О вреде и пользе яиц

- Юлька, она баба ничего, конечно, видная, - Мишка Еремин сгреб в ладонь костяшки домино и принялся их внимательно изучать, - Но потрошится с кем ни попадя. Не разборчивая, как говорится, в людях.
- С кем это, с кем ни попадя? – переспросил пенсионер Лычкин, укладывая на стол первую кость, - Это ты Ерема - кто ни попадя, а у Юльки, небось, все любовники… олигархи, - выдал, подумав, Лычкин.
- Говно, а не олигархи, - не согласился Ерема, - вот этот, бля, как его, стриженый, депутат, с мордой свинячьей, как, еп, его?
- Чигляев, - подсказал Аркадий.
- Точно, начальник, - кивнул Ерема, - Чигляев. Вот с ним она крутит.
- Откуда такие сведения, Мишка? – усмехнулся Аркадий.
- Сведения верные, начальник, - Еремин машинально поднял руку, пытаясь заверить Аркадия в правдивости информации, и засветил все кости Лычкину, - Черт, - выругался он, - Вот только не надо ржать, старый хрен. Можно подумать тебе это что-то даст.
- Хе-хе, - Лычкин с энтузиазмом стукнул по столу следующей костяшкой, - Баба не даст, рука не продаст. Это мы еще посмотрим. А ты, Ерема, брехло. Разводишь здесь сплетни. Поешь с чужого голоса.
- Кто поет? – возмутился Мишка, - Я пою? Да ты у кого угодно спроси, кто из Киева приезжает, с кем Юлька того… тебе всякий скажет.
- Такое же брехло, как и ты, приезжает, - Лычкин подлил масла в огонь.
- Не, ну ты видел, начальник? – Еремин экспрессивно развел руки, опять засвечивая кости Лычкину, - Ну ладно, - Мишка, вдруг, переменил настрой и склонился к Аркадию, будто собираясь сообщить какую-то тайну, - Вот вы Леху-бармена знаете? – Еремин хоть и наклонялся к Аркадию, имитируя секретность, а голову все же повернул к Лычкину так, чтобы тот тоже внял сообщению, - К нему каждое лето телка приезжает из Питера… от мужа отдохнуть.
- Ну, знаем, - кивнул Лычкин, - И Леху, и телку его. Тоже видная баба, в теле. И что с того?
- А то! – победоносно заявил Мишка, - Телка эта в Питере в туристическом агентстве работает. И самолично видела Юльку в Египте с этим мордатым, когда они из гостиницы выходили! Че ей врать-то?
- Ага, - насмешливо поддакнул Лычкин, - Че ей врать-то? В Питере-то. Хе-хе. В Питере-то они ж не врут воще. Хе-хе. В Питере-то они токма к барменам ездят нашим, а не врут никогда, ни-ни…
- Не, ну ты посмотри на него, - Еремин возмущенно закатил глаза, - Но ты то мне веришь, начальник? – он преданно глянул на Аркадия.
- Извини, Мишка, - усмехнулся Аркадий, - Вранье все это. Я не знаю ни бармена твоего, ни кралю его питерскую, а вот депутата Чигляева довелось. Не может он с Юлькой… отвечаю, - и Аркадий в подтверждение своих слов стукнул костью домино о передний зуб.

***
- Да, я переоформил право собственности на земельный участок на свою маму! – лицо депутата Чигляева дышало праведным гневом, - И не земельные угодья, как вы соизволили написать, а маленький домик с семью сотками! Этот охотничий домик принадлежал моей фирме, когда я имел право заниматься бизнесом. Став же народным депутатом, я был вынужден передать дела маме, потому что не женат. Почему у вас нет никаких претензий к депутатам, которые передают свой бизнес, стоящий миллиарды, своим женам, а сами преспокойно продолжают совмещать фактическое руководство компаниями с депутатской деятельностью? Почему вам поперек горла стала моя престарелая мать, владеющая маленьким охотничьим домиком? Кому же мне было передавать дела, если я, как депутат, не имею права заниматься бизнесом? Разве то, что человек не женат, может быть причиной преследований?
- А правда ли то, что вам принадлежат две газовые скважины и десяток угольных дырок в Донбассе? – тощий небритый паренек с микрофоном, одетый в сильно измятую джинсу, нетактично прервал речь депутата в защиту мамы.

