Карибский кризис и его последствия

Тема, которую я решил поподробнее рассмотреть, дос¬таточно хорошо и подробно разработана как в отечественной, так и в западной историографии.
И западные и отечественные историки достаточно внима¬тельно и подробно освещали эту тему. И интерес к ней, на¬верняка, не праздный.
Именно во время Карибского кризиса (это отмечают и за¬падные, и советские, и нынешние российские историки) чело¬вечество, если говорить образным языком, вплотную подошло к той черте, которую нельзя было переступить. Впервые мир стал перед фактом возможности ядерной войны и полного унич¬тожения человеческой цивилизации. Поэтому значение Карибского кризиса, как для исторической науки, так и для мирового опыта - огромно.
По мере своих скудных сил и возмож¬ностей попытался побольше разузнать о Карибском кризисе, рассмотреть этот вопрос с различных точек зрения (западная, со¬ветская и современной российская историческая наука).
Данная работа состоит из двух частей. В пер¬вой части рассказывается о тех событиях, которые впоследст¬вии получили название "КАРИБСКИЙ КРИЗИС". Вторая часть ра¬боты - это попытка осветить точки зрения на Карибский кри¬зис в историографии. Кроме этого во второй части работы я по возможности рассказал о последствиях этого кризиса.
КАРИБСКИЙ КРИЗИС. ХРОНИКА СОБЫТИЙ.
Непосредственный участник тех событий, Александр Алек¬сеев, работавший сперва корреспондентом ТАСС с 1959, а поз¬же советником советского посольства c 1962 года отмечает, что "в СССР в ту пору в ту пору (речь идет о конце 50-х /прим. авт./) почти ничего не знали ни о характере кубинск¬ой революции, ни о ее вождях, поскольку пользовались лишь сообщениями иностранных информационных агентств, которые, разумеется, искажали суть событий на Кубе в угоду собствен¬ным интересам... прибыв 1 октября 1959 года в Гавану я не только стал свидетелем поистине всенародной любви кубинцев к Фиделю Кастро и поддержке проводившихся в стране реформ, но и столкнулся с оголтелой антисоветской и антикоммунисти¬ческой пропагандой большинства буржуазных газет, доставших¬ся революции в наследство от прежних проамериканских режи¬мов".
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 26.)
Александр Алексеев, фактически был первым советским человеком, прибывшим на Кубу после революции, встречался с Эрнесто Че Геварой и с Фиделем Кастро. В своем разговоре с Кастро последний предложил показать в Гаване советскую тор¬гово-промышленную выставку, которая проходила в то время в мексиканской столице. Свое предложение Фидель обосновывал тем, что общественной мнение Кубы еще подвержено влиянию антикоммунистической пропаганды и пока не готово к восста¬новлению дипломатических отношений с СССР.
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 26.)
" Выставка открылась в феврале 1960 и буквально пора¬зила кубинцев, не имевших до той поры практически никаких представлений об СССР. На открытие выставки прибыл Анастас Микоян, с которым после того у Фиделя и у других кубинских руководителей сложились самые теплые, дружественный отноше¬ния."
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 26.)
Международная обстановка осенью 1962 года была очень сложной и противоречивой. США усиливали военное вмеша¬тельство в Южном Вьетнаме. В районе Тихого океана Пентагон проводил ядерные испытания в атмосфере.
Понятно, почему у кубинского руководства возникла сим¬патия именно к Советскому Союзу. Соседним Соединенным Шта¬там явно не по душе было, что у берегов их страны возник не проштатовски настроенное государство. Более того, те, кто смёл проамереканский режим Батисты придерживались крайне левых убеждений. Естественно, что в сложившейся дипломати¬ческой ситуации Советский Союз был в достаточно выигрышном положении. Еще бы! Рядом с ведущей страной капитализма воз¬никла совершенно иной социально - политический режим, ориентировавшийся, конечно же, на страну, которая к 80-м годам должна была дойти до социалистического горизонта.
Был решен вопрос о восстановлении дипотношений. Через три месяца был подписан официальный документ об открытии посольств в Гаване и Москве.
Как вспоминает Александр Алексеев, назначенный в мае 1962 на пост чрезвычайного и полномочного посла в Республи¬ке Куба, Хрущев был достаточно информирован о том, что происходит на Острове Свободы. Алексеев отмечает, что "Хрущев с большой симпатией говорил о лидерах кубинской револю¬ции... мне было легко разговаривать с Никитой Сергеевичем на тему Кубы и ее революции: он понимал меня с полуслова. В конце беседы Хрущев пожелал мне успехов в работе и сказал, что Советское правительство сделает все возможное, чтобы помочь революционному народу отстоять сои завоевания от происков американского империализма. Однако он ни словом не обмолвился и даже не намекнул, что у него уже есть намере¬ние, в случае согласия Гаваны, разместить на Кубе наши ра¬кеты. Он только пообещал вызвать меня еще раз, чтобы побе¬седовать о проблемах Кубы в присутствии других советских руководителей.
Через четыре дня в Кремле состоялась новая беседа, на которой кроме Н.С. Хрущева, присутствовали Ф.Р. Козлов, А.И. Микоян, маршал Р.Я. Малиновский, командующий ракетными войсками маршал С. С. Бирюзов и ... Ш.Р. Рашидов.
Я вновь рассказывал о кубинских делах, своими впечат¬лениями поделился также Микоян. Хрущев же постоянно задавал вопросы, акцентируя внимание собравшихся на обеспечении обороноспособности Кубы, на решимости ее руководителей и всего народа противостоять американскому нажиму. И вдруг прозвучал вопрос, неожиданность которого повергла в оцепе¬нение: Хрущев спросил, как, по-моему, прореагирует Фидель на предложение установить на Кубе наши ракеты. С трудом преодолев замешательство, я все же высказал сомнение в том, что Фидель с таким предложение согласится, поскольку ку¬бинские руководители строят свою стратегию на боеготовности всего народа и на солидарности мирового общественного мне¬ния, народов Латинской Америки с кубинской революцией.
Мне на это возразил маршал Малиновский, который ска¬зал, что в свое время республиканское правительство Испании открыто пошло на то, чтобы принять военную помощь Советско¬го Союза, а у Кубы должно быть еще больше причин для этого.
Тогда Хрущев в обстоятельном выступлении сказал, что если Фидель сочтет наше предложение неприемлемым, то мы окажем Кубе помощь любыми другими средствами, которые, впрочем, вряд ли остановят агрессора. Я не дословно цити¬рую, а привожу смысл высказываний Н.С. Хрущева. Он сказал далее о своей абсолютной уверенности в том, что в отместку за поражение на Плайя Хирон американцы предпримут вторжение на Кубу уже не с помощью наемников, а собственными воору¬женными силами: на этот счет у нас есть достоверные данные. Мы, продолжал он, должны найти столь эффективное средство устрашения, которое удержало бы американцев от этого риско¬ванного шага, ибо наших выступлений в ООН в защиту Кубы уже явно недостаточно.
