Все могут короли2123

Часть 2. Император

-1-

Замок пал на пятнадцатый день.
С холма, где расположился император в окружении приближенных офицеров и адъютантов, казалось, что весь он охвачен пламенем. Но император знал, что горят только две южные башни. Он сам дал распоряжение поджечь их, как только его войска войдут внутрь стены. Ему не нужны были горелые развалины, как не нужен был, впрочем, и замок в полной неприкосновенности; ему нужно было только создать хаос и заставить людей паниковать. Он знал, что одно его имя действует на защитников замка устрашающим образом, но хотелось усилить эффект, насколько возможно.
Замок дался ему большой кровью. Не отличаясь изяществом архитектурных форм, он обладал высокими и мощными стенами и был очень удачно расположен в стратегическом смысле. К тому же он служил укрытием для скаанского короля и его семьи, а потому защитники его бились особенно яростно. Но сегодня все было кончено.
- Я должен войти туда, - низким голосом проговорил император, не оглядываясь на адъютантов, застывших за его спиной. Он стоял, повернувшись лицом к павшей твердыне, и смотрел на черные жирные столбы дыма, пятнавшие небо. Он вдыхал запахи гари и крови и слушал звон оружия и невнятные крики сражающихся. Когда-то его от всего этого тошнило. Теперь уже - нет. - Приведите мне коня.
Адъютантов было двое. Оба они были очень молоды. Как и император, они были облачены только в легкую броню. Тот из них, что казался постарше, был высок, сероглаз и предельно серьезен. Он тоже смотрел на замок, плотно сомкнув губы и сдвинув брови. По глазам его было видно, что ему очень хочется оказаться там, за этими горящими стенами, но служба удерживает его рядом с императором, за безопасность которого он отвечает больше чем головой - честью. При последних словах императора неподвижное смуглое лицо его чуть дрогнуло, глаза ожили.
- Не стоит торопиться, ваше величество, - отозвался он с едва заметными нотками сожаления в голосе. - В замке еще идет бой, лучше подождать несколько часов, пока все стихнет.
Император медленно повернулся и в упор взглянул на юношу. Его желтые глаза встретились с серыми глазами адъютанта, и последний сразу понял мелькнувшее в них выражение. Оно не предвещало ничего хорошего.
- Я поеду в замок, - медленно, делая паузу после каждого слова, повторил император. - Позаботься привести мне коня, Альберт!
Сероглазый быстро поклонился и ушел. Император снова повернулся туда, где в эти минуты уже внутри крепостных стен кипела битва.
- Надеюсь, мой приказ относительно местных женщин довели до сведения боевых офицеров? - спросил он у второго адъютанта. - Мне нужно, чтобы он был исполнен в точности.
Второй молодой человек был хорош собой, как девушка. Темные кудри оттеняли девичьи нежную белизну его лица, а четкий излом бровей подчеркивал мягкость и глубину зеленовато-серых глаз. Как и его старший товарищ, этот красавец взирал на императора с непритворным почтением.
- Не извольте беспокоиться, ваше величество. Ни одну женщину не тронут и пальцем. Но, должен вам доложить, многие были недовольны вашим распоряжением. Видите ли, люди считают, что они вполне заслужили...
- Плевать мне, что они там считают, - оборвал его император. - Они нужны мне целыми и невредимыми. Если солдатам нужны девки - так едва ли не целая сотня шлюх притащилась сюда вслед за нами... Или пусть поищут себе подружек в деревне.
Они немного помолчали, прислушиваясь к звукам сражения, которые услужливо доносил до них ветер.
- Ваше величество, разрешите спросить?.. - не слишком уверено заговорил адъютант, уткнув взгляд куда-то в середину широкой, слегка сутулой спины императора.
- Ну?..
- Зачем вам все эти женщины? Кого вы ищете?
Император чуть шевельнул плечом, как будто доспех мешал ему. На его подвижном лице появилось странное выражение, которого адъютант видеть не мог, а если бы мог, то очень удивился бы: это было выражение ностальгической грусти, совершенно неуместное здесь, на поле битвы. Неуместно оно было так же и на лице императора, который славился - в особенности среди солдат, - своей холодной жестокостью.
- Кого ищу? - переспросил он без гнева. - Узнаете, когда найду.
Вернулся Альберт. Он вел за собой прекрасного горячего коня под седлом. В свободной от поводьев руке он нес боевой шлем.
- Ваше величество! Я привел вашего коня. Прикажете сопровождать вас?
- Прикажу, - повернулся к нему император. - Поедете со мной оба, на сборы даю вам пять минут, - он прищурился на шлем. - Что это у тебя?
- Шлем... Вам лучше надеть его, мало ли что случится, все-таки сражение.
- Глупости, - нетерпеливо возразил император. - Ты прекрасно знаешь, что мне ни к чему доспехи. Позаботься лучше о себе.
- Но если вы появитесь в замке с открытым лицом, противник сразу поймет, кто вы.
Император задумчиво хмыкнул.
- Правда... Об этом я как-то не подумал. Впрочем, какая разница? Пусть видят, сильнее бояться будут.
Подобные заявления он мог делать с полным на то правом, ибо умел устрашать одним своим видом. Он был очень рослым: росту в нем было почти семь футов, а благодаря широким плечам и плотному сложению он казался почти великаном. Даже не зная ничего о его репутации, немудрено было испугаться при виде огромной живой горы, которая стремительно и неотвратимо (а император очень хорошо умел быть и стремительным, несмотря на кажущуюся неповоротливость, и неотвратимым) движется на тебя. К тому же, взгляд императора обладал свойством вгонять в пятки самые отважные души. Адъютанты знали все это; знали, какое впечатление император производит на людей (когда того хочет); знали и о силе, которая, возможно, защитит его даже лучше, чем кольчуга; и все же не могли не беспокоиться. Они обменялись встревоженными взглядами, решая, кому из них придется уговаривать императора. Дело это было небезопасное, сгоряча он мог и дать волю рукам.
- Возьмите хотя бы оружие! - умоляющим голосом сказал Альберт, видя, что его напарник никак не решится заговорить. - Без него уж совсем не годится ехать.
- Хорошо, - кивнул император после короткого раздумья. - Меч я возьму, но с доспехами от меня отстаньте! Хватит и того, что вы на меня уже нацепили.
Пришлось отступиться.
- У вас пять минут, - напомнил император. - И две из них уже прошли. Поторопитесь, если не хотите, чтобы я уехал один.
Адъютанты этого вовсе не хотели, а потому сломя голову бросились собираться. Еще полчаса назад в их намерения никак не входило оказаться в гуще боя, и потому они были совершенно не готовы. Они торопились как могли, но все же, вернувшись, обнаружили, что императора на холме нет.
- Уехал, - тихо сказал Альберт. - Вернер! Он уехал один.
Вернер, приподнявшись в стременах, вглядывался вдаль.
- Вон он! - он указал куда-то вперед. - Поспешим, мы еще сможем его догнать. Ну, до чего же своеволен!
- Не "ваше величество", а "ваше своеволие", - кивнул Альберт. - Это больше ему подошло бы.