***
- Легок на помине, - Аркадий кивнул головой на экран телевизора и поцеловал жену в макушку, - Только что с мужиками во дворе его вспоминали.
- Завидуешь? – улыбнулась Лена.
- Чему? – Аркадий уже стоял у шкафа, аккуратно развешивая на плечики милицейскую форму, - Угольным дыркам?
- Ну да, - Лена потянулась на кровати, - Дыркам, скважинам… Видишь, сколько у него всего… чего у тебя нет. Охотничий домик. А вы ведь вместе начинали…
- Зато у меня есть то, чего у него нет, - Аркадий улегся на диван рядом с женой.
- На-а-апример? – игриво протянула Лена, заранее предугадывая ответ.
- Ага, - подтвердил Аркадий, притягивая жену к себе, - У меня есть ты.
Уже два года они снова занимались сексом. Два года с тех пор, как Ленка завязала с алкоголем. А год назад она снова устроилась в школу учительницей, и они смогли забрать сына у бабушки. А три года назад он снова стал участковым. Все снова и все по старому. Ну и слава богу. Зато у него снова есть семья. И не надо мне никаких угольных дырок в обмен на это, думал Аркадий.

***
В столицу Аркадия переманил отец. Как водится, сбежал в свое время от них с матерью, поскитался по свету, а на склоне лет проснулась в нем, видимо, небывалая любовь к сыну. Да и карьеру сделал немалую – после нескольких десятков лет в органах дослужился до швейцара гостиницы “Москва”, поста очень влиятельного в столице.
- Устрою тебя поначалу участковым, - заявил отец Аркадию при первой встрече, - Ты же во внутренних войсках служил, верно? Этого хватит при моих связях. А потом подучишься, и будем тебя двигать по служебной лестнице, - отец похлопал Аркадия по плечу, - Жить будешь в общежитии каком-нибудь, у меня нельзя сейчас, извини, жена, дети, сам понимаешь.
Слово свое отец сдержал. Устроил Аркадия участковым в гнилой райончик, называемый в народе Мышеловкой. И комнату ему дали отдельную в общежитии стекольного завода.
Несмотря на темный район, работа участкового была не слишком пыльной – до грядущих бандитских разборок начала 90-х было еще далеко, и к серьезной уголовщине, как известно, участковый не слишком причастен. В общем, занимался Аркадий, по большей части, делами семейными: кухонными драками между родителями и подъездными между детьми. Опять же, соседи ходили друг на дружку жаловаться – кто-чего пьет или варит, кто мясо ворует из кастрюль на общественной кухне и все такое прочее. Карманники, правда, докучали: очень резво бомбили пассажиров на троллейбусе-единичке, и уж в лицо их Аркадий выучил, а брать поганцев опера из райотдела запретили: карманники, мол, это наша основная надежда и опора в плане добровольной помощи милиции в деле стука на серьезный криминоген, а гражданам нечего варежку разевать.
Все бы нечего, да только со временем работа Аркадия стала слишком уж сверхурочной. Почувствовали в нем окрестные жители некую слабинку. Дело в том, что добр был новый участковый не по чину и наивно безотказен к нуждам населения. А народ-то хитер, народу только того и надо: дерутся родные братья Мишка с Гришкой, ножики уже повынимали, вот-вот порежут друг дружку насмерть, а милицию-то как вызвать? Это ж посадят обоих. А получку кто домой носить будет? Вот и сгодится тут добрый участковый: придет, разнимет, пожурит, пугнет, чтоб впредь не пили, на том и делу конец, и все счастливы. В общем, зачастили к Аркадию подобные ходоки во всякое время суток, а он по молодости лет да доброте душевной и отослать их не мог. Вот так, из-за своей доброты и познакомился он с Сережей Чигляевым.

