Кто понял жизнь, тот не торопится

Кто понял жизнь, тот не торопится
Валь Бастет
Кто понял жизнь, тот не торопится
(кто сказал, не помню, но он явно мудрый человек).


В ярости он чистил заметенную снегом машину, короткий скребок не позволял делать это аккуратно и на рукава серого замшевого пальто налип мокрый снег. Что за дрянь, а не погода. Пальцы побелели от холода, перчатки остались на вешалке в прихожей. Он так торопился уйти от разговора с женой, что не посмотрел в окно и двор ослепил резкой белизной за ночь выпавшего снега. На глазах то ли от бессилия от ее решения, то ли от снега выступили слезы.

Зачем же начинать утро так по-дурацки, неужели нельзя было подождать вечера? Хотя вечером, после такого удара спать не смог бы. И ведь ждал нечто подобное, чувствовал и даже знал, что бродит рядом одинокий призрак из прошлого. Но выбрал молчать, думал само собой, все рассосется. Когда жена уходила на кухню с телефонной трубкой и прикрывала дверь для разговора, без всяких угрызений совести снимал параллельную в комнате и замирал в устричной позе от содеянного. За несколько месяцев он превратился в маньяка, питающего чужими эмоциями. Он стал похож на кровожадное чудовище, пожирающего с каждым днем все больше и больше изысканной пищи, редкого вкуса. Через время он перестал прислушиваться к ее словам и вздохам, к ее невысказанным вслух сомнениям и страхам. Сейчас ему ближе тот, кто знал, какой она была до встречи с ним, и какой уже никогда не будет. Тот, кто жил с ней, как и он, и возможно боялся, что завтра она не вернется.

Желания, те что с трудом подавлялись, никогда не обсуждались двоими в минуты разговора, все равно искали выход наружу. Старались найти пустоту, чтобы не в сердце. Возвращение боли никто не хотел. Они отскакивали, ударившись об их твердость в сердцах, а он наоборот тянулся за желаниями следом и впитывал их, как сухая тряпка. Он ведь только-только заразился ревностью, и болезнь ему эта нравилась. Сегодня утром жена сказала, что переночует у подруги в субботу. Совершенно спокойно, без подробностей и обещаний. Но он ведь знал, что это не так, что ей нужен этот вечер совсем не за этим. Они договаривались встретиться еще на прошлой неделе. Но она сомневалась, вероятно. Надо ли встречаться с тем, который стал за эти несколько месяцев его болезнью? А ее лекарством.

Сев в машину и автоматически включив радио, он долго смотрел на струйки воды, тонко бегущие по стеклу. Что-то, а это была, конечно, интуиция, подсказывала, не надо торопиться. Выехав на широкий оживленный перекресток и затормозив перед поворотом, он сначала почувствовал, как машину несет. А дальше через боковое стекло увидел расширенные от удивления глаза женщины, ожидающей зеленый сигнал на переходе. Машина не желала подчиняться, и он, сам не зная, зачем открыл дверцу. Удар лобовой об светофор остановил вышедший из-под контроля автомобиль, и сразу за ним оглушила улица. Он вывалился на дорогу из открытой секунды назад дверцы. В это время тормозивший в метре от аварии грузовик с визгом облил его грязным снегом. Он лежал на дороге, на лице блуждала счастливая улыбка и стекала вода. Снег, а может слезы? Вдруг он понял все, и некуда стало торопиться…