Спорный вопрос

Я дожидаюсь на берегу.
- Пошли Лёнька! - тороплю я, - от бабки попадёт, а то ещё не дай боже отцу
расскажет.
Лёнька Перельман скалясь, по обезьяньи раскорячился на камнях, чередой
ведущих на другой берег - гадит прямо в воду. Просто покатывается со смеху.
Дерьмо уносится течением.
С Лёнькиной шеи низко свисает знаменитый морской бинокль с 20-ти кратным
увеличением.
Неожиданно, шумно продравшись сквозь тернистый кустарник, на противоположном
берегу появляются четверо из пионерлагеря: крепенькие, одеты в
стройотрядовские куртки, надорванные кеды, выгоревшие школьные брюки.
Лёнька медленно бледнеет выпрямляется, позорно срываясь одной ногой в воду.
Пионеры-первопроходцы, а это именно они, замечают мутную пол-литровую банку
с плавающими в ней обморочными рыбками.
- Обаа!!! Чё это ты, никак кабысдохов тут ловишь?! Ты чё, это же мальки, их
же ловить нельзя!! А п..ды то получить не хо-хо?!! - Рыжий пионер с
белёсой порослью на щеках хищно смотрит на Лёньку сквозь дешёвые чёрные
очки. Лёньчик раздумывает стоит ли вытирать зад, не решается, и
осторожно одевает штаны.
- Ой-бля! - охает Рыжий - Да ведь он же-бля ребца, в нашу речку срёт!!! -
А мы то ведь в ней, между прочим, раков ловим!!! Он ухватывает банку
красными пальцами с посиневшими вурдалачьими ногтями и неожиданно бережно
выливает воду с рыбками в реку.
Затем поворачивается к Лёньке, столбом стоящему на камне посередине реки,
- А ну выходи на берег! - говорит Рыжий голосом, охрипшим от пения у
вечерних костров.
Лёнька не реагирует, стоит дурнем на камне. Тогда, вздохнув, Рыжий
перебирается, балансируя, на ближайший к Лёньке валун и ловко бьёт горемыку
по уху - тот снопом падает в речку вслед своему жёлтому дерьму. Я горько
усмехаюсь, глядя из за ольхового куста на посрамлённого Лёньку, который уже
бредёт к берегу, лишенный напоследок морского бинокля.
Ну и что-же, скажете следовало мне защитить товарища-вандала, не убегая
тренированно, как поступил я, по извилистой тропинке юлящей меж
тёмно-зеленых холмов?! - риторически спрашиваю я писателя Музыко,
снисходительно слушающего моё неумелое, но определённо остроумное
повествование, откинувшись на спинку плюшевого кресла. Не получив ответа, я
близоруко всматриваюсь в расслабленное сном губастое лицо прозаика, укрываю
суконным одеялом его большое тело и
тихо, незаметно для себя, покидаю затемнённую библиотеку.