Не тратя больше время на разговоры, они прямо с места пустили коней в галоп, и минут через пять нагнали таки императора. Тот встретил их появление с усмешкой:
- Долго копаетесь!
- А вы слишком уж безрассудны, ваше величество, - упрекнул его Альберт. Он был взволнован. В такие минуты ему страшно хотелось крикнуть императору: "Мальчишка!" - и влепить ему подзатыльник, хотя император был старше его на несколько лет и репутацию имел жутковатую. - И вообще, вам следовало бы взять с собой свиту.
- Чтобы все уж наверняка поняли, что я - это именно я? - хмыкнул император. - Ты противоречишь сам себе, Альберт.
Без предупреждения он пришпорил коня и помчался вперед, пригнувшись к конской шее. Встречный ветер ударил в лицо, подхватил его свободно распущенные рыжеватые волосы, взметнул за плечами тяжелый черный плащ и глухо захлопал им.
В седле император, несмотря на свою массивную фигуру, держался великолепно, мало кто мог тягаться с ним в искусстве верховой езды. Адъютанты обреченно переглянулись и припустили вслед за ним, стараясь не потерять его из виду.

По обоженным, обезображенным, заляпанным кровью замковым залам шел император. Шаг его был стремителен, и спешащие следом Альберт и Вернер едва успевали за ним.
По его виду никак нельзя было понять, какое высокое положение он занимает. Простые доспехи засохшей коркой покрывала кровь, ею же были измазаны его лицо и соломенного цвета волосы, неопрятными прядями спадающие до плеч. На лбу императора красовалась свежая ссадина.
Оружия при нем не было. Меч, который дал ему Альберт, он бросил некоторое время назад в одном из переходов, поняв, что им больше некого рубить. До этого пришлось изрядно поработать им; битва была такая жаркая, что никакие заклинания не позволили бы уцелеть в ее гуще. Солдаты просто обезумели, видя, как рядом с ними, среди них, словно простой воин, бьется их император, и бросались в бой с новыми силами и удвоенной яростью.
Адъютанты же с оружием не расстались. Альберт и Вернер шли с обнаженными мечами, готовые в любой момент броситься на защиту своего повелителя. Клинки были заляпаны кровью по самые рукояти. Едва ли кто-то собирался нападать на этих троих людей; битва закончилась, защитники замка были убиты все до единого, но Альберт и Вернер не могли позволить себе быть беспечными.
Император шел из зала в зал, из коридора в коридор, заглядывая во все попадавшиеся на его пути двери, но нигде не останавливался. Большинство дверей были сорваны с петель, проломлены, разбиты в щепы и обуглены; так или иначе, все они несли на себе свидетельство того, что замок был захвачен отнюдь не малой кровью. За всеми дверьми, при свете факелов, кипела работа: солдаты собирали убитых, своих и чужих, попутно снимая с тел все, что казалось им хоть сколько-нибудь ценным. Они срывали со стен гобелены и оружие, сгребали с каминных полок все безделушки и драгоценности, которые попадались им на глаза. Никто из них не обращал на императора ни малейшего внимания.
Император шел мимо них, не произнося ни слова упрека, ибо он сам приказал вынести из замка все, что есть в нем дорогого, красивого и полезного. Его ничуть не занимало все это барахло, казалось, он искал что-то иное, что представляло интерес только для него одного.
- Ваше величество! - из боковой двери выскочил запыхавшийся офицер, который каким-то чудом заметил проходящего мимо императора. Едва ли он услышал его поступь, для этого было слишком шумно; скорее, краем глаза заметил его стремительную тяжелую фигуру. - Ваше величество! Разрешите доложить?!
Император остановился.
- Что там у вас?
- Наши люди захватили нескольких пленников. Кажется, это важные люди. Желаете взглянуть на них сейчас или подождете до утра?
- Сейчас, - кивнул император. - Проводите меня к ним, - перед тем, как последовать за офицером, он повернулся к Вернеру. - А ты пока узнай, где разместили всех женщин. И выясни, обращались ли с ними, как должно. Потом доложишь мне.
- Слушаюсь, ваше величество, - Вернер слегка поклонился и тут же, не теряя времени, отправился исполнять приказание.
- Толковый мальчишка, - одобрительно кивнул император, глядя ему вслед. - Хорошо ты его натаскал, Альберт.
- Стараемся, - Альберт пожал плечами, стараясь не показать удовольствия от похвалы императора - тот редко хвалил кого-либо.
Император чуть улыбнулся - при этом лицо его стало почти мальчишеским, - и повернулся к ожидающему его офицеру:
- Ну, ведите нас к пленникам.

Пленников еще не успели отвести в тюремные камеры, расположенные в подвальных помещениях замка, и они дожидались решения императора в бывшей комнате для слуг, смежной с кухней. На кухне все было перевернуто вверх дном, сражение не миновало и эту часть замка. Большие корзины с овощами были опрокинуты; яблоки, морковь и капустные вилки разлетелись по всему полу. Медная и глиняная посуда была раскидана, как попало; осколки тарелок и чашек хрустели под каблуками; огонь под большой плитой давно погас.
Император, приостановившись, неодобрительно оглядел устроенный в кухне разгром.
- Все здесь нужно привести в порядок! - обратился он к офицеру. - Собрать то, что может оказаться полезным. Все припасы, которые удастся найти, переписать и передать Рутаму. И не тяните с этим! А то развели бардак - смотреть противно...
- Слушаюсь, ваше величество.
Они прошли в соседнюю комнату. Здесь на лавках, отодвинутых от стен и поставленных в середине комнаты, сидели четверо пленников под охраной двух солдат. При появлении императора охранники заставили их подняться, неласково тыкая их древками копий в спины. Руки пленников были связаны. Один из них казался примерно ровесником императору, остальные трое были заметно старше. Все они выглядели как офицеры высших чинов, все носили королевские цвета. Никто из них не поднял глаз на императора, когда тот остановился перед ними и принялся их бесцеремонно рассматривать.
- Однако... - протянул император, щуря желтые глаза. Альберт понял, что он узнал кого-то из пленников. - Неплохой улов, клянусь Гесиндой! Ваши люди невероятно удачливы. То, что я вижу перед собой, очень меня радует. А вижу я перед собой Гунтера Бледного собственной персоной и его старшего сына...
Заслышав про Гесинду, старший из пленников поднял взгляд. Это был высокий, худощавый светловолосый мужчина с очень светлыми, лишенными всякого выражения глазами. Взглянув в эти глаза, император невольно вздрогнул, голова его закружилась, и он вспомнил тот день, невыразимо далекий день, когда он... Сделав над собой мгновенное усилие, он взял себя в руки и плотно сжал губы.
- Так ты и есть Барден? - заговорил светловолосый мужчина, сильно коверкая слова всеобщего языка. - Тот самый щенок-колдун, который уселся на касотский трон?
Один из охранников шагнул вперед, чтобы ударить пленника, но император жестом остановил его.
- Пусть говорит что хочет, - сказал он. - Тем более, что он говорит правду. Да, Гунтер Скаанский, я и есть Барден, тот самый щенок, который ныне сидит на касотском троне. Тот самый колдун, который предлагал тебе заключить между нашими королевствами союз на весьма выгодных для тебя условиях. Тот самый, который просил у тебя руки твоей дочери. Помнится, ты отказал мне по всем пунктам, и притом в достаточно грубой форме.