***
Стук в дверь раздался часов в семь вечера – Аркадий только зашел в свою комнату, не успел еще форму казенную снять. Он выругался и открыл дверь, ожидая увидеть очередного местного ходока за справедливостью.
Аркадий не ошибся. На пороге стоял Костя Черемной, хозяин близлежащего кооперативного шалмана, больше известный под кличкой Идиот.
- Агкадий, - прокартавил Костя с московским акцентом, - Помоги. Дгака у меня в гестогане. Чугки чувака нашего бьют, а он вгоде из огганов.
- Милицию вызови, - раздраженно ответил Аркадий. Ладно, когда старики-соседи сбегаются с просьбами малолеток усмирить, а тут приходит этот Костя Идиот, на тщедушного князя Мышкина совсем не похожий, а больше напоминающий фактурой пресловутый славянский шкаф, и туда же: помогите драку разнять.
- Так ты ж милиция! – заявил Костя.
- Я участковый! – попытался отделаться от посетителя Аркадий, - И рабочий день у меня закончился. Ты в райотдел позвонил?
- Извини, я этой газницы не понимаю, - Костя Идиот хитро закосил под идиота, - А чувак огет, что он из огганов. А чугки его ногами по полу катают. Еще убьют. А он ведь из огганов, - вкрадчиво повторил Костя.
- Из каких органов? – переспросил Аркадий, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь, - И какие чурки? Арабы, афганцы?
- Да нет, вгоде наши, - пожал плечами Костя, - Агмяне, вгоде бы. А огганов…из тех самых огганов.

***
Еще на подходе к шалману Кости Идиота они поняли, что драка успешно завершена – никакого шума, обычно сопровождающего боевые действия, за дверью слышно не было. Аркадий осторожно толкнул дверь и шагнул внутрь кафешки. За ним просочился и Костя. Внутри их ждал небольшой сюрприз.
В приглушенном свете кафешки они разглядели какую-то фигуру, странным образом ползающую по грязному полу. Впрочем, человек скорее не ползал, а ходил на карачках, заглядывая под стулья и подметая фалдами длинного драпового пальто весь хлам, оказавшийся в результате драки на полу: осколки тарелок, окурки, объедки. Иногда колени ползающего скользили и по чему-то жидкому, что более всего напоминало коктейль из крови и блевоты. Заслышав звук шагов, человек на полу застыл, поднял голову и уставился на Аркадия с Костей глазами внезапно пойманного в миг перевоплощения оборотня. Потом так же вдруг вскочил на ноги и стремительно бросился к ним, вытянув вперед правую руку.
От неожиданности Аркадий отшатнулся, налетев на притаившегося за его спиной Костю Идиота.
- Милиция! – заорал человек в пальто, подскочив к Аркадию, - Вы-то мне и нужны! Я лейтенант госбезопасности Сергей Чигляев, - и он сунул под нос Аркадию какую-то красную бумажку.
- Я…я вас слушаю, - в замешательстве промямлил Аркадий, переводя глаза на бумажку, зажатую в вытянутой руке человека в пальто, - Бля, - добавил он обескураженно, заметив, что страшная бумажка была ни чем иным, как измазанной в крови салфеткой.
- Агкаша, - за спиной Аркадия послышался ласковый голос Кости Идиота, - Давай я его выгублю.
- На меня было совершено разбойное нападение группой лиц, - как ни в чем ни бывало продолжал человек, показавший столь странное удостоверение, - В результате чего была похищена ондатровая шапка!
Аркадий медленно приходил в себя. Он машинально глянул на голову человека в пальто, которую, как было заявлено, недавно украшала ондатровая шапка. Волосы пострадавшего были светлы, грязны и измяты. А через секунду Аркадий отметил, что наблюдает один горящий безумным светом голубой глаз пострадавшего. Второй глаз, и вся правая сторона лица человека в пальто были залиты кровью, причем, на этой красной палитре совершенно четко виднелись печати протекторов и, судя по всему, не от одного ботинка.
- Выгубить его, Агкаша? – опять предложил Костя.
- Подожди, - остановил его Аркадий, - А вдруг он и правда из органов?
- Ага, - злобно усмехнулся Костя, - А это его ксива, да? – Костя ухватил пострадавшего за запястье и помотал перед носом Аркадия окровавленной салфеткой.
- Какие вы намерены предпринять действия для поиска преступников? - человек в пальто, казалось, не обратил внимания на их переговоры, а продолжал гнуть свою линию.
- Белка, - констатировал Костя.
- Ондатра! – поправил его пострадавший.
И тут Костя не выдержал, тщательно прицелился и быстрым коротким ударом в висок уложил жалобщика на пол.

