История одной любви

Я не знаю с чего мне начать эту историю. Я вообще не уверена, что кому-то она будет интересна, потому что люди редко обращают внимание на кого-то кроме себя. Во всеобщей и ежедневной суете лиц мы что-то пропускаем, что-то теряем и это что-то не крикнет вдогонку «Эй, остановись! Вот же я». А если и крикнет, голос потеряется в толпе лиц, человеческих судеб, в толпе многомиллионного города. Как же сложно иногда бывает не потерять, не оттолкнуть то единственное, и нужное, если оно в один прекрасный момент окажется рядом…
Эта история одной любви. Глупой любви. Моей любви…
Меня зовут Боярская Юлия Константиновна. Мне было двадцать два года, и я заканчивала экономический факультет большого государственного вуза. Сейчас уже не найти слов, чтоб описать то состояние, в котором я жила. Приближалась весна, мое любимое время года, ГЭК и диплом. Каждое утро я вскакивала с кровати вперед будильника, моя голова уже составляла план на день, и я просто не знала, куда деть всю бурлившую во мне энергию. Поэтому просто пела. Пела везде: в душе, когда готовила завтрак, собираясь в университет, и спеша на остановку, тоже что-то мурлыкала себе под нос, улыбалась прохожим на улице и была счастлива. Несколько раз в неделю, по вечерам, мы собирались с подружками у кого-нибудь на кухне, болтали, строили планы на будущее, дурачились, иногда к нам присоединялись наши мальчишки. Именно мальчишки. Хоть они и оперились, возмужали за те пять лет, что мы проучились вместе, но для нас они остались теми же самыми, своими в доску веселыми и юными пацанами. Тогда на столе появлялось вино и кто-то доставал гитару. Как хорошо это было…
Я помню, что Госы сдала легко и непринужденно, на одном дыхании. До диплома тогда оставалось чуть больше месяца. Делались последние исправления, дописывались рецензии, и будущее не предвещало ничего плохого.
За день до защиты я упала в обморок в библиотеке. Приехала, чтоб сдать книги, закрыть читательский и упала в обморок. В библиотечном зале стояла духота, передо мной суетились люди, а я не могла понять, что же происходит. В ушах шумело и вдруг стало страшно. Сейчас, по прошествии времени я могу сказать, что это было предчувствие - гонец из будущего, который предупреждал меня о больших изменениях, которые шли следом за ним. Я плохо помню, как доехала до дома, да это и не важно, как лежала весь вечер на полу в своей комнате и боялась, и ждала того, что должно было произойти.
В тот день защищалось семнадцать человек. Я была четвертой по списку. Во всеобщей суматохе и нервозности ожидания я стояла перед дверью в аудиторию, вспоминала «приветственное слово» к членам дипломной комиссии, в мыслях пролистывала страницы текста дипломной рукописи, как по толпе прошел слушок, что председателем комиссии будет не тот, который возглавлял ее семь лет подряд.
Это была неприятная неожиданность.
Филиппа Викторовича Эдуардова заочно знали все, начиная со второго курса. Мужик это был въедливый, резкий, несдержанный. Про него говорили, что он судит в первую очередь по лицу. Если ему нравился дипломник, а чаще дипломница, он мог пошутить и даже похвалить ее, парням устраивал «баню», да такую, что выходили они от него выжатые, как лимон. Зная его поведение, многие под него подстраивались. Одевались хоть и в деловые костюмы, но разрез на юбке почти до талии, верхнюю пуговицу блузки можно было расстегнуть, ссылаясь на духоту, обязательно каблучок сантиметров на двенадцать и смелая накрашенная улыбка до ушей. Еще он любил, чтобы отвечающий смотрел ему прямо в глаза.
В том году ничего этого не было.
Все начали шушукаться, а когда в аудиторию пригласили первого, им был наш заводила и отличник Андрей Рябцев, замерли. Мы пытались услышать хоть слово, узнать, что происходит там, за закрытыми дверями, посмотреть на «новенького», но могли лишь скрестить пальцы и мысленно болеть за Андрея. Он вышел минут через двадцать: лицо красное, на лбу крупными бисеринами блестит пот, руки дрожат. Вот тогда все заволновались по-настоящему.
Я пыталась не паниковать, взять себя в руки, но все оказалось бесполезным, потому, что как только я вошла в аудиторию и увидела дипломную комиссию, все мое самообладание куда-то улетучилось.
Новичком был мужчина лет тридцати пяти, высокого роста, с коротким ежиком волос и недлинным шрамом над правой бровью. Снятый пиджак висел позади него на спинке стула, рукава рубашки закатаны, а запонки лежали на столе рядом со стаканом для воды, узел галстука немного ослаблен.