Он говорил спокойно, но глаза его так и сверкали. Еще немного, подумал Альберт, и император начнет метать молнии. Причем отнюдь не в переносном смысле. Кажется, к этому бледному северному королишке у него имеется счет... Вон и ладони засунул за пояс, как делает всегда, когда боится не сдержаться. Впрочем, "боится" - слово в корне неверное. Император ничего и никогда не боится...
Во время императорской тирады Гунтер смотрел прямо ему в лицо неподвижным взглядом, и вдруг запрокинул голову назад и расхохотался.
- Так ты, что ли, пришел сюда за моей дочерью, колдун? - выдохнул он сквозь смех.
- В том числе, - император не изменился в лице, смех северного короля ничуть его не тронул. - За твоей дочерью, ну и заодно за твоим королевством. Оба трофея, мне кажется, весьма неплохи.
- Мальчишка! - Гунтер резко оборвал смех. - На что ты рассчитываешь, начиная войны из-за женщины? И тебе следует знать, что моя дочь скорее убьет себя, чем позволит тебе коснуться ее!
- Это мы посмотрим. Офицер! - император отвернулся от пленников. - Эти люди - они не нужны мне. Убейте их.
Такого поворота Альберт не ожидал. Не ожидал и офицер, а потому растерялся.
- Но... - голос его осип от внутреннего напряжения. - Разве вы не хотите допросить их?
- Не думаю, что они могут сказать что-нибудь интересное.
- Но король... разве вы хотите, чтобы и его тоже...
- Я сказал - всех! - сверкнув глазами, понизил голос император (он начинал говорить ниже и глуше тогда, когда другие повышали голос, и обычно это производило сильное впечатление на людей). - Двум королям в одном королевстве будет тесновато.
Он пошел прочь, не дожидаясь, пока выполнят его приказание. Альберт снова последовал за ним, радуясь, что не придется смотреть, как убивают безоружных людей. Сегодня он сам зарубил троих, но все те люди держали в руках оружие и могли защищаться. Эти же пленники... Интересно было бы узнать, задумывается ли когда-нибудь император над морально-этической стороной своих поступков? Если все слухи о нем - правда, то едва ли, или, по крайней мере, у него просто своя собственная мораль, которой он и следует.
Они прошли несколько маленьких подсобных комнат и оказались в круглом внутреннем дворике. Здесь было темно и тихо. Как в первый день творения, подумалось Альберту.
Во дворике император вдруг остановился и поднял голову к небу, охваченному заревом от множества зажженных по всему замку факелов.
- Звезд не видно, - с чем-то вроде сожаления проговорил он. - Не помню, когда в последний раз смотрел на звезды...
- Вам нужно отдохнуть, ваше величество, - отозвался Альберт. - Вы совершенно себя измучили.
- Измучил? Ничего подобного. Я прекрасно себя чувствую, - он яростно потер кулаками глаза, как мальчишка. - Спать только хочется... надо бы выпить чего-нибудь бодрящего. Как думаешь, у нашего Рутама найдется такое?
- Найдется, почему не найтись? Только лучше бы вы поспали.
Император махнул рукой:
- Успеется! Спать будем, когда вычистим всю эту берлогу. Хочу, чтобы тут остался один голый камень. Ну, можно еще оставить немного дерева - в перекрытиях, - он нехорошо засмеялся. - Другой судьбы это место не заслуживает... Между прочим, куда запропал Вернер? А, Безымянный, он же не знает, где меня искать! Альберт, сходи поищи его. И приведи сюда, я вас подожду.
- Я не могу оставить вас одного, ваше величество.
- Будет тебе! Я не дитя. Вы с Вернером и так таскаетесь за мной хвостом, а я терплю... до поры до времени. Иди же! Я посижу вот тут.
С этими словами император опустился прямо на пыльную сухую траву, не обращая внимания на упрямца Альберта, который не спешил уходить. Земля была твердой, а трава на ощупь больше походила на солому. Отнюдь не королевское ложе, но император весь день провел в седле или на своих двоих, так что и оно казалось ему мягким и удобным. Подумав немного, он лег на спину, вытянул ноги и закинул руки за голову.
- Видишь, - обратился он к Альберту, насмешливо сверкая глазами, - я отдыхаю, как ты и хотел. Ты должен бы радоваться... Хватит торчать, как пугало в огороде! С каких пор я должен повторять свои приказы дважды?! - он понизил голос, последние его слова прозвучали в самом низком доступном ему регистре, так что у Альберта даже загудело в голове. Это был уже плохой признак: император начинал раздражаться. Следовало поторопиться.

Всех женщин, которых обнаружили в замке, собрали в большой зале на втором этаже, приставив к ним усиленную охрану. Приказ императора касался как служанок, так и знатных дам. Нарушить его не решился никто - император выразился совершенно однозначно и шутить не намеревался. Ослушника ждала смерть.
Всего женщин набралось около двух десятков. В основном это были служанки, перепуганные насмерть и зареванные, но было и несколько знатных дам разного возраста. Эти пытались разыгрывать спокойствие и холодность, но не надо было быть ментальным магиком, чтобы видеть, что они так же напуганы, как и самая распоследняя кухонная девчонка. Они держали друг друга за руки, губы у них дрожали, а в глазах стояли слезы. Того гляди, разревутся, позабыв о достоинстве. По-настоящему спокойной выглядела только одна, молодая девушка примерно возраста Вернера. Она сидела там, где ее посадили, и смотрела перед собой неподвижным взглядом, не обращая ни на кого внимания. Вернер решил, что она слепая.
Появление императора прошло незамеченным. Женщины были настолько заняты своим несчастьем, что не видели ничего вокруг себя, и проскачи мимо них в эту минуту конный отряд рыцарей, они не заметили бы его.
Впрочем, охранники тоже почему-то императора увидели только тогда, когда он уже приблизился к пленницам. Вернер, от чьего внимания это обстоятельство не ускользнуло, выразительно посмотрел на Альберта, многозначительно подняв брови: опять магические штуки! Это император тоже очень любил - отводить глаза окружающим, когда хотел избежать внимания к своей персоне.
Император скользил по сбившимся в кучки женщинам быстрым взором, не задерживая внимания ни на ком, пока вдруг не увидел среди них кого-то, чей вид заставил краску прихлынуть к его лицу. Адъютанты снова переглянулись: вот это новость! Особенно удивлен был Вернер. Он никак не мог ожидать, что может быть что-то общее между императором и этой белесой девицей-истуканом.
Однако император смотрел именно на нее, в этом не было никаких сомнений, и лицо у него было странное. И глаза у него стали странные - будто он призрака увидел. Но не такого, от которого убегаешь сломя голову, а такого, о приходе которого мечтаешь днем и ночью. Ну, вот как будто это был призрак давно умершего любимого человека - так это определил для себя Вернер, по-другому он не мог сформулировать.
- Это же дочка тутошнего королька! - зашипел вдруг Альберт, толкая его в бок локтем. - Как же я сразу не догадался?