***
Дело с ондатрой на этом не закончилось. Пару недель спустя в участок заявился знакомый Аркадию посетитель. Голубоглазый блондинчик, драповое пальто, правая половина лица уже успела зарасти тонкой коричневой коркой.
- Здравствуйте, Аркадий, - заискивающе произнес блондин, - Вы меня не помните? Я Сергей Чигляев…
- Лейтенант госбезопасности? – издевательски переспросил Аркадий.
- Ну, не лейтенант, - смущенно потупился посетитель, - Но, я не очень-то соврал, поверьте, Аркадий, - поспешно добавил блондин, - Я действительно работаю… ну, в общем, там, где сказал… не лейтенант, правда, пока.
- И чего вы хотите? – Аркадий не слишком доверял словам псевдо-лейтенанта.
- Я видел шапку! – торжественно заявил блондин.
- Чего? – не понял Аркадий.
- Я видел свою ондатровую шапку, - повторил Чигляев, присаживаясь на край стула и заговорщицки наклоняясь к Аркадию, - В общежитии.
- В каком общежитии? – без энтузиазма переспросил Аркадий.
- В общежитии, где иностранцы живут, - Чигляев говорил вполголоса, - Я давно за ними следил. А тут вижу, идут. А один в моей шапке. Я проследил. Вахтерше говорю: “Сорри, ай донт андерстенд” и до комнаты за ними тихонько. Там они сидят. И шапка моя там. Надо брать, пока тепленькие...
- Номер комнаты? – перебил его Аркадий.
- Четыреста двадцать семь, - с готовностью сообщил Чигляев, - Четвертый этаж.
- Ясно, - Аркадий встал из-за стола, - Ну, идем, посмотрим.
В четыреста двадцать седьмой комнате проживал палестинец Тайсыр, и жалобы от окрестных жителей на якобы содержащийся там притом наркоманов и проституток поступали регулярно, а потому Аркадий решил совместить неприятную обязанность реагировать на просьбы трудящихся с таким же неприятным дознанием по поводу пропавшей шапки.

***
- Всем стоять! Лицом к стене! – Аркадий ворвался в комнату, размахивая незаряженным пистолетом.
С десяток смуглых личностей резво вскочили с пола и облепили стены комнаты, выполняя приказ. Стульев в комнате не было, как, впрочем, и кроватей. Пол комнаты был устлан матрасами, на которых, судя по всему, и отдыхали посетители притона. Оставалось найти вещественные доказательства безобразий.
Первое из доказательств оказалось на самом виду. Прямо посредине комнаты лежала шапка из темного меха, рядом с которой стояла наполовину распитая бутылка водки.
- Чья ондатра? – Аркадий ткнул стволом пистолета в спину Тайсыра и кивнул на шапку.
- Не знаю Андатра, - залепетал Тайсыр, - Кто такой Андатра, камандир? Я всех знаю, камандир, Андатра не знаю. Это, наверна, кубинци, камандир, негри, наверна…
- Шапка чья, говорю? – прикрикнул на него Аркадий.
- Мой шапка, извини, - от противоположной стены подал голос марокканец Закария, - Холодно, извини. Купил шапка на базари. Хороший шапка-кролик.
Аркадий прошел в центр комнаты и поднял с пола спорную шапку. Кролик. Из шапки выпал кусок подтаявшего голландского сыра и, чуток прокатившись, прилип к полу возле ноги Аркадия.