Надо дать им понять, что, напав на Кубу, они будут иметь дело не только с одной непокорной страной, но и с ядерной мощью Советского Союза. Надо максимально повысить плату за военную авантюру против Кубы, в какой-то мере уравнять угрозу Кубе угрозой самим Соединенным Штатам. Ло¬гика подсказывает, говорил Хрущев, что таким средством мо¬жет быть только размещение наших ракет на территории Кубы".
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 27.)
Алексеев впервые в печати приводит поистине сенсацион¬ное высказывание Хрущева. Автор пишет:
"Поскольку американцы уже окружили Советский Союз кольцом своих военных баз и ракетных установок различного назначения, мы должны заплатить им их же монетой, дать им попробовать собственное лекарство, чтобы на себе почувство¬вать, каково живется под прицелом ядерного оружия. Говоря об этом, Хрущев подчеркнул необходимость проведения этой операции в условиях строгой секретности, чтобы американцы не обнаружили ракет до того, как они будут приведены в пол¬ную боевую готовность. Особенно важно избежать огласки в период накала в США политических страстей - компании по вы¬борам в Конгресс, назначенным на 6 ноября 1962 года. А пос¬ле этого, считал Хрущев, можно будет обнародовать соглаше¬ние о ракетах, если оно будет одобрено кубинским прави¬тельством. Тогда Куба окажется в фокусе мировой политики и американцам будет уже поздно что-либо предпринимать против нее. Мы же будем разговаривать с Америкой на равных.
Конечно, подчеркивал Хрущев, необходимо избрать такой способ противодействия американской угрозе в отношении Ку¬бы, который не привел бы к началу термоядерной войны. Он высказал уверенность, что прагматичные американцы не отва¬жатся на безрассудный риск - точно так же, как мы не можем предпринять против нацеленных из Турции, Италии, ФРГ на Со¬ветский Союз американских ракет. Должны же здравомыслящие политики в США рассуждать так же, как сегодня рассуждаем мы, заключил Хрущев".
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 28.)
На этом заседании было принято решение направить в Га¬вану делегацию в составе Ш.Р. Рашидова, маршала С.С. Бирю¬зова и Алексеева для обсуждения с кубинским руководством идей, высказанных Н.С. Хрущевым. Перед самым отлетом эта делегация была приглашена на дачу Хрущева. Там присутство¬вали все члены Президиума ЦК КПСС, находившиеся в то время в Москве. Никита Сергеевич повторил высказанные на прошлой встрече соображения и пожелал делегации успеха.
"На этом совещании царило полное единодушие, - отмеча¬ет Алексеев - и потому распространенная впоследствии за¬падной прессой версия, будто в советском руководстве была оппозиция этим планам Хрущева, не соответствует действи¬тельности."
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 28-29.)
В середине мая делегация прибыла в Гавану. На встрече с Фиделем Кастро разговор начался с сообщения об озабочен¬ности Советского Союза развитием событий вокруг Кубы, нара¬щиванием агрессивных действий США, что могло привести к их вооруженному вторжению.
"Наши и кубинские оценки создавшегося положения оказа¬лись идентичными": подчеркивает Алексеев.
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 29.)
"Затем - продолжает свое повествование советский дип¬ломат - было сказано, что правительство СССР всеми возмож¬ными средствами готово помочь Кубе в укреплении ее оборо¬носпособности вплоть до рассмотрения вопроса о размещении на ее территории ракет средней дальности, если кубинские друзья сочтут такое средство устрашения потенциального аг¬рессора. Далее были изложены все те мысли которые высказал Хрущев.
Фидель на минуту задумался, а затем сказал, что ему эта идея представляется очень интересной, поскольку она кроме защиты кубинской революции, послужит интересам миро¬вого социализма и угнетенных народов в их противоборстве с обнаглевшим американским империализмом, который повсюду в мире пытается диктовать свою волю. Таким образом Куба могла бы внести свой вклад в общее дело антиимпериалистической борьбы. Но он пообещал обсудить этот вопрос с ближайшими соратниками и лишь потом дать нам окончательный ответ. Мне показалось тогда, что Фидель еще до нашей встречи понял, о чем пойдет речь, и уже почти готов к положительному ответу. На следующий день состоялась новая беседа, на которой с ку¬бинской стороны, кроме Фиделя присутствовали Рауль Кастро, Эрнесто Че Гевара, Освальдо Дортикос и Рамиро Вальдес. От¬вет их был однозначен: да."
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 29.)
Проведение в Москве конкретных переговоров и выработка соглашения о размещении на территории Кубы советских ракет были поручены Раулю Кастро. Он прилетел в СССР в июне. В условиях абсолютной секретности состоялись его переговоры с Н.С. Хрущевым, маршалами Р.Я. Малиновским и С.С. Бюрюзовым; переводчиком был Алексеев. К работе над соглашением были привлечены еще лишь два генерала, причем даже перевод на испанский язык пришлось делать Алексееву и Раулю. Соглаше¬ние, которое должны были подписать Н.С. Хрущев и Ф. Кастро, было парафировано Р.Я. Малиновским и Р. Кастро. В нем было сказано, что сами ракеты и их обслуживание будут полностью находиться в ведении советского военного командования.
Александр Алексеев в самом начале августа прибыл в Га¬вану в качестве посла и передал Фиделю текст соглашения. Он внес в документ некоторые поправки, и в конце того же меся¬ца в Москву с исправленным экземпляром соглашения вылетел Эрнесто Че Гевара. Однако из-за обострившейся обстановки документ так и не успели подписать на высшем уровне. Поск¬ольку переписки между Москвой и Гаваной на сей счет не бы¬ло, никаких бумаг в архивах не осталось.
Между тем уже в июле началась подготовка к отправке на Кубу как материальной части, так и воинского персонала.
К 22 октября 1962 года, когда Президент США Джон Кен¬неди выступил по американскому радио и телевидению с сооб¬щением об обнаружении на Кубе советских ракет, все 42 раке¬ты и боеголовки к ним, а также воинский персонал уже были на месте. Некоторые ракеты были приведены в боевую готов¬ность. Часть советских кораблей еще находилась в пути, но на них было вспомогательное снаряжение и продовольствие для воинского контингента, без чего при случае можно было и обойтись.
Первые данные об огромном увеличении советских судов, следовавших на Кубу, американцы получили от западногер¬манской разведки уже в конце августа: в самом деле, число советских судов на Балтике и в Атлантике за два-три месяца предшествовавших кризису, увеличилось почти в десять раз. Кроме того, кубинцы, бежавшие во время и после революции в США, начали получать от своих родственников письма, в кото¬рых сообщалось о завозе "странного советского вооружения". Хотя вся выгрузка ракет в портах и перевозка их к местам назначения осуществлялась по ночам и только советским пер¬соналом, скрыть факт движения по дорогам даже надежно зака¬муфлированных 30-метровых ракет было трудно.
Судя по рассекреченным в США правительственным доку¬ментам, фактически до начала октября американская админист¬рация не придавала большого значения поступавшей на сей счет информации. И только 14 октября, после того как разве¬дывательный самолет У-2, пролетевший над Кубой, сделал фо¬тосъемку ряда стартовых площадок, специалисты пришли к вы¬воду, что на острове устанавливаются ракеты средней дальности. Правда, сами ракеты сфотографированы не были, но подъездные пути и сконцентрированное на стартовых площадках оборудование убедили американских экспертов в том, что речь идет о ракетно-ядерном оружии.