- Что? - не понял Вернер, который не присутствовал при разговоре с Гунтером и про какое-то там давнее сватовство помнить не помнил. - Ты о чем?
Альберт открыл рот, чтобы ответить, и тут же захлопнул его. Император уже стоял, повернувшись к ним, и лицо его медленно принимало свой нормальный цвет.
- Я хочу, - проговорил он голосом ровным и низким, - чтобы вы нашли в этом клоповнике комнату, где будет прилично находиться молодой девушке. Если такой комнаты не найдется - устройте ее сами. И проводите туда вот эту молодую госпожу, - он недвусмысленным жестом указал прямо на бледную неподвижную девушку, которая до сих пор в его сторону и бровью не повела. - Эта комната должна хорошо охраняться; но проследите и за тем, чтобы у молодой госпожи было все, что она попросит. Ясно? Выполняйте. А меня оставьте на время в покое, обойдусь без вас.
- Что прикажете делать с остальными пленницами? - спросил Альберт.
- Не знаю, - ответил император с таким видом, как будто у него сильно болел зуб. Решать эту проблему ему пока явно не хотелось. - Пусть пока остаются здесь. Охрану, соответственно, не снимать.
 Альберт сильно сомневался, что в разоренном королевском замке осталась хоть одна комната, пригодная для молодой девицы, но император выразился ясно: "устройте сами". В этом, собственно, и состояла должность Альберта и Вернера - устраивать и воплощать в жизнь все пожелания императора. То есть, естественно, те пожелания, которые он почему-либо не мог или не хотел воплощать сам.
- Кажется, спать нам сегодня не придется, - сокрушенно сказал Вернер товарищу, выходя из залы. - Барден сам не спит и другим не дает.
- Чем спать, я бы лучше вымылся, - вздохнул Альберт.
- Размечтался!..
- Хоть помечтать... Смотрю я на его величество и завидую: что есть твой медведь, никакой усталости его не свалить!
- Да, - согласился Вернер. - Император у нас - железный человек. Хотя... видел, как его проняло, когда он утопленницу это бледную увидел? Я уж думал, удар его хватит. Аж побагровел. Вот тебе и железный!
- Ты про королевскую дочку? Дурак! Он же сватался к ней. И уж наверное не потому, что имел виды на ее приданое. Сдалось оно ему... Значит, что-то было между ними.
- Точнее, у него к ней. Она-то, сам видел, даже не посмотрела на него. Как будто он пустое место.
- Сдается мне, - осторожно сказал Альберт, - что боги ее умом обидели.
- С чего бы императору свататься к убогой? - в сомнении спросил Вернер.
- А ты его обычной меркой не меряй. Колдун он, а кто их разберет, этих колдунов? Может, он что-то такое в ней видит, чего не увидит больше никто, хоть все глаза прогляди. Он же не глазами смотрит, - для пущей убедительности Альберт постучал себя зачем-то по лбу, - а Борон разберет чем. Поверишь ли: иногда он на меня смотрит, а мне кажется, что он душу из меня вынимает, покрутит-покрутит перед собой, что-то там разглядит, усмехнется, и обратно положит.
- Есть такое, - согласился Вернер. - Временами я его просто боюсь.
- А то! Кто ж его не боится...
- Нельзя его не бояться, - подхватил Вернер. - Особенно если то, что о нем говорят - правда.
- Представляю, как ему все это надоело, - задумчиво сказал Альберт. - Мне надоело бы, если бы меня все боялись и болтали бы обо мне Борон знает что.
- Ты просто не пробовал. И кстати, хватит болтать. А то солдатня выгребет из замка последнее, что тут еще осталось ценного, и придется "благородной госпоже" ночевать на голом камне. За дело!
И они с молодым азартом принялись за дело, а именно - пошли освобождать от солдат приглянувшуюся им комнату.


-2-

До постели Эмиль добрался только к рассвету, и повалился на нее, не помня себя. Сил не оставалось даже на то, чтобы смыть с лица кровь.
Всю ночь он занимался всеми теми проблемами и обязанностями, которые сваливаются на командующего большой армии, расположившейся в новом месте. Голова у него шла кругом: нужно было наилучшим образом расположить в замке гарнизон, и позаботиться о размещении всех солдат, и выяснить, как обстоят дела с продовольствием, и еще сделать тысячу необходимых дел. Как назло, именно теперь у Эмиля не было никакой охоты заниматься этими делами. Приходилось силой заставлять себя сосредоточиться на задаче, требующей его вмешательства и немедленного решения. Эмиль с трудом удерживал мысли в нужном русле, потому что они все время норовили обратиться совсем к другому предмету, не имеющему ничего общего с военными нуждами.
Конечно, можно было переложить все эти заботы на плечи старших офицеров, самому полностью устраниться от них и заняться тем, к чему его тянуло. В конце концов, для чего еще нужны старшие офицеры, как не для помощи своему главнокомандующему? Но Эмиль любил быть в курсе всех дел, происходящих в его владениях и среди его людей. И исповедовал старый принцип - если хочешь, чтобы дело было сделано как следует, сделай его сам. Ему казалось: стоит упустить хоть какую-нибудь мелочь, и разрушится все, что он с таким старанием выстраивал в течение последних пяти лет. Разумеется, такой образ жизни был утомительным. Мало того, временами это изматывало до полного изнеможения. Альберт - верный Альберт, в последние месяцы ставший ему почти как брат, - частенько укорял его за такую беспощадность к себе. Но что было делать? Не так-то легко удержать в руках власть, особенно если ты - "одержимый" Гесиндой, и подданные тебя называют Барден, Колдун, а приближенные постоянно испытывают на прочность.
В общем, спать он лег с головой тяжелой и совершенно больной, в наспех приготовленную для него постель. Комната была холодная, нетопленная и несла на себе отчетливые отпечатки разыгравшегося недавно в замке сражения, но Эмиль ничего этого не замечал. Перед тем, как лечь, он не забыл отпустить своих адъютантов с наказом хорошенько выспаться. Уж очень умотанный вид был у обоих мальчишек. С другой стороны, он приказал его разбудить немедленно, если что-нибудь случится.
Ничего, к счастью, не случилось, и проснулся Эмиль сам, уже под вечер. Окна в его "апартаментах" не были закрыты ставнями, и при желании он мог бы полюбоваться роскошным кровавым закатом в холмах. Но такого желания у него не возникло; злое алое солнце и горящее пурпуром небо слишком уж напоминали ему о крови, которой в последние дни и без того было пролито достаточно.
Кстати, о крови. Эмиль поднес к лицу руки - они все еще были покрыты запекшейся темно-коричневой коркой; не лучше выглядела и одежда под доспехами. Он покачал головой и мельком заглянул в висящее на стене чудом уцелевшее темное зеркало. Собственное отражение не радовало. Эмиль провел ладонью по щеке, сдирая с нее присохшую кровь, и поморщился от прикосновения двухдневной щетины. Все одно к одному.
- Побриться бы не помешало, - пробормотал он и крикнул, повысив голос так, чтобы его услышали в соседней комнате, где расположились на отдых адъютанты: - Альберт! Вернер! Хватит дрыхнуть!
Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и на пороге возник Альберт - помятый со сна, взлохмаченный, но с глазами ясными и устремленными, как обычно, на своего повелителя. Эмиль отметил, что, в отличие от него самого, юный адъютант с ночи успел умыться и сменить одежду, и выглядел уже почти пристойно.
- Принеси сюда свечи, воду и чистую одежду, - приказал он. Потом подумал и добавил: - И одежду выбери поприличнее. Я намерен нанести один визит...
Альберт кивнул понимающе и немедленно скрылся. Эмиль заглянул в соседнюю комнату и усмехнулся: Вернер продолжал спать как ни в чем не бывало. Молодые люди устроили себе постели прямо на полу, а накрывались какими-то видавшими видами одеялами, умыкнутыми, вероятно, из комнаты для прислуги. Во сне Вернер был особенно хорош и как никогда походил на девушку со своими разметавшимися по одеялу черными кудрями. Как, однако, обманчива внешность, подумал Эмиль. Характер у Вернера был отнюдь не девичий. С отчаянной храбростью он бросался навстречу любой опасности, и мало кто из ровесников мог сравниться с ним в искусстве владения мечом. За эти достоинства Эмиль и приблизил его к себе. Ему нужны были люди, которые без раздумий и без оглядки бросятся туда, куда он прикажет. Люди, готовые, если понадобится, умереть за него. Оба, и Вернер, и Альберт, были именно такими людьми.
Быстро темнело. Альберт принес откуда-то целую охапку свечей, которые расставил по всей комнате и зажег. Получилось очень романтично, о чем Эмиль и сообщил ему не без ехидства.
- Я бы сказал - таинственно и загадочно, - улыбнулся в ответ Альберт. - Как раз соответствует вашему статусу.
На это Эмиль только неопределенно хмыкнул.
Вдвоем с проснувшимся Вернером, Альберт притащил целую кадушку с горячей водой. Она была маловата, чтобы влезть в ней целиком, да и не разводить же сырость в спальне, пусть импровизированной, и Эмиль вымылся только по пояс. Но и этого хватило, чтобы почувствовать себя гораздо лучше. Потом он облачился в выбранную для него Альбертом одежду и зачесал назад мокрые волосы. Туалет завершил накинутый поверх черного стеганого камзола серый шерстяной плащ, у горла скрепленный серебряной брошью в виде черепа. Ничто в его облачении не свидетельствовало о высоком положении, если не считать одной детали - серебряного перстня с крупным сапфиром на среднем пальце левой руки. Восемь лет назад Эмиль получил этот перстень вместе с королевским венцом, и с тех пор не снимал его никогда - в отличие от короны, которую он почти никогда не носил.
- Ночью вы получили распоряжения насчет одной молодой госпожи, - обратился он к адъютантам, взиравшим на него в безмолвном почтении. - Надеюсь, все выполнено в точности?
- Разумеется, ваше величество, - ответил Вернер. - Совершенно в точности, за исключением того, что госпожа никаких пожеланий не высказывала и вообще не произнесла ни слова, насколько мне известно.
Эмиль кивнул. Ничего другого он, в общем-то, и не ожидал. Если она даже никак не показала, что узнала его... впрочем, а с чего он взял, что она узнала? Все-таки столько лет прошло. Да и вид у него теперь был... не слишком парадный, в отличие от того дня.
- Покажите мне ее комнату, - распорядился он. - Я хочу поговорить с ней.

В комнате было темно. Эмиль остановился у двери и прислушался. Ни звука... даже дыхания не слышно. И охранники сказали, что весь день в комнате госпожи было очень тихо. Жива ли она? Или, как предсказывал ее отец, убила себя, так и не произнеся при этом ни единого звука? Эмиль вздрогнул. Даже подумать об этом было страшно.
- Туве! - позвал он тихо. - Туве, отзовись. Где ты?..
Молчание в ответ. Он пожалел, что не взял с собой лампу или хотя бы свечу. В темноте он видел плохо, а возвращаться за светом очень не хотелось. Эмиль пробормотал под нос короткую формулу, повел в темноте рукой, и между его пальцами загорелся холодный белый свет. Он стекал с пальцев тягучими каплями, повисая в воздухе; постепенно белый магический огонь разгорался и вскоре осветил всю комнату.
Тогда стало видно, что посреди комнаты подобно ледяному изваянию застыла девушка - высокая, тонкая, с светлыми длинными косами. При мерцающем магическом свете в ней было нечто потустороннее. Эмиль пересекся с ней взглядом - ее глаза излучали только холод, ледяной смертельный холод. Лицо ее было бледно и неподвижно, в руке она сжимала кинжал, который и направила в сторону пришельца без малейшего колебания. Рука ее была тверда и не дрожала. Судя по положению ее пальцев и повороту кисти, с оружием девушка обращаться умела. Было совершенно непонятно, как она оказалась посреди комнаты, не произведя при этом никакого шума. Не стоит же она тут с ночи?
Эмиль скользнул по кинжалу, смотрящему прямо ему в живот, небрежным взглядом и снова поднял глаза на лицо девушки.
- Где же ты спрятала оружие? - спросил он. - Ведь никто ничего не заметил! Ты, оказывается, хитрая, Туве.
Девушка ничего не отвечала. Смотрела на него неподвижным взором и не опускала кинжал. Эмиль усмехнулся и сделал к ней несколько шагов; она быстро отступила назад на такое же расстояние.
- Не бойся, я безоружен и не сделаю тебе ничего плохого, - в доказательство своих слов он сначала отодвинул в сторону полы плаща, демонстрируя пояс, на котором не было даже кинжальных ножен, потом протянул к ней руки открытыми ладонями вверх. - Видишь? Ну, скажи же что-нибудь, ты ведь не немая, я помню. А ты помнишь меня? Помнишь, как мы с тобой танцевали?
Говоря, он шаг за шагом приближался к девушке, а она шаг за шагом отступала, пока не уперлась лопатками в стену. Тогда она повела взглядом вокруг, и на лице ее мелькнуло выражение тоски и отчаяния, но через мгновение оно вновь застыло бесстрастной маской. Эмиль остановился и осторожно прикоснулся ментальным взором к яркой белой точке, мерцающей за переносицей Туве. И сразу отпрянул, буквально опаленный белой вспышкой дикой ненависти. Ощущение было сродни тому, как если бы его хлестнули плетью по глазам. Он зажмурился от боли и непроизвольно откинул голову назад; девушка воспользовалась этим мгновением и бесшумно прыгнула на него, занося руку с кинжалом для удара. В последний момент Эмиль успел увернуться, лезвие почти безболезненно чиркнуло его по плечу. Девушка стремительно развернулась, но момент уже был упущен. К тому же, Эмиль тоже умел быть стремительным. Когда было нужно, его массивное тело двигалось с невероятной быстротой и ловкостью. Он перехватил и крепко стиснул ее запястья, вынуждая ее разжать пальцы и выпустить кинжал. Но она словно не чувствовала боли и, казалось, не вскрикнула бы, если бы он даже раздавил ей кости.
- Отдай мне кинжал, - шепнул он, приблизив свои губы к ее уху. - Пожалуйста, Туве. Не вынуждай меня отнимать его у тебя. Я не хочу делать тебе больно.
