[ Это – сказка. Я пишу сказки. Для тех, кто верит в мечту, в невероятные приключения и необыкновенные встречи. Для тех, кто, не смотря ни на что, знает, что у полосатой зебры жизни белых полос больше. Кто надеется, что за поворотом дороги его ожидает нечто чудесное. Нужно только дойти.
И кто просто хочет отдохнуть.]
День первый
В Париже Ольга пересаживалась на внутренние линии. Еще немного – и она в Тулоне. А там ее встречает Бэлка. Городок, где подруга живет постоянно со своим Жозефом (разумеется, когда тот не читает лекции в Сорбонне или еще где-нибудь, или не рыщет по Африке в поисках исчезнувших племен) это, конечно, не Сен-Тропе, но все равно – Лазурный берег, Средиземное море, пальмы и две недели сладкого безделья. Бэлка говорила, от Тулона до ее Ла Гарда полчаса на автомобиле. Когда Ольга в последний раз ничего не делала? То есть, совсем ничего? Тысячу лет назад. Ну, не тысячу, шестнадцать – а потом родилась Ксюшка.
Интересно, чем ее великовозрастное дитя сейчас занимается? Андрей собирался на дачу, сразу же после ее отъезда, а Ксюха отказалась наотрез «в ссылку», как она это называет. Сонька обещала взять племянницу под свое крыло на время Ольгиного отсутствия. Значит, смотрят какую-нибудь американскую кинушку, вместе с Сонькой. Перемывают косточки актерам: у кого какие глазки, кто растолстел, кто стал стройнее, кто сексуальный, а кто – так себе. Вот уж спелись тетя с племянницей! И не скажешь, что Соне уже тридцать скоро, пора бы и свою собственную жизнь налаживать, а Ксюхе об институте думать! Так Ольга и сказала этим двоим перед самым своим отъездом. Тетя с племянницей лежали рядком на диване и с упоением наблюдали, как на экране некто загорелый и глазастый изображал из себя подводного жителя. Ольга одной рукой собирала чемодан в дорогу, другой гладила белье, время от времени совершала перебежки в кухню, где жарились котлеты.
- Ох, какая же ты зануда, сестрица, - простонала Соня. – Тебя послушать, можно подумать, что тебе лет пятьдесят, а не тридцать пять! Никакой романтики! Вали скорее в свой Париж, пока Андрей не передумал! А то как же он без твоих котлеток!
Нахалка Ксеня тетку поддержала: Мам, мне до института еще целый год в бурсе мучиться! А тут – ты посмотри только, какая жизнь, и какие парни! Ну почему такие парни по улицам не ходят? Правда, Сонь, мы бы развернулись! – она трагически вздохнула.
- Где это ты собралась разворачиваться, - строго спросил Ксюху отец. – Я тебе развернусь! Вначале – учиться, учиться и еще раз учиться! Ольга, где моя рубашка в полоску, синяя?
- В шкафу.
- Там ее нет. Я смотрел.
Ольга распахнула шкаф: Это что?
- Ну, не знаю. Я не заметил. Спасибо, зайка, я убежал.
Ольга обессилено опустилась на стул: Я не поеду. Сейчас позвоню Бэлле и все отменю. Они без меня тут пропадут.
Соня подскочила: Ну, посмотри на себя, посмотри! О чем ты думаешь? – она в пятый раз схватила пачку сигарет, но, вспомнив, что в доме сестры не курят, раздраженно швырнула ее на стол. – Объясни мне вразумительно, почему ты не можешь поехать отдохнуть? У тебя отпуск? Отпуск. Деньги на него отложены? Отложены. Тебя подруга приглашает провести две недели на Лазурном Берегу! И ты еще думаешь! - Соня разбушевалась не на шутку. – Ты выскочила замуж, не успев выскочить из школы, ты тащишь на себе семью, дом, рубашки в полоску, котлетки, институт, отдел, семинары, симпозиумы и доклады начальства! Не пропадут они. Ксюха будет варить борщи под моим руководством, а надоест борщ – закажут пиццу. Закрывай чемодан. И заведи себе во Франции роман! Освежи свои прокисшие гормоны!
- С ума сошла! Думай, что говоришь при ребенке! – рассердилась Ольга.
- Хихихи – демонстративно изобразила смех Ксения.
Пробираясь по салону самолета, Ольга с удовольствием подумала, что ее место у окна. Если погода будет совсем ясной, можно будет увидеть землю, и представить, что летишь совсем свободно. И еще…
У окна сидела солидная дама. И дело было не в том, что она сидела на Ольгином месте. Дама занимала почти ДВА места! Почему все считают, что француженки тоненькие? Далеко не все.
- Извините, это мое место, позвольте мне сеть? - вежливо обратилась Ольга к даме.
- Хм, это место мое, - тоном, не допускающим возражений, ответствовала дама, и отвернулась к окну. – Садитесь, я вам не мешаю, – смилостивилась она.
Ольга с сомнением посмотрела на кресло. Даже, если уступить даме окно, то в щелку, оставшуюся от тела мадамы, она вряд ли втиснется. Ольга сделала еще одну попытку решить вопрос собственными силами:
- Давайте, поднимем подлокотник, так будет удобнее, - попросила она даму.
- Может быть, вам и удобнее, а мне он в ребра упирается, - отрезала дама, развенчивая миф о маниакальной французской любезности. И создавая новый – о досягаемости своих ребер, надежно упакованных в телеса.
Ольга беспомощно оглянулась на стюардессу. Судя по красному лицу и гневному взгляду, девушка уже имела счастье побеседовать с пышнотелой дамой. И «хрупкая» дама уже успела ее допечь. Таким особам обычно угодить невозможно, по определению. Они всегда во всем правы и являются лучшими специалистами по всем вопросам. Ольга сразу же сообразила, что договориться не получится.
«Мне это мало интересно, - подумала Ольга сердито. – Насколько мне известно, стоя в самолете не летают!»
- Мадемуазель, - начала Ольга, но девушка ее опередила:
- Секундочку, мадам, извините. Сейчас мы что-нибудь придумаем.
Ольга с сомнением осмотрела почти полный салон. Но стюардесса, действительно, вернулась почти мгновенно:
- Мадам, мы устроим вас в первом классе. О, не волнуйтесь, вам не придется доплачивать. С командиром согласовано.
Возле указанного Ольге места стюардесса чирикала с пассажиром. И парень явно был не против состроить глазки симпатичной блондиночке. Ольгу они не замечали.
- Извините, пробормотала Ольга, - это мое место.
Девица мгновенно ретировалась, тем более, что салон самолета очень быстро заполнялся пассажирами.
- Да, да, простите, - по-французски, но с сильным акцентом, ответил парень. - Пожалуйста, ваше место. – Он подхватил с кресла свою сумку, и, изогнувшись, задвинул ее наверх.
«Вообще-то, мое место было у окна, - подумала Ольга. Но поскольку тут она была вроде как «в гостях», а для самолета это не принципиально, решила Ольга, не будем заострять». Правда, сразу же возникла еще одна проблема: длинные ноги соседа никак не вписывались в отведенное им дизайнером салона место. Пробормотав раз пять «Извините», он наконец-то, кое-как наискосок втиснулся в свое кресло. «Сел бы с краю, выставил бы свои ножищи в проход», - мстительно подумала Ольга. – Что же это у них самолеты какие-то «мелкие». На кого примеряли? На мелких французов?
Самолет уже выруливал на взлетную полосу. Стюардессы пошли по проходу, проверяя ремни безопасности. Блондинка остановилась около Ольги, но интересовал ее, разумеется, сосед: Может, вам поискать другое место? - нежно пропела стюардесса.
Ольга про себя хмыкнула: намекает на то, что я стесняю его? Возмутительно! Они же меня сами сюда определили!
- Ничего, все в порядке, - отмахнулся парень.
Стюардесса протянула ему журнал, парень секунду разглядывал его, затем вытащил из кармана куртки блокнот, вырвал листочек, что-то быстро написал на нем и отдал все это блондинке. Ее сладкое «мерси» заполнило салон сахаром.
«Ого, раздаем автографы», отметила Ольга с любопытством, искоса взглянув на соседа. Оказалось, тот разглядывал ее с откровенным интересом: Не нравится фильм?
Ольга подумала, что ее французский такой же хромой, как и его, и решила ответить по-английски, знай наших!
- А что, должен нравиться?
- Приятно, когда твою работу ценят, особенно красивые женщины, -парировал сосед также по-английски.
- Я вас не очень огорчу, если скажу, что понятия не имею, о чем идет речь? – любезно осведомилась Ольга.
Парень искренне удивился: Совсем не знаете?
- Совершенно.
Он почему-то обрадовался: Замечательно! То, что нужно! Давайте знакомиться: Люк.
- Ольга, - ее ладошка утонула в его лапище.
- Так, сейчас угадаю, откуда вы, девушка, которая не любит кино. Ольга – в этом есть что-то скандинавское, так?
- Не так. Гораздо южнее. Украина.
- Ага. Я вас не очень огорчу, если скажу, что понятия не имею, где это находится? – ехидно обронил парень.
- Не очень. Американцы обычно отлично знают только, где находится их страна. По их понятиям – везде.
Он весело засмеялся: Ух, какая вы строгая! Но я пошутил. Я иногда читаю газеты.
- Да ну? – распахнула Ольга глаза, изображая изумление. Так, словно он сказал, что прилетел с Марса. - И что же вы вычитали о нас в ваших газетах? – невинно поинтересовалась Ольга у соседа.
- Разное. Вообще-то, у меня не очень много времени для чтения. О! Вспомнил! Братья-боксеры! Только фамилию не помню. И еще что-то о футболе. Но я не болельщик.
- Да, исчерпывающе.
Повисла пауза. Ольга всю жизнь терпеть не могла этих дорожных знакомств. Пустые светские разговоры у нее получались довольно плохо, а о чем говорить с американцем, с которым тебя свел случай на рейсе Париж-Тулон? В своем международном отделе Ольга много общалась с импортными коллегами, но ведь то были коллеги! Их беседы касались, преимущественно, профессиональных тем. Пауза затягивалась, причем у Ольги появилась мысль, что соседу так же неловко, как и ей. Задавать личные вопросы чужому человеку у них не принято, это наш брат славянин в поезде выложит всю душу и биографию свою собственную и всех родственников. А заморский парень явно не знал, о чем бы спросить не слишком разговорчивую соседку из малознакомой страны.
Ситуацию разрядила неугомонная стюардесса.
- Извините, месье Рэйдолл, пропела она ласково, не могли бы вы подписать мне еще два автографа, если не трудно? Для моей коллеги и еще для сестры.
(Ольга неплохо знала французскую грамматику, и изумилась тому количеству вежливых оборотов, которые девушка влепила в столь простенькую фразу. По-русски так накрутить просто невозможно).
- Конечно, - любезно согласился Люк.
Он быстренько черкнул что-то на двух листочках, и протянул стюардессе. Слегка нагнулся вперед, чтобы быть к ней поближе и тихо попросил: Вы мне окажете большую услугу, мадемуазель, если перестанете привлекать ко мне внимание.
Бедная девушка сначала покраснела, затем побледнела. Видно, ей уже привиделся призрак увольнения из-за жалобы пассажира. А что, с этим у них, капиталистов, просто!
- Извините, месье, я больше не буду. Простите за беспокойство, - совсем по-детски пролепетала она и бегом вернулась в свою подсобку.
Ольга разозлилась. Подумаешь, потревожили его! Трудно ему листочек подписать!
- Ах, как нас утомили поклонницы… - ехидно, но словно бы сама себе, проронила Ольга.
Люк помрачнел и уставился на сердитую попутчицу. Но Ольге было в высшей степени плевать на то, кто он там был на самом деле, а вот девушку обидел зря!
- Намекаете на то, что я плохо воспитанный зазнайка?
- Нет, на то, что если вас утомляет внимание публики, то надо было не кино заниматься, а работать консьержем в приюте для глухонемых. Впрочем, это не мое дело. – Ольга демонстративно уставилась в окно на облака.
- Вот именно. Не ваше. Если я трясусь в этой жестянке, то только потому, что хочу, чтобы меня оставили в покое на какое-то время! У меня в этом сезоне вышло два фильма, и еще этот фестиваль! Я уже работаю на гонорары психоаналитику!
Ольга пожала плечами: Сочувствую. И спешу успокоить: мне ваши записочки не нужны, уверяю вас. Могу даже пересесть на другое место.
Он сердито засопел. Вытащил из кармана ветровки широкие солнцезащитные очки, повертел в руках, нацепил на физиономию, сразу скрыв половину лица. Долго усердно разглядывал облака в иллюминаторе.
- Прошу прощения, - пробурчал сосед, поднимаясь со своего места. Ольга повернула колени в сторону, пропуская его. Сосед потопал по проходу в сторону подсобки стюардесс.
«Надо же! – удивилась Ольга, - еще не все человеческое в нас погибло! А вот я сейчас переберусь к окну, интересно, что он скажет?»
Нервный сосед все не появлялся. Облака за окном кудрявились, словно снежные сугробы на морозе, казались плотными, упругими. А здорово было бы, если бы по облакам можно было пройтись, как по земле! – подумала Ольга. – Попрыгать с кочки на кочку, с сугроба на сугроб! Как в детстве по снегу. Она рассматривала сказочные горы, и мечтала, как они с Бэллкой проведут эти десять дней в перемывании косточек всех общих знакомых, морских купаниях и прогулках по чудному Средиземноморскому побережью.
Ольга перебралась ближе к окну. Жаль, что облака закрывают землю, можно было бы представить себя птицей. Свободно парящей над зелеными полями Республики Франция. Она устроилась поудобнее, прикрыла глаза. Можно вздремнуть, встать ведь пришлось ни свет ни заря! Интересно, чем мои занимаются? - вновь вернулись ее мысли к дому.
Глупая Сонька, ну что она понимает в женском счастье? Ровным счетом ничего. Идет по жизни, как та кошка, что сама по себе. Выскочила, выскочила! С чего Сонька взяла, что именно «выскочила»? Они с Андрюшкой неразлейвода почти что с рождения. Он ее и в школе всегда опекал, не позволял никому обидеть, на правах старшего. Некоторые даже думали, что они брат и сестра. А поцеловались они первый раз, когда Андрюшка в армию уходил. Переписывались каждую неделю – два письма. А то и три. Ольга без него скучала, ждала. И родителям он нравился: серьезный, симпатичный. Из хорошей семьи. Нет, Сонька, определенно, чепуху несет, про гормоны. И что это еще за разговоры – заведи роман? С кем? С Бэлкиным Жозиком? Шутки ради? Так он где-то в джунглях. И потом, Бэлка таких шуток не понимает, может и покусать. Ольга улыбнулась.
Вот уж у кого роман косяком идет, так это у Бэлы. Как говорила ее бабушка, Бэла «медом намазана». Ее ни один мужик не пропускает, и она, несмотря на пламенную страсть к профессору Жозефу Робло, с удовольствием этим пользуется.
Ольга вспомнила последний Бэлкин визит в Киев. Налет Изабеллы на «ридну неньку» прошлой зимой был подобен всем ураганам, бушующим в Карибском море, вместе взятым. После посещения родителей, по прежнему живущих в глубинке, Бэлль решила еще покутить в столице. Ольга поежилась от воспоминаний: сколько километров они с подругой «намотали», сколько ресторанов посетили, скольких подруг юности проведали, сколько мешков сплетен насобирали! «Не сплетен, а новостей» - словно услышала она наяву голос Бэлки. Тряхнули, так сказать, стариной. Бэлль сняла номер в отеле, а ночевала то у Ольги, то у Сони, ввиду того, что беседы на извечные женские темы заканчивались на рассвете, и ехать в отель было просто глупо.
Андрей злился, но стоически терпел. Молча переступал через какие-то коробки и пакеты, невесть откуда появляющиеся каждый день, не возражал против круговорота подруг юности, бабской трескотни воочию и по телефону, с видом мученика глотал вчерашние холодные котлеты, поскольку Ольга ушла с Бэлкой «на прошвырочку», вместо того, чтобы приготовить обед. На прозрачный намек на тему холодного ужина вместо Ольги ответила Бэлль, укутанная в махровое полотенце и с маской на лице: Ты че? Мы же в театр идем. Ольга макияж наносит. У вас что, микроволновка не работает? Засунь туда котлетку – и наслаждайся.
Андрей скрипнул зубами, но, давно зная, что спорить с Бэлой о роли жены в семье – дохлый номер, ретировался с холодной котлетой к телевизору.
Накануне Бэлкиного отъезда Ольга с Бэлой сидели в полюбившемся кафе в начале улицы Рейтерской. Время обеда уже давно закончилось, и кафе было почти пустым. Непривычно молчаливая и тихая Бэлль задумчиво прихлебывала кофе, вертела перед собой на столе блюдечко с пирожным. Ольге было грустно. С отъездом Бэлки ее взлохмаченная жизнь вновь входила в свою накатанную колею, но удовлетворения от этого Ольга не испытывала.
- Тебе с ним не скучно? – вдруг спросила Бэлка.
- Ты о чем? - не поняла Ольга.
- О ком. Твой Андрей похож на выглаженное полотенце. И вся твоя жизнь – на стопку таких вот полотенец, сложенных ровной стопкой в шкафу. Жить – не скучно? Знать, что завтра будет похожим на вчера. Что, проснувшись утром, ты увидишь обои в цветочек, зеленый абажур над головой? Что, убегая на работу, твой благоверный чмокнет тебя в щечку и назовет «зайкой»?
- У тебя начинается кризис среднего возраста? – ответила по-одесски вопросом на вопрос Ольга. – Мне нравится мой абажур.
- Да при чем тут твой абажур! Я вот смотрела на тебя все эти дни… Ты такая правильная, Лелька. Ты всегда была послушной девочкой-отличницей. А становишься просто занудой. Доброй, заботливой, занудой. Занудливым кандидатом наук. Занудливым старшим специалистом. Твоя жизнь похожа на твои тщательно выглаженные наволочки и полотенца в шкафу, сложенные под линеечку. И муж твой – накрахмаленный и выглаженный.
- Ну, ты и сравнила! По твоему, жизнь должна сотрясаться и корчиться в катаклизмах? Вроде мыльных опер?
- Нет, никаких катаклизмов. А вот качественный оргазм тебе не помешал бы.
- Белла! – взвизгнула Ольга. – Ты знаешь, я на такие темы трепаться, тем более в кафе, не люблю. И тут у меня все в порядке и говорить не о чем. Мы замечательно подходим друг другу, знаем друг друга сто лет, и – что ты так смотришь?
Бэла наклонилась поближе к Ольге и прошептала «страшным» шепотом: А ты на столе в кухне пробовала?
- Знаешь, подруга, - в тон ей, таким же страшным шепотом ответила Ольга – у тебя кризис. Тебя Жозик будет завтра встречать?
- Будет, - Бэла откинулась на спинку стула, сказала уже другим, человеческим голосом: Приезжай в гости. Одна, без твоего…стекольщика. Погоди про отсутствие наличия средств, на мой полный пансион. Твое дело – купить билет туда и обратно. Даже не так, я тебе пришлю билет, Киев-Париж-Тулон и обратно, а ты только визу возьми. И приглашение пришлю.
Глаза Бэлки вспыхнули вдохновенным блеском: Ольк! Ты только представь, Жозик отправляется в очередную экспедицию. Мы останемся вдвоем: Море, солнце, Лазурный Берег. Поедем в Сен-Тропе, в Монако. У меня там приятель… эээ, да ладно, Жозику только не проболтайся.
- Любовник? – с надеждой на отрицательный ответ спросила Ольга. – Ты вертихвостка.
- Ага, легкомысленная и непостоянная! - со счастливой улыбкой согласилась Бэлка. – А Жозика – обожаю! Постоянно! Не веришь? Приезжай, Лелька!