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 30.)
15 октября, утром, президенту США Джону Кеннеди посту¬пили названные увеличенные фотографии названных объектов и доклад по этому поводу ЦРУ.
В 11 часов утра в кабинете президента собрались высшие руководители нации. Открылось совещание, с небольшими пере¬рывами шедшее до конца недели. Дж. Кеннеди настоял, чтобы обсуждение пошло без него. Группу, занявшуюся вплотную проблемой, назвали исполнительным комитетом совета нацио¬нальной безопасности. "То было мудрое решение, - заметил брат президента, министр юстиции Р. Кеннеди. - Люди меняют¬ся в присутствии президента, и даже обладающие сильным ха¬рактером делают рекомендации на основе того, что, как они предполагают, хочет услышать президент".
(В работе Яковлева Н.Н. "Вашингтон. Преступившие грань." М. , 1989, стр. 456-457).
Коль скоро Р. Кеннеди был родным братом президента и, следовательно, опасность деформации его взглядов была мини¬мальной, он возглавил исполнительный комитет. В его также вошли вице-президент Л. Джонсон, министр обороны Р. Макна¬мара, госсекретарь Д. Раск, его заместитель Л. Болл, дирек¬тор ЦРУ Д. Маккоун, председатель объединенного комитета на¬чальников штабов М. Тэйлор, специальный помощник президента по национальной безопасности М. Банди, министр финансов Д. Диллон, посол США в СССР Л. Томпсон, постоянный представи¬тель США в ООН Э. Стивенсон, советники Т. Соренсен и Д. Ачесон.До 22 октября заседания штаба велись в строгой тай¬не. Ни в Москве, ни в Гаване тогда еще не было известно о том, что ракеты обнаружены американцами.
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 30.)
Обсуждались и взвешивались преимущества различных ва¬риантов эскалации того, что сочли бы кризисом, - вторгнуться на Кубу; разбомбить ракетные позиции с воздуха; объявить блокаду острова; предъявить ультиматум СССР; никак не реагировать. Хотя президент с самого начала против втор¬жения или бомбардировки с воздуха, начальники штабов полу¬чили указание создать во Флориде силы, достаточные для про¬ведения крупной десантной операции. В неделю там были сос¬редоточены 5 дивизий (включая 2 авиадесантные), части морской пехоты. На юго-восточных аэродромах США готовились к действию более 2 тысяч самолетов тактической авиации, почти 200 боевых кораблей крейсировали в Карибском море. Для вторжения подготавливались соединения, насчитывавшие в общей сложности 250 тысяч человек личного состава. Все в обстановке глубочайшей секретности.
Исполнительный комитет совета национальной безопаснос¬ти, заседавший пять дней, погряз в спорах.
Некоторые его члены, по-прежнему стояли за вторжение и за все дни заседаний больше всего времени потратили, обсуж¬дая этот вопрос. Р. Кеннеди и министр обороны генерал Р. Макнамара высказались за средний курс - ввести блокаду. Они предлагали попробовать, не исключая в последующем интервен¬ции. Представитель США в ООН Э. Стивенсон представлял об¬ширнейший политический план: нейтрализация Кубы под наблю¬дением ООН, включая американскую базу в Гуантанамо, вывод американских ракет "Юпитер" из Турции и Греции, США дают гарантию, что они не будут проводить вторжения на Кубу. Противоречия резко обострились. Кеннеди, внимательно сле¬дивший за ходом совещаний, решился прекратить словопрения.
На последнем заседании председательствовал президент. Военные выступали за удар с воздуха и вторжение. Р. Кеннеди послал брату записку: "Теперь я знаю, что чувствовал Тод¬зио, планирую Перл-Харбор."
Джон Кеннеди согласился в принципе с программой Сти¬венсона. Вопрос был поставлен на голосование: 11 - за бло¬каду, 6 - за удар с воздуха и вторжение. Президент заметил, что ясного решения не видно.
(В работе Яковлева Н.Н. "Вашингтон. Преступившие грань." М. , 1989, стр. 458).
Комитет начальников штабов предоставил подсчет: залп ракет с Кубы приведет к гибели в несколько мгновений 20 миллионов американцев.
На гражданских аэродромах США нарастало смятение - со¬единения бомбардировочной стратегической авиации рассредо¬точивались. Гигантские самолеты Б-52 с полным грузом ядер¬ных бомб на борту садились на взлетно-посадочные полосы для заправки и краткого отдыха экипажа и вновь поднимались в воздух.
На пять часов вечера 22 октября Кеннеди назначил встречу с лидерами Конгресса. Их собирали в страшной спеш¬ке. Некоторые прилетали из отдаленных районов страны в во¬енных самолетах.
Правительство стремилось произвести сильное впечатле¬ние решительно на всех. Р. Кеннеди сообщил лидерам Конгрес¬са о намерении ввести блокаду. Последовало шумное несогла¬сие. Сенатор Рассел требовал вторжения. Его неожиданно под¬держал сенатор Фулбрайт, который в апреле 1961 года был против авантюры в Заливе Свиней. Президент молча слушал.
В 19.00, 22 октября Кеннеди выступил по телевидению. Речь изобиловала нападками на Советский Союз. Он заявил, что США введет блокаду Кубы, созывают консультативный совет Организации Американских Государств (ОАГ) для обсуждения вопроса об угрозе Западному полушарию. На следующий день ОАГ вынесла резолюцию: поддержать индивидуально или коллек¬тивно блокаду.
Чтобы не обострять конфликта, ряду советских кораблей, следовавших на Кубу, было дано указание изменить курс, но несколько судов, не обращая внимания на предупреждения со стороны американских военных кораблей, все же прорвались к острову. Американцами было остановлено и проверено только одно зафрахтованное Советским Союзом судно, доставлявшее на кубу сельскохозяйственные машины.
На другой день после речи Дж. Кеннеди Н.С. Хрущев нап¬равил ему большое письмо, в котором доказывал законность действий двух суверенных государств - СССР и Кубы, вынуж¬денных в ответ на агрессивные действия США принять меры бе¬зопасности Кубы. Хрущев призывал Кеннеди не поддаваться ми¬литаристскому психозу и не толкать человечество в пучину ядерной катастрофы. В послании звучали твердость и уверен¬ность в правоте предпринятых СССР и Кубой действий, а также призыв к мирному урегулированию сложившейся ситуации. На следующий день Кеннеди ответил Хрущеву, что будет твердо отстаивать свои позиции, и повторил угрозу применить силу, если ракеты не будут убраны. Узел конфликта завязывался все туже и туже.
С 23 по 28 октября обмен такими письмами проходил ежедневно. Со всеми этими документами Алексеев знакомил Фи¬деля Кастро, и он, таким образом, активно участвовал в пере¬писке, высказывая свои мнения и суждения об аргументах Кен¬неди и Хрущева.
