Леди ночь

 В тот день я шла по ночной улице. Дождь хлестал в лицо. Ветер пронизывал насквозь. Одежда промокла почти до нитки. Дрожа всем телом от озноба, я не боялась, что могу простудиться и заболеть, смертельно заболеть. Или попасть под колёса внезапно вынырнувшей из темноты машины. В глубине сознания даже хотелось этого - погибнуть. Исчезнуть навсегда, избавить свою душу от нестерпимой боли, которая всё сильнее давила. Разноцветные огни рекламных щитов слились в пелене слёз. Не видя перед собой дороги, я ступала наугад. И не заметила, как оказалась на автобусной остановке. Мне было безразлично, сколько я здесь просижу: час, ночь, вечность. Казалось, что земля разверзлась под ногами, и мир мой рухнул. Хотелось закрыть глаза, заткнуть уши, чтобы ничего не видеть вокруг и не слышать. Уйти полностью в свои мысли, чувства, боль. Попытаться понять, что же произошло. Почему в один миг всё разбилось вдребезги. Свет фар, подошедшего автобуса нарисовал две широких прозрачных полоски. Я закрыла глаза. И лицо обожгли слёзы. Появившийся в ночи мужчина вернул меня в дождливую реальность. Ощутив вновь холодные объятия ветра, я съёжилась.
- Странно встретить молодую красивую девушку, сидящую в одиночестве. Должно быть, это к большой удаче. Вы согласны?- начал разговор незнакомец. Он был высоким, в светлом костюме и сандалиях. Это несоответствие не ускользнуло от моего взгляда, который до того был безразличен ко всему происходящему вокруг. – Бог мой! Да вы вся промокли. Чего доброго подхватите ангину, что потом прикажете с вами делать?
 Он снял пиджак и накинул на плечи.
- А что вам до меня?- полушёпотом спросила я.
- Мне? Ничего. А вот я могу пригодиться,- произнёс он. Несмотря на то, что его появление было некстати и раздражало, я немало удивилась:
- Каким образом?
- Вижу, что не от радости здесь одна мокнешь. Что-то гонит тебя в ненастную ночь.
 Откуда он догадался? Может, психолог? Мне сейчас не психолог, а психиатр более подошёл бы. Горько усмехнувшись своим мыслям, я поинтересовалась:
- А вы кто? Мы знакомы?
- Я просто прохожий. Увы, наши пути никогда ранее не пересекались. Но, похоже, судьба внесла коррективы, и вот мы встретились. Что нам мешает познакомиться? – незнакомец протянул широкую с длинными пальцами ладонь:- Михаил!
- Аня! – ответила я, пожимая крепкую руку.
-Аннушка…- ласково произнёс Михаил. Улыбнулся, тепло, как близкому человеку. Чем расположил к себе. Выросшей без отцовского участия, мне так захотелось уткнуться в его плечо и выплакать всё, что мучило.
- У меня в двух шагах отсюда мастерская. Там мы можем спокойно поговорить. Да и не погибать же тебе в холоде под дождём.
 Пройдя скверик, мы миновали пятиэтажный дом и вошли в крайний подъезд соседнего. Мастерская представляла собой однокомнатную квартиру, под самой крышей. Серые выцветшие обои когда-то были голубыми в белый и розовый цветочек; жёлтые косяки и двери, коричневые подоконники – всё создавало впечатление, что о ремонте здесь не слыхивали последние лет двадцать. В комнате у стены стоял раскинутый диван, на нём подушка, завёрнутая в одеяло. Посреди комнаты мольберт. Всюду по углам и вдоль стен расставлены холсты, рамы, готовые картины и наброски. На табурете возле мольберта сохли кисточки и тонкая дощечка, служившая палитрой.
- Вы – художник?- оглядев комнату, спросила я.
- Да, пытаюсь кое-что рисовать. Так сказать, воплощать на холсте свои мысли.
 Михаил не считал себя художником в полном смысле этого слова, хотя его картины висели в домах актёров и даже политиков.
- Тэ-э-э-к-с,- протянул Михаил, потерев ладони, - сейчас напою тебя горячим чаем с малиной. А пока он греется, выпей вот это.
 И протянул гранёный стакан с водкой.
- Пей!
- Я не пью водку, – возразила я.
- Прими за лекарство. Ты должна согреться. Это уникальное средство. Я его принимаю даже перед тем, как начать рисовать. Этакий допинг, снимающий внутренние зажимы.
 Художник вновь протянул стакан, и я выпила. Залпом. В горле зажгло, словно я проглотила огонь. Дыхание перехватило, слёзы выступили на глазах. Михаил достал из старого, обклеенного разными переводными картинками холодильника банку с солёной капустой.
- Заешь, - улыбаясь, предложил он. Конечно, ему смешно было смотреть, как я с выпученными глазами, не хуже рыбы, выброшенной на берег, хватала ртом воздух. – Да уж, выпивоха из тебя никакой! Сколько же тебе лет, что ты не умеешь пить водку?
- Восемнадцать,- заедая капустой, ответила я. В тот момент мне казалось, что я ничего вкуснее на свете не ела. От выпитых сто грамм щёки раскраснелись, в груди обдало жаром, согревая и опьяняя. Художник посмотрел на меня:
- Совсем другое дело. Взгляд оживился, стал веселее, огонёк появился. А то сидела, как затравленный зверёк.