Так это все и началось….
- Облака похожи на снежные горы, правда? – спросил сосед. А Ольга и не заметила, как он вернулся! – Я зимой был у мамы в Канаде, очень похоже. – Тот факт, что Ольга пересела, его, похоже, не интересовал вообще. Ее поразило это его между прочим сказанное «у мамы» - так по-человечески…
- А стюардесса на меня уже не сердится, - тихо проговорил Люк, – и не боится, что я нажалуюсь. Я извинился. А вы?
Ольга удивленно повернулась к нему: Что – я?
- Все еще думаете, что я нехороший и злой?
- Я думаю, что скоро посадка, и что у меня десять дней чудесного отдыха!
- Вас встречают в Тулоне? – как-то очень осторожно осведомился сосед.
- Ну, конечно, я еду в гости!
- К другу? – продолжал выпытывать Люк.
- А что? – его настойчивость Ольгу развеселила.
- Да нет, ничего, простите за любопытство, – он откинулся на спинку кресла, и казалось, задремал.
Зажглось табло, призывающее пристегнуть ремни. Самолет заходил на посадку.
«Море, море, море, - радостно декламировала про себя Ольга, - потребую у Бэлки поехать на море прямо сегодня! Окунуть ноги в Средиземное море! Сказка, ставшая былью!»
Но ей так и не пришлось ничего требовать у непутевой Бэлки. Поскольку никакой Бэлки в аэропорту не наблюдалось.
Ольга важно, как заправская туристка спустилась по трапу, борясь с искушением легонько пнуть в спину идущего впереди Люка. Ее разозлило то, как он мило чмокнул в щечку стюардессу на прощание. А еще недавно демонстрировал свое превосходство. Какое лицемерие! На Ольгу же он перестал обращать внимание, как только самолет приземлился, и все та же блондиночка пригласила пассажиров на выход. Их нравы, подвела итог размышлениям Ольга.
Ступив на землю, сосед вдруг обернулся и протянул Ольге руку. Такого джентльменства Ольга не ожидала и даже отпрянула. Ну, нет, я сама по себе, и вполне способна о себе позаботиться, для меня одна ступенечка – не проблема, и, не приняв протянутой руки, гордо прошагала мимо, небрежно бросив на ходу «пока». Всей спиной она чувствовала его изумленный взгляд, но держала марку до конца.
Пассажиры столпились в маленьком зале выдачи багажа. Ольга оглянулась, но Люка нигде не было видно. Наверное, его багаж уместился в той сумке, которая была с ним в салоне. Ну, и бог с ним.
Увы, Бэлку тоже не было видно. Впрочем, поначалу это Ольгу не сильно удивило, и даже не обеспокоило. Бэлка с детства обладала уникальной способностью опаздывать, всегда и везде. У нее на этот счет даже была своя теория.
- У каждого человека есть определенное сочетание генов, которое отвечает за его биологически часы и чувство времени, - разглагольствовала Бэла, - так вот, у меня в этой комбинации не хватает какого-то звена. Поэтому я и не могу прийти во время. Я времени не чувствую. А то, что нарушено на генном уровне, между прочим, неизлечимо!
Некие мифические нарушения на генном уровне не помешали девушке с романтичным именем Изабелла и поэтичной украинской фамилией Цяпкало быстренько, за пару месяцев до окончания университета выскочить замуж за француза-стажера с факультета иностранных языков и укатить с ним во Францию. Правда, отношения со стажером не сложились, но зато сложились с профессором археологии, Жозефом Робло. Мадам профессорша уверяла Ольгу, что обожает своего Жозика, что он лапочка и кисонька, и темперамент у него просто бешеный!
Правда, в эту минуту теории отсутствующей подруги мало волновали Ольгу. Ибо вопрос стоял ребром: Где Бэла и почему Ольгу никто не встречает?
Последний раз Ольга созванивалась с подругой за неделю до отъезда. А потом получила электронку: Не волнуйся, я подскочу к Жозику в Бразилию на пару дней, ужасно соскучилась. Возвращаюсь 25, а 26 цьом-цьом тебя в Тулоне в аэропорту.
И все. От Бэлки больше ни гугу. И торчит Ольга посреди аэропорта французского города Тулон со своим новеньким чемоданом на колесиках. А внутренний голос ехидно ей нашептывает, что дорогая Бэла в Бразилии в это самое время ловит «диких обезьян» со своим Жозиком.
Нет, сказала себе Ольга. Переживать рано. Сейчас позвоню, и узнаю, где эта красотка ездит. И почему я с нею еще из Парижа не связалась? А потому, что использовала время между рейсам на то, чтобы смотаться в Сите и посмотреть на Нотр-Дам. А потом едва-едва успела на свой рейс.
Ольга набрала номер Бэлкиной мобилки. Милый механический голос сообщил, что услуга, к сожалению, недоступна. Оп-па! Ольга в недоумении уставилась на мобилку. Что бы это могло означать? Дома, в Киеве, она предусмотрительно заглянула в ближайший офис мобильного оператора. Тощий ушастый юноша уверил ее, что никаких проблем не будет, все будет работать, и звонить можно будет, сколько угодно в пределах положенной на счет суммы. Ну вот, ей уже угодно! Немедленно! Позвонить! Негодяйке Бэлке в Бразилию!
Еще секунда – и она расплачется. Потому что нет не только Бэлки, но связи с ней. Чего еще в этой дикой Франции нет?
Нет, так не пойдет! Рано она раскисла! Ольга решительным шагом направилась в справочное бюро.
- Простите, мадемуазель, я могу сделать объявление по громкоговорителю? Меня должны встречать, но, кажется, мы друг друга не видим.
- Конечно, мадам. Вот вам формуляр, пожалуйста, напишите четко, лучше печатными буквами, что вы хотите объявить.
Ольга задумалась. Уж очень много хотелось сказать непутевой Бэллке.
Четко, большими буквами, Ольга начертала: « Госпожа Изабель Робло, Ольга ждет вас у центрального входа».
- Сколько раз будем повторять?
- Два, нет, три раза. С интервалом в пятнадцать минут. Можно?
- Конечно, мадам. 5 евро.
«Однако, - подумала Ольга. – Мой скудный бюджет не предполагает таких непродуктивных расходов». Получив свою пятерку, девушка мгновенно схватила микрофон и огласила зал ожидания воззванием к госпоже Робло.
- Скажите, а это слышно только здесь или на улице тоже? – робко спросила Ольга профессионально любезную девушку.
- И на улице, и на стоянке, и в камере хранения – на всей территории аэропорта, - успокоила девушка Ольгу. – Возможно, ваша подруга уже вас ищет у центрального входа - попыталась она подбодрить незадачливую туристку.
- Спасибо. Очень надеюсь. – Ольга поволокла свой чемодан к центральному входу.
Она села на скамейку в крохотном скверике неподалеку от входа. С этого места отлично просматривались «все подступы к объекту»: и вход, и автостоянка, и даже краешек аэродрома. Пальмы шуршали зелеными веерами листьев, летели вдаль к морю перистые облака. Спешили по своим делам самолеты. Сновали туда-сюда более удачливые пассажиры. В носу у Ольги противно защипало. Долгожданный отпуск неотвратимо превращался в типичное не то. Бэлка не появлялась.
И что дальше? Если непутевая подруга не приедет? Если, допустим на минуточку невероятное, - она зависла в Бразилии с Жозиком и забыла об Ольге? Знакомых у Ольги в этой части Европы не было. Неумолимо приближалась ночь. Интересно, сколько стоит номер в отеле? В кошельке у нее 300 евро, Бэлка уверяла, что при наличии обратного билета и на полном ее пансионе, этой суммы более, чем достаточно. Между прочим, обратный билет Ольга взяла самый дешевый, льготный, но – невозвратный. Изменить дату обратного вылета невозможно. Только покупать другой. А это может уже в ее бюджет и не вписаться.
«Боже, мой, о чем я думаю?» - ужаснулась Ольга, разумеется, аферистка Бэла сейчас появится, и они отправятся к ней домой, и весь вечер будут смеяться над этим недоразумением. Наверное, время прилета перепутала. С нее станется!
Авто Люк решил взять напрокат тут же, в аэропорту.
Он позвонил в агентство из Парижа. Роже, присутствовавший при этом разговоре, удивился: Зачем тебе все это нужно? Я тебе свой пригоню, с водителем. Предупредил бы заранее, взял бы тот, что у меня в доме на побережье. А так я его продал, и другой пока не купил.
- Спасибо, Пират, но меня вполне устроит прокат. И без водителя. Что-то меня люди последнее время утомляют особенно быстро. Приобретает характер мизатропии. Я поэтому и решил лететь, – быстрее попаду в твой приют отшельника.
Люк оформлял аренду автомобиля, когда услышал по громкоговорителю знакомое имя. В чем там было дело, он не расслышал, понял лишь, что у его давешней соседки какие-то проблемы. Так ей и надо! Эта «русская» его разозлила. Нет, ну надо же! Явилась из своей богом забытой картофельной республики, и нос воротит! И кино ей не нравится, и образования у него маловато! Между прочим, у меня тоже университетский диплом имеется! Только мне вся эта наука была смертельно не интересна, и успеха я добился совсем на другом поприще. А чего она достигла? Если судить по ее дешевым кроссовкам и джинсам, не бог весть чего. Учить его, что хорошо и что плохо! Записочки его ей не нужны!
Он швырнул свою сумку в багажник автомобиля с открытым верхом. Наконец-то дней десять полного безделья, полного одиночества. Успокоить разболтавшиеся нервы. Никому не улыбаться, никаких интервью и автографов, никаких фанов и фанок, море, солнце и спать – до полудня, или вообще целый день!
Спасибо Роже за ключи от его летнего дома. Еще в детстве Люк часто бывал там. Море, кусок дикого пустынного пляж меж скал. И это – на перенаселенном до невозможности Лазурном берегу! Это вам не Сен-Тропе, где плотность журналюг с камерами: 100 штук на 1 кв.м. Отпустит бороду, так его вообще никто не узнает. Незаметная тихая умница Мари-Роз будет готовить ему бутерброды и лазанью и рассуждать о смысле бытия. Не жизнь, а мечта!
О, черт! Люк резко затормозил. Вон она сидит, картофельная принцесса, перед аэропортом в скверике со своим дурацким чемоданом на колесиках. Ну что, мадам высокомерие, кинул вас дружок? Не выдержал напряжения вашего высокого интеллекта? Вот и сиди теперь на скамеечке и изучай свою мобилку.
«Изабель Робло… пропел громкоговоритель». Ольга подняла голову, внимательно вслушиваясь в объявление. Как будто Изабель Робло должна упасть на нее с неба. Зачем-то отстегнула заколку с волос, и они каштаново-медной волной упали ей на плечи и на лицо. «Сейчас заплачет», - подумал Люк, и вытащил ключ из замка зажигания. – Что я делаю? Пропал мирный одинокий вечер». - Он захлопнул дверцу авто.
«Третье объявление. Бэлки нет. Что же это я сижу? И гипнотизирую свою немую мобилку? Ведь можно же купить телефонную карточку и позвонить из автомата! Скоро ночь. Если ее нет в городе, надо искать, где переночевать. Есть же здесь отель? Только не реветь. Ни за что».
Из-под волос она увидела мужские ноги, что остановились рядом. Начинается! Наверняка, привяжется, маньяк! И куда смотрит полиция?
- Ольга, у вас проблемы?
Она отбросила волосы с лица. Надо же! А она уже подумала, что это маньяки вышли на охоту на беззащитных женщин. А это Мистер кинозвезда!
- Нет, все в порядке, - любезно ответила Ольга. - Спасибо, что спросили.
- А где ваша подруга?
- Скоро приедет.
- Да-а-а?
- Да.
- Врете. Ваша эта …Изабель не приехала и не приедет.
- Не ваше дело. Или у вас лишний автограф образовался?
- Между прочим, я хотел помочь, - зло бросил Люк. – Извините, что побеспокоил. – Он уже хотел уйти, но тут увидел, как судорожно сжимает она в кулачке мобилку. И еще увидел плотно сжатые губы. Люк вздохнул и сел рядом: Ольга, ну что вы такая колючая? Может, вас подвезти в город? Где живет Изабель?
- В Ла Гард, - тихо ответила Ольга. – Далеко это от Тулона?
- Не очень. Мне как раз в ту сторону.- Он не стал дожидаться ее ответа, подхватил чемодан и поволок к машине. Ольга плелась сзади, подозрительно шмыгая носом.
Чемодан обрел свое место в багажнике рядом с его сумкой.
- Вы авто свое в самолете привезли? – фыркнула Ольга.
- Взял напрокат. Очень удобно. Я сюда дней на десять, не было смысла тащить свою машину, – ответил он серьезно.
- А если бы на дольше приехали – привезли бы? – с иронией спросила Ольга.
Но Люк иронии не понял: Скорее всего, да. У меня классная малышка. Когда еду на съемки, всегда их с Ником беру с собой.
- Ник – это кто?
- Мой водитель. А вы что подумали?
- Ничего.
Он решил сменить тему: Изабель ждет вас дома?
- Не знаю. Надеюсь что да. Мой телефон почему-то не работает. Я как раз собиралась идти покупать карточку.
Люк достал из кармана курточки свой телефон: Звоните.
- Спасибо, не надо. Мы же все равно едем. А звонить по мобилке – штука дорогая.
Он хмыкнул: Вряд ли вы меня разорите одним звонком.
- Но мне же надо вернуть вам стоимость звонка?
- А я что – просил вернуть?
- А я не привыкла быть в долгу. Тем более у чужих людей.
- Как хотите, - Люк почувствовал, что опять начинает злиться. Что за женщина! Из таких ерундовых вещей делает проблему! Он не хотел признаваться себе, что больше всего его укололо слово «чужой». Он мельком взглянул на попутчицу: Какие волосы! Как развернутое знамя на ветру. И о чем ты только думаешь, одернул он себя. Довези ее до Ла Гарда, и – чао, принцесса!
Ольга что-то обдумала, и решилась: Давайте ваш телефон. Вдруг мне нет смысла ехать в Ла Гард? Дело в том….
Он снова протянул ей телефон. Она набрала номер, послушала. Набрала другой, выслушала ответ. Опустила телефон на колени.
- Что? – спросил Люк.
- Дерьмо, - констатировала Ольга. – Что-то произошло.
- А именно?
- Слушайте, мне еще надо позвонить, сколько я буду вам должна?
- Тысячу долларов.
- Тысячу? У меня столько нет.
Люк ударил по тормозам. Машина с визгом остановилась:
- Ты ненормальная, да? Я тебе сказал – звони! Сколько нужно! Кому нужно! Я переживу!
- Не ори на меня! Тебе пора к твоему психоаналитику! Откуда я знаю, что ты с меня потом потребуешь? Я тебя вижу первый раз.
Он успокоился, достал из кармана паспорт: Вот, смотри. Это я. Люк Мартин Рэйдолл, 36 лет, вполне законопослушный гражданин. Ну?
- Ну и что?
- Как это – ну и что? Я – не бандит. Я – Люк Рэйдолл.
- Мне это ни о чем не говорит.
- Ты никогда не слышала о таком киноактере?
- Нет. И потом, Майкла Джексона все знают, а он мальчиков мучил на даче.
Люк расхохотался. Ольга сердито смотрела на него: Что тебя так развеселило?
- Я от тебя сойду с ума. Пожалуйста, позвони своей подруге, другу, родителям, адвокату, священнику! Умоляю! Совершенно бесплатно!
Она вздохнула, набрала домашний номер. Молчание. Андрей укатил-таки на дачу.
Значит, он сейчас «вне зоны». Ольга позвонила Соне.
- Але! – вяло отозвалась сестра.
- Соня, это я, Ольга.
Вялость Соньки мгновенно улетучилась: Лелька, ты где? – заорала она, как безумная.
- Где-где, я же сегодня улетела во Францию на отдых, или ты забыла? Бэлка меня не встретила. Моя мобилка почему-то не работает. Бэлкин телефон не отвечает, ни домашний, там автоответчик, ни мобилка. Все. Говори быстрее.
- Черт! Вот дерьмо! – продолжала вопить Сонька. – Ну, твои укатили на дачу. Представляешь, Ксюха тоже поехала! И Буську взяли! Вернутся только в следующую субботу, как и собирались. Я у них днем была. А с Бэлкой – полная засада. Она тут мне на автоответчик наговорила. Короче, ее там в джунглях прихватил аппендицит, и она просит тебя отложить визит.
- Добрая девочка. Только я–то ведь уже здесь! И десять дней в отеле мой бюджет не вынесет.
- Возвращайся.
- Легко сказать. Ладно, утро вечера мудренее. Завтра позвоню.
Ольга дала отбой. Нужно на что-то решаться. Нужно что-то сказать Люку. Нужно что-то придумать с ночлегом. Но если она сейчас откроет рот, то заплачет. Она сидела, опустив голову на грудь, и изо всех сил боролась с горьким комком в горле.
- Эй! – тихо позвал Люк. Ольга не шевелилась. Злые горьки слезы переполняли глаза. Как она мечтала о Лазурном береге! И что эту дуру Бэлку понесло в джунгли!
Люк осторожно взял ее за подбородок и попытался повернуть лицом к себе. Ольга отдернула голову: Убери руки!
- Извини, извини! – он поднял руки, словно сдавался в плен. – Так куда едем?
- Извини, обратно в аэропорт. Я возвращаюсь домой. Моя подруга попала в больницу, в Бразилии. Нет, постой, я и так уже тебе надоела. Давай сюда мой чемодан, я доеду автостопом. Или автобусом, тут же ходят автобусы?
- Автостопом? Ночью? О, Господи, - вздохнул Люк, поворачивая ключ в замке зажигания. Он с визгом развернул авто с нарушением всех правил и помчался обратно в аэропорт.
Над побережьем спустился вечер. Где-то в кафе, ресторанах и казино веселились отдыхающие. Где-то в уютных домах коротали вечер в семейном кругу. Где-то занимались любовью. Где-то мирно храпели, где-то смотрели кино.
Ольга гордо шагала через площадь обратно к зданию аэропорта, волоча за собой чемодан на колесиках и изо всех сил стараясь не обращать внимания на мужчину в шикарном авто, что сверлил ей спину сердитым взглядом.
- Добрый вечер, приветствовала ее симпатичная девушка за стойкой.
«У них повсюду работают молодые и симпатичные. Интересно, куда деваются немолодые и несимпатичные? – думала Ольга. – А вот меня – взяли бы они на работу? Мне бы заработок сейчас не помешал».
На стене за спиной девушки красовался большой рекламный плакат: «Звезды мирового кино – в помощь больным детям». С плаката сияли безупречными улыбками актеры, чьих фамилий Ольга не помнила, красивые и довольные жизнью, и - конечно же, это он – ее попутчик. Действительно, актер, ну надо же! Нарочно не придумаешь, мыльные сериалы отдыхают. Интересно, а Ксюшка знает такого? Вот удивится. Стало быть, это и был тот самый фестиваль, который так измотал наши ослабленные успехом нервы! Ну что ж, по крайней мере, человек думает не только о себе.
- Скажите, пожалуйста, могу я поменять этот билет на завтра?
Девушка внимательно изучила билет.
- Сожалею, мадам, но этот тип билета обмену не подлежит. Если вы не соблюдаете дату выезда, он пропадает. Этот тариф невозвратный.
- А я могу просто купить билет до Киева, в одну сторону?
- Одну минутку – девушка защелкала на клавиатуре своего компьютера. – Мне очень жаль, мадам, но ни на завтра, ни на послезавтра билетов на этот рейс нет.
- Как – нет?
- Футбол, мадам. Большой футбол. На этот рейс, могу предложить билеты через два дня. Можно поискать вариант с пересадкой. Но это будет несколько дороже. Посмотреть?