"В те тревожные дни, - пишет Алексеев, - Фидель прояв¬лял поистине олимпийское спокойствие и уверенность в том, что если мы сохраним твердость, то американцы не отважились на осуществление своих угроз. Он прекрасно знал психологию своих северных соседей. В то же время он вел неустанную ра¬боту по мобилизации вооруженных сил республики и всего на¬рода на отпор агрессорам.
Надо подчеркнуть, что революционная Куба не дрогнула перед этими испытаниями. Вся страна превратилась в четко управляемый и организованный военный лагерь. Мужество ку¬бинцев передавалось и нам, советским людям, в том числе во¬инскому контингенту... Не было никакой паники, никто не пы¬тался покинуть Кубу".
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 31.)
23 октября Кеннеди подписал прокламацию о введении с 10 часов утра 24 октября военно-морской блокады Кубы. От Черного до Карибского моря американские разведывательные самолеты стали следить за курсом советских судов, направля¬ющихся к Кубе.
Из штаба ВВС США курьер привез президенту разведыва¬тельные снимки кубинских аэродромов: самолеты стояли крыло к крылу. Генералы прелагали президенту вариант - считанные бомбы могут вывести из строя кубинскую авиацию. Кеннеди распорядился провести аэрофотосъемку американских аэродро¬мов. Аналогичная картина. Президент отправил фото в Пента¬гон, приписав приказ рассредоточить самолеты.
27 октября, над островом был сбит американский разве¬дывательный самолет У-2. Его пилот Андерсон погиб. Обста¬новка в США накалилась до предела: тот день американцы на¬зывают "черной субботой".
Советский посол на Кубу Александр Алексеев считает, что президент, подвергавшийся сильному нажиму "ястребов", требовавших немедленного воздействия, расценил это как ре¬шимость СССР не отступать перед угрозами, даже с риском на¬чала ядерной войны.
Свое мнение Алексеев мотивирует тем фактом, что если до того, как был сбит У-2, Кеннеди придерживался арсенала традиционных военно-политических средств, то теперь понял, что только дипломатия, только равноправные переговоры могут стать эффективными разрешения кризиса.
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 31.)
Сложившаяся ситуация подтолкнула президента США к ре¬шению искать любые средства для политического урегулирова¬ния кризиса. Почувствовав, что США находятся в преддверии войны, он поручил своему брату Роберту Кеннеди встретиться с советским послом в Вашингтоне А.Ф. Добрыниным. В обмен на вывод советских ракет Дж. Кеннеди принимал на себя джентльменское обязательство не только не нападать на Кубу, но и удерживать своих союзников от этого шага.
В ночь на 28 октября Советским правительством без кон¬сультации с Фиделем Кастро было решено принять условия Кен¬неди. Последнее письмо Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущева президенту США Дж. Кеннеди было передано открытым текстом по Московскому радио. Позднее, во время визита Ф. Кастро в СССР в мае 1963 года, Хрущев рассказы¬вал, что такая поспешность была вызвана полученными из США достоверными данными о принятом американским военным коман¬дованием решении начать 29 и 30 октября бомбардировку со¬ветских ракетных установок и кубинских военных объектов с последующим вторжением на остров. Хрущев сказал, что ночь на 28 октября все члены Президиума ЦК КПСС провели в Крем¬ле, готовя последнее письмо американскому президенту. По его словам, текст послания начал передаваться по радио, когда его конец еще не был отредактирован. Поэтому, говорил Хрущев, у советского руководства не оставалось времени, чтобы согласовать свое решение с Гаваной: мир висел на во¬лоске.
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 32.)
"За сутки до того, в ночь на 27 октября, Фидель до¬вольно долго пробыл в советском посольстве, - пишет в сво¬их воспоминаниях советский посол, - Несмотря на присущую ему выдержку, он тоже оценивал обстановку как весьма тре¬вожную. Однако ни он, ни мы в посольстве не ожидали того, что произошло дальше: подобный финал невозможно было преду¬гадать и на основе полученных из Москвы шифровок.
И вот в воскресенье, 28 октября, около 7 часов утра мне в посольство позвонил президент республики Освальдо Дортикос и сказал, что радио сообщает о принятом решении вывести ракеты с Кубы. Помню, я ответил ему, что амери¬канское радио способно запустить любую "утку" и что из Москвы у меня нет никаких сведений на этот счет. Но когда Дортикос сказал, что речь идет о передаче московского ра¬дио, я почувствовал себя самым несчастным человеком на зем¬ле, представив к тому же и реакцию Фиделя.
Да, Дортикос подтвердил, что Фидель был страшно разгневан этим сообщением и уехал совещаться с кубинским военными начальниками. Меня же президент попросил немедлен¬но проинформировать его, когда будет получено первое сооб¬щение из Москвы. Через час или два я получил шифровку. На одной страничке текста сообщались мотивы этого срочного и не согласованного с кубинцами решения; конечно же, столь скупо изложенные доводы не могли удовлетворить руководите¬лей республики. Я сам отвез телеграмму Дортикосу, втайне надеясь встретиться у него с Фиделем. Но встреча не состоя¬лась ни тогда, ни в последующие три-четыре дня.
А с Дортикосом я продолжал поддерживать постоянную связь. И вот к вечеру 28 октября пришла вторая - большая - телеграмма, в которой подробно излагался ход событий, пред¬шествовавших решению Москвы, анализировалась обстановка вокруг Кубы и оценивалось в этой связи перспективы кубинск¬ой революции. В шифровке подчеркивалось, что правительство СССР ни при каких обстоятельствах не откажется от выполне¬ния своего интернационального долга и обязательств по защи¬те Кубы, доказывалось, что любое иное решение в создавшейся ситуации означало бы мировой пожар, а следовательно, и ги¬бель кубинской революции. Теперь, говорилось в сообщении, Куба получила не менее шести лет спокойного развития, поск¬ольку Кеннеди, который через два года будет, несомненно, избран президентом США, не нарушит своего джентльменского слова относительно Кубы. Что же касается размещения со¬ветских ракет, то, не смотря на непредвиденный финал, оно было оправданным, ибо ГЛАВНАЯ ЦЕЛЬ - СПАСЕНИЕ КУБИНСКОЙ РЕ¬ВОЛЮЦИИ - ДОСТИГНУТА." /курсив мой (mkuzovlev.)/
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 32.)
Такая телеграмма несколько успокоила президента Дорти¬коса. В это время Фидель, который до сих пор не встретился с советским послом в Гаване, выступал в воинских частях и на предприятиях, призывая народ крепить единство и быть го¬товым к отпору. Тогда то он и выдвинул, ставшие знаменитыми "Пять требований кубинского народа", выполнение которых должно было обеспечить мир и безопасность, а также соблюде¬ние суверенных прав республики:
1. Прекращение экономической блокады и всех мер эконо¬мического давления, которые США проводят против Кубы в раз¬ных частях света;
2. Прекращение всех видов подрывной деятельности, в том числе заброски на остров шпионов и диверсантов с оружи¬ем;
3. Прекращение пиратских полетов над Кубой с военных баз США;
4. Уход американцев с военной базы в Гуантанамо и возвращение ими оккупированной территории Кубе.
