в клеточку

В лоб. В глаза. В уши свистом сквозняка:
-ты одинока.
Отпираться нет смысла, отпихиваюсь стандартной улыбкой:
-все одиноки.

Контур тени на стене смещается, смущаясь резких движений: это моя игра. А грифель рисунка не выдаст, как герой – своих.

Постель и тихий сон усопшего.
-дайте мне еще парочку… жизни!
-куда Вам столько??

Прибаутка ресниц рысью скачет по стене – отражение и резонанс. Резонно. «Хлоп-хлоп». Что может быть более правдоподобно? Что бывает? Что есть? Ресницы требуют краски. Я нетребовательна. Я не… я не… я не…я.

Постель и постельные оттенки оттепели придуманной, разукрашенной, размалеванной, потому что – ***ня базар. Оттенки гремят горечью, гранят вопрос на «за» и «против». И разговор, словно, не относящийся ко мне, словно не со мной… хоть и несложно совсем.

-я не люблю женщин – пинает из горла комком дыма парень, с которым я только что переспала. Начинаю смеяться, протягиваю длинное:
-аааа.
-нет, ну нет, не в том плане!
(продолжаю смеяться; брови дыбком; мои)
-нет, не в том (продолжает он), что люблю парней (у меня – гомерический, почти Гомером навеянный, кривящий рот в различные геометрические фигуры). Я просто невлюблен. Любил однажды. Даже не знаю, любовь ли… (затягивается)… она была старше, опытней. Я тогда еще в школе учился...

Выплеск постылых посторгазмических откровений. Я так и осталась закрытой.

-понятно, - бормочу невнятно. Желание немедленно выпроводить его, запереть дверь, заняться себялюбовью, искусно задвинуть штору век. Незамысловатое же искусство: всю свою еженощно это делала. Или ежеутренне. Или с пропусками.

-а ты? Ты любила?
-когда была молода, - передергивает глаз. Заворачиваюсь в простыню.
-и больше не любишь?
Отрицательно мотаю головой:
-больше – нет.
Не обязана, не должна. Правил таких не существует.
- вот и я тоже.

Вот и поговорили…


(предподъездный спазм головной боли. Кажется: не войти. Кажется: да и незачем.)

Ночь пропала. Ресницы приклеились к утру.

-тебе пора.
-говорят, у женщин оргазм приятней…
-мне не довелось быть мужчиной – ничего сообщить по этому поводу не сумею. Сравнивать-то… (смех)

Прощальное брыкание губами. Язык то ломится внутрь, то отползает. Мне не жаль, что прощальное. Я просто коллекционирую имена и фантазии. И красивые лица. Красивое лицо с приторным названием Рома.

-спасибо, - на пороге.

Что за идиотская привычка у мужчин?? Разве можно – «спасибо» - за ночь? Я ведь тоже… типа получаю наслаждение. Я же не проститутка. И я ведь хотела? Хотела – и получила. Только и…


Извини. Встретиться не получится.

(ну и что? – мысленно)

Выгоняю собственное тело на прогулку. А там – фонари и картонки больных бетонных домов. Мимо них – мое откровение. Единственные слова, которые сказать бы… молчу.

Зато на обед – суп. А на ужин – коньяк. И друзья – за сигаретой. Между нами – разговор. Между нами – стена разговора, непрошибаемо толстых слов. Я очень много скажу, но мне удастся промолчать. Мы (зачем-то) повспоминаем, а затем разбросаемся по своим... квартирам, делам…
-не надо советов…ведь я… не последую.

И оставшись со своим секретом и со своей температурой втроем (секрет, температура и я) мы покурим и придумаем новую историю, за которую, как за ночь с чужаком, наградят спасибом две-три души. (Души меня) Меня, может, даже повесят на стенку, чтобы, просыпаясь утром, наблюдать мои строчки. Строчки, за которыми не углядят лица. Не угадают. А мне – приятно, а чётче - лестно.
Глумлюсь над собой.
Человек, с кем у меня – перекличка снов, где-то чересчур в своей клетке. Клетка чересчур такая же.

А я по-прежнему нравлюсь детям.