Это было вчера...

Милочка сидела на ступеньках у самого выхода в Город и грустила. Радостное настроение улетучилось, как не было. Оно покидало её медленно, борясь с ещё теплящейся надеждой, а потом… взметнулось стремительно и улепетнуло, растворившись под высокими перекрытиями - там, где жило только гулкое, колокольное эхо и давно одичавшие голуби.
Зачем голубям и эху нужна Милкина надежда, неизвестно. Вот именно – совсем оно им не надобно!

Мила только что вернулась из длительного путешествия по Черноморскому побережью Кавказа. Дорога назад – в серый, несмотря на витрины и рекламу Город, совсем не огорчила. Она везла родителям и любимому-любимому много килограмм только что собранных витаминов, но самое главное - удачно лёгший на тело загар и массу впечатлений.

А теперь Мила тосковала. Огромные сумки, набитые краснобокими яблоками, сизыми сливами, желто-сиреневыми гладкими нектаринами, огурцами засолочных сортов и помидорами породы «дамские пальчики», а также два немаленьких чемодана и один маленький рюкзачок тосковали рядом - не было в них ни бодрости, ни оптимизма - стояли, будто понурившись. Во всяком случае, их несколько скособоченный вид внушал несчастной, всеми позаброшенной девушке, именно эту мысль. Мила даже подумала, что вещички выглядят как-то "сиротливо", но потом решила, что это чересчур банально и думать так перестала.

За её спиной то и дело пыхтели давно переставшие быть паровозами паровозы - Милочка не желала помнить, как их теперь называют.
Вечная тётенька, живущая в громкоговорителе, всё объявляла и объявлял что-то мало внятное, и Миле вдруг захотелось, чтобы среди называемых поездов был тот, на котором она снова уедет в дальнее далёко, чтобы раствориться в нём бесследно. И пусть те, кто о ней не вспомнил, станут сожалеть о своей чёрствости и неблагодарности. Пусть поскучают, поплачут и, может быть, даже вырвут пару клоков волос из своих гадких, глупых голов!

- Девушка, вам куда? – весёлый таксист выглядел шикарно - как на картинках про белозубых, румяных таксистов.
Мила подумала, что вот так всегда – кто-то рядом обязательно шикарен и весел, когда ей грустно. Белые зубы почему-то раздражали.
- Мне куда глаза глядят, - ответила честно Мила, - только у меня нет денег, чтобы туда добраться.
- Кто же приезжает в Город без денег?! - поразился таксист. – Так нельзя!
- Меня должны были встретить, я все деньги на витамины потратила, - Мила вскинула подбородок в сторону своих баулов.
- Да уж… - протянул сразу поскучневший таксист и зачем-то принялся чесать голову.
Миле сделалось неприятно. Она ужасно не любила, когда чешутся, обкусывают ногти и ковыряют в носу.
- А если я вас довезу до дома, мне ваши родственники заплатят?
- Откуда я знаю! - взорвалась Мила. - Они меня не встретили, вы не понимаете, что ли?!
- Я понимаю, я отлично понимаю, орать-то зачем? Я ведь хотел как лучше.
- Все хотят как лучше, абсолютно все! Дайте лучше мобильник позвонить. Есть у вас мобильник?
- Есть, конечно… - он опять почесался и вытащил мобильник.

Мила отошла за угол, встала так, чтобы видеть багаж и набрала номер.

- Да?
- Привет, дорогой! Ну и что же у тебя случилось?
- Откуда ты знаешь?
- Ничего себе вопрос! Ты же не приехал меня встречать! Никто не приехал. Ни ты, ни родители! Ты же должен был их привезти!
- Мил, ты чего? Ты же завтра приезжаешь! Поезд пятнадцать, вагон семь, место тридцать четыре. Завтра. Четвёртого сентября. Я же сам тебе обратный билет покупал!
- Сегодня четвёртое.
- Да нет же! Третье сегодня! Ничего не понимаю… Ты где?
- На вокзале, на ступеньках, которые к пруду.
- Фантастика! Я сейчас же приеду. Ты жди. У меня машина сломалась, думал, что успею к завтрашнему дню починить… Такси буду ловить. Жди…