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 33-34.)
29 октября советское правительство приняло решение направить на Кубу для переговоров с руководством республики А.И. Микояна. По пути он остановился в Нью-Йорке для встреч с постоянным представителем США в ООН Эдлаем Стивенсеном и бывшим верховным комиссаром США в Германии, а в ту пору со¬ветником президента по вопросам разоружения Джоном Макклоем (по поручению Кеннеди оба они вели переговоры с находившем¬ся там заместителем министра иностранных дел В.В. Кузнецо¬вым.)
2 ноября А.И. Микоян прибыл в Гавану. За два дня до того Кубу посетил исполнявший тогда обязанности Генерально¬го секретаря ООН У Тан, который вел переговоры с кубинским руководством о порядке вывоза ракет. В советском посольстве заверили У Тана, что в кратчайший срок все 42 ракеты будут демонтированы и направлены в морские порты. С кубинцами он вел переговоры об организации инспекции над демонтажем и вывозом ракетного оружия. После переговоров с У Таном Фи¬дель Кастро в своем выступлении по телевидению 1 ноября за¬явил: "Мы не нарушали никакого права, не совершали никакой агрессии против кого бы то ни было. Поэтому инспекция явля¬ется еще одной попыткой унизить нашу сторону. Поэтому мы ее не принимаем." В том же выступлении кубинский руководитель коснулся отношений с Советским Союзом. Он сказал: "Нужно особенно напомнить о том, что во все трудные моменты , ког¬да мы встречались с американской агрессией ... мы всегда опирались на дружескую руку Советского Союза. За это мы благодарны ему, и об этом мы должны говорить во весь голос. Советские люди, которых мы видим здесь...сделали для нас очень много. Кроме того, советские военные специалисты, ко¬торые были готовы умереть вместе с нами, очень много сдела¬ли в обучении и подготовке наших вооруженных сил."
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 34.)
На следующий день предстояли переговоры Кастро с Мико¬яном. Ведь как ни сильны аргументы в пользу спешного вывода ракет, все же объяснить наше односторонне решение, без кон¬сультации с одним из главных участников событий - Республи¬кой Куба, было не так то просто.
3 ноября, на квартире у Фиделя Кастро была назначена первая рабочая встреча. В этот же день перед самым началом переговоров пришла телеграмма от Хрущева о кончине жены Ми¬кояна. Микоян, после непродолжительных раздумий, сказал, что он решил отправить в Москву спецсамолетом, на котором он прилетел, прибывшего с ним своего сына Серго. Поскольку вопрос сохранения пошатнувшейся дружбы с Кубой слишком серьезен, - объяснял свой поступок Микоян, - то он видит свой долг в продолжении переговоров, тем более что его возвращение в Москву горю уже не поможет.
Этот поступок Микояна снискал ему всеобщую симпатию кубинцев и, повлияв эмоционально на ход переговоров, привел к потеплению взаимоотношений между сторонами. В тот же день Анастас Иванович получил соболезнование, подписанное всем кубинским руководством. Его навестили жены руководителей республики. А вечером Фидель Кастро и все его соратники по¬сетили особняк, где жил Микоян, и лично выразили ему глубо¬кое сочувствие по поводу тяжкой утраты. Микоян получал письма, количество которых исчислялось сотнями писем и те¬леграмм от коллективов трудящихся и общественных деятелей Кубы.
Переговоры возобновились через день. Все беседы с ку¬бинским руководством продолжались с перерывом три недели.
Переговоры А.И. Микояна с Фиделем Кастро в Гаване и В.В. Кузнецова с представителями президента США и У Таном в Нью-Йорке постоянно координировалось через Москву. Несмотря на то, что в нашем проекте резолюции, представленном еще 23 октября Совету Безопасности ООН, предлагалось, чтобы США, СССР и Куба вступили в переговоры с целью нормализации и предотвращения военной угрозы, американская администрация демонстративно игнорировала Кубу и не желала вступать с ней ни в какие контакты. Делая явный расчет на унижение Кубы, Вашингтон хотел решать все вопросы только с Советским Сою¬зом, без ее участия, даже те, которые прямо затрагивали ее интересы. И хотя Фидель как бы негласно учавствовал и в пе¬реговорах Н.С. Хрущева с Дж. Кеннеди, и позднее - через Ми¬кояна - в переговорах В.В. Кузнецова с представителями пре¬зидента США, так как без его согласия невозможно было дост¬ичь каких-либо результатов, все же формально, как того и добивались американцы, Республика Куба была отстранена от прямого участия в этих делах. И это обстоятельство, конеч¬но, более всего удручало кубинских руководителей, затрудняя также и переговоры с советской делегацией.
Главная попытка американцев унизить Кубу заключалась в том, чтобы добиться согласия Советского Союза на инспекти¬рование их военными непосредственно на кубинской территории демонтажа и вывоза ракет. Советские дипломаты предложили американцам решать этот вопрос с правительством Кубы, аме¬риканцы от этого, естественно отказалась. Фидель сразу же сказал Микояну, что Куба никогда не допустит на свою терри¬торию никаких инспекторских групп - ни из США, ни от ООН. Кастро говорил, что резонее было бы американцам не поверить в ваше (т.е. Советского Союза) джентльменское заверение вывести ракеты , если вы сами поверили в джентльменские заверения Кеннеди не нападать на Кубу?
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 37.)
Фидель не верил в обещание американцев и говорил, что любые уступки Советского Союза лишь приведет к выдвижению Вашингтоном новых требований. США, говорил он, будут ис¬пользовать политику шантажа и запугиваний, ибо не понимают другого языка, кроме языка силы.
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 37.)
США еще долго продолжали настаивать на своих требова¬ниях, но, убедившись в непреклонности Кубы, вынуждены были согласиться с планом погрузки незачехленных ракет на палубы советских судов и фотографирования их со своих кораблей и самолетов в международных водах.
Фидель Кастро неоднократно говорил тогда, что "если мы уступим американцам в вопросах инспекции, то они пойдут дальше и потребуют новых уступок."
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 37.)
И надо отдать должное кубинскому лидеру: уже в первых беседах с советской делегацией он почти точно предсказал, с какими новыми требованиями выступят американцы, если Со¬ветский Союз в чем-то еще уступит:
1. Вывод бомбардировщиков Ил-28, хотя эти устаревшие самолеты и не угрожали безопасности США сколь-нибудь серьезным образом;
2. Вывод быстроходных торпедных катеров типа "Комар";
3. Вывод советского воинского контингента ;
4. Включение в состав кубинского правительства изгнан¬ных революцией буржуазных деятелей.
"Нам же казалось, - вспоминает Алексеев, - что Фидель слишком преувеличивает опасность, ибо мы полагали, что США, напуганные кризисом, удовлетворятся разумным компромиссом и не будут обострять обстановку. Но кубинский руководитель оказался прав. В течении первых двух недель переговоров американцы действительно выставили одно за другим почти все требования предвиденные Фиделем. Лишь на домогательства включить в правительство республики эмигрантское отребье они не осмеливались, поняв, что это может привести к срыву переговоров."