Стиснув побелевшие губы, девушка молча извивалась в его руках. Она боролась яростно, но шансов против него у нее не было никаких. Даже сил, которых придало ей отчаяние, было недостаточно. Не прошло и минуты, как Эмиль заставил-таки ее разжать пальцы, кинжал со звоном упал на каменный пол, после чего он обхватил девушку своими большими руками и стиснул, прижимая к своей груди.
- Трепыхаешься, как птичка, - проговорил он сквозь зубы. Короткая схватка ничуть не утомила его, даже дыхание не сбилось. Только боль в глазах еще не утихла, и он с трудом заставлял себя держать их открытыми. - Маленькая глупая птичка! Чего ты хочешь добиться, Туве? Ты не сможешь меня убить, как ни старайся. Да и что дала бы тебе моя смерть? Подумай над этим. И давай поговорим спокойно.
Он немного приподнял ее, оторвав ее ноги от пола, пронес так, прижимая к себе, через комнату, и усадил на подвернувшийся массивный стул. Она тут же вскочила и дикой кошкой бросилась на него; он снова бросил ее на стул и угрожающе склонился к ней, схватившись обеими руками за подлокотники и тем самым как бы заперев ее на стуле своим телом.
- Успокойся и выслушай меня! - велел Эмиль.
Девушка, однако, успокаиваться не собиралась, ее трясло от ненависти и нервного возбуждения. Вздохнув поглубже и заранее приготовившись к болезненной магической отдаче, Эмиль снова потянулся мысленно к ее разуму. Ему не хотелось проделывать такие штуки с ней - с кем угодно, только не с ней! - но нужно было, чтобы она выслушала его.
Через несколько секунд Туве сначала резко обмякла на стуле, как будто потеряв сознание, потом медленно выпрямилась, подняла подбородок и приняла свой обычный холодно-неприступный вид. Эмиль выпрямился и осторожно отступил на шаг назад. Страшно ныла голова, боль тяжко пульсировала где-то за лобовой костью. Ненависть Туве никуда не делась, но теперь девушка будет сидеть спокойно, по крайней мере, какое-то время.
- Вот так хорошо, - медленно проговорил Эмиль, глядя на нее сверху вниз. - Теперь поговорим. Для начала, если ты меня не вспомнила, не узнала или же просто не догадалась, знай, что перед тобой - Барден, император Касот. Это, конечно, не настоящее мое имя, а прозвище, принятое вместе с короной. Мое настоящее имя ты знаешь и, если захочешь, ты его вспомнишь.
Говорить стоя было неудобно, и он подтащил к собеседнице второй стул и сел. Голову сразу же немного отпустило.
- Ты умная девушка, - продолжил он, - и, конечно, знаешь, насколько незавидно твое положение. Королевство твоего отца пало, все твои близкие мертвы. Насколько мне известно, из всей твоей семьи ты одна осталась в живых. Идти тебе некуда - да я и не намерен тебя отпускать. На трон ты претендовать не можешь; с другими желающими, если таковые найдутся, я быстро разберусь. Моя репутация, полагаю, тебе известна, так что можешь быть уверена, что это не пустые похвальбы. То, что попало в мои руки, я уже не отпущу. Распространяется это, между прочим, и на тебя тоже.
Он внимательно следил за ее лицом и видел, что его речь не производит на нее никакого впечатления. Он ждал хоть какой-нибудь реакции, хотя бы едва заметного дрожания губ, но лицо ее хранило мраморную - или, если угодно, ледяную, - неподвижность. Статуя, настоящая статуя! При виде этих застывших черт Эмиль снова ощутил восхищение пополам с горечью. О боги, кого же он выбрал для себя!..
- Я просил твоей руки когда-то, - продолжал он, - но твой отец отказал мне. Он называл меня узурпатором, выскочкой и подлым колдунишкой и заявлял, что ни за что не отдаст свою дочь за такого человека, как я. В чем-то, возможно, он был прав, но все же это было не слишком разумно с его стороны: оскорблять меня прямо в лицо. Видишь ли, Туве, я очень злопамятен и никогда никому ничего не прощаю. Впрочем, хорошее я тоже помню. Я вообще все помню.
Нет, ну хоть какое-нибудь чувство должно шевельнуться в ее глазах! Это невыносимое ощущение, что ты разговариваешь с фарфоровой куклой, так мучительно похожей на человека.
- Кроме того, - он подался вперед и уперся локтями в колени, - я никогда не меняю своих намерений. А это значит, что я все еще намерен заполучить тебя в жены и сделать тебя повелительницей в моей империи.
Наконец что-то дрогнуло в ее лице, и светлые льдистые глаза медленно повернулись в сторону Эмиля.
- Таким образом ты обретешь трон и власть гораздо большую, чем та, на которую ты могла рассчитывать в королевстве твоего отца. Разве не заманчивое предложение? Ты согласна стать моей женой?
Она молчала, впившись взглядом в его лицо.
- Я не настаиваю на немедленном ответе. Даю тебе время подумать. Но мне хотелось бы, чтобы ты согласилась, и согласилась добровольно. Подумай, это ведь лучший выход для тебя. Даже не лучший - единственный. Если же ты откажешь... - он помолчал, потом сказал, нехорошо усмехаясь: - Я не напрасно ношу свое прозвище. Я обладаю властью, и немалой, и в том числе - властью над людьми. Мне ничего не стоит сломить волю любого человека, - это было преувеличение: об волю иного человека можно было обломать все свои ментальные зубы, но ничего не добиться, - но Туве не обязательно было это знать. - Так что заставить тебя дать согласие мне ничего не стоит. Я не хочу этого делать, но сделаю, если будет нужно. Видишь ли, себя я тоже умею заставлять... а мне нужна королева. Более того - мне нужна императрица.
Больше говорить было не о чем. И так Туве предстоит теперь очень много думать. Эмиль встал, с грохотом отодвинув стул, прошелся по комнате и поднял с пола кинжал. Магический огонь, размазанный по воздуху, медленно угасал, но при его свете еще можно было различить, что навершие рукояти кинжала сделано в виде змеиной головы с распахнутой пастью. Причудливой фантазией обладал мастер, создавший этот клинок... Эмиль повертел его в руках и засунул за пояс.
- Кинжал я заберу, - сказал он. - Не хочется завтра утром найти твое окровавленное тело. Впрочем, я беспокоюсь о глупостях. Такая изобретательная девушка, как ты, наверняка найдет способ покончить с собой, если пожелает. Спокойной ночи, Туве.
Он вышел в коридор, где его ждали Альберт и Вернер. Оба они одновременно повернулись к нему с вопрошающими лицами, но давать им отчет он, конечно, не собирался.
- Среди женщин, которые остались там, - Эмиль неопределенно ткнул рукой, - подберите парочку из тех, кто выглядит попонятливее, и отправьте их к молодой госпоже, пусть прислуживают ей. Между прочим, почему в комнате нет света? И накройте для нее ужин, не годится морить даму голодом. И еще: подберите для нее и ее будущих служанок экипаж. Когда мы двинемся дальше, они отправятся с нами.