***
А потом Аркадий познакомился с Леночкой. Тогда еще молодой и красивой. Худенькой и… в общем, еще девочкой. Леночка училась на втором курсе института иностранных языков и жила в общежитии. Том самом, где проходило дознание на предмет ондатры.
Гуляли по городу, много говорили. Аркадий собирался поступать на исторический. Временно, говорил, я в ментовке работаю, хочу быть учителем. И Леночка хотела быть учительницей, в музеи Аркадия водила и на выступления поэтов. А еще в парки ходили, на ВДНХ и Владимирскую горку. За ручки держались и ни о чем таком не думали.
А еще через полгода Леночка сообщила Аркадию, что посещает кружок… студенческий. Собираются, дескать, там интересные люди. Говорят об Украине и ее особом месте в истории. А называется кружок “Объединенная славянская ассамблея”. ОСА сокращенно. Леночка даже брошку показала с полосатым насекомым. “Только эта брошка тайная”, - сказала Леночка, - “Это чтобы члены кружка друг дружку узнавали. Хочешь прийти к нам, как-нибудь?” – пригласила Леночка Аркадия.
И Аркадий пришел. Послушал. Собирались, почему-то, в основном, девочки. Парней было всего ничего. Пара-тройка на десяток девчонок. Много пили и курили. А потом спали на матрасах, где сон застал. В том же составе, пара-тройка на десяток девчонок. Тогда Аркадий впервые и познал Леночку в смысле физическом.
А как-то вечером пришел он к Леночке в общежитие, а дверь в комнату закрыта. И шорох какой-то, будто есть кто-то, а не открывают на стук. Повздыхал Аркадий, потоптался и принялся было пристраивать к дверной ручке принесенную в подарок розочку, да не успел. Открылась дверь, и вышел из комнаты… Сережа Чигляев. В драповом пальто…
***
- Да не бери ты в голову, - Чигляев в кои-то веки был не в драповом пальто, а, напротив, сидел за столом в майке, весь распаренный от жары, - Все бабы – ****и. Известная тебе формулировка, - он аккуратно сложил разбросанные по столу исписанные листки в стопочку, - Да и не выгонят их никого. Все почти согласились работать. Я же тебе говорю, ****и. Кем бы они были без меня? Училками в школе? А так все в переводчицы пойдут, контора позаботится. Иностранцы, трусики кружевные, загранка. Да они все сами заранее знали, потому и перли в этот кружок, будто там медом намазано. Ну, какая, скажи мне, в манду, славянская ассамблея? Половина из них и слова этого написать не умеет, а вторая половина стучит задолго до моего там появления. Если хочешь знать, там только я работал, а остальные пацаны так приходили, развлечься на шару с будущей агентурой. А то потом зашлют девок в какой-нибудь Гондурас, хер дотянешься…
- Ты и на меня написал? – Аркадий кивнул на стопку листков.
- А как же? – развел руками Чигляев, - Ты же присутствовал. И для твоей же пользы. Тебе, мягко говоря, нечего делать в ментовке с твоими способностями. Я тебя давно уже порекомендовал, наш, говорю, человек, надежный. Так что сдавай дела, Аркаша, и входи, как говорится, в курс. А мне спасибо скажи.
- Ленку только не трогай, - попросил Аркадий.
- Заметано! – с готовностью согласился Чигляев, - Никто твою Ленку не выгонит. Между нами говоря, она никакая… в плане агентуры. Одно слово – училка. Вот и пусть себе учится.

***
Свобода еще была внове. Митингующие хоть и говорили нарочито по-украински, хоть и кричали “ганьба” по поводу и без повода, хоть и размахивали желто-голубыми флагами, но по сторонам поглядывали с опаской, кричали будто вполголоса, а флаги лелеяли и, немножко помахав, прятали за пазухой. В общем, побаивались. И хоть прибалты уже отделились, но Вильнюс еще никто не забыл, да и расстрелы в Баку даром не прошли – осторожничали украинцы на всякий случай.
Агенты из них с Чигляевым были никудышные, как казалось Аркадию. Сам Аркадий толком по-украински не говорил, а Чигляев хоть и обладал удивительной способностью имитировать любой диалект, рожу при этом имел совсем не украинскую. Парочка их товарищей выглядела куда более аутентично: усы, свисающие ниже воротника, вышитые сорочки под куртками и говор, будто рот манной кашей набит, выглядели очень правдоподобно. Один из гэбистов даже речь толкнул и аплодисменты сорвал.
А Чигляеву было поручено принести вещдоки, и он то и дело подходил к участникам и что-то проникновенно им втолковывал, но все безуспешно. Митинг подходил к концу, начал накрапывать дождик, и собравшиеся начали спешно паковать желто-голубую атрибутику в карманы и сумки. Уже в отчаянии подскочил Чигляев эдаким чертиком к деду типично украинскому и явно приезжему откуда-то с Запада.
- А продайте-но прапора, дядьку! – попросил Сережа дедка.
Дедок вздрогнул, оглянулся по сторонам и спешно сунул флаг за пазуху.
- А не пішов би ти в дупу, падло гебешне, - тихо ответил он Чигляеву и быстро засеменил прочь с площади.