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 37.)
Небезынтересной, на мой взгляд, и рассмотрение средст¬вами массовой информации Соединенных Штатов тех лет на ход событий.
Карибский кризис 1962 года дал Белому Дому новый повод предъявить прессе США требования соблюдать специально раз¬работанный список запретных тем и проблем. Усиление власти Белого Дома над прессой подтверждались и официальным прика¬занием президента жестко контролировать всю информацию, ис¬ходящих из правительственных учреждений и ведомств. На пресс-конференции 5 мая 1962 года президент Кеннеди заявил на вопрос о его отношении к прессе: "Я читаю ее все больше, и она мне нравится все меньше".
(В работе Иваняна Э.А. От Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша: Белый Дом и пресса. М., 1991. стр. 195.)
Эти слова явились еще одним подтверждением решения Кеннеди все в большей степени полагаться на телевидение как средство массовой информации, наиболее приспособленное к драматизации нужных Белому Дому аспектов внешнеполитическо¬го и внутриполитического курсов администрации.
Проявленное Дж. Кеннеди на решающем этапе разразивше¬гося кризиса политическое благоразумие было положительно оценено большинством американцев и СМИ. Колоссальное напря¬жение в котором жили американцы, на протяжении нескольких недель подвергавшихся не ослабевавшему ни на час натиску предельно шовинистических и агрессивных статей, радио - и телерепортажей, заявлений и интервью, стало постепенно спа¬дать, уступая место чувству нескрываемого облегчения от сознания того, что им, да и всему миру удалось избежать не¬поправимой катастрофы. Заметный спад напряжения наблюдался и в большей части органов периодической печати, в материа¬лах радио и телевидения. Поневоле создавалось впечатление, что пугая страну возможными катострофическим развитием со¬бытий, представители СМИ вконец запугали и самих себя и те¬перь наслаждались возможностью спокойно отдохнуть и занятся освещением менее взрывоопасных ситуаций в мире и собствен¬ной стране.
(В работе Иваняна Э.А. От Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша: Белый Дом и пресса. М., 1991. стр. 196. )
Кеннеди заявлял, что, если с Кубы будет выведено "нас¬тупательное оружие" (ракеты и бомбардировщики), США не пой¬дут сами и не допустят совершения страной, входящей в ОАГ, вооруженной интервенции против Кубы. СССР в ответ заявил о готовности убрать эти виды вооружения с Кубы.
"В итоге, - продолжает свое повествование непосредст¬венный участник событий тех лет, - несмотря на длительное сопротивление кубинских товарищей, нам все же пришлось сог¬ласиться на вывод самолетов Ил-28 и торпедных катеров. Была достигнута договоренность об оставлении на Кубе учебного центра, где наши специалисты могли оказать кубинцам помощь в овладении оставшейся советской военной техникой.
Переговоры в Гаване и Нью-Йорке завершились 20 ноября 1962 года - после того как президент США Джон Кеннеди объявил о снятии блокады. Советские ракеты к тому времени были уже вывезены с Кубы. Советское правительство дало ука¬зание нашим вооруженным силам об отмене повышенной боевой готовности. Такое же указание последовало и от главнокоман¬дующего Объединенными вооруженными силами государств-участ¬ников Варшавского Договора. Так закончился КАРИБСКИЙ КРИ¬ЗИС."
(В статье Алексеева А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 37.)
ПОСЛЕДСТВИЯ И ИТОГИ КАРИБСКОГО КРИЗИСА.
Оценки Карибского кризиса различны. Условно их можно разделить на три группы.
1. Точка зрения западноевропейской и американской ист¬ориографии;
2. Точка зрения советской историографии;
3. Точка зрения современной российской историков.
Точку зрения преобладающую в западноевропейской исто¬риографии на итоги и последствия Карибского кризиса можно найти у итальянского историка Джузеппе Боффа. Он пишет:
"Хрущев и Кеннеди стали героями самого драматического кризиса, КОГДА ЛИБО ВОЗНИКАВШЕГО МЕЖДУ СССР И США. /курсив мой, mkuzovlev./ ОН... ОЦЕНИВАЕТСЯ СОВЕТСКИМИ И АМЕРИКАНСКИМИ АВ¬ТОРАМИ КАК САМЫЙ ТЯЖЕЛЫЙ ЗА ВСЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ."
( В работе Боффа Джузеппе. История Советского Союза.Т. II. М., 1990. стр. 476.)
Боффа подчеркивает, что его реконструкция кризиса и его деталей полностью базируется на американских источни¬ках.
"МНОГИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ КРИЗИСА ЯСНЫ, - продолжает итальянский историк, - ХРУЩЕВ И СОВЕТСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ ПОСТО¬ЯННО ПОДЧЕРКИВАЛИ, ЧТО ИХ ЕДИНСТВЕННОЙ ЦЕЛЬЮ БЫЛА ЗАЩИТА КУБЫ, КОТОРОЙ УГРОЖАЛО НОВОЕ АМЕРИКАНСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. НЕСМОТРЯ НА ОТСТУПЛЕНИЕ СССР ЭТА ЦЕЛЬ БЫЛА ДОСТИГНУТА БЛА¬ГОДАРЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВУ КЕННЕДИ. ПРАВИТЕЛЬСТВО КАСТРО УСТОЯЛО, ВЫДЕРЖАВ ИСПЫТАНИЕ. В ЭТО ВЕРИЛИ НЕМНОГИЕ, УЧИТЫВАЯ ВРАЖ¬ДЕБНОСТЬ США. ПОСЛЕ ПЕРИОДА ТРУДНОСТЕЙ В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ ДВУМЯ СТРАНАМИ КУБА СТАЛА ВЕРНЫМ СОЮЗНИКОМ СССР." /курсив мой,mkuzovlev./
( В работе Боффа Джузеппе. История Советского Союза.Т. II. М., 1990. стр. 477.)
Джузеппе Боффа так же отмечает: "Правильна ли со¬ветская версия или, как утверждают западные исследователи, Хрущев, размещая ракеты на Кубе, рассчитывал оказать давле¬ние на переговорах с США по широкому кругу мировых проблем, ЯСНО ОДНО - ВЕСЬ МИР ВЫНЕС ВПЕЧАТЛЕНИЕ ПОРАЖЕНИЯ СССР. "/курсив мой,mkuzovlev./
( В работе Боффа Джузеппе. История Советского Союза.Т. II. М., 1990. стр. 477.)
Известный итальянский историк берет на себя смелость утверждать, какое мнение по этому вопросу доминирует в исто¬рической науки западных стран: "Казалось, что Хрущев потер¬пел серьезное поражение, которое поставило его под удар. Однажды испытав свои силы, он не мог в будущем надеяться на другой исход, потому что место конфликта за океаном было слишком неудобно для СССР... Стало ясно, что СССР оказывая поддержку революционным движениям, должен был учитывать возможность или неизбежность военного столкновения с США."
( В работе Боффа Джузеппе. История Советского Союза.Т. II. М., 1990. стр. 477.)