- Спасибо, я подумаю. Тут есть отель?
- Конечно, мадам, – в голосе девушки появились снисходительные нотки. Глупая какая-то русская, и явно без денег, как обычно. У них ведь средины не бывает: либо лопаются от бабок, либо на кока-коле экономят, – 80 евро с завтраком – самый дешевый номер.
Ольга почувствовала, что земля под ногами тихонько покачивается. Уже после одной ночи в отеле покупка нового билета станет понятием скоре виртуальным. Но ничего, я что-нибудь придумаю.
- Забронируйте мне билет на прямой рейс, авиалиний Украины, ну тот, через два дня.
- Хорошо мадам. Но вы должны выкупить его за 12 часов до вылета. У вас появится нужная сумма к тому времени? (И как она почуяла, что главная Ольгина проблема в отсутствии наличия презренного металла в необходимом количестве?)
Ольга уже приготовилась ответить колкостью, но ее опередил мужской голос:
- А что мадемуазель, в ваши функции входит проверка кошельков пассажиров? С каких пор? И что по этому вопросу думает администрация агентства?
- Я … - девица стала пунцовой. Затем резко оглянулась на плакат за спиной и расплылась в совершенно идиотской улыбке: О, месье Рэйдолл! Извините, я не хотела ничего … Я не думала…
- А неплохо бы думать. Изредка, – он положил руку Ольге на плечо жестом собственника, словно давая понять девице за стойкой, что эта девушка – моя.
Та смерила Ольгу испепеляющим презрительным взглядом: Ну, если мадам ваша подруга, то, конечно, какие вопросы…
Ольге кровь ударила в голову: За кого ее принимают?
- Это не ваше дело, барышня! - Она вцепилась одной рукой в рукав Люка, другой – в свой чемодан и поволокла обоих к выходу. Колесико чемодана попало в какую-то скобку в полу и с печальным «крак» отлетело. Ольга не удержала равновесие и повисла на руках у Люка. Он подхватил ее в полете и аккуратно поставил на пол.
- Чего ты лезешь? – захлебываясь злыми слезами от обиды на весь мир, шипела Ольга. – Что ты ко мне привязался? Что тебе нужно? Ты едешь отдыхать – езжай, оставь меня в покое!
- Не устраивай сцен, - зло оборвал ее Люк, выдернув рукав из ее лапки. – Не вопи. Сейчас тут соберется весь аэропорт. Мне не нужна такая реклама.
- А мне плевать! Тебе же нужна публика! Устроишь шоу! А я – как собачка буду ходить со шляпкой по кругу, и собирать монетки. И все кассирши будут показывать на меня пальцами: это дрессированная мартышка великого Люка Рэйдолла! – У Ольги начиналась качественная, стопроцентная истерика.
Славянский мужик в такой ситуации влепил бы бабе пощечину. Американский мужик растерялся. Он схватил рыдающую Ольгу в охапку и прижал к себе в тщетной попытке умерить ее вой. Люк не знал, показалось ли ему или нет, но он явственно услышал жужжание фотоаппарата. Еще не хватало! Чтобы завтра этот снимок был во всех газетах. Ругаясь на чем свет, Люк поволок Ольгу и ее чемодан обратно к машине
- Садись! – толкнул он ее на сиденье. – И заткнись! – Машина рванула с места. Похоже, что трогаться с места спокойно он не умеет вообще. – Закрой рот и перестань рыдать! Это я к тебе лезу? Это ты навязалась на мою голову! Если нас сейчас сфотографировали, завтра все газеты изойдут слюной от любопытства: что за таинственная незнакомка рыдает в объятиях Люка Рэйдолла. Мне нужна ТАКАЯ реклама? Завтра папарацци будут сидеть на каждой пальме. Черт меня дернул сесть в тот самолет!
- Ах, вот как! Так это я тебя компрометирую? Останови машину! Я поеду в отель сама! Пойду! Это ты меня выставил дешевкой!
- Пожалуйста! – он ударил по тормозам. Несчастное авто завыло. – Забирай свой уродский чемодан, и проваливай! – Он перегнулся через сиденье, вытащил ее чемодан и выставил его на дорогу.
- Козел! – по-русски сказала Ольга. И добавила еще кое-что, уж совсем непечатное, благо америкашка все равно не понял.
Автомобиль сорвался с места и исчез в ночи.
Ольга шла вдоль дороги, волочила за собой злосчастный чемодан. Из-за сломанного колесика чемодан не хотел катиться, а противно скрипел об асфальт. Над ее головой раскинулось звездное небо, прохладный ветер с моря трепал волосы, забирался под тоненькую маечку. Ольга поежилась. Пустынная дорога. Ночь. Господи, ну и влипла же она! Тысячи километров от дома. Хорошо, хоть Андрей и Ксюха не знают, как она проводит свой отпуск на Лазурном берегу. Сошли бы с ума от страха. Ничего, она выпутается. Сейчас достанет из чемодана куртку, а то холодно. Только бы не встретить какого–нибудь маньяка!
Ольга присела на корточки перед чемоданом. Курточка, по закону чемодана, пряталась в самой глубине. Она копалась в чемодане на абсолютно пустой трассе посреди ночи на юге Франции.
Шум авто на дороге. Ольга съежилась, невольно и безуспешно пыталась спрятаться за чемоданом. Машина остановилась рядом. Сердце Ольги оборвалось и комочком опустилось в левую пятку. На его месте осталась холодная пустота. Она медленно застегнула молнию. Так вот оно и происходит. Она слышала приближающиеся шаги и не могла поднять голову, чтобы взглянуть в лицо своей судьбе.
- Ольга, - позвал Люк, - пойдем. Оставаться ночью на дороге одной очень опасно.
- Отстань. Я сама знаю, что мне делать.
- Ольга, - терпеливо и медленно повторил Люк, - я – тебя - тут – не оставлю. – Он взял ее чемодан – в третий раз за этот безумный вечер, – Тебе некуда идти, я это понял. Поедем со мной. Дом большой, это дом моего друга. Своего рода убежище. Я собирался залечь там дней на десять, мне действительно нужен отдых. Там найдется место и для тебя. По крайней мере, на эту ночь. Утро вечера мудренее. Ты можешь меня не бояться, поверь. Я гораздо безопаснее, чем то, что может встретиться ночью на дороге. Ну, поднимайся, поехали.
Ольга вздохнула: страх отступал, похоже, это действительно выход.
- Но завтра я переберусь в отель! – требовательно сказала она.
- Обязательно. Во все отели побережья. Если захочешь.
Он взял ее за руку, как маленькую, другой тащил несчастный чемодан со сломанным колесиком.
И вот авто снова несется по шоссе сквозь ночь. Звезды удивленно посматривают вниз: и что эти двое катаются туда-сюда? Потеряли что-то и никак не найдут. А может, и правда, потеряли? И не знают, что именно надо им искать.
Люк искоса поглядывает на спутницу. Растрепанные волосы совсем закрыли лицо, но по тому, как крепко она сжимает свою маленькую сумочку, он делает вывод, что спокойная поездка ему пока что не светит. Так и есть! Плечи вздрагивают, дыхание задерживается. Ну, за что ему это наказание!
Авто остановилось.
- Ты плачешь?
Она мотнула головой: нет.
- А ну, повернись сюда, посмотри на меня!
Это стало последней каплей. Ольга закрыла лицо ладонями и отчаянно заревела. Так самозабвенно она не плакала, наверное, лет 25.
Как любой мужик, Люк боится женских слез. Да еще таких горьких, отчаянных.
- Эй, перестань немедленно! – растерянно прикрикнул он на Ольгу. Но женщина не слышала. Или уже не могла остановиться.
- Ту не понимаешь, не понимаешь! Я так мечтала, так мечтала! Я всю жизнь с кем-то вожусь, кого-то нянчу. А тут – десять дней, только с Бэлкой, занимайся, чем хочешь! Не думай, что приготовить на обед, завтрак и ужин, кому постирать, кому выгладить! – Ольга не за метила, что причитает по-русски, и что ее попутчик ничегошеньки не понимает.
Он осторожно обнял Ольгу за плечи, притянул к себе: Ну что ты там бормочешь на своем языке? Зачем так реветь, дурочка, все устроится, купим мы тебе твой билет завтра. – Он несмело отвел волосы от ее лица, с опаской чмокнул в лоб (еще влепит по физиономии, с нее станется!): Ольга, успокойся, ты же взрослая женщина, а плачешь, как ребенок.
Ольга достала из сумочки пакетик бумажных платочков, шумно высморкалась. Но не отстранилась, не освободилась. Странно, но в руках этого абсолютно чужого, случайного человека, она чувствовала себя спокойно и защищено, как никогда в жизни. Он сам отпустил ее, завел машину. Ольга ладошкой вытерла слезы, вспомнила, что он не понимает по-русски: Извини. Я так мечтала об этом отпуске, и боялась ехать, оставлять Андрея и Ксюшку. Он и же привыкли, что я всегда рядом, за всем прослежу, обо всем позабочусь. И все же решилась. И надо же было Бэлке уехать проведать мужа, и свалиться там с банальным – я не знаю, как это по-английски, когда вот тут – она показала – операция.
- Аппендицит-
-Наверное. И все развалилось, - она тяжело вздохнула. – И тебе вечер испортила. Тебя, наверное, друзья ждут, девушка.
- В этой части земного шара меня никто не ждет, – он пристально смотрел на дорогу. Спросил осторожно: Андрей – это кто?
- Мой муж. А Ксюха, Ксения – дочь. Оксана по-украински. Мне Ксеня больше нравится. Ей уже 16. Такой сложный возраст. Строит из себя взрослую, а сама еще глупая. Ксена – принцесса воин. Как в кино.
Он продолжал упорно сверлить взглядом дорогу. Факт существования мужа и дочери в жизни этой случайно встретившейся женщины был ему почему-то неприятен. «Какое тебе дело! – одернул он себя, - человек прожил целую жизнь, и в ней есть место всему, что положено иметь нормальной женщине. Ты сам, между прочим, тоже не вчера родился».
- В каком кино? – не понял Люк.
- Да это же ваш сериал, на темы греческой мифологии.
- А, Зина! Это произносится – Кзиииина. Ты произносишь – Ксэна? Красиво. У тебя такая взрослая дочь?
- А я рано замуж вышла. Можно сказать – выскочила. Андрей – сын друзей моих родителей, мальчик из хорошей семьи. Все были согласны.
-Понятно.
- Что тебе понятно?
- Что твои родители поспешили пристроить тебя. В 19 веке говорили: сделали хорошую партию.
- Много ты знаешь, что там говорили в 19 веке. Я замуж выходила по любви. И живу в любви.
- Да живи на здоровье!
- Нет, какое ты имеешь право вот так говорить! Мне моя жизнь нравится. У меня есть все, что нужно женщине. И что ты привязался!
- Да не привязался я! Я вообще молчу.
- Молчит он! Я же вижу, как ты молчишь! Уткнулся носом в руль.
Люк вздохнул, включил радиоприемник. Поискал что-нибудь поспокойнее. Машину заполнили мягкие звуки саксофона: Вот. Отлично. Музыка ночи. Может, помолчишь. А то у меня гудит в ушах.
- Я, между прочим, не просила тебя возвращаться за мной. И если я тебя загрузила, то потерпи уже до ближайшей остановки автобуса.
«Черт, и чего я завелся? – мрачно думал Люк.- Ну, живет себе человек в далекой стране, и живет. Ей нравится. А я живу так, как мне нравится. Надо Карен позвонить. Пусть приезжает. Нет, ну ее. Это уже пройденный путь. Вот отправлю эту ненормальную в ее картофельную республику и найду себе француженку. Хотя бы ту вот красотку из аэропорта. Тьфу ты! Я же хотел покоя. А покой пока что и не снится».
Автомобиль въехал в небольшой городок и закружил по спящим улочкам, большинство из которых вело, как положено в приморском городе, к морю.
- Все, приехали.
Ворота разъехались автоматически. В доме и во дворе горел свет. На подъездную дорожку вышла полная немолодая дама.
- Извините, Мари-Роз, что я опоздал, - сказал Люк по-французски, – у меня оказалось много дел. Я отвезу вас домой, только устрою свою гостью. Ольга, это мадам Гарни, домоправительница у Роже. Ангел-хранитель этой обители холостяка. Мари-Роз, это Ольга, моя … знакомая.
- Очень приятно, мадам. Не волнуйтесь, Люк, я сама доберусь, я привыкла, я же на работе.
- Нет-нет, ни в коем случае. Это из-за меня вы тут сидите в полночь. Ольга, пойдем в дом.
Он и вошли в просторный холл. Диваны, кресла, камин. Все, как в кино. Каменная лестница вдоль стены ведет на галерею второго этажа, в глубине холла виден коридор.
- Спальни на втором этаже. Вот, это для гостей. Роже любит, чтобы дом был всегда готов к приему компании. Поэтому Мари-Роз работает тут постоянно. Она живет недалеко. Когда хозяина не бывает, приходит два раза в неделю, или три, я не знаю. Ну, а сегодня она меня ждала, – пояснял Люк на ходу.
Он открыл первую дверь: Здесь ванная. Дом старый, он принадлежал родителям Роже. Удобства так себе. Видишь, на втором этаже только одна ванная, а спальни четыре. Думаю, мы не подеремся. Тут есть еще пристройка, более новая, там получше. Но я люблю эти спальни. Правда, комнаты маленькие. У Роже есть нормальный, современный дом. А это так – приют холостяка. Он его и не продает только потому, что вырос здесь.
- А чем занимается твой друг?
- Музыкальный продюсер. Можешь располагаться в этой комнате. Моя – следующая. Устраивайся, я отвезу Мари-Роз домой, и поедем куда-нибудь, где еще не закрыто. Умираю от голода. Ну, что ты стоишь?
Ольга тряхнула головой, отгоняя оцепенение: ну и денек! Может, надо было все же в отель?
- Ты опять? Ну, сколько можно? Если ты еще раз соберешься уходить, я сам выброшу твой жуткий чемодан на улицу. Ты достала !
Ольга собралась огрызнуться, но он не слушал, поспешил вниз, где его терпеливо ждала Мари-Роз.
- Красивая женщина, светлая, - услышала Ольга ее голос. – Именно такая вам и нужна, Люк.
- Вы ошибаетесь, Мари-Роз, это друг, - дальнейшего разговора Ольга уже не слышала.
Двуспальная кровать под бежевым одеялом манила к себе призывно отогнутым уголком одеяла.
«Я только присяду на минутку, пока он приедет, - подумала Ольга, - даже разуваться не буду».
Люк вернулся минут через 20.
- Ольга, ты где?
Он постучал в дверь ее комнаты. Никакого ответа. Неужели она ушла, пока его не было? От нее всего можно ожидать. Он постучал еще раз. Тишина. Люк приоткрыл дверь. Ольга спала, скорчившись на самом краешке постели. Видно, она присела отдохнуть, даже кроссовки не сняла. И сон свалил ее наповал.
Люк смотрел на каштановые волосы, на бледное лицо, на котором застыло выражение недоуменной обиды. Она и во сне все еще переживала свой бездарно испорченный отпуск. В кулачке зажат бумажный платочек. Не женщина, а клубок недоразумений. И почему Мари-Роз решила, что мне нужна именно такая женщина? Как интересно она сказала – светлая. Мари-Роз знает меня тысячу лет, почти с детства, и всех моих подруг терпеть не могла. А тут вдруг – светлая. Эта светлая из меня сегодня последние нервы вытащила и на кулак намотала.
Он присел на корточки у постели, осторожно расшнуровал ее кроссовки, снял их с ног, опасаясь, что она проснется и двинет его … ну, куда попадет. Ольга лишь посапывала. Стащил когда-то белые носочки, которые за день превратились в неопределенно-серые. Подхватил женщину под коленки, слегка приподнял и вытащил из-под нее одеяло. Ольга глубоко вздохнула. Но не проснулась. Сегодняшний день, начавшийся в 4 утра в Киеве, и завершившийся глубокой ночью неизвестно где на юге Франции, ее уморил.
Люк хотел укрыть ее одеялом, но подумал, что спать в джинсах неправильно. И что же делать? Не будить же человека! «Кажется, ты неплохо умеешь раздевать женщин,» - сказал кто-то ехидный у него в голове. – Но не для того, чтобы укладывать их спать, оборвал он «внутренний голос». Ладно, попытаюсь. Авось не убьет. Черт, почему же здесь так душно!
Он стащил с Ольги джинсы, тщательно стараясь не прикасаться к ее коже, укрыл ее одеялом, и вылетел из комнаты, словно спасался бегством.
В ванной пустил холодную воду и сунул под нее голову. Черт, как же я устал. Я уже и есть не хочу, только спать. Будем надеяться, что меня не будут преследовать кошмары в виде чемодана на колесиках.
«А тебе понравилось ее раздевать», - снова вылез «внутренний голос».
Ерунда, бред, возмутился Люк таким неуместным мыслям. Просто ей было плохо, и я немного помог. И все. Пусть отправляется домой. Картофельная принцесса.
Спать. Спать.
И уже засыпая, подумал, что совсем забыл о снотворном, которое глотал пригоршнями последние полгода.
День второй
Ольга проснулась вдруг, сразу. Сон мгновенно улетучился. Ровно одну секунду она верила, что находится в доме у Бэлки, и сегодня они поедут к морю, и сегодня начнется ее долгожданный отпуск. А у же в следующую секунду она вспомнила весь вчерашний безумный день, и безалаберную Бэлку с ее неудачной поездкой в Бразилию, и большой футбол, из-за которого нет билетов на ближайший рейс до Киева, и вредного американца, который во все сует свой длинный нос, и норовит заставить ее поступать так, как хочется ему.
Она спустила ноги с кровати. « Боже мой, я вчера отключилась, даже не приняв душ, вон, ноги какие грязные! Даже не помню, как и свалилась в постель. Интересно, который час».
Час был весьма поздний: девять. Куча проблем, и их надо решать. Сначала – душ, и переодеться. Позвонить Соне, пусть одолжит где-нибудь денег, примерно триста евро. Вернусь – отдам. Этого должно хватить на обратный билет, и на пару дней в отеле, самом скромном. Узнать, где тут Вестерн Юнион или что-нибудь в таком роде, и как туда деньги из Украины переслать. Будем надеяться, что все это не займет слишком много времени. Интересно, как долго идут деньги? Судя по рекламе – мгновенно. А по жизни? И еще найти подходящий отель. Пока у нее есть, на что жить, но долго она не протянет.
Наверное, лучше всего вернуться в Тулон. Так и до аэропорта ближе. И зачем она только согласилась вчера приехать ночевать в этот неизвестно какой населенный пункт?
Ольга плескалась под горячей водой, и разрабатывала стратегический план действий. Главное – никакой паники, никакой грусти-тоски и слабости. Тут должны быть автобусы до Тулона. С такси она связываться не будет. Режим экономии.
Ох, как приятно стать снова чистой! Думаю, один из этих халатов я могу одолжить. Люк сказал – дом всегда ждет гостей, значит, имею полное право. Будем считать меня гостьей. Кстати, о Люке? А где он, собственно? Дрыхнет?
Ольга соорудила на голове тюрбан из полотенца, чтобы отжать мокрые волосы, закуталась в необъятный халат, и босиком прошлепала до своей комнаты.
Посмотреть, что ли, спит ли он?
Она неуверенно подкралась к двери комнаты, которую американец определил, как свою. Неудобно, вообще-то. Но любопытство, конечно же, порок непреодолимый. Ольга чуть-чуть приоткрыла дверь. Разумеется, ее непрошеный благодетель дрых без задних ног, развалившись на животе по диагонали кровати, свесив одну руку на пол. Наверное, ему было жарко, потому что одеяло валялось рядом, прикрывая его загорелое тело лишь краешком.