Мила вернула мобильник таксисту, отсыпала ему яблок в маленький целлофановый пакетик и принялась ждать.
Сначала она сидела просто так и разглядывала уток в пруду. Утки сновали туда-сюда и казались вполне довольными жизнью. Смотреть на них было обидно.
Потом она принялась думать. Она ведь точно помнила, что должна была вернуться четвёртого. Гарька сказал, что сегодня третье. Она выехала из Новороссийска третьего в десять утра на пассажирском. Пассажирские ездят медленно и стоят у каждого столба. Пассажирские из Новороссийска в Город добираются за тридцать пять часов и никак не меньше. Сейчас – половина десятого. Всё правильно. Сегодня именно четвёртое! Поздний вечер четвёртого.
Мила начала считать в обратную сторону. Всё сходилось. Сегодня могло быть только четвёртое!

- Скажите, пожалуйста, а какое сегодня число? - спросила она мимо пробегавшего носильщика.
- Третье.
- Как это третье?
Но носильщика уже не было – ускакал встречать вновь прибывших на пятую платформу.

- Скажите, пожалуйста, а какое сегодня число? – спросила Мила у старичков, медленно передвигавшихся к автоматам с газировкой.
- Третье, - ответили старички хором и ускорили шаг.
- Да как же так?! – закричала вконец испуганная горемыка и принялась искать, у кого бы ещё спросить.
Но тут ей на глаза попалось огромное табло. На нём в самом верху ярко горело вереницей ярко-белых лампочек: «Расписание движения пригородных электричек на третье  сентября».

Мила плюхнулась на самый большой из своих чемоданов и зарыдала. Она не понимала почему это происходит и зачем именно с ней. Она вообще ничего не понимала. Кроме одного: с ума сошла либо она, либо весь мир.

Наверное, этого было вполне достаточно для слёз…

* * *

Толстая тётенька в спортивном костюме и грязном, когда-то белом фартуке, лихо размахивая метлой, прошуршала рядом: ширк, ширк, ширк, взметнула кучку бумажек и промокших одноразовых носовых платков, и они разлетелись в разные стороны. Мила проводила тоскливым взглядом розовый лист уже никому не нужного билета и почему-то вспомнила, как хорошо и спокойно было ей у моря... Так хорошо, что она потеряла счёт времени, и если бы не хозяйка, наверное, позабыла бы уехать.

- Тю, дитку, тебе завтра уезжать, а ты ещё и не собралась даже! - сказала тётя Надя и снова опустила руки в квашню.
- Завтра? - переспросила Милочка и удивилась: ей казалось, что в запасе есть как минимум один день. Значит, ошиблась и с морем придётся попрощаться раньше, чем думалось.
- Ты билет-то хоть не потеряла, растеряха? - тёть Наде почему-то было весело, и Мила расстроилась ещё больше.
- Что?
- Билет, говорю, не потеряла? Ты ж давала его мне, когда регистрировалась, помнишь? У меня в журнале всё прописано: приезды и отъезды - тебе уезжать завтра!
- Ага, - тихо согласилась Мила и обреченно поплелась прощаться с морем и большой пальмой на набережной.

Смешно теперь вспоминать об этом. Вот улетает от неё бумажка, которая не просто бумажка, но билет в счастливое прошлое вдруг сошедшего с ума мира. Билет улетает, а она так даже его и не рассмотрела. Вдруг на нем было написано что-то такое?.. Что-то такое... неизвестно какое.

Мила вытянула из крохотного пакетика очередной платочек, громко высморкалась и решила, что раз так, придётся приспосабливаться и жить в том мире, в который она приехала. Других вариантов просто не было.
Теперь её волновало ещё только одно: будет ли любимый-любимый именно таким, каким она его помнила? Узнает ли она его? Или и к нему придётся привыкать - к новому, незнакомому, непривычному...

Такая вот чудачка.