Боффа считает, что "успех породил в США эйфорию, что повлияло впоследствии идти до конца во вьетнамской войне. Однако это было опасное возбуждение, и Кеннеди предостере¬гал своих сотрудников от излишнего энтузиазма...
Не только США извлекли уроки из этих событий . ДОЙДЯ ДО КРАЯ ПРОПАСТИ ОБА ПРОТИВНИКА ОТСТУПИЛИ./курсив мой,mkuzovlev./ Для США и СССР атомная война была неприемлемым средством продолжения политики. Каким бы ни было различие в силах, Советский Союз и США имели достаточные средства, чтобы уничтожить друг друга или сделать иллюзорной надежду на по¬беду. Две державы могли вступать в острые конфликты, но они были вынуждены сосуществовать на одной планете. Поэтому не удивительно, что ПОСЛЕ КУБИНСКОГО КРИЗИСА ВОЗОБНОВИЛСЯ ДИА¬ЛОГ ДВУХ СТОЛИЦ./курсив мой,mkuzovlev./
Несколько месяцев спустя Кеннеди произнес наиболее ми¬ролюбивую речь по отношению к СССР за послевоенный период. В этот период Хрущев в Москве столкнулся с экономическими и политическими трудностями. В августе 1963 года в советской столице было заключено достаточно скромное соглашение, нап¬равленное на сдерживание гонки вооружений. США, СССР и Ве¬ликобритания подписали договор, который положил конец всем экспериментальным атомным взрывам, за исключением подзем¬ных. Это была прелюдия к заключенному через пять лет дого¬вору о нераспространении ядерного оружия. Между Москвой и Вашингтоном была открыта линия прямой связи - знаменитый "красный телефон", позволивший главам двух правительств не¬медленно вступать в контакт в чрезвычайных ситуациях. Хру¬щев и Кеннеди уже установили определенную степень сотрудни¬чества, но в конце года американский президент был убит. Начались новые тяжелые переговоры между двумя странами."
( В работе Боффа Джузеппе. История Советского Союза.Т. II. М., 1990. стр. 477-478.)
Советские исследователи американской историографии от¬мечают, что "в американской литературе блокаду принято счи¬тать "средним путем". Однако в конечном итоге мирный исход этого среднего пути оказался возможным лишь в результате миролюбивых усилий Советского Союза."
(Международные отношения после II Мировой Войны / Под редакцией Д.Е. Мельникова и Д.Г. Томашевского. М., 1965. Т. III (1956-1964). стр. 671);
Приведу еще ряд высказываний для освещения этой сторо¬ны проблемы:
"Уроки Карибского кризиса до сих пор привлекают внима¬ние американских исследователей. Осенью 1982 года ряд поли¬тических деятелей, занимавших ключевые посты в администра¬ции Кеннеди и принимавших непосредственное участие в разра¬ботке политической линии США в период Карибского кризиса, -Д. Раск, Р. Макнамара, Дж. Болл, Р. Килпатрик, Т. Сорен, М. Банди и др. - высказались за проявление сдержанности во взаимных отношениях, поддержании контактов между прави¬тельствами обоих государств в периоды обострения междуна¬родной обстановки.
После событий 1962 года в кругах американской адми¬нистрации возникло понимание необходимости шагов, направ¬ленных на ослабление напряженности в советско-американских отношениях. К подобным выводам все более склонялся и прези¬дент Кеннеди. Этот сдвиг в подходе американской стороны к взаимоотношениям с СССР способствовал определенной нормали¬зации советско-американских отношений начиная с весны 1963 года.
Принятые в последние месяцы жизни Дж. Кеннеди некото¬рые конкретные шаги в деле налаживается отношений с СССР свидетельствовали о том, что в условиях изменившегося не в пользу США соотношения сил на международной арене в подходе правящих кругов Соединенных Штатов к советско-американским отношениям стала несколько больше проявляться УМЕРЕННО-РЕА¬ЛИСТИЧЕСКАЯ ТЕНДЕНЦИЯ."/курсив мой,mkuzovlev/
( В работе Трофименко Г.А. США: политика, война, идео¬логия. М., 1976. стр.52)
"В западной печати и исследованиях по международным отношениям до сих пор дебатируется вопрос о том, что "при¬обрели и потеряли" США в результате в результате вспышки и последовавшего за ней урегулирования кризиса в районе Ка¬рибского моря. При этом нередко делаются попытки предста¬вить действия правительства Кеннеди в этот период "вынуж¬денными", а также приписать США некоторую "победу" над Со¬ветским Союзом."
(В работе Громыко А.А. 1036 дней президента Кеннеди. М., 1968. стр. 221.)
В то же время сами советские историки дают следующую оценку Карибскому кризису и его итогам:
"События в районе Карибского моря еще раз показали, что силы мира могут успешно противостоять агрессивной, авантюристической политике империализма...
Выход из Карибского кризиса показал возможность и не¬обходимость решения международных конфликтов путем перего¬воров".
(Международные отношения после II Мировой Войны / Под редакцией Д.Е. Мельникова и Д.Г. Томашевского. М., 1965. Т. III (1956-1964). стр. 671);
"Лишь благодаря гибкой политике советского прави¬тельства и проявленному в тот опаснейший момент президентом Кеннеди благоразумием удалось предотвратить перерастание этого самого напряженного конфликта за всю послевоенную ис¬торию советско-американских отношений в новую мировую вой¬ну. КАРИБСКИЙ КРИЗИС ЯВИЛСЯ СВОЕОБРАЗНЫМ ВОДОРАЗДЕЛОМ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ДВУХ ДЕРЖАВ. ОН НАГЛЯДНО ПРОДЕМОНСТРИРОВАЛ СКОЛЬ СЕРЬЕЗНА ОПАСНОСТЬ ЯДЕРНОГО СТОЛКНОВЕНИЯ МЕЖДУ ДВУМЯ СТРАНАМИ, ПОКАЗАЛ, ЧТО ВОЗМОЖНОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ СИЛЫ СОЕДИ¬НЕННЫМИ ШТАТАМИ В КОНФЛИКТНЫХ СИТУАЦИЯХ НЕ БЕСПРЕДЕЛЬНЫ И ЧТО ЕДИНСТВЕННО РАЗУМНЫЙ СПОСОБ РЕШЕНИЯ СПОРОВ В РАКЕТ¬НО-ЯДЕРНЫЙ ВЕК - ЭТО ПУТЬ ПЕРЕГОВОРОВ."/курсив мой,mkuzovlev/
( В работе Трофименко Г.А. США: политика, война, идео¬логия. М., 1976. стр.50.);
"Острота этого - Карибского - кризиса была настолько велика была настолько велика, что она заставила наиболее дальновидных государственных деятелей США и Западной Европы по-новому взглянуть на международные отношения. ПЕРЕСМАТРИ¬ВАЛИСЬ СТАРЫЕ ДОГМЫ, ИХ МЕСТО ЗАНИМАЛИ БОЛЕЕ ИЛИ МЕНЕЕ ТРЕЗВЫЕ СУЖДЕНИЯ. "/курсив мой,mkuzovlev./
(В работе Громыко А.А. 1036 дней президента Кеннеди.М., 1968. стр. 221.);
Опаснейший Карибский кризис осенью 1962 БЫЛ РАЗРЕШЕН В РЕЗУЛЬТАТЕ ПРИЕМЛЕМОГО ДЛЯ ОБЕИХ СТОРОН КОМПРОМИСА "/курсив мой,mkuzovlev/, в результате обращения со стороны Вашингтона к политическому, а не военному решению проблемы. Фактически правительство Кеннеди,
во-первых, - признало незаконность любых действий про¬тив Кубы...;
во-вторых, - ограничило свои требования демонтажем со¬ветских ракет средней дальности на Кубе;
в-третьих, предпочло мир с сохранением революционной республики у своих берегов термоядерной войне с неизвестным исходом;
в-четвертых, - обещало в случае мирного решения Ка¬рибского кризиса пойти в дальнейшем на более широкие согла¬шения с СССР и другими соц. странами относительно сдержива¬ния гонки вооружений, уменьшения угрозы войны, ослабления международной напряженности.