Ольге жар ударил в голову. Тьфу, позор! Взрослая дама, и подглядывает за почти что голым мужиком! Она спешно захлопнула дверь. Пускай спит, меньше будет под ногами путаться.
Так, первым делом высушить волосы, фен в ванной висел. Потом одеться, осмотреться. Кофе хочется. Наверняка в доме есть кофе. Нет, сначала она позвонит Соне. Надо ее озадачить пораньше, все же триста евро в разгар сезона отпусков на дороге не валяются. Ольга ощущала прилив энергии и оптимизма. Все вчерашние страхи казались несущественными. Она, как обычно, составила план действий, четкий, ясный – осталось его осуществить.
Что ж, да простит меня господин музыкальный продюсер, но придется звонить с его телефона. И я собираюсь обнаглеть и не возвращать ему стоимость разговора.
- Алло! – нервно взвизгнула Соня – Лелька! ты чего не звонишь? Ты где ночевала? Ты билет купила? Ты когда вернешься?
- Соня, заткнись, пожалуйста, - ласково попросила Ольга. – Бэла больше не звонила?
- Нет, она же там где-то совсем в джунглях, чуть ли не в сельской больнице. Когда ты возвращаешься?
- Отвечаю на все по порядку. Первое – ночевала я в отеле, очень дешево (маленькая ложь в данной ситуации вполне позволительна), но на долго у меня финансов не хватит. Билетов на Киев на сегодня и завтра нет – футбол у нас, видите ли.
- Какой футбол? При чем тут футбол?
- Болельщики летают туда-сюда. Соня, давай без лишнего текста, это дорогое удовольствие. Короче, мне нужно, чтобы ты одолжила евро триста, и выслала мне сюда. Причем, как можно быстрее. Я узнаю, куда и как, и еще тебе позвоню. Иначе мне домой не вернуться. Понятно?
- Ты с ума сошла! Где я возьму такие деньги?
- Проще всего было бы взять у Андрея, он копит на новую машину, но же он на даче? Значит, либо ты едешь на дачу к Андрею,
- Это исключено, у меня сдача проекта, меня шеф даже на полчаса не отпустит, не то, что на день.
- Соня, ты же умная девушка. Почти как я. Думай. Все. Я позвоню днем. Пока.
-Доброе утро, Ольга.
От неожиданности она подскочила. Боже, она и забыла, что в этом доме она не одна. Наверное, вопила, разбудила Люка.
- Доброе утро. Я громко разговаривала? Разбудила вас?
- Нет, - он улыбался радостно всеми своими голливудскими зубами, - утро, солнце – сколько можно спать? А ты – хорошо отдохнула?
- Да, спасибо. Люк, мне пришлось позвонить, ты мне скажешь, сколько это стоит, и я оставлю твоему другу оплату за телефон. – Она уже забыла, что собиралась обнаглеть.
- Угу. Обязательно. А также за использованную электроэнергию. И за воду. Причем, за горячую – отдельно.
- Не понимаю, почему ты насмехаешься. Как ты не поймешь, я не привыкла одалживаться у незнакомых людей, и злоупотреблять чужим гостеприимством!
- А мы что, до сих пор не знакомы? Предлагаю познакомиться поближе, – он весело ухмылялся.
- Так, как есть – вполне достаточно. Тем более, что я не собираюсь тебя больше утомлять своими проблемами, и хочу перебраться в отель. Мне придется, видимо, прожить тут несколько дней, пока… ну, короче, я позвонила сестре, чтобы она выслала мне денег, мне придется доплатить за билет. Поэтому, я не хочу портить тебе отпуск, у тебя свои планы… - Ольга чувствовала, что все больше и больше тонет в ненужных ему объяснениях, и уж совсем ему не надо знать, что у нее еще финансовые проблемы, и вообще – чему он улыбается, как… полный идиот? – Чему ты радуешься? – не выдержала Ольга.
- Мне нравится, как ты с маниакальным упорством несешь какую-то чушь. Пойдем лучше кофе варить. Я из-за тебя вчера лег спать голодным. Мари-Роз должна была что-нибудь оставить в холодильнике.
- Да, я понимаю, что мои проблемы – мелочь в сравнение с твоими великими свершениями! Но что же делать – мне из моих придется все же выкарабкиваться.
Он подошел и встал над нею, протягивая руку: Давай, держись.
- Зачем?
-Карабкаться будешь. Начни с меня.
- Нет, ты невозможный! Все, я иду собирать вещи! – Ольга подскочила с места, но Люк стоял у нее на дороге. Она сделала неловкое движение, чтобы обойти его, нот не тут-то было!
- А ну, сидеть! – он толкнул ее обратно на диван.
- Ах, ты еще и дерешься, - разъярилась Ольга.
- Я сказал – сидеть! Детский сад какой-то. Куда ты поедешь?
- Не твое дело! Опять ты лезешь! Чего ты все время лезешь?
- А может быть, все же – мое дело? – ласково спросил Люк, опускаясь перед ней на пол. – Ты сидела там на скамейке под пальмой, такая маленькая, несчастная, волосы метлой, трясла своим телефончиком, вертела головой, как цыпленок, в поисках этой твоей Бэлки. Я остановился, и убеждал себя, что этого не надо делать, и понял – сразу, что уже не уеду без тебя. Ну что ты такая колючая? Позволь мне помочь тебе.
Ольга изумленно смотрела на него и видела в первый раз: и cерые глаза, и мелкие морщинки в уголках глаз, и большой упрямый рот, и уже слегка седеющие виски.
- Я … не колючая… извини, я не хотела… быть злой…
- Ну вот, - он взял обе ее ладошки в свою лапу, – твои проблемы можно решить довольно просто. Тебе нужно только сказать – «да».
- Как это – да? Ах, ты, вот я тебе сейчас как заеду! – Она вырвала руку и замахнулась, с твердым намерением влепить ему пощечину.
Он перехватил ее руку и отшатнулся: Ты чего? - и вдруг понял: Боже, Ольга, из чего только у тебя сделаны мозги?
- Оставь мои мозги в покое – она отчаянно вырывалась. – Свои береги! Надеюсь, они у тебя есть!
- Да я же хотел сказать, что тебе не надо никуда звонить, ничего искать! Я куплю тебе твой билет на край света! Ты только согласись! А ты что подумала? Ты думаешь, если обо мне пишут всякое, то во мне нет ни совести, ни сердца? Это все пиар, реклама, черт! – он удрученно отвернулся. – Бред какой-то.
- Пишут, пишут… - пробурчала Ольга, - не читала я, что там пишут. Я такую чепуху вообще не читаю. Ты лучше думай, прежде чем говорить.
- Ну да, я и забыл, ты же натура тонкая, интеллектуалка. Философские трактаты за обедом листаешь. Это мы все – малообразованные, дикие киношники. – Люк начинал заводиться. И что эта мартышка о себе возомнила? Нет, скажите, чего ради он с нею возится второй день? Хочет уходить – пусть убирается. И катится в свою картофельную республику.
Но вслух кто-то другой, сидящий в нем сказал: Раз-два-три. Давай попробуем еще раз, с первой ноты. Твой проблема решается довольно просто: я покупаю тебе билет – и все.
- А как я с тобой рассчитаюсь? – Ольга мгновенно представила, что на такой вопрос ответил бы ей соотечественник, и спешно исправилась : Я хотела сказать, как я тебе верну деньги?
- Да никак, обойдусь.
- Подайте сиротке на пропитание, так?
- Дура! – не выдержал Люк. Вскочил с пола, где сидел все это время и вылетел из комнаты.
Ольга осталась одна. Нет, чего он устроил тут благотворительное шоу? Все-таки, какие эти американцы толстокожие. Ей и так противно до самых пяток. Тошнит от всего, и от него тоже. Надо же было попасть в такую идиотскую ситуацию! Отвращение к зависимости, особенно материальной, Ольга, как говорят, впитала с молоком матери. Еще с тех самых времен, когда очень хотелось модные джинсы, а надо было платить за квартиру и на такие глупости семейного бюджета не хватало. Вот Сонька – та другая. Она выросла уже в другую эпоху. Ольга поднялась и отправилась на поиски «благодетеля». Логично идти на запах кофе.
Ольга остановилась в дверном проеме и наблюдала, как он хозяйничает. Судя по резким движениям, настроение у временного хозяина ее временного пристанища было довольно скверное. Даже не спрашивая ее желания, он молча положил на стол два прибора, тарелку с гренками, сахарницу, банку джема и масленку. Достал из микроволновки кувшинчик, в котором грелось молоко. Кувшинчик поставил на стол, но не по средине, а поближе к тому стулу, который стоял с ее стороны стола. Из чего Ольга сделала вывод, что сам он молоко в кофе не добавляет, грел его специально на тот случай, если ей захочется кофе с молоком. «Я не права», подумала Ольга. Она прокашлялась:
- Раз-два-три. Давай начнем еще раз с первой ноты, – она опустилась на край стула.
Он поставил перед ней чашку с кофе, чуть-чуть недолитую до верху – опять же на случай молока. Ну, надо же, какие мы заботливые, почему-то мысленно съехидничала Ольга. Отхлебнула из чашки.
- Спасибо, – видимо, на ее лице отразились ее мысли, потому что Люк спросил:
- Что?
Ольге не хотелось его обижать, но она варила по утрам кофе по-другому, более крепкий. Она решила промолчать. Но Люк был зол по-настоящему, и решил больше ничего ей не прощать: Что тебе не нравится?
- Спасибо, все в порядке, - примирительно ответила Ольга, - просто я люблю покрепче.
Он пожал плечами и показал пальцем на кофеварку и на настенный шкафчик: кофе вон там. Ольге стало совсем плохо и стыдно: все-таки человек – совершенно посторонний – проявил заботу, а ей еще не нравится!
- Люк, пожалуйста, давай помиримся, - жалобно попросила она. – Давай… с первой ноты… сначала.
Он схватился руками за голову: Я с тобой сойду с ума! Ты еще заплачь тут с утра пораньше!
Ольга опустила взгляд: почему она совсем не может смотреть ему в глаза? Какая у него ненормальная манера смотреть так вот, в упор, в самую глубину глаз? Словно выворачивает наизнанку!
- Так мы едем за билетом?
- Едем. Но… ты только не сердись… но я должна тебе вернуть деньги за билет. Ты мне дай свой адрес, я вышлю из дому.
- Обязательно, с процентами, за нанесенный ущерб, - он уже опять смеялся.
- Какой ущерб?
- А это не ущерб второй день? Мне после общения с тобой никакой психоаналитик не поможет! А у меня скоро съемки начинаются, мне надо быть в моральной и физической форме, иначе все пойдет коту под хвост. Фильм получится плохой, затраты не окупятся, критика смешает меня с… сама знаешь. Меня перестанут приглашать, я останусь без работы, разорюсь, стану пить и развратничать. Пойду по рукам. Придется грабить провинциальные банки. Меня поймают, посадят в тюрьму. Приедешь меня проведать?
- Нет. Пусть тебя проведывают те, с кем ты будешь развратничать.
- Ага! Ты меня ревнуешь? Но это ведь ты толкаешь меня на стезю порока.
- Ничего подобного! Во-первых, никуда я тебя не толкаю, а во-вторых, не ревную!
- Толкаешь, толкаешь. Ты не позволяешь мне почувствовать себя большим, сильным, благородным рыцарем, спасающим принцессу от дракона.
Ольга хихикнула: Что-то я драконов не вижу!
- А насчет принцессы все в порядке? А дракон у тебя – тут, – он постучал пальцем по лбу. – Принцесса картофельного королевства.
- Убью, – спокойно пообещала Ольга. – Вот только возьмешь билет – и сразу убью.
- Значит, на билет ты согласна? Наконец-то. Договорились. Поехали.
- А убрать?
- Скоро придет Мари-Роз, она уберет.
- Нет. Это неправильно. Я не принцесса, и чашку за собой могу вымыть.
- Как угодно.
Пока Ольга возилась с посудой, он успел переодеться в светлые брюки и рубашку цвета топленого молока, Ольга невольно отметила, что «благодетель» вообще-то довольно симпатичный. Вчера его внешность как-то прошла мимо ее внимания.
Люк заметил ее взгляд, и удивился, насколько ему приятно, что она наконец-то его увидела. До сих пор у него была ощущение, что он для нее выступает в роли некой раздражающей функции, а никак не человека, и уж, тем более, не мужчины.
- Тут есть агентство в городе, в Тулон возвращаться нет необходимости, сказал Люк, как всегда срываясь с места как автогонщик.
- Только я сама пойду покупать билет, хорошо? – попросила Ольга. – Ты подождешь в машине.
- Почему?
- Тебя все узнают. Я не хочу, чтобы девицы в агентстве думали, что я твоя подружка.
- А что – тебе эта мысль неприятна?
- Мне неприятно, что они смеют так думать, и еще всякие гадости домысливать станут.
- А то не все равно, о чем подумают какие-то девицы, которых ты видишь в первый и последний раз!
- Ты мужчина, тебе не понять. Это противно, когда на тебя смотрят и думают: вот он – знаменитость, звезда, а она его любовница, а эти русские – они все дешевки. Мы же для вас все – просто русские.
- Ну, ты договорилась! Ну, спасибо! По-твоему, быть моей любовницей – это противно? - он резко остановил машину и уставился ей в лицо белыми от злости глазами.
- Не перекручивай! При чем тут ты! Это мне противно, что меня будут оценивать! Как приложение к кому-то! Как вещь! И будут думать – он ее подцепил. А я – не твоя любовница, я… Зачем ты поворачиваешь?
- А я сейчас исправлю это упущение, что я еще тебя не подцепил… Узнаешь, противно это или не противно! Чтобы девицам в агентстве было чему завидовать! Картофельная принцесса!
- Я сейчас выскочу на ходу! Останови! – завопила Ольга.
- Не выйдет, дверь заблокирована. Поедешь домой, как миленькая.
- Домой ? – пискнула Ольга.
Это простое слово вдруг его отрезвило. Люк остановил авто.
- Люк, - Ольга осторожно коснулась его руки, лежавшей на рулевом колесе. – Я не хотела тебя обидеть. Я сказала, не подумав. Я не имела в виду того, что ты подумал. Ты хороший, добрый, а у меня в голове сплошные драконы. Ты просто не понял, ты очень далек от нашей жизни, от моей жизни. А та девушка вчера в аэропорту, она так на меня смотрела, словно на мне ценник висел, за сколько ты меня купил. Меня перемкнуло, как у нас говорят. Давай, опять – с первой ноты, а?
Он смотрел на нее долгим взглядом. Вдруг обхватил ладонью за затылок, быстро притянул к себе и быстро поцеловал в губы. И снова развернул свой автомобиль на полном ходу. Ольга подумала: как удачно, что в этот ранний час на улицах нет сильного движения. А то авария была бы неизбежной. О поцелуе она старалась не думать. Только сердце колотилось, и ушам было ужасно жарко.
Люк остановил машину у агентства. Но выходить не спешил. Легонько барабанил кончиками пальцев по рулю, хмурился, закусив губу. Ольга терпеливо ждала. Наконец, повернулся к Ольге:
- Послушай, только не начинай сразу же спорить, хорошо? Ты так мечтала о Лазурном береге, об отдыхе, ты сама сказала. И с твоей подругой такая нелепость получилась. Но ведь все легко исправить. Тебе нет необходимости покупать новый билет, возвращаться, отказываться от отпуска. Ты можешь оставаться в этом доме, сколько хочешь. Я же пока не собираюсь уезжать. А если бы и собирался, Роже не будет против, если мой друг немного поживет в его доме. Оставайся.
- Идея хорошая, но невозможная, что я скажу дома? Что я познакомилась в самолете с мужиком и осталась отдыхать в доме его друга? Как ты думаешь, что мне на это ответит мой муж?
Он отвернулся от нее, Ольга заметила, что его руки сжались на руле. В голосе Люка звучала неоправданная злость:
- Ах, да я и забыл. Муж, дети, собака, хомяки, кролики, герани на окнах.
- Не вижу повода для иронии. И уж тем более, нечего злиться.
- Я тоже. Иронии не вижу. Я думаю, ты боишься жить, Ольга. Цепляешься за свой мирок, и боишься высунуть голову в окно. И потому ты такая колючая, и шарахаешься от простых вещей. Пойдем.
Он шагал впереди, даже не оглядываясь, идет ли она следом. В агентстве Люк жестом фокусника снял очки, которые перед самым входом нацепил на нос и уставился на дежурную за стойкой. Очередная девушка за стойкой открыла рот от удивления, сменившегося, по традиции, сдержанным телячьим восторгом. Он удовлетворенно кивнул - есть контакт, выдернул и пачки на столе листочек, написал несколько строчек, размашисто расписался, протянул девушке и, сияющее улыбаясь на весь свой голливудский рот, сказал: Катрин (имя написано у нее на бэйджике), моей родственнице нужен один билет на завтра до… Куда ты летишь? – повернулся он к Ольге.
За этот спектакль Ольге хотелось влепить ему пощечину, но она сдержалась: В Киев. Рейс Авиалинии Украины.
- До Киева, на вот те самые непроизносимые линии. То есть, Тулон- Париж- Киев. Это возможно?
- Вчера билетов не было, пробурчала Ольга.
- Да-а-а? - изумился Люк. – А вот Катрин все может. Даже найти для нас один билет. Правда, Катрин?
Катрин, наконец, вышла из состояния стопора: Одну секундочку, месье Рэйдолл, пожалуйста, подождите. Ольга для нее не существовала в принципе. Даже как пустое место.
- Да, есть билеты. Вам сколько?
- Один. На… как твоя фамилия? – спросил он у «родственницы».
Не глядя на Люка, Ольга протянула девушке паспорт. «Погоди, я тебе устрою шоу одного клоуна, подумала она».
Катрин оформляла билет: Как мадам будет расплачиваться, наличными? - профессионально-вежливо спросила она у Ольги.
Возникла легкая пауза. Люк с любопытством смотрел на Ольгу. Замешательство длилось лишь одно неуловимое мгновение. «За что ты мне мстишь? – подумала Ольга».
- Сколько с меня?
Сумма, которую назвала любезная Катрин, почти до сантима вписывалась в то, что лежало у Ольги в кошельке. А ей еще нужно было переехать из аэропорта в аэропорт в Париже. Но Ольга сцепила зубы, и открыла сумочку.
Люк ухмыльнулся и достал свою кредитку: Вот, возьмите.
Катрин сняла с кредитки требуемую сумму, вернула Ольге паспорт и билет, даже не глянув на нее: Счастливого пути, мадам.
- Спасибо, - выдавила Ольга
- Спасибо Катрин, вы прелесть, - проворковал Люк.
- Рада познакомиться, месье Рэйдолл, ваши фильмы…
Ольга поспешила к выходу, ей не хотелось слушать, что там еще чирикает тощая Катрин, и о чем они договариваются.
Она прислонилась к дверце автомобиля, дожидаясь своего мучителя. Черт с ним, заберу чемодан, возьму такси – отправлюсь в Тулон прямо сейчас.
Люк остановился перед ней, он снова был в очках: Все в порядке?
- Ты кумир всех женщин моложе семидесяти?
- Да, с некоторых пор. Кроме тебя. Меня до сих пор изумляет, что ты такая отсталая в твоей картофельной республике. Впрочем, это естественно.
Ольга размахнулась и с наслаждением залепила ему по щеке. Этого он не ожидал, голова мотнулась, очки слетели. Ольга припечатала их всей ступней к асфальту.
- Это тебе в благодарность за устроенное шоу. Можно ехать.
- Триста баксов, - подвел Люк итог печальной судьбы очков.
- Ничего, не разоришься. Открывай машину.
