Кыса

Ее звали – хотя почему звали? Зовут, а точнее зову я и только я – Кыса. И это маленький секрет, о котором никто не должен знать. Поэтому даже имена я поменял. С ее согласия, разумеется, речь-то пойдет о ней.
По паспорту она Людмила Владимировна. Но я узнал об этом достаточно поздно, точнее, через пару месяцев после того, как она стала Кысой. Хотелось бы, чтобы моей – но это невозможно.
Хотя если посмотреть на сложившуюся ситуацию рационально и взвешенно – то она сама по себе невозможна. Вот смотрите.
Ей 33 – мне 18. У нее муж и три ебаря (она сама так их зовет, и настояла на применении именно этого слова) - у меня мать с отцом, которые уже лет пятнадцать спят спиной друг к другу. Она – нотариус, а я – студент бюджетного отделения, не получающий стипендии. Хватит? По-моему вполне.
Вся эта невообразимая история началась около пяти месяцев назад. В конце сентября, когда запал кончился, и здание института начало вызывать клаустрофобию. Я пошел в ночной клуб полюбоваться на людей, которым хорошо. Как обычно, я стоял у стены до отвращения трезвый и думал, что было бы неплохо нажраться до отключки или просто сдохнуть. Но тут ко мне подошла довольно красивая молодая женщина, взяла меня за руку и потащила за собой. Без слов, не оборачиваясь. Я уверен, что если бы я начал звать на помощь, она бы не обратила внимания и на это.
Вытащила меня на улицу, открыла дверь, втолкнула на переднее сиденье, защелкнула ремень и села за руль. Ни одним литературным термином мое состояние в тот момент описать было нельзя, поэтому скажу скромно – я был в жутком шоке. Я не знал, что и думать, вжавшись в сидение, я надеялся на то, что меня оставят в живых.
А она положила свободную руку мне на бедро и, не отрываясь от дороги, спросила, что я думаю относительно ее груди. Я посмотрел внимательно и сказал все как есть – что думать я не в состоянии… Оказалось, ее любимейшим развлечением было совращать невинных мальчиков и изредка девочек. Как она догадалась, что я был к тому моменту все еще невинным мальчиком – она так и не объяснила.
В общем, мы оказались в ее четырехкомнатной квартире улучшенной планировки и она раздела меня прямо в прихожей. Смешные и нелепые подробности того, что я вытворял с ней в ту ночь, я все-таки опущу, хотя Кыса и настаивала на них как на принципиально важном эпизоде. Для тех, кто не представляет себе всей жути происходившего, приведу цифры – я кончил девять раз. Она – ни одного. Сейчас она читает это и смеется, словно девчонка, намазавшая всех пацанов в лагере зубной пастой…
В общем, когда мы оба устали и стало понятно, что ничего происходить больше не будет, она милостиво позволила мне поиграться с ее роскошным телом. А тело у нее и правда роскошное. Не описывая деталей, скажу, что картинка, возникающая в голове у 9 из 10 мужчин при словах «роскошное тело» - это как раз Кыса и есть. Она классная.
Я в состоянии легкого помешательства балансировал между сном и явью, и мне казалось, что это все галлюцинация, и она сейчас исчезнет. Просто потому, что этого не могло быть. И я нежно-нежно гладил ее бархатистую кожу, еще кое-где влажную от пота, ощупывал все тело, проэпилированное лазером, и игрался с остатками аккуратно подстриженной шерстки, перебирал ресницы и кружил кончиками пальцев вокруг сосков… Я вообще уверен, что лучше тела чистой и здоровой молодой женщины природа ничего не придумала, а тогда я откровенно торчал от всего великолепия, которое попало в мои жадные ручонки, и вот на выдохе я все-таки вполголоса произнес «Кыса…»
Небесное создание приоткрыло глазки и спросило «Че? Какая кыса? Где?»
И мне пришлось рассказать, как, будучи маленьким, я оставался на попечение большой, пушистой и страшно теплой кошки. Моя бабушка рано умерла, а родители работали, и присматривать за мной было некому. Тогда мама брала у соседей их Мурку, и я целыми днями играл с ней, спал под ее теплым боком и всячески донимал несчастное животное – так, как это умеют только дети. А кошка сносила все и мурлыкала каждый раз, когда я ложился спать после обеда, как мне было велено. В общем, класса до пятого я иногда делал уроки с Муркой на коленях.
Но потом она умерла, отбегав и отмурлыкав положенный кошкам срок. Родители даже хотели отправить меня к психиатру, поскольку после смерти Мурки мне – уже шестикласснику, представьте себе это – просто незачем было жить. Я лежал в постели с утра до вечера и, кажется, даже ничего не ел. Не сопротивлялся, когда меня кормили, изредка ходил в туалет, и все. Два месяца. Шестьдесят дней. Тысячу четыреста сорок часов. А потом спокойно встал, собрался и пошел в школу. Не весь. Без Мурки.
Если умрут мои родители, то это мелочь – я не преувеличиваю, я в этом уверен. Они меня по мере сил и желания воспитывали, кормили, заботились, обували и одевали – но была со мной только моя кыса. И с тех пор я делаю что-то, учусь где-то, даже делаю вид, что развлекаюсь – у меня даже была девушка, которая, правда, через месяц сказала, что я скучный и исчезла. Что, впрочем, меня не тронуло.
И теперь, осязая эту прекрасную плоть, мне показалось, что вот оно – то тепло, которое дарила мне кошка. Бред, не правда ли?
Женщина выслушала мои сбивчивые фразы, долго смотрела в потолок, затем смахнула соринку с ресниц и сказала «Да, я Кыса. Зови меня так….»
Теперь она иногда звонит мне и говорит что-нибудь вроде «Ты знаешь, мой кретин опять новую ****ь завел…Ты не мог бы меня погладить сейчас?» И я с радостью еду, потому что знаю – это то, что нужно нам обоим. Единственное, что нужно нам обоим.