***
- Будем брать секту! – торжественно объявил Сережа Аркадию.
Аркадий напрягся. Пока он имел слишком малый опыт работы в госбезопасности, который ограничивался посещением националистических митингов и вольным воспроизведением в отчетах содержания речей. Поэтому сообщение о том, что им предстоит брать какую-то загадочную секту, его даже слегка обрадовало. Это уже что-то интересное.
- В пятницу на Малой Китаевской, - сообщил ему Чигляев, - Там их сборище.
- А что за секта-то? – поинтересовался Аркадий.
- Я сам толком не знаю, - признался Чигляев, - Хлысты вроде. Или скопцы. В общем, мужикам елды отрезают, а телкам сиськи, чтоб не было похоти. Изуверы, одним словом. Я тут с телкой одной сошелся, в общем, мне поручено проникнуть в самое логово и подать сигнал.
- Без сисек?
- Что? – не понял Чигляев.
- Телка без сисек?
- А-а-а, не-е-е, - замотал головой Чигляев, - Еще с сиськами и весьма, надо сказать неплохими. Но я тебе верно говорю, мне начальство ориентировку дало. Ты бабку Генриетту знаешь? – вдруг спросил он.
Аркадий замешкался на секунду от такого резкого перехода, а потом припомнил. Генриетта Яковлевна, иначе бабка Гангрена работала вахтершей в общежитии иняза. Старуха лет ста, вроде совсем без ума. И к чему она?
- Она у них в большом авторитете, - заверил его Чигляев, - Чуть ли не главная по моей ориентировке. Грымза старая.
- С ума сошел? – Аркадий удивился больше прежнего.
- А ты ее сиськи видел? – задал странный вопрос Чигляев.
- На кой мне ее сиськи? – возмутился Аркадий, - Ей же сто лет в обед.
- То-то и оно, - кивнул Чигляев, - Нет у нее сисек. Обрезали. Настоящая ведьма.

***
- Генриетта? – Леночка рассмеялась, - А что это ты ей так интересуешься?
- Да так, - смутился Аркадий, - Странная она какая-то. На ведьму похожа.
- Странная, потому что старая, - пожала плечами Леночка, - А вообще, бабка Гангрена личность знаменитая. Сидела еще при Сталине как буржуазная националистка, а потом еще в семидесятых за украинскую хельсинкскую группу по лагерям и психушкам. В общем, бабушка еще та, но до сих пор в уме. Она даже доктор наук каких-то, по-моему, за границей ее печатали…
Аркадий спустился в холл и подошел к конторке вахтерши. Старуха читала книгу при свете настольной лампы и лишь мельком взглянула на него из-под очков.
- Пани Генриетта, - тихо позвал ее Аркадий.
Старуха удивленно подняла глаза.
- Так, - ответила она, помедлив.
- Я работаю в органах госбезопасности, - Аркадий помедлил, - Вы, наверное, догадались.
Старуха коротко кивнула.
- Я знаю, что в пятницу ваши люди собираются на Малой Китаевской улице, - продолжал Аркадий, - Так вот. С вашей девочкой, Лесей, придет парень, блондинчик. Он тоже работает в органах госбезопасности. В общем, я не советую вам собираться в пятницу… вас будут брать, как секту… хлыстов, скопцов, - добавил Аркадий, подумав, - Вы меня понимаете?
- Я гадаю, я вас добре зрозуміла, - старуха открыла ящик стола и достала паспорт Аркадия, который он сдал при входе в общежитие, - Дякую, пане Аркадію, - сказала она, поглядев в паспорт, и аккуратно сунула красную книжечку в окошко.