- Открыто.
Он сидел за рулем, но не спешил трогаться с места. Смотрел в пространство перед собой.
Ольга взглянула на часы. Двенадцать. Завтра в это время она уже будет в самолете по дороге домой. И все. Эта дикая история закончится.
«Почему мне так плохо? Я же должна радоваться. У меня есть билет, я вернусь домой».
Люк сжал ее руку: Прости меня. Сам не знаю, что на меня нашло. Мне показалось, что ты меня используешь, что я для тебя лишь транспортное средство для того, чтобы вернуться к мужу. Ты не видишь во мне человека.
- Дурак.
- Ты мне нравишься.
- Пошел к черту.
- Отвезти тебя в отель?
- Я хочу к морю. У меня осталось еще одно неисполненное желание – искупаться в Средиземном море. Только сначала надо взять купальник.
- Ольга! Ты не слышала, что я сказал? Ты мне очень нравишься. Ты остаешься в моем доме?
«Я не слышу, не хочу этого слышать. От таких слов стучит в висках и кружится голова. Загляни в себя – ты не хочешь никуда переезжать, ни в какой отель. Только пусть не смотрит так вот, и не ждет, что я отвечу, и отпустит мою руку!»
- Хочу искупаться в Средиземном море, - повторяет она.
Он завел машину.
Мари-Роз стояла у большого кухонного стола и молча наблюдала, как Люк суетится по кухне, открывает и закрывает шкафчики, заглядывает во все коробки. Наконец, она не выдержала:
- Вы что-то потеряли, месье? Я могу помочь?
- Мари-Роз, вы не знаете, где Роже прячет сигареты? У него всегда есть заначка.
- Знаю. И каждый раз выбрасываю их. Вот уже пять лет Роже пытается бросить курить. Поэтому не ищите.
- Черт.
- Вы же не курите, Люк. Что случилось? Вы поссорились с Ольгой? Куда вы ездили, осматривать окрестности?
- Мы не поссорились. Мы ездили покупать ей обратный билет домой.
- Она уже уезжает? Простите меня, Люк, но вы что-то сделали не так, если эта женщина покидает вас так быстро. Попросите у нее прощения, немедленно. Вам нельзя ее потерять, поверьте мне.
Люк достал из шкафчика бутылку виски, задумчиво посмотрел ее на свет, поставил обратно.
- Я вообще ничего не делал. Я же сказал – она просто друг.
- Я помню, - сердито фыркнула Мари-Роз, возвращаясь к своей стряпне. – И поэтому вы бегаете по кухне, как тигр по клетке от одной мысли, что она уезжает. Люк, я знаю вас так много лет, что не стану даже считать, сколько. И вам совсем не обязательно что-то мне говорить, чтобы я поняла, что вам сейчас плохо.
- Мари-Роз, вы все не так поняли. Ольга – случайная знакомая. Мы познакомились вчера в самолете. Она попала в трудное положение, ее не встретили, ночевать негде, чужая страна, я ей немного помог – вот и все. Сегодня она купила обратный билет, завтра утром улетает домой. Все. Понимаете? Все!!
- Конечно, понимаю, мой мальчик. И не кричите так на меня. Кстати, все отношения между людьми начинаются со знакомства. В основном, со случайного. Я со своим мужем познакомилась на почте. С тех пор прошло почти сорок лет. Вы должны ее удержать. И поставьте эту бутылку назад, что вы ее достаете уже в третий раз? Роже предупредил меня, что вы бросили пить, чтобы я следила за вами.
- Вообще-то я большой мальчик, сам как-нибудь разберусь. Я бросил курить, я бросил пить, я посещаю психоаналитика и тренажерный зал. Я даже перестал знакомиться со всеми симпатичными девчонками, которые мне встречаются. Может, уйти в монастырь? Отправиться куда-нибудь на Тибет. Нет, это уже не оригинально.
Мари-Роз посмотрела ему в глаза, покачала головой: Ну, наконец-то.
- Что?
- Я уж думала, вы так никогда и не влюбитесь, так и будете перебирать девчонок одну за другой до конца дней.
- Господи, ну что за глупости! Вы так быстро делаете столь глубокомысленные выводы. – Люк отскочил от нее, уставился в окно. – Ее ждет семья, дом. Я же – случайный и, кстати, не очень приятный попутчик. Мы все время ссоримся.- Он глубоко вздохнул: она замужем.
- Вот это уже хуже.
- О, только не повторяйте всех тех глупостей, что пишут газеты, и не говорите, что меня это не останавливает!
- Бедный мальчик. Скорее всего, это остановит Ее.
- И что же делать?
- Боюсь, вам придется повзрослеть, и почувствовать, чем любовь отличается от интрижки.
- Я сказал ей, что она мне нравится, а она сделала вид, что не слышала. Ну что вы так улыбаетесь, Мари-Роз?
- А вы хотели, чтобы она сразу же бросилась вам на шею?
- Нет. Не знаю. Может быть… Черт!
- Перестаньте ругаться! Где она сейчас?
- Она сказала, что мечтает искупаться в Средиземном море. Наверное, переодевается.
- Ну, так и вы переоденьтесь, и идите на пляж. День сегодня – просто замечательный! Покажите Ольге те скалы, откуда вы с Роже прыгали в детстве. Там отличный безлюдный пляж.
Люк долгим взглядом посмотрел на ангела-хранителя. Улыбнулся: Чувствую себя малолеткой.
Люк лежал навзничь на песке и смотрел в абсолютно синее небо. Каждой клеткой своего тела, каждым волоском на голове он ощущал ее присутствие рядом. Ощущал ее торчащие во все стороны колючки. Как будто они его остановят. У них еще впереди полдня и целая ночь. Вдвоем в одном доме. И она ему очень нравится: независимая, колючая, и где-то очень глубоко – растерянная и испуганная. И незачем себе самому врать. Когда, в какую минуту их бессмысленных ссор вдруг возникла мучительная нежность, нелепое стремление защитить, отгородить ото всех колючую неуступчивую женщину? Мне кажется – я вижу ее насквозь. И я ее совершенно не понимаю. Это называется – спокойный отдых. Если он решится, и они действительно станут купаться, к чему это приведет?
-Испортишь рубашку, - бросила Ольга. – Пропадет сто баксов.
- 250.
- Что ты сказал?
- Эта рубашка стоила 250 баксов.
- Ничего себе. - Ольга пересыпала песок в ладошках, и думала о том, что ни за что не решится раздеться перед ним, хотя под майкой и шортами у нее новый модный купальник, и Сонька всегда говорила, что выглядит она «на все сто».
«Мне 35, а не 20, и на талии у меня есть пару лишних складочек, пресс не такой упругий, как мне хотелось бы. Впрочем, ему, наверное, все равно, как я выгляжу. Завтра в это время я буду уже дома. Но это будет завтра. А сегодня – у них еще полдня и ночь в одном доме. Мари-Роз уйдет домой. У него все же ужасный взгляд – материальный, держит - и не отпускает. Это поэтому все встречные девицы падают в обморок? Ну, от меня ты этого не дождешься! Господи, какая каша в голове!»
- Я знаю, как я это сыграю, - вдруг сказал Люк.
- Ты о чем?
- О новом фильме. Я поговорю с Майклом, и со сценаристом. Надо чуть-чуть изменить сценарий. В принципе, то же самое, но только немного под другим углом зрения. И фильм перестанет быть просто мелодрамой. А если они не согласятся, я сделаю это сам, сыграю так, что все будет звучать иначе. Пора возвращаться в Лос Анжелес.
- Люк… я хотела спросить. Все эти девушки… у них такая реакция на тебя… Извини, ну просто готовы умереть от одного взгляда. Ты и, правда, такой суперпопулярный супергерой? Звезда?
- Хм. Ну, не супер… Но, действительно, последний фильм… оказался довольно кассовым. Да и предыдущий получился вроде ничего. А до этого… Всякое бывало. Даже бросить хотел все это дело, актерство. У меня же еще экономическое образование есть, правда, ступеней всяких не получил. Но понял – скукотища, умру, сопьюсь. И вернулся. Потом мне предложили минисериальчик, где, в основном, требовалось мускулы показывать. Ну, и женщин соблазнять. Короче, чушь собачья. Но меня заметили. Хотя весь мой, как ты говоришь, супер, пока что держится на внешности. А хочется, чтобы смысл был, понимаешь? Короче, пора обратно.
- А твой отдых, спасение от психоаналитиков?
- Я уже отдохнул, - он изменил позу, и положил голову ей на колени. Теперь над головой у него вместо синего неба было ее лицо, испуганные распахнутые глаза.
- Что ты делаешь? – прошептала Ольга.
- Мне так удобнее, - он улыбнулся, но улыбка постепенно растаяла на лице. Глаза стали темными и строгими. – По-французски это называется « coup de foudre ». Очень точно. Перевести?
Ольга молчала.
- Слушай сказку. Жил-был человек. Прожил… наверное, половину жизни. Вполне успешный и довольный собой и своей жизнью. Особенно последнее время. Ну, не без проблем, но он с ними боролся тоже вполне успешно. А потом к нему в самолет подсаживается такая вот колючая, упрямая, вредная картофельная принцесса. Нарушает все его планы. И он мечтает только о том, как бы побыстрее спровадить ее обратно, в ее картофельное королевство. Покупает ей обратный билет. И когда она держит, наконец, этот билет в руке, он вдруг понимает, что его мир рушится. Что завтра она улетит, а все, что было ярким – станет серым, все, что имело смысл – бессмысленным. Осталось лишь одно желание – чтобы этот день не кончался никогда, вечно лежать на этом пляже и мечтать о том, как он, наконец, решится и запустит пальцы ей в волосы, вот так… - Он расчесывает ее волосы своими пальцами. Ольге кажется, будто к ней подключили ток высокого напряжения, и от нее сейчас полетят молнии. И в ушах грохочет тот самый « coup de foudre », гром, которым французы обозначают любовь с первого взгляда. Люк опустил руку на песок. – Увы, герой сказки совершенно не учел, что у нее – своя, также вполне успешная и обустроенная жизнь, которая была до этого дня, и будет после. И он, со всеми его мечтами, амбициям, грехами и страстями, в этой жизни – абсолютно чужой.
- Замолчи. – Ольга закрыла ему рот ладошкой. Он немедленно сжимает ее в своей руке, легонько касается губами. Ее ладонь так и остается в плену его руки. – У меня тоже есть сказка для тебя, - тихо говорит Ольга. – О женщине, которая живет правильной, налаженной, вполне успешной и обустроенной жизнью. У нее есть все, что можно пожелать, возможно, без излишеств, в меру, но вполне достаточно: дом, карьера, семья, достаток. Даже хомяк имеется, не смейся, у Ксюшки есть хомяк! И вазончики с геранями на окнах у меня есть. И она отлично знает, что хорошо и что нехорошо. И как надо правильно и праведно жить. А ты врываешься в мою жизнь, как … гром…и…и… Все летит к черту. Только та женщина понятия не имеет, что же она получит вместо налаженной жизни. И совсем не уверена, что ей, действительно, нужны перемены. Не смотри на меня так, - заканчивает она чуть слышно.
Тихо на берегу. Любопытное море затаило дыхание: что же дальше?
Ольга отвернулась. Только так можно еще сохранить остатки трезвости. «Я стою на краю обрыва. Один шаг – и я в пропасти. Вся жизнь полетит к черту. Надо повернуться к обрыву спиной и отправиться в отель».
- Как будет называться твой новый фильм? – спрашивает она. Надо перевести разговор в более нейтральное русло.
- «Где живут сломанные мечты». Это рабочее название. Скорее всего, его изменят. – Люк сел. Смотрел на нее своим невозможным взглядом. – Как можно узнать, что за дверью, если не переступить порог? – серые глаза совсем близко. – Пойдем купаться? Ты же мечтала? Помочь тебе?
- Нет! – завопила Ольга.
- Я помогу, - горячо прошептал Люк ей в ухо, и его широкие ладони ложатся ей на плечи…
Робкие губы боятся обидеть, осторожные губы не спешат. Легонько прикасаются к закрытым глазам: Смотри на меня.
Она трясет головой: Нет.
- Смотри мне в глаза. Я так хочу. Смотри в глаза.
Голова кружится. Сейчас она потеряет сознание. Его губы сердито требуют, чтобы ее рот перестал сопротивляться, чтобы раскрылся, впустил его.
Зачем у него такие горячие руки? Такие нетерпеливые пальцы?
Соленые капельки пота в ложбинке между ее грудей.
- Ты знаешь, как любят друг друга волны?
Их больше нет, его и ее. Они сплелись, слились, смешалась кровь и плоть, дыхание и души. Чайки кричат в бело-голубом небе. Или это стон утоленной и неутолимой страсти?
Улыбчивая бортпроводница приглашала пассажиров пройти на посадку.
- Мне пора, - сказала Ольга.
- Ты уверена, что должна лететь? Я осмелюсь сказать еще раз: оставайся.
- И потом выдумывай объяснения?
- Оставайся насовсем. Чтобы без объяснений. Мы могли бы провести эти дни вместе.
- Ты же решил возвращаться?
- С этим можно повременить. А потом ты поедешь со мной. В Лос Анжелес.
- Вернись на землю. Мне никогда в жизни не получить визу.
- Если проблема в визе, то это – ерунда.
- Меня ждут не только хомяки и герани на окошке. А знаешь, я тебя вспомнила.
- То есть?
- Перед самым отъездом я собирала чемодан, гладила белье и готовила обед. А дочка смотрела фильм по видику, что-то фантастическое о море и подводных жителях. И требовала, чтобы я разделила ее восторг по поводу главного героя. Я еще подумала: какой глазастый. Такое вот совпадение, - улыбнулась Ольга.
Он не принял улыбки: Ты уже далеко…
- Мне пора…
Он не сделал попытки ни обнять, ни поцеловать. Ничего, чтобы сказать «прощай». Не вцепился в нее, чтобы удержать. Уже все сказано. Самое главное: «оставайся». Она уходит. Это ее выбор. Она возвращается в свою налаженную, накатанную жизнь. Предсказуемую до минуты, знакомую до самого мелкого гвоздика на стене. Как он сказал: не без проблем, но успешно борется? Твердыня.
Она возвращается домой. Вот их разделяет один шаг, другой, третий. Потом между ними лягут тысячи километров, тысячи дорог, сотни границ, миллионы условностей. Сейчас ее фигурка скроется за серой дверью сектора вылетов. Ольга не оглядывается. Оглянуться, значит остаться. Оставить ему свое сердце.
Люк смотрит в спину синей курточки – утро сегодня прохладное.
Я хочу увидеть твои глаза. Еще раз. У тебя зеленые глаза с золотыми крапинками. Твои губы похожи на летящую над морем чайку. Я хочу их целовать. Я хочу их забыть. Уже сейчас, в миг, когда смотрю в спину синей курточке. В серую захлопнувшуюся дверь сектора вылетов.
Уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся….
Как рождается то, что нельзя разорвать? Годами совместной жизни? Посаженным садом и построенным домом? Долгими задушевными беседами зимними вечерами? Или в один миг вспыхивает? Едва ощутимое прикосновение пальцев оказывается сильнее цепей? И не происходит ничего особенного, но уже ничто никогда не будет так, как прежде. Ты слышишь этот треск, Ольга? Это рвется то, что я привык считать своим бытием, успехом, своим миром. Ты слышишь этот грохот, Люк Мартин? Это рассыпается крепость, которую я привыкла считать своим домом, своим миром.
Уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся….
Она оглянулась, стоя на верхней ступеньке трапа самолета. Внизу, за забором ограждения лежала чужая страна, шелестели под утренним ветром деревья, далеко кричали птицы. Где-то за горизонтом просыпалось море. Провожающие толпились за решеткой ограждения. У нее была всего лишь две секунды, чтобы поискать глазами его фигуру в толпе. Разве найдешь человека в толпе за две секунды? На верхнюю ступеньку трапа ступил следующий пассажир.
Он увидел, как синяя курточка, на пару секунд задержавшись, исчезла в пасти самолета. Разве можно с такого расстояния увидеть лицо?
- Пристегните ремень безопасности, мадам. Позвольте, я проверю. Благодарю вас. Не желаете почитать что-нибудь?
Ах да, это же первый класс, такая любезность… Впрочем, они всегда любезны. Спасибо на каждом слове. Даже, если презирают тебя до глубины пяток. Ольга повозилась, устраиваясь поудобнее. Лететь недолго. Потом - бегом в другой аэропорт, международный, главное, чтобы нигде не попасть в пробку. Очень мало времени между рейсами. Помнится, когда она только еще собиралась лететь, Бэлка предложила ее провожать, и переночевать в Париже. Или даже провести там пару дней… Хорошо, что Ольгу на работе не отпустили больше, чем на десять дней. Надо попросить у стюардессы водички, а то этот комок в горле никак не глотается и не рассасывается.
- С вами все в порядке, мадам? Вы такая бледная.
- Спасибо, я не выспалась. Все в порядке.
Я действительно, не выспалась. Я почти не спала этой ночью. Только не думать. Ни в коем случае не думать о том, что было. И не реветь. Еще не хватало, чтобы эти … не будем все же их обижать… видели, как русская мадам ревет. Я еду домой. Там Ксюша. Там Андрей. Там мама. Хомяк Пуша. Интересно, Сонька цветы поливала? Герани на окнах… У них тут на всех окнах герани. Франция – страна гераней на окнах.
Облака похожи на снежные горы… Я лечу домой. Я буду думать о доме. О работе. Успею на семинар. Шеф будет счастлив. Ксюша обрадуется. Люк купил ей какое-то молодежное украшение в подарок, по совету внучки Мари-Роз. Но об этом мы тщательно забудем. Скажем, что эту «висюльку» ей купила… тетя Бэлки… Нет, врать надо осторожно. Где-то она читала, что все разведчики проваливались на мелкой лжи.
Ольга достала из сумочки «висюльку». Господи, такое в мой бюджет в жизни бы не вписалось! А он попросил по секрету Мари-Роз, и отдал это в машине по дороге в аэропорт. Чтобы не было путей к отступлению. Сказал, что это колье - знак отличия принцессы-воина.
Ольга цеплялась за простые мысли и простые движения. Пряталась за ними, как за крепостной стеной. Одевалась в них, как в доспехи. И возвращалась, возвращалась, возвращалась неотвратимо в его горячие руки, к его осторожным и требовательным губам, заглядывала в серые глаза, за которыми не видно ни неба, ни моря.
Уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся….
В Париже сеял противный дождик. Проникал под курточку, прилипал к волосам. По своей неопытности она не села в городское такси, а нарвалась на частника, и он с удовольствием содрал с нее втридорога. Но был разговорчив, любезен, и живо интересовался проблемами ее страны.
Она представила, как ахнет Ксеня, запрыгает вокруг нее, начет выбрасывать из шкафа свои наряды и примерять – к чему пойдет знак принцессы-воина? И пытать Андрея: Пап, мне идет? Ну, скажи, ну, как мужчина? Стоп. Только не надо думать об Андрее. Сонька сказала – они на даче. А, значит, они увидятся еще не сегодня. Завтра. Или послезавтра. Она успеет приготовиться. Сшить себе маску. Или достать из сундука, отряхнуть от нафталина старую. На маске написано: я – белая, пушистая и … Ольга сжала зубы: ложь. Я начинаю тонуть во лжи. И Андрей поймет. Поймает ее на лжи. Он никогда не простит. Она тоже не простила бы.
Как хорошо бы было, если бы самолет разбился! И не пришлось бы… Идиотка, обругала себя Ольга. А все эти люди – им платить за … за что? Что с нею случилось? Она закрыла глаза.