Адъютанты так и вытаращили на него глаза, а Альберт осмелился спросить:
- Ваше величество, зачем?!
- Затем, - ответил Эмиль, сощурившись, - что эта дама - мой личный трофей.
Больше они вопросом задавать не стали. Но, когда Эмиль повернулся к ним боком, Вернер вдруг кинулся к нему:
- Ваше величество, что это?! У вас плащ порван... и... кровь!
- Ах, это, - Эмиль скосил глаза. - Я уже и забыл. Это ерунда. Плащ только жаль, новый совсем...
Подумав, он приложил ладонь к плечу и прошептал под нос формулу. А когда отнял ладонь, ткань под ней, хоть и пропитанная кровью, оказалась совершенно целой.


-3-

Большая круглая зала имела довольно жалкий вид. Со стен ее были самым варварским образом сорваны гобелены и вымпелы, пол был усыпан разнообразным мусором: каменной крошкой, обрывками ткани, битым стеклом. Кроме того, на гладких истертых камнях там и тут виднелись подозрительные бурые пятна. Часть высоких стрельчатых окон лишилась стекол, и теперь по зале беззастенчиво разгуливал сырой осенний ветер.
Несмотря на неприглядность и неудобство обстановки, именно здесь собрались все старшие офицеры. Со всего замка сюда была стащена уцелевшая мебель, на которой они и разместились. В большом камине был разведен огонь, но он не мог разогнать промозглой сырости. Так что большинство офицеров сидели, запахнувшись в серо-черные походные плащи, под которыми не было видно нашивок.
Эмиль, который тоже присутствовал здесь и возглавлял собрание, единственный был без плаща. Он красовался в черном расстегнутом камзоле. Ему было жарко, и лицо его пылало ярче, чем огонь в очаге. Холода он совершенно не чувствовал - как и всегда, когда был возбужден. Недаром офицеры часто поговаривали, что у молодого императора слишком уж горячая кровь.
Собрание носило наполовину официальный характер: все присутствующие, включая самого Эмиля, сидели. Он издавна терпеть не мог разговаривать с людьми, глядя на них снизу вверх. Это было, как минимум, неудобно, и очень затрудняло работу с ментальной магией, если в ней возникала нужда. Поэтому он охотно жертвовал выполнением правил этикета ради элементарного удобства общения.
С несколько рассеянным видом он выслушивал доклады старших офицеров, которые следовали один за другим. Все они были составлены разведчиками и касались обстановки в Скаане, и все это было не то. В первую очередь его интересовало совсем другое, то, из-за чего он и затеял эту безумную игру в империю. Народные волнения по всей Скаане? Крестьяне из деревень бегут в леса, опасаясь бесчинств касотских солдат? Князья и дюки заперлись в своих замках, не желая признавать власть нового правителя? Ерунда, со временем все придет в норму. Крестьяне рано или поздно вернутся на поля, горожане успокоятся - какая им разница, кто сидит на троне и собирает налоги? Аристократы через пару недель сами приползут к нему в Эдес приносить присягу, если не захотят лишиться своих владений... и своих голов.
- Господа! - он встал, не дослушав последнего докладчика. - Благодарю вас за ваши старания. Все это прекрасно... э-э-э... то есть, я хотел сказать, что ситуация мне, в общем, ясна. И о том, как переломить ее в нашу пользу, мы с вами еще поговорим. Но, господа, я не услышал от вас ничего касательно скаанских магиков. Я, по-моему, просил вас уделить этому вопросу пристальное внимание. Что вы на это скажете?
Никто из офицеров не спешил давать разъяснений, и Эмиль нетерпеливо нахмурился.
- Что же, вам нечего сказать? Дюк Энгас, прошу вас, объяснитесь.
Дюк Энгас, главнокомандующий касотской армией, поднялся со своего места. Он был лет на двадцать старше Эмиля, ниже его на полголовы и раза в полтора уже в плечах. Воин он был неважный, но зато как стратег не знал себе равных. Старый король Исса полагался на него во всех военных делах, доверяя ему больше, чем себе, и Эмиль в этом отношении следовал примеру деда, тем более, что дюк Энгас показал себя человеком лояльным.
- Ваше величество, - откашлялся главнокомандующий. С Эмилем он всегда держался подчеркнуто официально и почтительно. - Мы пока не располагаем никакими сведениями насчет магиков. Видите ли, ваше величество, у нас не было времени заниматься этим вопросом.
- Не было времени? - переспросил пораженный Эмиль. - У вас должно было найтись время! Я разве не объяснял вам, какую важную силу представляют собой магики? Не объяснял, что мы должны обратить эту силу себе на пользу как можно скорее, прежде чем кто-нибудь додумается перехватить ее у нас? Дюк, я полагал вас человеком более сообразительным и расторопным.
Дюк Энгас смотрел волком, и все его мысли легко было понять, даже не прибегая к помощи ментальной магии. Дюк Энгас ненавидел и боялся магиков, и считал великим несчастьем и просчетом богов, что на касотский трон взошел король-колдун. Дюк Энгас полагал, что магиков следует сжигать на кострах или, в крайнем случае, заточать в высоких башнях с толстыми стенами - как это и было при предшественниках Эмиля, как это было принято по сей день на всем Западном материке, в Самистре и даже в Истрии. Он, впрочем, держал все эти соображения при себе, зная, как поступает молодой император-колдун с теми, кто пытается идти против его воли. Но сама мысль о том, чтобы перетащить всех магиков, до которых можно будет дотянуться, в Касот, лучше всего - в столицу, и учредить специальную магическую гильдию при храмах Гесинды, - сама эта мысль была для него отвратительна. Он полагал, что воплощение этой задумки императора грозит перевернуть государственные порядки с ног на голову - что, впрочем, и наблюдалось в последние годы. Столичные магики уже вылезли из своих башен и обнаглели до того, что расхаживали по улицам средь бела дня, между честными горожанами, даже не пытаясь скрывать свою принадлежность к "одержимым" Гесиндой. А император, - сам такой же, как они, порченный, - во всем им потакал. И вот, мало ему магиков касотских, он хочет перевезти в Эдес еще и магиков скаанских!..
Все это легко читалось на худощавом и аристократически-вытянутом лице дюка Энгаса, и Эмиль не мог удержаться от усмешки. Что ж, дюк, по крайней мере, достаточно умен, чтобы при всей своей ненависти к магии все же занять правильную сторону и удерживать себя от сования палок в колеса императору. Желающих совать палки и вообще недовольных новыми порядками в последние годы находилось немало, и все они закончили свои дни одинаково печально. Гораздо печальнее, чем несчастный принц Люкка, старший брат императора...
- Поскольку вы человек чрезвычайно занятый, - проговорил Эмиль, усмехаясь, а про себя подумал: люди что-то распустились, позволяют себе игнорировать императорские приказы, нужно принять жесткие меры, - я решил помочь вам по мере сил. Мне удалось провести кое-какие исследования в здешнем архиве... жаль, что архивариуса уже нет в живых, он мог бы оказать мне в этом неоценимую пользу, и дело пошло бы быстрее... - заметил он как бы между прочим. - Так вот, господа, я подготовил для вас список, где перечислены все магические башни Скааны, - он взял со стола скрученные в свиток листы бумаги и протянул их дюку Энгасу. - Возьмите, дюк. Вам остается только разослать людей и организовать сопровождение - в общем, не мне объяснять вам, как действовать. Если с этим делом возникнут какие-то осложнения, обращайтесь напрямую ко мне... Господа! Ваши доклады я обдумаю в ближайшее время. Пока же, все свободны. Благодарю вас.