***
- Я піду-у-у в далекі го-о-ори, на широ-о-окі полон-и-ини і попро-о-ошу вітру з волі аби ві-і-ін не спав до дни-и-ини...
Девушки пели хором, взявшись за руки, и кружились вокруг Сережи с Лесей, забавно приседая по очереди на каждую ногу. На девушках, кажется, не было надето ничего, кроме прозрачных ночных рубашек до колен. Это слегка смущало Сережу, но не слишком – к виду обнаженного женского тела он был уже вполне привыкшим. Гораздо больше его беспокоили два бородатых и нечесаных мужика, которые также переминались с ноги на ногу в центре хоровода, вид имели полоумный и одеты были в точно такое же исподнее, что и девушки. И уж вид их заросших черными кустами шерсти гениталий смущал Сережу по-настоящему.
Леся, кажется, заметила его беспокойство. Она улыбнулась, махнула рукой девушкам, чтобы те прекратили пение и, взяв Сережу за руку, повела его прямо к мужикам.
- Познакомься, Сережа, - она указала рукой на первого бородача, - Это отец Овсепия.
Отец Овсепия безумно блеснул глазами и присел в книксене.
- А это отец Киликия, - представила Леся второго мужика.
- Я, кажется, знаю этого отца Овсепию, - забормотал Сережа девушке в ухо, - Он у пивбара все время крутится, деньги просит.
- Отец Овсепия – святой человек, - улыбнулась Леся, - И чтобы вступить в наше святое сестринство ты должен принять его причастие, Сережа.
- Мы не встречались на Карибах? – вдруг резко спросил Сережу отец Киликия, - Вы не знакомы с глубинными бомбами?
Сережа слегка попятился, и лишь ласковое прикосновение руки Леси остановило его бегство.
- Не бойся, - успокоила она его, - Ну что же вы, отец Овсепия? Готовьте причастие.
Отец Овсепия не заставил себя ждать, метнулся голубем вглубь комнаты и приволок в центр большую авоську, изо всех дыр которой торчали флаконы разнообразных одеколонов.
Тут же одна из девушек вынесла поднос со стаканами и огромным кольцом кровяной колбасы.
- Причастимся, - сказала Леся, сунула руку в авоську и достала наугад один флакон. Это оказался одеколон “Индия”.
Леся вылила содержимое флакона в стакан и протянула его Сереже.
- Это нужно выпить? – поморщился Сережа.
- Нужно, Сережа, - твердо сказала Леся и достала следующий флакон. На этот раз одеколон “Тет-а-тет”. Девушка налила его себе.
Отцам Овсепии и Киликии досталось по “Шипру”.
Сережа мужественно принял причастие, как и подобало внедренному агенту. Тем более, что Леся справилась со своим “тет-а-тетом” на удивление легко. Даже колбасой не закусила. А вот Сережа ломоть отхватил, уж очень противным был напиток.
А потом пошли в пляс, и завели хоровод, и вид мужиков в неглиже уже не так сильно смущал Сережу, а тут Леся вдруг грудь обнажила, а следом за ней и другие девушки. И засверлила Сережин мозг одна только мысль – когда же настанет час икс, когда сигнал подавать? Ведь Леся уже явно к чему-то готова, да и девушки, похоже, не против. Может ли групповое совокупление считаться часом икс или это еще не то? Обидно ведь, если всех девчонок сейчас заметут, можно ведь и попозже. На этой мысли Сережу и прихватило. Очень туго прихватило. А Леся ласково так пальчиком на сортир указала. Только побыстрее, говорит, возвращайся.
Вбежал Сережа в сортир, мигом оценил конструкцию: и не унитаз вроде, а что-то наподобие, эдакий нужник с лавочкой, чтоб не орлом стоять, а присесть можно было поудобнее. Спустил Сережа штаны и запрыгнул на лавочку, а как присел, так лавочка вдруг вниз слегка поехала, и что-то там такое щелкнуло-лязгнуло…

***
- Какие голые бабы? Куда бегут? – полковник Христенко прислушивался к голосу в наушниках, - На Лысую гору? Так, голых баб не трогать, пускай бегут, ведьмы. Всем ждать сигнала. Брать будем, когда Щегол засвистит. Без сигна…
Вопль, который послышался в следующую секунду, услышали, наверное, не только жители окрестных домов, но и пассажиры вечерних поездов, проходящих через станцию Киев-Московский.
- Вот нам, бля, и сигнал, - выругался Христенко, - Все в дом, брать всех, никого не выпускать!
Дверь в дом была открыта, не пришлось даже выносить. В комнате стоял смрадный запах одеколона, пота и дерьма. У стены на лавке сидел, понурившись, бородатый мужик в ночной рубашке.
- Девки убегли, - печально сообщил он оперативникам.
- Овсепия - лох-лох, Овсепия – лох-лох, Овсепия – лох, - еще один бородатый мужик в ночнушке скакал по комнате в причудливом танце, напевая одному ему понятную песенку.
Аркадий первым услышал слабое поскуливание за маленькой дверцей в глубине комнаты. Подошел, толкнул дверь. На полу сортира, скрючившись и держась руками за промежность, лежал внедренный агент Сережа Чигляев и плакал. А прямо перед носом Аркадия, в самодельном деревянном унитазе, на размазанном торте из дерьма и крови будто розочки, красовались сморщенные Сережины яйца.