Они шли берегом моря. Люк держал ее за кончики пальцев. Он все время прикасался к ней так, словно она была чем-то хрупким, нежным, и боялся сломать, повредить. О чем же они говорили? О Мари-Роз, ее внуках, о Роже, о бабушке Люка, которая родилась в этих местах. О том, что он терпеть не может актерских тусовок, и всей шумихи, связанной с его профессией. И о Ксене. О том, как уберечь девочку от плохой компании, и какие они, подростки, непослушные. Вдруг он остановился, и, не обращая внимания на мальчишек и рыбаков, начал ее целовать. Им было ужасно неудобно это делать стоя: Ольга едва доставала ему до плеча, и ему приходилось нагибаться. И тогда он поднял ее, и она висела, обняв его за шею, и болтала в воздухе ногами. Ей было пятнадцать лет.
Она поняла, что ей никогда не было пятнадцать лет, и она никогда не целовалась самозабвенно и тайком с мальчиками. Они росли вместе с Андреем, родители очень хотели, чтобы дети поженились. И они приняли эту мысль с детства, и поженились после школы, И все было чинно и порядочно. И прошла целая жизнь, пока она узнала, как это – задыхаться от любви и желания, и хотеть прикосновения и проникновения снова, и снова, и снова…
- Ты его не любишь, - сказал Люк, и отпустил ее.
- Как ты смеешь – встопорщились моментально все ее колючки, - какое ты имеешь право давать оценку моей жизни?
- Ты – не из тех, кто ищет развлечений в сексе, - ответил он жестко, - если бы ты любила его, ты бы никогда не позволила себя даже пальцем тронуть.
Он знал, что она сейчас влепит ему очередную пощечину, и стоял, не шевелясь, и ждал ее удара. Рука Ольги безвольно упала.
- Это правда, - сказал Люк тихо. – Признай, что я прав.
Ольга обошла его и решительным шагом двинулась по пляжу в сторону виллы Роже. Ее душила ярость. Гад! Убью! Соблазнитель! Комедиант! Ненавижу. Почему он меня не догоняет? Она резко обернулась – и уткнулась лицом ему в грудь. От злости она не слышала, как он идет следом. И вновь остались только его глаза, в которых исчезло и небо, и море, и пляж с мальчишками. И губы – вначале осторожные, затем неистовые.
Она взяла предложенный стюардессой сок, выпила залпом. Но комок, неглотаемый и горький, так и остался в горле.
В Киеве шел дождь. Ольга отмахнулась от назойливых частных таксистов, предпочла маршрутный автобус. Дешево и вполне удобно. Грязные струйки рисовали на стекле абстрактные узоры. Ольга прижалась лбом к холодному прыгающему стеклу, и впустила в себя простую и четкую мысль: Никогда. Он никогда не позвонит. Мы никогда не увидимся. Он не знает обо мне ничего, кроме имени и города, где я живу. Если, конечно, город запомнил. Сколько в трех миллионах с хвостиком жителей мегаполиса прячется женщин по имени Ольга?
НИКОГДА. Это слово огромно и всесильно. Оно заполняет собой вселенную, и вы дышите уже не воздухом, а этим словом, за окном мелькает не привычный городской пейзаж, а все то же необъятное НИКОГДА. Оно едет с вами утром в метро, вещает с экрана телевизора и выглядывает из чашки кофе.
Он мог сказать – я тебя найду. Он мог сказать – мы обязательно встретимся. Он промолчал. Он подарил ей на прощание НИКОГДА.
Уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся….
Жизнь аэропорта набирала обороты. Люк сидел на подоконнике рядом с большим вазоном. Перед ним из пола торчала крохотная, почти незаметная скобка. Об эту скобку Ольга обломила колесико своего чемодана. И чуть не упала. И оказалась в его руках. И на мгновения он ощутил прикосновение ее волос к щеке и запах ее духов. Так пахнут какие-то цветы. Он мучительно вспоминал, какие именно, хотя вряд ли он знает их название. Кого интересуют названия цветов? Это было страшно важно, вспомнить. Терпко-осенний запах, неуместный в этом краю всеобщей лени и тотального отпуска. Немного похоже на запах моря. И острое желание – потом – снова вдохнуть этот ее запах. Еще и еще раз, пока мир не начинал кружиться перед глазами… Он вышел на улицу. В небе гудели, улетая и прибывая, самолеты.
Люк представил, как Ольга сидит в кресле, читает газету, или думает о доме, о своем городе, о возвращении. Зачем я ее отпустил? Почему не вцепился в это дурацкий чемодан, не вырвал из ее рук этот чертов билет? Сегодня, сегодня, ты же уже точно знал, что тебе подарен был тот миг, которого многие ждут всю жизнь, и он никогда не наступает. А ты его упустил. Позволил ей уехать в страну, названия которой ты еще два дня тому не помнил, и плохо представлял, где она находится. Которой еще несколько лет назад не существовало вообще. Или существовала?
В газетном киоске пожилой продавец раскладывал свежие газеты.
- У вас есть карта Европы?
- Конечно, месье. А может быть, вас интересует атлас автомобильных дорог? Подробный. Даже Восточная Европа включена, И Россия.
Вот он, ее город. Точка на карте. Я найду тебя. Среди миллионов твоих соотечественников, через тысячи километров.
Ты не знаешь ничего, кроме ее имени, сказал кто-то за его спиной. Люк оглянулся. Никого. Это он сам. Он снял куртку, бросил на сиденье автомобиля, из кармана выпал телефон. Он чувствовал, что на лице расплывается дурацкая улыбка. Телефон. Она звонила с его мобилки. Вот они, эти номера. Два – во Франции. Видимо, эта, как ее, Изабэль. Два – где-то далеко. Картофельная республика. А она и не обиделась. Усмехнулась. По одному номеру тогда не отвечали, по другому она с кем-то разговаривала. Люк занес в память все четыре номера.
Завтра. Он позвонит ей. Или сегодня вечером. Колеса накручивали дорогу на резиновые кулаки. Они поговорят, и он скажет то, что надо было сказать. И они начнут все сначала. С первой ноты…
Молчите, Мари-Роз. Не спрашивайте ни о чем. Ничего не говорите. Я знаю, что вы обо мне думаете. Я все исправлю. Сегодня же вечером. Какая у нас разница во времени?
Я хочу ощутить прикосновение твоей маленькой ладошки.
Твоя рука чуть больше руки ребенка. Маленькая и мягкая. Я проводил между твоими пальчиками своими – грубыми, и ты слабела от такой простой, почти целомудренной ласки. Господи, да знаешь ли ты вообще, что такое любовь?
Знаю ли я, что это такое?
Ольга укуталась в лохматый плед почти с головой, обняла ладонями большую чашку травяного чаю. «Ну и холодрыга»! Злобный, холодный, вездесущий дождь. Кажется, он стучит уже не за окном, а тут, совсем рядом. Высасывает тепло, которым она пропиталась в горячей ванной. Хотелось свернуться клубочком глубоко под одеялом, и провалиться в темную воду сна, без сновидений. И ни о чем не думать. И ничего не вспоминать. Никогда, ни сегодня, не завтра, ни через всю жизнь. Так, будто ветреная Бэлка позвонила на день раньше и отменила поездку.
Ольга вытянула руку из теплого гнездышка пледа:
- Соня, это я.
- Лелька, я тебя убью! Ты где? Я тут с ума схожу.
- Все в порядке, Сонь. Я вернулась. Билет удалось поменять.
- А что у тебя за голос – тусклый?
- Соня, ну какой у меня должен быть после всего этого голос: отпуск не получился, Бэлку надо убить, - кстати, как она там?
- Жива, звонила вчера. Оставила тебе телефон родственницы Жозефа, чтобы ты у той перекантовалась. Но, главное! У нее, оказывается, никакой не аппендицит! Брехуха! Ребенок у нее будет! А эта дура в таком положении рванула в Бразилию. Послезавтра она будет уже в Тулоне. Ну что тебе стоило позвонить, а? Все бы и «устаканилось». Погуляла бы. Оля? Ты что, плачешь?
- Нет. Когда это я плакала по таким пустякам? В другой раз отдохну на Средиземном море. Я спать хочу. Сонь, поехали завтра на дачу к моим?
- Я подумаю. Шеф вроде бы… Я позвоню.
- Вот и замечательно, только завтра. Я телефон отключу, хочу выспаться.
- Представляю, сколько нервов все это тебе стоило! Целую, моя большая!
- Целую, моя маленькая!
Ольга аккуратно поставила пустую чашку на журнальный столик. Отключила телефон. Все так же завернутая в плед, прошла в спальню, отключила телефон в спальне. Свернулась калачиком на широкой, недавно купленной кровати. Удивилась своему ощущению полнейшего безразличия ко всему происходящему и происходившему с ней в последние дни, равнодушной отстраненности ото всего случившего, и неслучившегося, и совсем уж несбыточного. Перекатилась на Андрюшкину половину кровати, принюхалась к его запаху, который всегда прячется в глубине подушки. Сон мягкой лапкой закрыл ей глаза. За веками было тепло и спокойно, привычно, обыденно.
«Возвращение с Марса», - подумала Ольга, и уснула.
Люк слушал длинные гудки в трубке и никак не мог понять, почему Ольга не отвечает. Позвонил в справочную авиа агентства, и уточнил время вылета и прилета из Парижа, а также то, что самолет вылетел и прибыл вовремя к месту назначения, в картофельное королевство. Он позвонил по другому номеру, но механический голос сообщил, что номер набран неверно.
«Я схожу с ума, - думал Люк. – Она же говорила по этому номеру».
Люк снова и снова набирал номер телефона в этом богом забытом королевстве на краю земли. Слушал долгие безнадежные гудки. Давал отбой и через пять минут вновь возвращался к телефону. Он так и уснул, с телефонной трубкой в руке, положив голову на подушку, которая еще хранила терпко-осенний запах…
День завтрашний
Ксеня ввались в прихожую, отряхиваясь, и пофыркивая.
- Ну и холодрыга! Март месяц на носу, а снежище валит и мороз, как зимой! Привет тете Соне!
Соня возмутилась: сколько раз тебе говорить, не называй меня тетей! Ты мне пару десятков лет добавляешь!
- Сонечка, золотце, я тебя люблю! Мам, я есть хочу, борща хочу! Горячего! Со сметаной!
Соня удивленно смотрела на племянницу: Ты чего такая счастливая? Влюбилась?
Ксеня картинно развела руками: Лучше! Во, смотри! «Сломанные грезы» номинуются на Оскара, представляешь! А Люк Рэйдолл – на лучшего актера! – она зачмокала журнал в обложку: лапочка! Красавчик! Полжизни за один взгляд! Я эту обложку на стену повешу! Я этот фильм уже три раза смотрела! Сегодня всю ночь будем смотреть церемонию, оставайся у нас, а, Соня? А мама наотрез отказывается! Темнота, да, Сонь?
Соня смеялась: Ксень, остынь! Маму испугаешь. Она же у нас не фанатеет от кино.
Ксеня не унималась: Ну, как можно не фанатеть! Это ж надо совсем очерстветь! Мам, глянь, - она ткнула Ольге под нос новый журнал. С обложки на Ольгу смотрели в упор знакомые серые глаза.
- Глупости, - Ольга отвернулась от сестры и дочери, вдруг одеревеневшей рукой открыла форточку: Что же это коммунальники так раскочегарили, духота какая!
«Я сейчас закричу, - подумала она. - Я больше этого не выдержу. Мне казалось, я все забыла. Мне так каждый день казалось. Я просыпаюсь с мыслью о том, что сегодня все забуду. Я жду забвения каждую минуту. Зачем я села в тот самолет? Я же могла остаться хотя бы на десять дней».
- Мам, ты про борщ совсем забыла или как?
- Ксеня, ты сама. У меня что-то голова болит.
«Уйти, спрятаться. А то Сонька что-то заподозрит. Придумает какую-нибудь чепуху. Устроит допрос».
На другой стороне земного шара мужчина, уже в который раз за последний год, вызвал на дисплей мобильника номер телефона в далекой стране. Магический ряд цифр. Когда ему было совсем плохо, он вызывал их на экран, смотрел и пытался представить, что в эту минут делает далекая светлая женщина. И думал, что вот, он сейчас нажмет на кнопку вызова и услышит ее голос. И странно, но все темное и тяжкое отступало, и он снова знал, как надо играть, как поступать, как жить. Когда все получалось, как надо, и он понимал – вот оно, именно то, что нужно, он думал – сейчас позвоню ей и расскажу, как хорошо все было сегодня! Раз или два он решился. Но услышав мужской голос, тут же поспешно отключался.
Что он скажет ей? Она давно забыла нелепый случай с неудавшимся отпуском. Она погружена в свою жизнь, в свою семью, и их ничего не связывает. Что осталось в их прошлом? Полтора дня глупых ссор и одна ночь мучительной нежности? Неизвестно зачем посланная судьбой вспышка света.
Но если завтра его ожидает миг славы, то только благодаря тем двум дням у моря, которые что-то сломали и что-то создали в нем самом. Именно об этом он и не может не сказать ей.
Люк нажал кнопку вызова.
В кухне Соня с Ксюхой что-то оживленно обсуждали. Больше тараторила Ксеня. Соня только посмеивалась. Зазвонил телефон. Ольга накрыла голову подушкой: «Меня нет. Я осталась навсегда на берегу моря».
- Мам, это тебя, примчалась к ней Ксеня с трубкой радиотелефона. – Зачем ты своим импортным коллегам даешь домашний номер?
- Я не давала, - вяло отозвалась Ольга, беря трубку. – Алло, Ольга слушает.
Ксеня вернулась в кухню доедать борщ.
- Ольга, - сказал мужской голос – Это Люк.
Сердце стало большим, заполнило грудную клетку. Ребра больно впивались в него, грозили проткнуть и пролить горячую, кипящую кровь.
- Ольга, ты меня слышишь? Почему ты молчишь?
- Слышу, - ответила она, - Откуда у тебя этот номер?
- Ты же звонила с моей мобилки, помнишь? а когда ты уехала, я записал номер в память.
- А. – как, оказывается, просто. Сколько раз она терзала себя мыслью, что уезжая, не оставила ему своего номера, своего адреса, не взяла его номера телефона. Не оставила никакой ниточки, что связала бы их! А ниточка у него, все-таки, была. Но он не воспользовался ею. – У тебя образовались лишние пять минут, и ты вспомнил обо мне?
- Я не забывал о тебе ни на минуту. Никогда.
- Да-да, разумеется.
Шумело море, кружились в небе звезды.
«Я ждала этого звонка больше года. Слишком долго…» - Ольга нажала на отбой. Уходя, уходи. И не оглядывайся. Вот и вся правда.
- Ксеня, забери телефон. Меня нет. Ни для кого.
Кажется, одно ребро треснуло, и проткнуло ей сердце. Сейчас вся кровь вытечет, и ей станет легче. Не так больно. И она уснет.
- Мама, - склонилась над ней Ксеня, - это опять он.
- Меня нет.
- Я так и сказала. Но он назвал меня Ксэной – принцессой воином, и сказал, что врать нехорошо. Мам, кто это?
- Люк Рэйдолл.
- Ага, а почему не Ричард Гир? Или Брэд Питт?
- По-твоему, я недостойна звонка Люка Рэйдолла? – нервно смеется Ольга.
- Ой, ну что ты говоришь, - возмущается Ксеня так, словно это она –взрослая, а Ольга ребенок, - При чем тут твои достоинства! Просто - это все равно, если бы к нам приехали марсиане. Где мы, а где они! Мам, он висит на проводе, может, ты все же ответишь?
Ольга взяла трубку.
Сонька стоит в дверях и пристально смотрит на Ольгу. Соня ни бум-бум по-английски. Но она отлично читает по ее лицу. Ксенька тоже не сводит глаз с Ольги. Ее уровня английского вполне достаточно, чтобы понять, о чем речь, и пообщаться с настырным мужиком. Прямо какой-то аусвайс контроль, как говорили в одном старом фильме.
- Ольга, пожалуйста, не бросай трубку. Я так долго не мог решиться… Я звонил, а тебя не было, и трубку все время – он запнулся, с явным трудом закончил: брал он. Я подумал, что мне надо уйти. И не оглядываться. Но я не могу. Скажи мне, пожалуйста, скажи, что ты не жалеешь, что мы встретились, ни о чем не жалеешь, но ты сейчас абсолютно счастлива, что ты никогда не жалела, что улетела тогда, скажи, пожалуйста. Потому что, если это не так, то я сейчас пошлю все к черту и завтра буду в твоем картофельном королевстве. Ольга, не молчи!
Море ласкает босые песчаные ноги побережья. Звезды удивленно мигают колючими ресницами. Последний мартовский снег стучит в окно.
- Извините, сэр, но я не говорю по-марсиански, - произносит Ольга и вновь нажимает на кнопку отбоя…
Не оглядывайся…
Безвременье.
ОЛЬГА
Спиной Ольга чувствовала их взгляды. Удивленный Ксенькин и пристально-задумчивый Сонин. «Уходите, оставьте меня в покое», - думала Ольга. – «Пожалуйста». Вслух произнести эту фразу сил не было. Она боялась, что расплачется, и придется отвечать на вопросы: кто, что, почему и так далее. И врать. Или говорить правду, и видеть, как в глазах Ксени растет ужас, как рушится образ правильной и любимой мамы. А Соня… Бог знает, что подумает Соня. При Ксеньке она ничего не скажет, но потом обязательно выскажется. Скажет: Дура, почему не осталась… Или: Негодяйка, как ты посмела Андрюшку обмануть… Или нечто такое, что и предположить трудно. Соня – с ее неустроенной личной жизнью, вялым многолетним безнадежным романом, вечной маской пренебрежительной бодрости…
- Пойдем, Ксеня, я тоже бы чего-нибудь съела, накорми тетку, - Соня опомнилась первой, поняла – девчонке лучше не вникать в странное мамашино поведение.
- Ты чего? С каких пор ты стала ТЕТКОЙ? Да что это все значит? – вспыхнула Ксеня.
Зазвонил телефон. Длинные переливчатые трели наполнили комнату, квартиру, город. Затихли автомобили, смолкли птицы, перестали судачить старушки в будке консьержки…
- Мааам?
- Меня нет.
- Тогда я тоже не возьму, - буркнула Ксеня. – Устроили тут шоу с участием звезд Голливуда.
- Я возьму, - Соня решительно выдернула из-под Ольги трубку радиотелефона: ДА! – Она явно не дослушала, что ей говорили: Нету Ольга, no Olga! Черт! Ноу нумер… намбер! Нот Райт!
- Потряс! – воскликнула Ксения. – Сонь, ты от злости вспомнила то, что давно забыла.
- Правильнее сказать, никогда и не знала. Пойдем обедать. Надеюсь, шоу прекратилось.
К вечеру у Ольги начался озноб. Ее трясло так, что плед то и дело сползал, и тогда ей казалось, что она лежит на ледяном поле. Андрей поил ее горячим чаем, кормил аспирином, укрывал всеми одеялами, которые имелись в доме. Ольге по-прежнему было невыносимо холодно, а градусник уже зашкаливало.
- Папа, папочка, вызывай скорую, - заплакала Ксеня.
- Не надо, - растрескавшимися губами прошептала Ольга. – Мне лучше.
Озноб прекратился так же внезапно, как и начался, температура упала.
- Я посплю, сказала Ольга.
Она проспала до вечера следующего дня. Всю ночь Андрей просидел у ее постели, а утром Ксеня не пошла в лицей, сменила отца. Ольга дышала ровно, умиротворенно. Она сладко спала почти сутки. Спокойно и без сновидений. Проснулась с ощущением … пустоты. Пустота эта не была пугающей, не содержала в себе ни угрозы, ни сознания потери. Пустота обновляла. Это был новый лист, новая строка, новая страница, с которой надо было начать писать новую историю другой Ольги. Будет ли эта новая она лучше, счастливее? Ольга не знала. Она с удовольствием потянулась на диване. Подобрала с пола журнал, который читала у ее постели Ксеня. С обложки на нее по-прежнему смотрели серые глаза Люка. Ставшие такими близкими, почти родными. Далекие, ненастоящие глаза не существующего в ее жизни человека. Человека нереального, мифа, литературного образа, киношной картинки.
