Осень 2005

Осень 2005 года не была похожа ни на одну прошлую осень моей жизни. Я заканчивал институт и понимал, что тяжелые якоря поднимаются.

Как приторно сладко тогда запахло морем. В ушах стоял шум, в глазах далекие горизонты и где-то в груди я чувствовал мощь морского течения, чувствовал, как чудовищно хаотично оно могло быть.

Строгость наук и приученность к жизни по системе «зачет-незачет» могли сыграть дурную шутку теперь. Я больше не чувствовал правил, я видел, как практика совершенно не прикрыто глумится над теорией, а законы подлости переворачивают все основы статистики.
 
Там не был востребован ум, а знания работали на невежд, как слуги. Всем управлял страх. Вся система свободы была крепко спаяна на этом единственном и черном чувстве. И степень этой свободы определяла сила характера каждого…

Этой осенью я впервые понял, что сила – это черта характера.

Эх! Когда бы каждый мог ей похвастаться, как бы заскрежетали зубы и захрустели кулаки наших людей, как бы ровно застучали наши сердца. Эх, как глубже задышалось бы нам тогда…

Как и раньше в нашей истории беззубая и трусоватая интеллигенция собиралась дружными и шумными компаниями всюду, даже в нашем темном городе. Они были привиты от мод и сплетен и никакой, разве что книжный, рынок не мог положиться на них, как на завсегдатаев, а исследовать их мнение было пустым занятием…

Пугающие горизонты нам открыл Интернет. У людей появилась виртуальная мораль. Иллюзия неограниченности пространства нас наглухо заперла в комнатах, где не было даже решеток на окнах. Из такой тюрьмы разум не хотел выбираться. Что говорить о свободе…

Человечество росло уперевшись вершиной в землю, а плоским фундаментом, как у пирамиды, пыталось прислониться к недостижимому небу. Такая каракатица не может балансировать вечно, вот только куда ее потянет…

Кто меня будет слушать, когда я буду говорить о любви? Все знатоки в ней. Все искушены в ней, да ревнуют тех, кто искушен больше. Какого черта мне спорить о том, как прекрасно цветение папоротника с теми, кто его видел?

Мне холодно в жару и жарко этой промозглой осенью. Видно я заболел…