Офицеры поднимались с мест и, кланяясь в сторону Эмиля, одному покидали залу. Эмиль, вытянув ноги, сел на стул рядом с камином и рассеянными кивками отвечал на их поклоны. Наконец, в зале остался только он и Альберт с Вернером. Молодые люди держались неподалеку от него в течение всего совещания, неприметные и услужливые, как тени, и выполняли в основном функцию секретарей, делая по знаку Эмиля нужные записи. Теперь они собирали свои бумаги и письменные принадлежности, тихо переговариваясь.
- Господа! - обратился к ним Эмиль, и они тут же одновременно повернулись к нему. - А вы что скажете про эту затею с магиками? Может, и правда, глупость, а?
Ему было душно, он встал и подошел к одному из окон. В окно толчками врывался ветер; Эмиль подставил его холодным потокам лицо, но легче не стало. Как же надоело, подумал он, сдерживать это ужасное давление человеческой массы! Я что, так и буду всегда - один против всех?.. И это даже не бремя власти: правителю в делах государственных хотя бы можно опереться на советников, офицеров... на адъютантов, в конце концов. Это - бремя гораздо более тяжкое, бремя непохожести на других и непонятости другими. Эх, Гесинда меня возьми, вот вернусь в Эдес, непременно первым делом зайду в гильдию. Там, конечно, тоже толком никто меня не понимает, нет у нас в Эдесе ментальных магиков, но там, хотя бы, посочувствуют... Впрочем, что это я распустился? Сочувствия захотелось! Смешно. Вон, мальчишки считают тебя железным человеком, ну так будь добр соответствовать представлению подданных.
- Так что скажете? - поторопил он адъютантов, которые все еще молчали.
- Вы лучше разбираетесь в магии, ваше величество, - ответил Альберт после короткой паузы. Он опять, как видно, взялся отдуваться за двоих. - Поэтому вам лучше видны все те выгоды, которые мы можем получить от создания гильдий.
- То есть, ты хочешь сказать, что лично ты никаких выгод не видишь?
- Я только хочу сказать, что магики представляют реальную угрозу для простых людей...
- Разумеется, представляют, - согласился Эмиль, мгновенно закипая. Сколько раз он твердил себе, что нужно сохранять спокойствие, но каждый раз, когда речь заходила об опасности магии, вспыхивал, как мальчишка, и бросался в бой, забывая о хладнокровии. - Ровно в той же мере, в какой вооруженный мечом человек представляет угрозу для человека безоружного. И почему никто из вас не хочет этого понять?! - он отвернулся от окна и уставился на Альберта, прищурив глаза. - Дело не в нас, а в вас! В вашем страхе! Именно страх заставлял таких, как вы, столетиями убивать людей, подобных мне. А я хочу прекратить эти бессмысленные убийства.
Он говорил о страхе, но Альберт, похоже, не очень-то его боялся. Он смотрел прямо на Эмиля, и в его серых глазах не было страха.
- Тут я не совсем согласен с вами, ваше величество. Страх перед магиком не кажется мне бессмысленным и глупым. Подумайте сами: мы знаем, как защититься от человека с мечом, но от магии у нас нет защиты. Как же тут не испугаться? Люди защищаются всеми доступными им средствами, уничтожая или по возможности изолируя источник угрозы.
Слова Альберта были не лишены смысла, и Эмиль посмотрел на него уже с интересом.
- Ну, ну, продолжай.
- Отсюда и костры, и башни, - Альберта не надо было просить дважды. - Ударить первым, чтобы самому не попасть под удар, понимаете? Вы думаете, что, даруя свободу магикам, вы освобождаете людей от страха, но на самом деле вы избавляете от страха только самих магиков. Ими ведь тоже владеет страх, иначе с чего бы они позволили толпе, которая в общем-то слабее их, лишать их свободы воли и самой жизни? Откуда такая покорность, как не от страха?.. Так вот, ваше величество, вы должны придумать, как убедить простых людей перестать бояться магиков. Иначе вы никогда не освободитесь от ненависти.
- Говоря "вы", ты имеешь в виду лично меня или вообще магиков? - уточнил Эмиль.
- И лично вас, и вообще.
- Хм... А ты-то сам чью сторону держишь, магиков или "простых" людей?
- Я держу вашу сторону, ваше величество, - твердо ответил Альберт.
Эмиль задумался.
- А ведь интересно получается, - тихо сказал он, - я сам - ни то и ни другое... Я магик, но правлю обычными людьми. А значит, должен постоянно балансировать посередине. Только, боюсь, я все же лучше понимаю магиков.
- Это естественно, ваше величество. Только ведь, если у магиков отобрать их способности, они тоже станут обычными людьми.
- Нет, - возразил Эмиль. - Они станут калеками. Но тебе этого не понять... к счастью. Мы все проклинаем этот Дар, но что бы мы делали без него?
А в самом деле - что? подумал Эмиль. Если бы этот дар не свалился на меня в тринадцать лет, я бы уже благополучно женился на какой-нибудь дюкессе, и жил бы себе припеваючи в приграничном замке в окружении кучи детишек. И ведь, наверное, мне и в голову не пришло бы строить заговоры против брата-короля - я и так был бы всем счастлив и доволен. Впрочем, кто знает?.. И совсем другое дело, если бы я лишился Дара теперь. Обрадовался бы я? Вот уж вряд ли. Скорее, повесился бы от отчаяния и бессилия. Да просто от осознания собственной ущербности и беспомощности.
Однако, дискуссию надо заканчивать. А то вон мальчишки рты пораскрывали: еще бы! император в минуту откровенности! Где еще такое увидишь? Не-ет, совсем я что-то распустился, скоро уже начну искать, в чью бы жилетку поплакаться. Противно! А причиной всему - усталость, проклятая усталость. Выспаться бы... но где взять время? Просто удивительно, сколько вещей императору, первому лицу в государстве, приходится делать самому. Вот взять хотя бы этот треклятый список башен... Так! Он снова оборвал себя. Хватит ныть! Надо сосредоточиться.
- Итак, за работу, господа, - Эмиль кивнул на заваленный бумагами стол. Резвый ветер уже успел скинуть с него несколько листков, и они разлетелись по комнате. Адъютанты не замечали беспорядка; все их внимание было приковано к Эмилю. - Будьте добры разобрать все эти документы в течение часа, и принесите их в мой кабинет. Я собираюсь сегодня же просмотреть их.
 Адъютанты, словно очнувшись ото сна, отмерли и бросились ловить бумажные листки и складывать их в стопки. Эмиль с минуту понаблюдал за их деятельностью, усмехаясь, потом вышел из комнаты. У него был час свободного времени, и он намеревался немного отдохнуть, перед тем, как опять с головой нырнуть в ворох бумаг.