Реален лишь тот, кто рядом. Тот, кого потрогать нельзя, превращается в воображаемый образ. Особенно, если этот КТО-то так далек, на другом конце земли, на краю вселенной.
Она погладила картинку: холодная гладкая бумага не имела ничего общего с ее воспоминаниями о его лице, сохраненными в ладони. Запах глянца и краски – не был его запахом, который она все еще помнила. Тот Люк существовал только в ее памяти, в реальности – вот этот журнальчик, равнодушный клочок бумаги.
Ольга удивилась тому, что может – впервые за долгие месяцы – думать о Люке отстраненно и спокойно, что ее нисколько не мучает абсолютное и непреодолимое отсутствие Люка в той реальности, где она живет, что сердце не болит и не горит от сознания безнадежной и вечной разлуки. Если бы кто-то спросил ее – что ты чувствуешь?- она бы ответила – НИЧЕГО. МНЕ – НИКАК. Ни хорошо, ни плохо. Есть я, этот дом, шум телевизора в соседней комнате, приглушенные разговоры в кухне. Сонька, конечно же, примчалась. Готовит ужин вместе с Ксеней. Андрей хронически неспособен приготовить ничего сложнее яичницы. И есть – вот этот клочок разрисованной бумаги. И ничего более.
Словно почувствовав ее мысли, Соня заглянула в комнату:
- Все готово. Есть будешь?
Увидела журнал, подошла, взяла его из Ольгиных рук. Минуту смотрела на фотографию на обложке.
- Я смотрела в Инете результаты. Академия присудила Оскара другому актеру. Какому-то многообещающему мальчишке. Я даже фамилии такой не слышала. А он – Соня кивнула на фото - не пришел на церемонию. Журналисты ехидно отмечают, что разочарованный Рэйдолл впадает в депрессию.
Ольга поднялась с дивана: Я проголодалась, как… сто волков. Что ты приготовила? – Она неуверенно выпрямилась, прислушалась к себе: Все нормально, голова не кружится, в ушах не звенит. Хочу всего… и побольше!
- Оль, - осторожно произнесла Соня, - мы с Ксеней сказали Андрею, что кто-то хулиганил по телефону. Вернее, я сказала, а Ксеня … поддержала. И ничего не спрашивала. Но она обязательно спросит у тебя.
- О чем? У меня была температура, лихорадка. А тут еще телефонные хулиганы…
Соня вздохнула: Пойдем ужинать.
- Угу. – Ольга взглянула на сестру исподлобья – Спасибо.
Сонька пожала плечами.
ЛЮК
Громко проклиная всех и вся, Макс Фест с трудом припарковал машину в узенькой щелочке между двумя сине-блестящими монстрами. Какого черта Люк поселился в этом курятнике? В этой дыре на краю света? С его доходами он вполне может позволить себе приличную виллу в двух шагах от моря в самом сердце киномира…
Вот уже неделю все идет наперекосяк. Заветную статуэточку они не получили. НИ за сценарий, ни за режиссуру, ни за мужскую роль. Только за музыку. По большому счету, это никакая не трагедия. «Сломанные грезы» - все равно фильм классный, сборы – умопомрачительные. И уже сам факт номинации – это большой и жирный плюс для Люка и для него, Макса, личного менеджера и большого друга этого идиота. Чтобы не сказать крепче. Потому что только полный, беспросветный – Макс заскрежетал зубами – мог вести себя так, как ведет себя этот обожаемый девицами и дамами беспринципный дьявол. Не явился на церемонию – раз. Да, они знали, что статуэтка пролетела мимо них, ну и что? Это повод повернуться ко всему миру жо…? Спустить с лестницы репортершу, невесть как проникшую в этот его муравейник? Не отвечать на звонки уже который день? Сегодняшняя заметка – последняя капля. Слава Богу, - всего лишь несколько строк, и не на первой полосе. Иначе вообще не отмылись бы.
«Люк Рэйдолл впал в запой». Замечательно. Лучше ничего нельзя придумать! Он, Макс, ночи не спит, не ест, не пьет, между прочим, везет ему два новых сценария, отбился от кучи неинтересных предложений – и тут такой сюрприз!
- Доброе утро, Мистер Фест, - приветствовал Макса консьерж.
- Дома? – спросил Макс. – У него, кажется, телефон не работает, соврал машинально – так уж привык прикрывать эту задницу!
- Господин Рэйдолл дома … уже дней пять… - нерешительно намекнул консьерж.
Макс вздохнул. Ситуация поганая, если уж консьерж, а он парень надежный, за это ему и платят, смотрит так … обеспокоено.
- К нему никто не приходил?
- Только Габриэла, горничная. Но мистер Рэйдол велел ее больше не пускать, пока он … болеет. И еще та журналистка…
- Угу. – Макс поежился – успокоить сорокалетнюю старую деву-репортершу, до потери пульса влюбленную в неотразимого Люка, которую ее кумир вышвырнул за дверь – стоило Максу пучка седых волос и пяти килограммов нервов. Лапшой о том, как тяжко кинобог переживает неудачу с «Оскаром», навешанной даме на уши, можно было бы накормить половину Лос-Анжелеса. – А какие-нибудь…ммм… доставщики пиццы?
Консьерж поправил какие-то бумаги на столике, смахнул несуществующую пылинку с телефона:
- Господин Рэйдолл большой мальчик…
- Ладно, Патрик, не берите в голову. Пройдет эта его депрессуха. Звоните, пусть открывает.
Не дожидаясь ответа Люка, Макс вошел в лифт.
Ситуация оказалась еще гаже, чем Макс ожидал. Сухие блестящие глаза, дрожащие пальцы. Люк и не пытается эту дрожь скрыть. Неопрятная щетина и давно не менявшаяся футболка. Он ничего не ответил на приветствие Макса, молча вернулся в гостиную и лег на диван лицом к стене. Пустая бутылка из-под виски. Жестянки из-под пива.
Макс, который уже было приготовился начать воспитательный момент относительно заметки в газете, прикусил язык. Он прошел в кухню, безнадежно поискал в пустом холодильнике что-нибудь выпить. Не нашел ничего, кроме коробки с молоком сомнительной свежести.
Макс вернулся в гостиную.
- Люк, я что-то пропустил? – спросил как можно мягче. – По-моему то, что нас прокатили не стоит такой депрессии. Тогда Леонардо вообще давно пора повеситься.
Никакой реакции.
- Я принес два сценария. И от целой кучи отказался.
Люк молчал.
- Какого дьявола – завопил Макс, - ты можешь хотя бы хрюкнуть в ответ? Я целую неделю отбиваю твою задницу от репортеров, разбираюсь с предложениями, вожу обедать адвокатов, вешаю лапшу на уши твоим поклонникам и поклонницам, а ты не соизволяешь повернуть ко мне свою морду? Или ты думаешь, что за те деньги, что ты мне платишь, ты имеешь право вытирать об меня твои вонючие лапы?
- Извини. – Люк сел на диване.
- Ты опять надрался. Об этом уже пронюхали в газетах. Люк, ты почти три года в рот ничего крепче кофе не брал… Да плевать на эту железку, мы сделаем новый фильм и еще получим свою порцию фанфар!
- Знаешь, что – медленно и четко Люк сообщил, куда он отправит эту их железяку и всю академию вместе с ней. И если Макс пожелает, то может присоединиться.
Макс поднялся: С этой минуты у тебя нет ни менеджера, ни друга. – Он развернулся и решительным шагом направился к двери. Взялся за ручку. В гостиной стояла тишина.
«Черт бы тебя побрал, Люк Рэйдолл, - мысленно выругался Макс. – Что-то здесь не так». Он вернулся в гостиную. Люк сидел на диване в той же позе, в какой Макс его оставил и тупо смотрел перед собой.
- Эй, ковбой, - позвал Макс...
- Она не захотела со мной говорить, - словно сам себе сказал Люк. - Несла какую-то чушь о Марсе. Но ей там плохо, я знаю. И мне без нее.
Макс нервно икнул. Глупо хихикнул: Так этот весь цирк – из-за бабы? Эта вот бутылка, этот бардак, твой демарш с неявкой на церемонию Оскара, дура-репортерша, сплетни в газетах…. И все из-за какой-то телки, которая тебя послала? Давай адрес, через полчаса она будет здесь, и я заставлю ее…
- Она русская.
Макс открыл рот и забыл его закрыть. Опомнился лишь через минуту: Русская? Бог мой, где ты ее подцепил?
- Ну, не совсем русская… Я встретил ее во Франции, прошлым летом.
- Ппрошлым? Во Франции. Ты не придумал ничего лучше, как снять русскую проститутку, которая наградила тебя…
Хорошо, что между ними оказался журнальный столик. Макс медленно поднялся с пола, размазывая кровь по лицу: Козел. Скажи спасибо, что я не вызову полицию и не подам на тебя в суд. Но ты меня больше не увидишь. Ищи себе другого идиота для физических упражнений.
Люк протянул ему руку.
- Иди ты… - Макс яростно увернулся от протянутой руки. – По тебе психушка плачет. Черт, расквасил мне нос.
- Сиди. – Люк довольно грубо толкнул друга на диван. – Я принесу лед. По крайне мере, лед у меня есть. Жаль, виски нет.
Макс приложил завернутые в полотенце ледяные кубики к носу.
- Кретин.
- Прости, Макс. Но ты неверно все понял. Ты не перебивай и … воздержись от комментариев. Я сейчас скажу, возможно, дурацкую фразу. Но именно поэтому она – правда. Если бы не эта женщина, Ольга, «Грезы» не были бы тем, чем стали.
Макс Фест отложил полотенце с кубиками льда в сторону, вытащил из кармана носовой платок, вытер лицо. С сомнением посмотрел на платок в руке. Сходил в ванную, умылся. Люк молча следил за ним взглядом. Макс поднял с пола папку, с которой пришел.
- Я дам тебе адрес хорошего психоаналитика. Твой явно не справляется со своими обязанностями и напрасно качает с тебя гонорары. А еще лучше – найду психиатра.
- Ты меня не понимаешь, - вздохнул Люк.
- Почему же? Понимаю прекрасно. Тебе наскучили поклонницы, которые виснут на тебе гроздьями, и тебе захотелось экзотики. Тем более, Франция, Париж, страна любви… Острота впечатлений. Что может быть острее перепи… Убери кулаки!
- Еще одна гнусность в ее адрес – и я тебя убью, – пообещал Люк.
Макс рассматривал друга с нескрываемым любопытством, словно увидел нечто совершенно диковинное. Достал из папки кипу бумаг: Вот. Два сценария. Две исключительно многообещающие идеи. Боевик с ужасами о любви. Любовные ужасы на фоне боев. То, что публика сейчас заглатывает, не задумываясь. Съемки в Африке. Главные роли. В следующем сезоне у тебя будет не одна, а три или четыре статуэтки. За гонорар ты купишь себе остров. И построишь для своей русской дворец. Перед дворцом она не устоит.
Люк взял бумаги, полистал, бросил на стол: На первый взгляд – фуфло полное. Даже не мыло. Если это – лучшее, что есть из предложений, то мне пора переквалифицироваться в консьержа.
- А ты сделай из него драму. Раскрой глубины. «Грезы» - по сценарию тоже не Шекспир. А зритель, особенно зрительницы, хотят тебя видеть: молодого, обаятельного, сексуального, непобедимого. Как в «Изумрудном небе». Или нежного и страдающего, как в «Грезах». А ты устраиваешь цирк с мордобоем. Между прочим, лучшему другу!
Люк прошелся по комнате, подобрал с пола опрокинутый Максом в полете стул, выглянул в окно: Как думаешь, в Украину нужна виза?
- Куда? Это где?
- Я хочу ее найти. Эту женщину.
- Ты же сказал, что она русская из Франции? Или я чего-то не понял?
- Она не совсем русская. Она… это… бывшая советская. И живет не во Франции. Она приезжала в гости к подруге. И вернулась домой, к семье, хомякам и цветам на окнах… - Люк тяжело вздохнул.
- Мдаа – протянул Макс. – Один психоаналитик не справится. Нужно, как минимум, два. А лучше три. И санаторий. И не скрипи так зубами. Так у нее есть семья? Сколько ей лет? Твоей принцессе?
- Не знаю. Примерно столько, сколько и мне. У нее дочка… уже лет семнадцати, наверное.
- Дочка. Лет семнадцати. И папа у дочки имеется? Так я и думал. Ты с ней переспал? Не с дочкой, а с… Только спокойно! Это нормальный вопрос! Сколько раз?
- Мы были вместе два дня… - пробормотал Люк.
- Сколько? – выпучил глаза Макс. - Два? Тогда это должна быть необыкновенная женщина! Люка Рэйдолла колбасит больше года после двух дней с какой-то русской! А ты звонить ей не пробовал? Писать?
- Пробовал. Она не хочет со мной разговаривать.
- Так. Вот, что я тебе скажу, друг мой. Это – безнадежно. Или я ничего не понимаю ни в женщинах, ни в … хм… любви, ни в русских. Забудь. Читай сценарий. И побрейся. Ты похож на орангутанга.
- Не могу.
- Нет бритвы?
- Не строй из себя идиота, Макс. Я пытался ее забыть. Не получается. Между нами осталось что-то недосказанное, надежда. Для меня. Понимаешь, «Грезы» были для меня чем-то вроде мостика между мной и ею. После того, как фильм сделали, образовалась пустота. Ее нельзя заполнить другим фильмом, другой работой. Эта другая работа не будет иметь связи с Ольгой. И поэтому мне неинтересна. Я пытался с ней поговорить на прошлой неделе. А она даже не стала слушать. Ответила что-то совсем непонятное и положила трубку.
- И ты больше не звонил? Напился и жалел себя? Да?
- Да! Чего ты орешь на меня?
- А ты не подумал – прошипел Макс почти ласково, что в тот миг, когда ты позвонил, онам была не одна? Что вас кто-то слушал? Надо было попытаться еще раз! А не киснуть тут целую неделю! И не отрываться на безневинных пожилых репортершах! Ты не мужик! Ты тряпка! Тобой даже пол вытирать не стоит! Рохля! Ничтожество! Ты… чего ты ржешь?
Люк обхватил друга за плечи: Макс, ты мерзавец, и я тебя люблю! Дай я тебя поцелую!
- Отвянь. У меня другие, вполне традиционные наклонности.
- У меня тоже. Ты подсказал мне отличную мысль. Будем действовать через … одну даму во Франции. Профессоршу.
- Ты не можешь сейчас никуда ехать. От нас ждут ответа. У нас запланирована презентация «Грез» в трех странах. Я не шучу. Люк. На этот раз – я действительно, уйду, если ты уедешь.
Люк поднял руки вверх в знаке «сдаюсь»: Ладно, ладно. Месяц – не вечность. Потерплю. Давай твое «мыло», будем делать из него Шекспира.
ОЛЬГА
Популярная певица мурлыкала популярную песенку. Андрей очень фальшиво подпевал. Ольга дремала, согнувшись калачиком на кресле пассажира. И кто это придумал – рейс в такую рань? Смертельно хотелось спать. Ольга так сильно и так долго волновалась, собираясь на этот семинар, что устала волноваться. Сначала она волновалась, что в МЧСе не утвердят ее кандидатуру. Что у них найдется свой человек для сопровождения украинской группы, и поездка накроется медным тазом легко и бесповоротно. Но Ленка настояла. Ленка Карпенко курировала этот тренинг от французского посольства и потребовала, чтобы в качестве переводчика взяли именно Ольгу. Дескать, она обязана обеспечить качество доведения информации до тренирующихся, и лучше Ольги с этим никто не справится. Но еще раньше Ленка уговорила Ольгу. Что тоже было делом непростым.
И не потому, что Ольга ломалась.
- Ленусь, спасибо тебе огромное, но медицина катастроф – это совершенно не моя область! Я в этом ни бум-бум!
- А тебе и не надо там бумбум. Переводи себе и переводи. А командировочные будут капать и капать. И потом, я прекрасно знаю, что тебе по зубам любое бумбум, а твои комплексы, если их выстроить в одну линию, опояшут экватор! Главное, чтобы тебя из твоего института проблем непонятно чего отпустили на десять дней. Пять дней в Бордо, три дня в Меце, практикум спасения шахтеров. Два дня в Бельгии. Если бы семинар не был международным, я бы поехала сама. Но там нужно два рабочих языка, а я свой английский давно и надежно похоронила. Не брать же мне постороннюю какую-нибудь фифу! Олюсь, кредит за квартиру, наконец, погасите. А парни какие в нашей делегации! Семь человек, я могу их доверить только своей подруге! А то уведут! Эти же костлявые француженки бросаются на наших мальчиков, как… как… Их же европейцы уже ни на что не способны!
Ольга смеялась: И встану грудью на защиту генофонда страны!
- Да, представь себе. Ты только грудь свою пропускай вперед, и все будет тип-топ. Все парни – у тебя в груд… то есть в кармане.
Ольга согласилась. Мысль о возможности выплатить, наконец, кредит, сказала свое решающее слово. В институте ее отпустили. В МЧСе утвердили. И все равно, она всю ночь не спала. Теперь вот, по дороге в аэропорт задремала.
- Прибыли. – Андрей припарковал машину на стоянке. Несмотря на ранний час, машин было довольно много. Мир суетился, перемещался туда-сюда, торопился жить.
Ольга бросила взгляд на часы: Еще куча времени. Успеем кофе глотнуть. А то сплю. Неудобно перед мужиками.
Она уже приоткрыла дверь, собираясь выходить, но заметила, что Андрей сидит неподвижно.
- Ты что? – спросила удивленно.
- Оля, ты вернешься?
Ольга, плюхнулась обратно на сиденье, захлопнула за собой дверь:
- Что ты сказал? Ты о чем?
- Ты вернешься назад?
- Андрюша, что ты такое придумал? Времена, когда счастливый советский человек сбегал к поганым капиталистам канули в прошлое. С какой стати мне не возвращаться?
Андрей смотрел ей в глаза неотрывно, жестко. Добрые морщинки в уголках глаз стали резкими, нелюбезными.
- Я ведь не об этом. Погоди, не перебивай. Ты же не станешь отрицать, наша жизнь… последнее время, уже не та, что раньше? Неужели ты не замечаешь, что мы перестали сидеть вечерами на балконе, обсуждать всякую чепуху, что кажется важной. Когда мы последний раз зажигали свечи в нашем «зимнем саду»? Тебя перестало интересовать то, чем ты жила раньше: твои цветы, наш дом, ты…ты перестала рисовать картинки на полях журналов! Мне все время кажется, что ты где-то далеко, и мне туда никак не дойти. И мне все время чудится какая-то тень, словно кто-то постоянно рядом, но я не вижу, не знаю, кто этот человек, или это существо.
Ольга растерялась: Андрюша…
- И потом – эти странные звонки, и молчание Вт рубке.
- Но это же Ксюшкины ухажеры… Мы же об этом говорили.
- Это НЕ Ксюшкины ухажеры. Во-первых, я ее спрашивал.
- И она все отрицала, и ты поверил!
- Поверил. Я ее знаю, когда она врет, а когда нет. Но однажды, мы взяли параллельные трубки, случайно. Но Ксеня ответила на секунду раньше. И я … Там был мужской голос, какой-то иностранец, он спрашивал тебя. Он назвал нашу дочь Ксэной-воином, а Ксеня ответила, что он ошибся номером. И бросила трубку. Он НЕ ошибся, Ольга. Этот кто-то где-то ждет тебя. И… я боюсь, что ты однажды не вернешься.