Я помню, что после того, как секретарь дипломной комиссии представила меня и мой дипломный проект, и нужно было уже начать говорить, я не могла вспомнить тех самых приветственных слов, которые должен сказать каждый дипломник и некоторое время стояла и молча смотрела на темный затылок «новичка», уже листавшего текст моей пояснительной записки.
Он оторвался от изучения толстой папки исписанных принтером листов и внимательно посмотрел на меня. Это длилось, может быть пару секунд, но каждая из них словно замирала на стрелках часов и растягивалась до минуты. А после сказал:
- Так и будете молчать, девушка, или скажете нам, зачем Вы сюда пришли?
Я поздоровалась, скомкала положенное приветствие, запнулась на имени председателя дипломной комиссии и начала рассказывать, и указывать на схемы, и приводить расчетные данные.… Все это время темно-карие глаза, не отрываясь, смотрели на меня, я же старалась даже не глядеть в их сторону. Меня несколько раз перебивали, уточняли цифры и предлагали продолжать дальше, только кареглазый затылок не говорил ничего, что-то чиркал на листке бумаги, словно ему все уже давно известно и ничего нового он для себя не слышит.
(Через несколько лет, когда я была уже замужем, я рассказала своему мужу, как я чувствовала себя в тот день, как у меня дрожали губы, и я старалась не заикаться, зная, что на меня смотрят эти глаза, а потом несколько часов стояла и ждала, пока защитятся все остальные, потом результатов. Муж мне тогда ответил, что все правильно, все так и должно было быть и загадочно улыбнулся.)
Потом посыпался град вопросов, самые неожиданные задавал Сокол Михаил Павлович, возглавляющий крупнейшую и одну из старейших аудиторских компаний в городе. Именно его пригласили на замену Эдуардову и его глаза так пристально разглядывали меня. Я старалась отвечать кратко, строго на вопрос, не путаясь и не «жуя слова» (когда я сильно волнуюсь или боюсь чего-то, то всегда говорю именно так).
Позже в коридоре я прокручивала в голове всю ситуацию и пришла к выводу, что вела себя просто как идиотка. Самое главное, что причин этому не было. Что самое смешное, я искренне так считала…. тогда.
Из пятерых Сокол «зарезал» две пятерки, соответственно два человека лишились права на диплом с отличием. Меня в их числе не было.
Постепенно тот день ушел в прошлое, а вместе с ним и человек, чьи глаза мне очень понравились. На первый план пришли новые эмоции, новая работа, новые люди и новые обязанности. Я отлично вписалась в новый коллектив. Мне была интересна моя работа, меня устраивала зарплата и отношения с коллегами и начальством.
Так прошло чуть больше полугода. Наступила зима. Близился Новый год. Праздничную вечеринку решили провести в ресторане «Зеленый крокодил», который располагался недалеко от нашего офиса. За день до этого мы с приятельницей Аллой из соседнего отдела совершили набег на магазины, купили подарки, выбрали платья и туфли. В свое я влюбилась сразу, как увидела: короткое, обтягивающее фигуру из розового переливчатого шелка, с лямкой через плечо, расшитой бисером. В нем я сама себе очень нравилась. И не только себе. В ресторане на меня постоянно оглядывались мужчины, смелые и свободные приглашали танцевать и наперебой говорили комплименты. Я улыбалась и чувствовала себя богиней, или кем-то в этом роде.
Здесь мы и повстречались во второй раз. Он сидел в глубине зала, справа от мини сцены, держал в руке бокал коньяка и о чем-то беседовал с мужчиной постарше. Увидев меня, он еще что-то сказал своему собеседнику, улыбнулся, вышел из-за стола и направился в мою сторону. Он оказался даже выше, чем я предполагала, широкоплечий, и вообще похожий на большого медведя. И этот медведь пригласил меня на танец.
От него хорошо пахло какой-то парфюмерией, рукам было удобно лежать на широких плечах, а в целом, от объятий, а может и от выпитого шампанского начала кружиться голова. Большую часть вечера я протанцевала с ним. За свой столик вернулась лишь однажды, чтоб сказать Алле, что уезжаю. Тоже с ним. Нетрудно догадаться, что ночь я провела у него дома.
По дороге мы не сказали друг другу ни слова, я только разглядывала его лицо в свете уличных фонарей и бликах фар встречных машин. Только остановившись на стоянке, напротив дома он обернулся, выжидательно посмотрел на меня и стал выбираться из машины. Я последовала за ним. Мы так и не сказали друг другу ни словечка, потому что слова были не нужны. Я молча шла за ним к подъезду, поднималась по лестнице, ждала, когда он откроет входную дверь, а он просто, но по-хозяйски все это время держал меня за руку. И вот платье падает на пол, за ним там же оказываются все детали моего вечернего туалета, а меня саму обнимают теплые и сильные руки, целуют вкусные губы, и я не понимаю, что же со мной происходит.
