к операции, напряг оба узловатых бицепса, став
похожим на мистера Universum.
Два кубика аминазина внутривенно плюс риванол и приготовить плазму, мать
моя, - сухо распоряжался Шанявский, - иммобилизировать шиной Дитерихса,
потом обработаете сулемой!
Пульс - норма, дыхание везикулярное, хрипов нет. Использованные халаты в
автоклав.
Анатолий Данилович, - обратилась к нему анестезиолог, - очень интересный
случай - взгляните. Шанявский хмуро глянул в разрез грудины.
Швыдкий (пересиливая наркоз, не мигая). - Ну что бля, понялъ?
Шанявский (вздохнув). Понял... (удаляется из операционной, степируя на высоких
каблуках бежевых чехословацких полуботинок).

Водитель возился со стартером госпитального студебеккера.
- Здравствуйте Шульц - обронил Шанявский и взлез на сиденье, подбирая полу
генеральской шинели.
- Моя фамилиё Шелудько, патрон, - прогундел водитель.
Да - да, - щелкнул пальцами Шанявский припоминая - гнойный абсцесс
привратника желудка, осложнённый воспалением брыжейки и гиперплазией
селезёнки, на фоне обширного пневмоторакса.

Студебеккер катил по липовой аллее института им. И. М. Сеченова, обгоняя
штабные виллисы и эмки, по стёкла забрызганные грязью весенней распутицы.
Навстречу двигались бесконечные колонны сибиряков из долгожданного
пополнения - румяных парней в новеньких романовских полушубках.
- Ну что товарищ майор, - щербато лыбился Шульц - куды теперя, неужто за
Неман?!
- Весна то какая, сержант! - вместо ответа сказал Шанявский и смял в руке
пустую пачку "Казбека".

Послесловие.

Уже два года минуло, когда однажды в gabinette городского парка Шанявский
буквально налетел на раздобревшего Швыдкого, совершавшего финальные
потряхивания.
- Привет, - сказал Шанявский оторопело.
- Привет, - равнодушно ответил Швыдкий.
Шанявский (закуривая и предлагая собеседнику) Кем устроился?
Швыдкий (мрачнея, сопя) Массажистом.
Шанявский (для приличия взглянув на часы). Понятно. Ну я пошёл.
Швыдкий (собутыльникам) (подождав пока Шанявский скроется из виду). Вот ведь
сука, в люди вышел! (махнув рукой) Банкуй Шапиро!
Шанявский (незаметно вернувшись, подслушивает из- за дубка) (сам себе с
отчаянием)
Тварь дрожащая! (выбрасывает в густую траву фигурный стилет,
сморкается в батистовый платок).

ЗАНАВЕС