вешают редко

В наше время вешают очень редко. Не умеют. Разучились. Но пытаются, когда вдруг стукнет кому-то, что надо… в «воспитательных». И предмет в руки попал, что не знаешь, как подороже с ним… Когда очень хочется, чтобы слухи об этом разнеслись (куда теперь без рекламы!), - и зрителей соберут, и камеру достанут – снимать, и речи под это дело – по бумажке и без бумажки. Красуются перед всеми, но перед тем, кого вешать собираются, едва ли не больше всего. И непонятно, что им тут важнее; всех круговой порукой повязать, либо, чтобы тот, ради кого собрались, расстроился побольше, осознать успел? Тут напрасно в глаза смотреть, не обнадежат. А я так думаю - оправдания себе ищут. Боятся и заводятся. Ну и показуха, конечно. Трибуне и почетным зрителям едва ли не главное внимание. А то, что веревка слишком толстая, да перекладина «дышит», не сообразят. Такое приходит экспериментальным путем. Хорошо хоть руки догадаются связать сзади, а не спереди. Впрочем, до времени, тот, кого вешают, ни рук, ни ног не чувствует, пока не включается самый могучий инстинкт у человека – жить. Вот тогда-то каждым нервом своим уловит что такое жизнь, такое только на грани приходит. Пыжится изо всех сил, хотя и понимает, что много лучше бы расслабиться и дать безболезненно себя удушить, но не может. Слаб человек, слаб... Слаб в своем стремлении, несмотря ни на что, выжить…

Повесили как-то одного человека. Удачно повесили… Или неудачно? Но это, смотря с какой стороны. Шейные позвонки не сломали, узел оказался едва ли не под подбородком, и даже не весит – кончиками пальцев на землю упирается. Перекладина дугой. Не рассчитали вес – на себе пробовали. Полное безобразие получилось. Какой-то из устроителей сообразил, подскочил с лопатой, принялся обкапывать… толку-то – земля в этом месте в камень сбита – поколения под перекладиной туда-сюда шныряют по своим рисовым делам. Наконец догадались перекладину снизу доской подпереть – выровнялась. И вот уже висит, не дергается – поскольку попыжился, попыжился, да и затих…
Но тут, едва ли не к самому шапочному разбору, явились те, кому этот человек был дорог. Пока суть, дело, да козыряния (под что – тут и не поймешь кто - постреляли с десяток душ совсем уж посторонних)… человек висел. Возможность появилась – срезали.
Так уж получилось, что заниматься им пришлось вашему покорному слуге. Не то, чтобы крайний, а ближе всех оказался. Остальные отвлекаться не могли. Тут, если разогнался, останавливаться не смей, а то начнут подсчитывать, кого сколько и пугать перестанут. Счет-то был не в нашу пользу… Человек синий. По всем признакам – давно готов. Да и по времени шансы нулевые. Пульс зачем-то пощупал, хотя и у здорового не всегда находил. Даже у себя не сразу. Но это и не важно. Пульс – это не главное. Вот не дышит – это плохо. Покойникам, прежде всего, делай искусственное дыхание. Разбираться потом. Под спину ему «лифчик» сунул с фэшками. Клетку попытался надуть – не получается. Язык внутрь провалился. Вранье, что у всех повешенных языки наружу болтаются, вроде галстуков. Пришлось пальцы загонять, о зубы царапая, тянуть язык. Скользкий, зараза, не ухватить, вырывается. Как назло, ни булавки, ни иглы, чтоб к щеке его прихватить. До остальных не доорешься – все сильно заняты. Не надуть, не поднять клетку. Не через зад же ему жизнь вдувать? Попробовал через нос. Пальцами губы зажал, чтобы не стравливало и через ноздри… Надулась грудная клетка – хорошие ноздри, широкие. Пять-шесть качков, и опять через ноздри клетку надуваю - поднимается вверх. В ритм вошел, разошелся, уже не боюсь грудину раздавить, ребра переломать. Минут через двадцать тот порозовел... Славно! Еще через десять сильно удивил - сам стал воздух прихватывать. Пока спазматически, будто всхлипывая. Бросишь качать – пару раз глотнет и опять не дышит… Тут помаленьку остальные освободились, стали помогать. Больше советами. Благодарю матюгами. Подменить прошу. Перехватили. Но через ноздри сам надуваю – не отойти. Ритм держим. Все! Дышит! Отвалился, руки от плеч просто никакие – не поднять. Одеревенело все. Потом пытался подсчитать – получалось, что никак не меньше чем полторы-две тысячи раз клетку ему прожал.
Еще два дня – много хуже. Мне хуже – не ему. Тот трое суток – день в день – лежит не двигается, ни на что не реагирует… однако дышит. Почти не трогаем. Только в вену сока от молодого кокоса – как местные своим. И больше ничего… Про колотое, резаное, стреляное более менее знаешь. А тут? Лежит, дышит? Ну и… слава богу!
Трое суток лежал не шевелился. Потом сел и спросил: «А че было?»
Дальше?
Дальше как в одном известном фильме: «Вот здесь помню, а тут не помню…» И смех, и грех.
Что-то напомнили, что-то скрыли…
И все бы ничего, но как брякнет кто-нибудь озабоченно, с сочувствием: «Слышь, а рожа-то у тебя… вся в засосах!» И ржут, как полоумные. Тот уже сам встревоженный ходит, странно на меня поглядывает.
Первое время я вскипал.
- Ну, вас к бесу! Через ноздри я его, а не через рот! Следующий раз ищите дурака вас откачивать!
Потом бросил. Лучше не замечать подковырки – не так радуются.
А он сам подошел, пока никто не видел, спросил:
- Точно, через ноздри?
Разозлился я, наорал:
- Ну, да! Язык у тебя дурной, толстый и короткий - западал, сволочь, а заколоть нечем было, разве что, отрезать к чертям собачьим! И изо рта у тебя воняло, между прочим - зубы надо чистить!
Ушел… Спасибо он мне так и не сказал. А через месяц пришлось домой его отправлять. Средь дела вдруг остановится, да и торчит соляным столбом. Очень это местных шокировало. Говорили, что дух в нем чужой и, рано или поздно, телом завладеет. Пока, мол, только присматривается, потом – жди беды. Действительно, очень это неприятно, когда человек с оружием вдруг замирает и весь в себя погружается. Человек с оружием думать не должен, только считать. А этот, невооруженным глазом видно - ДУМАЕТ…
Отправили…
Все бы, наверное. Но через два месяца человека этого забили насмерть у подъезда собственного дома. Кто? что? про что? – неизвестно. Так-то… Судьбу не обманешь.
Случись такое, когда не в «командировке» долгосрочной… А тут... Потыркался – вздрючили тех, других – что толку? Остыл след.