Я не хочу казаться пошлой и сказать, что это было незабываемо, фантастично или как-то еще, что такой ночи у меня еще никогда и ни с кем не было (хотя на самом деле не было). И ночей-то было немного, просто это была особенная... другая ночь что ли... где все было на своем месте, и я была там, где нужно и с кем нужно, и чувство что такого больше не повторится…
Утром мы расстались. Никаких лишних фраз и лишних вопросов. Утренний кофе, такси у подъезда и только клочок бумаги с номером телефона во внутреннем кармане сумки.
Вы могли бы подумать, что на этом все закончилось. Да и начиналось ли? Встретились, понравились друг другу, переспали. С кем не бывает? И что же это за любовь? Чья? Нет никакой любви.
Да, тогда никакой любви не было. Она появилась позже, выросла из потребности и стала необходимостью.
Мы встречались. Встречались не часто, но оставались вместе недели на две, а потом он опять исчезал. Самым непонятным было то, что меня это устраивало. Он появлялся, я бросалась ему на шею, и мы очень хорошо проводили вместе дней десять или чуть более того. Он исчезал, я забывала и начинала жить как прежде, пока не раздавался звонок в дверь и появлялся мой уставший, замученный работой и обязанностями мужчина. Мы занимались любовью, вместе вечерами смотрели телевизор, на день рождения Миша подарил мне собаку и сам же стал ее выгуливать. Я готовила ему разные вкусности и смотрела на то, как он спит, оттеснив меня на край кровати и занимая своим телом все ее пространство, как вздрагивают его ресницы, как тихо, раздается его дыхание в густой темноте ночи.… И в такие моменты я не хотела его отпускать.
Позже его появление стало для меня пыткой. Мне захотелось большего. Встречи стали все ярче, а расставания все тяжелее. Его уходы выбивали меня из привычной колеи на несколько дней. Я не могла работать, практически ничего не ела и плохо спала, все думала, почему так? Каждый раз я давала нашим отношениям срок и с замиранием сердца ждала, когда же он закончится. Я совершенно измучилась и даже похудела немного. После его ухода постепенно все вставало на свои места, я приходила в себя. И вот раздавался звонок, за дверью родное и такое любимое лицо, с пронзительными карими глазами и все опять начиналось сначала. Так продолжатся больше не могло.
В один «прекрасный» день я позвонила ему домой, зная, что сам он сейчас на работе и еще не скоро появится, и оставила сообщение на автоответчике: «Спасибо тебе за то, что ты был в моей жизни, но дальше я пойду одна, иначе мне не справится. Прощай. Юлия». Точка. Конец истории. Остались лишь воспоминания, его запах на подушке и пес Тед, ждущий, когда же с ним пойдут гулять.
Примерно через неделю, в один из вечеров мы отправились с подружками в клуб, я намеревалась отметить свою свободу, то есть напиться до чертиков. Мы познакомились с веселыми молодыми людьми, и праздник решили продолжить уже у меня. Взяли с собой вина, какой-то закуски и покатили ко мне. В разгар веселья раздался звонок в дверь, мы не открывали, а в дверь все звонили. Я не знаю, кто все-таки открыл замок, на пороге стоял Миша. Он велел всем убираться и немедленно, меня схватил за руку и поволок в ванную, где открыл кран с холодной водой и засунул мою голову под него. Вырваться мне не удалось. Он встряхнул меня за плечи и дал пощечину, а сам все повторял: «Нет, слышишь, нет! Я тебе не позволю…». После чего отпустил меня и ушел, громко хлопнув дверью. «Навсегда» - пронеслось у меня в голове тогда, и я заплакала.
Он ушел. Все кончено!!!
Сейчас, я сижу у пылающего камина, и в который раз вспоминаю эту историю. На часах почти одиннадцать и скоро приедет муж. За окном идет снег, крупные хлопья быстро ложатся на мохнатые лапы елей, на крышу нашего дома, на дорожку перед гаражом и утром придется ее чистить, иначе ворота никак не открыть. Я оборачиваюсь к двери, потому, что слышу топот маленьких ножек моего трехлетнего сына. Он залазит мне на колени, трет кулачками личико, зевает и спрашивает:
- Мама, когда папа приедет?
- Скоро, малыш, уже скоро, спи.
Мы вместе слышим звук подъезжающей машины и мальчик вскакивая, несется к двери, кидается на руки мужчине, цвет, чьих удивительных темно-карих глаз он унаследовал.


Рецензии