Карибский кризис стал, по существу, отправным пунктом для некоторой переориентации внешней политики администрации Кеннеди. Хотя осознание "немыслимости" термоядерной войны с СССР давно уже возникло в Вашингтоне, тем не менее именно в октябрьские дни 1962 года, когда смертельное дыхание такой войны, пожалуй впервые непосредственно повеяло над США, здравомыслящие американские политики наконец то поняли, что одних деклараций о ее "немыслимости" мало, что нужны ка¬кие-то более реальные и серьезные, чем поддержание "баланса ужаса", меры для ее предотвращения, и в первую очередь - ослабление холодной войны против СССР.
Выдвижение подобной задачи ... свидетельствовало о том, что в данный момент отчетливо проявлялась УМЕРЕННО-РЕ¬АЛИСТИЧЕСКАЯ ТЕНДЕНЦИЯ ПРИ РАЗРАБОТКЕ ДАЛЬНЕЙШЕГО ВНЕШНЕПО¬ЛИТИЧЕСКОГО КУРСА США В ОБСТАНОВКЕ, СЛОЖИВШЕЙСЯ В ЯДЕРНЫЙ ВЕК... "/курсив мой,mkuzovlev./
Одним из свидетельств новых веяний в политике США мо¬жет послужить известное выступление Дж. Кеннеди 10 июня 1963 года в Американском университете в Вашингтоне. "Я буду говорить о мире, - заявил президент, - имея в виду не PAX AMERICANA, навязанный человечеству американским оружием, не мир могилы, или безопасность раба... Я говорю о подлинном мире... потому что у войны новое лицо. Тотальная война не имеет смысла в век, когда великие державы имеют в своем распоряжении большие и сравнительно неуязвимые ядерные си¬лы..."
"История учит нас, - говорил он, - что вражда между странами, также как и между отдельными лицами 6 не длится вечно. Сколь бы установившимися не казались наши симпатии и антипатии, ход времени и событий часто приносит удиви¬тельные изменения в отношениях между странами и соседями".
( История США. М., 1987. Т.IY (1945-1980). cтр. 255)
Советские американисты также отмечают, что " в повест¬ку дня американской дипломатии были поставлены такие вопро¬сы, как заключение нового соглашения о воздушном сообщении и консульской конвенции между СССР и США, переговоры о пак¬те ненападения между странами-участницами Варшавского Дого¬вора и НАТО, о создании инспекционных постов вдоль границы между Востоком и Западом для предотвращения неожиданного нападения или случайного возникновения войны и т.д....
В целом наметившиеся перемены в стратегии прави¬тельства Кеннеди как в отношении СССР, так и остального ми¬ра не выходила за рамки умеренно-реалистической тенденции."
( История США. М., 1987. Т.IY (1945-1980). cтр. 258).
Так, в общих чертах представлен взгляд советских исто¬риков-американистов на итоги и последствия Карибского кри¬зиса.
Что же касается российской исторической науки, то нуж¬но отметить, что названный период внешнеполитической исто¬рии страны характеризуется как несостоявшиеся имперские ам¬биции, которые натолкнулись на реалии ядерного века. Именно так представлен Карибский кризис в "Кратком пособии по ист¬ории России" под редакцией А.П. Корелина, выпущенной в 1993 году.
В российской историографии одним из последствий ликви¬дации кризиса было постепенное изменение ситуации в мире: ряд международных договоров, в том числе о нераспростране¬нии ядерного оружия (не присоединились Франция и Китай) и о запрещении испытаний ядерного оружия в трех сферах (воде, атмосфере, космосе), были заключены в первой половине 60-х годов.
Мне же кажется, что для того чтобы избавится от идео¬логических предупреждений в вопросе об итогах кризиса, для создания верной картины произошедшего, стоит изучать воспо¬минания непосредственных участников событий тех лет. Мне ближе точка зрения непосредственного очевидца и участника тех событий Александра Алексеева.
Приведу его мнение.
"Во-первых, объективный анализ ситуации, сложившейся осенью 1962 года, показывает, что размещение советских ра¬кет на Кубе не породило, а, напротив, в конечном итоге пре¬дотвратило дальнейшие агрессивные и потому весьма опасные действия ... в районе Карибского моря; это в свою очередь спасло революционную Кубу и заставило США, хотелось им того или нет, уважать суверенитет острова Свободы...
Во-вторых, Карибский кризис был детищем "холодной вой¬ны". Конфронтация между великими державами, сопровождавшая¬ся в ту пору политикой взаимных угроз, и стала фоном для событий осени 1962 года. Поэтому установка наших ракет на Кубе в тех условиях (подчеркиваю: в тех условиях!) была за¬кономерной; ее нельзя, как полагают..., считать пустой авантюрой, ибо такой шаг, с одной стороны, защищал кубинск¬ую революцию от внешней агрессии, а с другой - привел к ра¬венству противостоявших друг другу сил, заставил США всту¬пить в диалог с Советским Союзом на паритетных началах...
В-третьих, именно после ликвидации Карибского кризиса начались практические поиски путей к общему ослаблению меж¬дународной напряженности, к разрядке, обо всем стало ясно, что иной альтернативы сохранению мира на земле нет. При ликвидации Карибского кризиса восторжествовали разум, здра¬вый смысл ... именно тогда, ... в чрезвычайной ситуации был ИСПОЛЬЗОВАН НОВЫЙ ПОДХОД К РЕШЕНИЮ ОСТРЕЙШИХ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРОБЛЕМ."
(В работе Алексеев А. Карибский кризис. Как это было. // Эхо планеты. 1988. N33. стр. 37.)
Как мне кажется, очень хорошо по поводу Карибского кризиса сказал американский писатель Г. Аллисон: "История не знает других периодов, аналогичных 30-ти дням октября 1962, когда Соединенные Штаты и Советский Союз остановились у кромки ядерной пропасти. Никогда прежде не существовала столь высокая степень вероятности того, что такое большое число жизней неожиданно оборвется."
Главное, на мой взгляд, то что мир все же, в то время, несмотря на различие в идеологии и политическом устройстве не преступил грань, которая могла привести к уничтожению планеты.