Жизнь человеческая

 Жизнь человеческая
 В пятнадцать лет посадили его за связь с бендеровцами. Двадцать пять лет дали. В телятнике везли – пить не давали, а селёдкой кормили. На станциях давали пить из луж. При Хрущёве выпустили, под амнистию подвели.
 Решил хорошей жизнью пожить. Три года в школе вечерней учился с ребятами маленькими, на жизнь под землёй зарабатывая.
 В лагере с Каплером сидел, с Дунским-Фридом. Рассказывали они много интересного. Решил киношником стать и несколько лет на сценариста во ВГИК поступал. Но не говоря уже о литературных способностях, даже грамотности обыкновенной не мог одолеть. Это трудно очень писать правильно на похожем языке. И никогда бы не поступил, если б не разыскал друзей лагерных тех самых.
 Ну, помогли. Кончил. В Киеве поселился. Какие-то сценарии писал и со страхом боролся вечным, специально подчёркивая: я бабник и пьяница и ничего больше, меня не нужно принимать всерьёз.
 Киев город, должно быть, большой, но интеллигенция вся друг друга знает.
 Собрались раз в оперном театре и решили фрондировать.
 Доколе, дескать, зависеть будем мы от Москвы? Ой, Богдане Богданочку, что же ты наделал, удалая голова? Кто против деспотизма и за свободу украинской мысли – вста-а-ать прошу! Все встали. И он стоял, проклиная смутьянов: вы-то не знаете, что это - я знаю! Но не убежишь никуда и не сядешь на место. Руки не подаст никто .
 А вечером, когда подымался, опустив голову, домой по лест-нице, его окликнули:
 - Ну что, господин Имярек? Погуляли и хватит.
 Он обречённо поднял голову, сжавши шею: а там друг москов-ский, шутник, дожидался хозяина.
- Су-у-ка! – только и прошептал горлом сдавленным и рассказал историю…
Был Имярек компанейск и обаятелен. Выпить ведро мог. Люби-ли его товарищи, девушки и помогли. Фильм его вышел на всесоюз-ный экран, и артисты хорошие согласились. Лучшие артисты наши.
В этом фильме было то, чего никогда не бывает в жизни,- сказал бы Антон Павлович Чехов.
Герои ходили по ресторанам, пили мартини, кушали устриц, ез-дили в экзотические края, любили красивых женщин, но занимались наукой и укрепляли обороноспособность страны.
А какая же у него должна была быть экзотика, если с пятнадцати до дадцати пяти он света Божьего не видал … кормили селёдкой, а пить не давали. Может, тогда из лужи зелёной жижу лакая, он весь антураж этот себе намечтал, и антураж был важней содержания…
Попасть на всесоюзный экран была большая удача. Далеко не все до неё доживали. Меньшинство даже. В жизни замаячила жизнь красивая , мартини, устрицы…
Пошёл к врачу, оказался рак, и через полгода его не стало.
А Хаос плясал на могиле в кальсонах на тонких, стариковских ножках с прожилками синими, как будто никогда никакого Имярека в помине не было, и даже ни разу не поперхнулся, окаянный, окаяннный, окаянный болван!