- Андрюшенька… - Ольга уткнулась лицом в его шею, крепко-крепко. Сердце колотилось, как бешеное. В этой ямке на шее было тепло и безопасно. Привычно. Пахло домом и всей прошлой жизнью. И можно было не видеть его больных тревожных глаз.
- Оля, ты меня еще любишь? – тихо спросил Андрей.
- Андрюша, я…
- Оля. – Он оттолкнул ее, пристально смотрел в глаза: Это очень простой вопрос. На него возможен только один ответ. Все остальные ответы – означают – НЕТ.
- Да.
- Господи! – вздохнул с облегчением. Вновь прижал ее к себе. – Я так испугался. Я так привык к тебе, у меня же не было никогда жизни, в которой не было тебя. И я даже перестал это замечать – то, что мы всегда рядом, даже, если расстаемся ненадолго. Наша жизнь стала постепенно вялой, обыденной, мы так привыкли ее течению, мы перестали ее ценить. И тут – этот чужой. Я представил мир, дом без тебя – и меня в этом мире не было. Понимаешь, я понял, что если в моей жизни тебя не будет – мне она не нужна.
- Ты … что ты говоришь… Какой чужой ? - Ольга чувствовала, что голос звучит неубедительно, дрожит. Еще одно слово – и Андрей ей никогда не поверит.
- Нет, я тебя не стану удерживать. Ксеня уже большая, по большому счету, мы становимся в ее жизни явлением вторичным. Я просто хочу, чтобы ты знала… знала…
Ольга прижалась к его губам, не давая продолжить. Этот опасный разговор следовало немедленно прекратить, любой ценой. Нельзя, чтобы проснулось то, что спрятано в сундуке памяти. В эту минуту Ольга поняла, почему не хотела соглашаться на эту командировку, такую выгодную, такую заманчивую. Не потому что боялась не справиться с работой. Она боялась себя. Франция – это память. О Люке, о двух безумных днях. О сладких стонах и полете сквозь звезды. О том, как кружилась голова, и дрожали от желания колени. Чего никогда не было в их с Андреем жизни. Знание, что человек по ту сторону телефона – не чужой. Что она запретила себе думать и вспоминать, но никогда не забывала. Но он всегда здесь, рядом. В каждом прикосновении ветра к коже, в каждом звуке долетающей издалека песни. В каждом телефонном звонке. Интересно, Андрей заметил, что она никогда не снимает трубку первой? Медлит, пока ответит кто-нибудь другой?
Она отстранилась: Глупый. Я вернусь, обязательно. Домой. Запомни, Я ВЕРНУСЬ ДОМОЙ. А теперь пойдем, пора. Ребята уже волнуются…
ЛЮК
Табличка на воротах сообщала, что данная резиденция принадлежит профессору археологии господину Жозефу Робло. Судя по всему, темноволосая пышнотелая женщина в глубине двора, которая безуспешно пыталась усадить в коляску полненького мальчишку, была сама мадам Робло. Здоровенный ротвейлер заинтересовался посетителем раньше, чем Люк успел нажать кнопку звонка. Хорошо, что ограда такая высокая. Женщина повернула голову на лай собаки: Ирма, назад. Подхватила на руки мальчишку, приблизилась к воротам: Слушаю вас, месье.
- Мадам Робло, я – Люк Рэйдолл. Я звонил вам несколько дней назад. Я знакомый вашей подруги, Ольги.
Бэла рассматривала мужчину через прутья забора: Вы, действительно, похожи на Люка Рэйдолла.
Мальчишка захныкал. Люк протянул сквозь прутья свой паспорт: Вот, посмотрите сами. Я не террорист, не грабитель.
Женщина опустила мальчишку на землю. Тот, неловко покачиваясь на нетвердых еще ножках, деловито заковылял в сторону дома. Бэлла просмотрела паспорт, вернула его Люку. Прихватила собаку за ошейник: Проходите. Ирма, нельзя.
На террасе перед домом Бэла кивнула на деревянную скамью: Присаживайтесь. Кофе хотите?
- Лучше соку. Или воды. Жарко.
- Линда, крикнула Бэла, принесите оранжаду. И возьмите Армана, ко мне пришли.
- Иду, мадам!
Из дома вышла женщина средних лет с подносом. Поставила его на столик. Подняла с земли Армана, который пытался засунуть в рот нечто, совершенно для этого не предназначенное.
- Так что вас ко мне привело, месье? – вежливо осведомилась мадам Робло. – Я же вам уже ответила, что Ольга никакого Люка знать не хочет, и адрес свой давать ему не собирается. – Бэла помолчала. – Но я думаю, что она врет.
Она пододвинула Люку стакан с соком. Он поблагодарил кивком головы.
- Я…
- Погодите, - остановила Бэла посетителя. – Когда вы позвонили первый раз, я подумала, что это обычный розыгрыш. После второго звонка я в этом усомнилась. Затем задала вопрос Ольге. Она столь решительно все отрицала, что я усомнилась в ее правдивости. Теперь я вижу, что вы – это именно вы. И вряд ли вам нечем заняться в жизни, кроме как разыгрывать никому не известную женщину из абсолютно чужой для вас страны. Итак, ваша версия?
- Я люблю ее.
- О! То есть все, что вы рассказывали, о случайной встрече в самолете – действительно, так и было? Насколько я помню, Ольга улетела обратно через день. После этого блиц знакомства, год спустя, или даже более, вы решили, что любите ее и жить без нее не можете? Вы романов не пишете?
- Я звонил ей, звонил… А потом был занят на съемках. И опять звонил. И подумал, что надо все забыть. Прошло время – я не могу забыть. Я снова звонил. Но она не хочет со мной разговаривать. Если у меня будет ее адрес, я увижу ее. И тогда пойму, она боится или, действительно, я ей не нужен.
- Значит, номер телефона она вам оставила, а адрес – нет? – недоверчиво спросила Бэла.
- Номер телефона остался в памяти моего мобильного.
- Ага. Но вы же знаете, у нее семья есть?
- Ну и что? Она свободный человек. И только ей решать – с кем быть.
- И вы надеетесь, что именно с вами?
- Надеюсь! – с вызовом бросил Люк. – И не потому, почему вы думаете. Или вы совсем не знаете свою подругу. То, что имеет значение для других – деньги, слава, возможность переехать в Америку – для Ольги вторично, не важно. Но вы не видели ее глаз, не слышали…
Он замолчал. Вот этого уже говорить не следовало. Это только их, личное, его и Ольги.
Бэль молча рассматривала сидящего напротив нее мужчину, от одного имени которого фанатки, как она говорила, «млели и потели», который одним пальчиком мог поманить за собой сотни девчонок, и они пошли бы за ним, как за крысоловом. И волшебная флейта бы не понадобилась. И который сейчас готов заплакать, упасть на колени, выпрашивая у нее адрес ее ненормальной подруги…
Бэла вспомнила, как позвонила Ольге. Словно бы между прочим, сказала: Тут какой-то Люк звонил, адрес твой просит. Кажется, он американец. Давать?
Тишина на другой стороне телефонного провода.
- Эй, ты что там, умерла? Этот именно тот Люк, каким он себя назвал?
- Да, - едва слышно выдавила Ольга. - Именно тот.
- Ну, подруга…. Замираю в восторге. Лихо. Так давать ему адрес?
- Нет.
- С ума сошла? Ты отдаешь себе отчет…
- Бэла, я сказал – нет. И, пожалуйста, никогда больше не произноси этого имени. Очень тебя прошу.
Ольга сказала это таким тоном, что Бэла заткнулась. Она словно бы увидела больные, полные отчаянья глаза Ольги, горькую складочку на лбу, побелевшие губы.
Люк понял, что разговор окончен. Поднялся.
- Спасибо, мадам Робло. Извините за беспокойство.
Повернулся по тропинке к выходу.
- Люк, - окликнула его Бэлль. – Через два дня Ольга будет на семинаре в Бордо. Госпиталь имени Робера Пике. Эй, поставьте меня на место! Уроните.
- Бэлль, вы самая лучшая Бэлль на свете! Самая красивая! Я люблю вас! И вашего мужа! И вашего сына! – Он смачно чмокнул ее в губы.
- Эх, Ольга, Ольга, - вздохнула Бэла, когда его высокая фигура скрылась из виду.
Перекресток параллельных миров
Видимо, проведение семинаров было делом обычным для научно-медицинского армейского центра имени некоего Робера Пике. О чем извещало большое объявление на центральном входе и многочисленные стрелочки указатели по всей аллее. Указатели сообщали, где необходимо зарегистрироваться, где будут приводиться тренинги, куда пройти на поселение и т.п. Люк оставил машину на стоянке. Охранник принял его за одного из «семинаристов», поскольку ничего не спросил. Без труда нашел рецепцию. Милая девушка сообщила, что украинская группа еще не прибыла, но что их ожидают с минуты на минуту, что проживать они будут в корпусе номер четыре, и пройти туда можно мимо главного корпуса и столовой. И что первая ознакомительная встреча для участников семинара в 17.00 в главном корпусе, в конгресс зале, и месье легко найдет его по указателям.
Действительно, корпус номер четыре он нашел сразу же. Люк подумал, что именно здесь ему будет проще всего перехватить Ольгу, и поговорить с ней спокойно. Он выбрал себе наблюдательный пост в небольшом скверике в конце аллеи. Не слишком далеко от входа, но зато не привлечет лишнего внимания. Тут только Люк вдруг понял, что барышня на рецепции его не узнала. Неужели я так изменился? – подумал Люк. – Или девушка просто занята до потери сознания, и все приходящие для нее - потенциальные слушатели семинара, и ничем иным быть не могут.
Люк приготовился ждать. Еще немного, полчаса, может, меньше… И он увидит ее, услышит голос, прикоснется к волосам, вдохнет запах горьковатых цветов, название которых он так и не вспомнил.
Два дня ожидания в отеле в Бордо казались ему бесконечными. Чтобы убить время, он бродил по городу, но ничего не замечал. Заходил в кафе, что-то ел и пил, не ощущая вкуса. Несколько раз звонил Макс, которому Люк не сообщил, куда уезжает, но говорить с Максом, выслушивать его возмущение по поводу сорванной встречи с продюсером, отбиваться от комментариев относительно его духовного здоровья, у Люка не было ни сил, ни желания. Он сбрасывал вызов, и, в конце концов, коротко ответив: «Я во Франции», отключил мобильник вообще. Он сосчитал – сколько времени прошло с той встречи у моря, представлял себе, как жила Ольга этот год, думала ли о нем. Что означали ее странные слова о Марсе? А время все тянулось и тянулось…. Два дня – как два века. Но вот они прошли – в конце аллеи показалась группка мужчин с чемоданами.
Люк напрягся, вытянул шею. Он не сразу узнал Ольгу, сердце ударило глухо и громко и тяжелым комком забилось в груди. Эта женщина в элегантном строгом костюме, с модной короткой стрижкой – это Ольга? Она разговаривала одновременно с несколькими мужчинами, что-то им объясняя, остановилась, раздала какие-то папочки, что этого держала в руках. Запрокинув голову, выслушала, что говорил длинный тощий мужчина, затем повторила все это своим коллегам. Эта женщина была уверенной в себе, собранной, деловой. Она руководила делегацией, держала в руках их внимание, распоряжалась их действиями. Она была на своем месте, она была занята. В ее распорядок дня, явно, не включены страсть, горячие ночи, выяснения отношений.
В течение ее жизни Люка Рэйдолла никто не включал.
Мужчины по одному поднимались на крыльцо корпуса номер четыре, волоча за собой свои чемоданы. Вот один из них что-то спросил у Ольги, показывая на зеленый знакомый чемодан. Ольга согласно кивнула, что-то отдала ему, наверное, ключ от номера. Продолжала беседу с длинным и тощим. Взглянула из-за него на Люка. Люк замер, забыл, что нужно дышать. Но Ольга перевела взгляд на длинного, улыбнулась приветливо, кивнула. Люк не слышал, что она говорила, до него долетал лишь голос, и обрывки фраз. Вот длинный, наконец, отчалил. Ольга поднялась на крыльцо, еще раз посмотрела в сторону Люка, и скрылась в здании.
«Она меня не узнала. Или не захотела узнать. Она на работе. Она не свободна. Она не могла не увидеть меня, но не подала никакого знака, не подошла, даже, чтобы просто сказать «привет». А может, именно так она и показала мне, что все кончено, и никогда и не начиналось? И мне здесь нечего делать. Я смешон. Я прилетел с той стороны земли для того, чтобы понять, что женщина, которой я бредил целый год, ко мне равнодушна. Что один или даже два дня не могут определить всю дальнейшую жизнь, стереть из памяти все, что было до меня, и заставить кого-то начать жизнь с начала. Чего я ожидал? Если бы у нее оставались ко мне какие-то чувства, вернее, зародились – тогда, на берегу, она не раз имела возможность мне все это сказать. Как я не понял раньше – она же никогда не снимает трубку, всегда или дочь, или тот, другой. Она не хочет со мной разговаривать. Я дурак. Я смешон. Я насмотрелся собственных фильмов. Макс прав – мне нужно три психоаналитика и санаторий для психов».
Он тяжело поднялся со своего наблюдательного пункта.
Ольга бросила на кровать сумочку. У нее есть час для того, чтобы привести себя в порядок после дороги, осмотреться. Пройтись по территории. Потом у них встреча с главврачом, потом… Ох – придется попахать, подумала она изучая программу, розданную им из куратором, длинным худющим, как палка, майором Ксавье Лигаром. Впрочем, он, кажется, довольно симпатичный в общении парень. Взгляд такой открытый.
Кстати, о взгляде. Не забыть надеть линзы. За последний год зрение упало окончательно. Стресс плюс компьютер. Линзы приходится менять на более сильные каждые три месяца. Врачи рекомендуют щадящий зрительный режим и санаторий. Они всегда рекомендуют что-нибудь нереальное. Ольга усмехнулась. Щадящий режим! Вот брошу все к черту после этой поездки и перееду в деревню, буду там цветочки выращивать, морковочку.
А без линз она уже почти как крот. Утром так пекло глаза, пришлось линзы снять, а об очках она все время забывает, не привыкла. Ольга достала очки, надела, взглянула на себя в зеркало: ну профессор, и только! Зато как хорошо все видно – замечательно. А то на скамейке мужчина сидел, так явно на них пялился, но лица она разглядеть не смогла при всем своем желании. Может, знакомый кто?
Ольга поправила очки, выглянула в окно: нет, уже ушел. А так был похож… похож… Сердце остановилось.
Аллея бесконечная, за нею еще одна, уходящая за горизонт. Сотни, тысячи аллей разбегаются в разные стороны. И парк, густой, как джунгли Амазонки. Сплетенные намертво ветки, трава выше головы. И корпуса, корпуса, корпуса. Крепостные стены, глубокие рвы. Толпы людей, снуют, мельтешат, хватают за руки, останавливают, задают вопросы, вопросы, вопросы… И женщина, затерянная в этом хаосе. Как найти ей на одной из тысяч аллей в толпе из сотен чужих лиц одно-единственное?
Стоянка автомобилей и выезд с другой стороны парка. Ее не видно от корпуса номер четыре. И с нее не видно корпус номер четыре. Большая машина с открытым верхом медленно выезжает со стоянки, выруливает на рю де Тулуз. «Черт, - выругался Люк. – свернул не в ту сторону, в город в противоположную! Теперь тащиться до ближайщего перекрестка, где разрешен разворот. А у этих французов логика... как у французов... млин!»
«Какое безумие, - думает Ольга. – Бред. Что это мне померещилось? Это невозможно в принципе.» Она останавливается перед самым выходом из парка. Поправить очки. Глубоко вздохнуть. Нельзя за каждым кустом видеть человека, который живет с другой стороны земного шара. Пора повзрослеть. Перестать жить фантомами. Она вышла за ворота госпиталя. Пройтись, что ли, немного? Чтобы успокоиться. Предстоит столько работы, десять дней непрерывных разговоров. И почему это люди думают, что работа переводчиков – это сплошной праздник? Знай себе, болтай, да по коктейлям разгуливай. А то, что к вечеру горло словно песком засыпано, в глазах рябит и голова гудит от сотен слов, сплетенных в безумный бессмысленный клубок – так этого ж никто не видит – не слышит...
Ольга присела на широкий край ограды. Перед ней снуют авто: кто в город, кто из города. Вот интересно было бы хоть краешком глаза заглянуть в другую жизнь. Стать хоть ненадолго кем-то другим...
Люк поглядывал в окно на приближающийся вход в госпитальный парк. Прощай, неизвестный господин по имени Пике. Прощайте мои дурацкие фантазии. Прощай, картофельная принцесса Ольга.
Ольга.
Тормоза жалобно завизжали.
Громче тормозов только лихие трели ее мобилки.
- Олюш, привет! – Андрей почему-то кричит. Наверное думает, что так его лучше слышно, - а ко мне на фирму Ксюшка заскочила, и мы решили злоупотребить служебным положением, разорить шефа и спросить, как ты добралась, как настроение? Оль, чего молчишь? Ты слышишиь?
- Мамочка, - тоже вопит где-то там за сотни километров Ксенька, - я тебя люблю! Привези мне рюкзачок! Чтобы ни у кого такого не было!
- Месье, - грозно и громко требует охранник, - здесь нельзя парковать машину. Месье, вы что, не слышите? Или не понимаете? Месье, уберите машину, а то вызову полицию!
- Тебе идет эта прическа, - говорит Люк, - а очки – нет. Они ужасны. Ты похожа на руководителя важной правительственной делегации... Или на депутата. Если я захочу тебе поцеловать, они будут мешать.
- Ты похож на мужчину, которого я забыла, - шепчет Ольга, снимает очки и аккуратно прячет их в карман пиджака. – Он живет на Марсе. Знаешь, есть такая далекая планета?
Ее волосы пахнут все так же – терпкой свежестью. Между бровей появилась сердитая складочка. Если долго прижиматься к ней губами – она разгладится. А вот эту соленую каплю можно просто слизнуть – чтобы не испортила макияж.
- Откуда ты взялся?
- Ты не слыхала? – открыли регулярные рейсы на Марс. Я решил посмотреть, все ли в порядке в картофельном королевстве? И увезти тебя ...
Мобилка вновь трезвонит так оглушительно, что она не слышит продолжения фразы. Люк смотрит, как Ольга разговаривает по телефону, как улыбается тому, с кем разговаривает, хотя собеседник ее не видит. Машинальным движением достает из кармана очки, надевает их, поправляет одним пальцем на переносице. Ее лицо становится незнакомым и далеким, между ними словно натянули прозрачную, но непреодолимую пленку.
Люк вслушивается в звуки чужого языка.
Ничего не изменилось. Они по-прежнему живут на разных планетах, по-прежнему принадлежат разным мирам.
Параллельные миры никогда не пересекаются.
Три дня из жизни марсиан
© Copyright: Марина Черномаз, 2005
Свидетельство о публикации №205110900206
Свидетельство о публикации №205110900206
Рецензии
Дорогая Марина!Прочла почти все ваши произведения.Просто растворялась,когда читала!:)Подскажите пожалуйста,Вы публикуетесь еще где-нибудь?Очень хочется почитать.....
Марина Шрайнер 11.11.2005 06:50 • Заявить о нарушении
Марина Шрайнер 11.11.2005 06:50 • Заявить о нарушении
РАда,что вам понравилось. К сожалению, книг своих не имею, а рассказы - все в журналах, но самые лучшие еще и в сети вывешиваю. Так что - пока что все - здесь.
Марина Черномаз 11.11.2005 22:30 Заявить о нарушении
Марина Черномаз 11.11.2005 22:30 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.