 На маленькой двухконфорной плите засвистел чайник.
- Наверное, поссорилась с родителями и сбежала из дома? – начал художник разговор, разливая кипяток по чашкам.
- Нет…дома всё благополучно.
 Намешав малинового варенья, он велел снять с себя мокрую одежду и пересесть на диван, закутавшись в плед. А сам, повесив мокрые кофточку и юбочку на кухонную дверь сушиться, насыпал в свою кружку кофе и подошёл к мольберту.
- Чтобы легче протекало наше общение, говори мне «ты». Не смотри на то, что я почти на двадцать лет тебя старше. Есть только ты и я в этом маленьком мирке, под укрывающей нас крышей, – и тут же неожиданно спросил: - Крепко любишь?
- Кого? – не сразу поняла я.
- Парня, из-за которого вместо того, чтобы спать дома, бродишь по улице под дождём, как неприкаянная душа.
 А ведь художник попал в точку! Но как догадался, видя меня в первый раз в жизни??? И вдруг… Михаил заметил моё искреннее удивление. И усмехнулся:
- Что может волновать такую юную, привлекательную девушку, как не любовь? В восемнадцать лет, девять из десяти, страдания из-за любви.
- Угадал! – и тоже почему-то усмехнулась.
- Как его имя?
- Самуил,- выдохнула я. И от выпитого потянуло на откровение.
- Редкое, звучное имя. И парень, наверное, так же хорош?
- Хорош…,- вздохнула я, вспомнив глаза Самуила, что темнее южной ночи, смуглое лицо в обрамлении чёрных волнистых волос.
- Но ведь и ты девушка видная: русые локоны, зелёные глаза, высокая, стройная, с тебя хоть картину пиши. Неужели он смог отказаться от такого подарка судьбы?
- Я сама виновата…, всё испортила.
 Михаил допил кофе и закурил.
- Что ты сделала такого, что заставило тебя отдаться на растерзание непогоде?
 Электрическая лампочка под светло-зелёным старомодным абажуром с кистями излучала тихий мягкий свет. Благодаря ему окружающее пространство можно было назвать квартирой. Этот светло-зелёный цвет свежей, молодой, распустившейся зелени…
- На тебя удачно падает отсвет, выгодно выделяя черты лица и фигуру. Ты не против, если я порисую?
 Художник поставил на мольберт чистый холст и кусочком угля принялся делать наброски, поглядывая на меня из-за холста. Создавалась иллюзия, будто в комнате лишь я и его голос. Я чувствовала, что немного опьянела. А ведь хозяин мог сделать со мной всё, что угодно. Но я его интересовала как человек, которому нужно протянуть руку помощи, просто так, не прося ничего взамен. Может, просто хотелось как-то скоротать ночь. Борясь с одиночеством.
- И часто ты спасаешь девушек от простуды? – поинтересовалась я, ожидая услышать о сотнях незнакомок, отогревшихся в этой полупустой берлоге.
-Нет, не часто. Не сезон!- отшутился он. – Зато, держу пари, тебя окружают толпы поклонников. Уж не это ли повлияло на ваши с Самуилом отношения?
- Поклонники здесь не при чём. У него тоже воздыхательниц достаточно. Все девчонки с нашего факультета. Только и ждут момента, чтобы обратить его внимание на себя. На перемене между занятиями в очередь стоят: кто просит тетрадку с лекциями, кто за советом, а кто и просто одолжить ручку, линейку или карандаш. Самуил ко всем добр и внимателен. Вежлив и искренен. Всегда готов помочь. Ребята его уважают. Он душа компании.
- Хм, тебя послушать, так он весь из достоинств.
- Это отражается в его удивительных глазах. Когда я ещё не была влюблена в него (боже мой, мне кажется, что я родилась уже влюблённой в него), я по-особому отличала Самуила от других парней. Он не такой как все. Несмотря на то, что многие парни обожали меня, признавались в любви, я задалась целью добиться Самуила. Захотела влюбить его в себя. Провести с ним ночь любви.
- А разве он не был в числе твоих кавалеров? – выглянув из-за холста, спросил Михаил. И, докурив сигарету, погасил её в пепельнице.
- Ему нравились многие девчонки, но он никому предпочтенья не отдавал.
- И в тебе заговорил дух амазонки.
- Возможно… - задумчиво произнесла я. Передо мной постепенно раскрывалась картина тех дней, когда началась эта история. Припомнилось всё до подробностей.
 Был канун Нового года. Человечество готовилось войти в новое столетие и тысячелетие. Наш университет предложил обширную программу развлечений для студентов. Однако самым заманчивым для всех, самым лакомым блюдом, вызывающим особый интерес и нетерпение стал объявленный Бал-маскарад. Забросив лекции, махнув рукой на сессию, мы все погрузились в мир ожидания и заготовления костюмов, масок, красок, а также украшений на ёлку в виде хлопушек, игрушек, серпантина, бенгальских огней, конфетти и прочего блестящего, искрящегося и стреляющего. И вот долгожданный день наступил. Тридцать первое декабря. После утреннего спектакля и последовавшего за ним концерта, мы встретились с Самуилом. Он как всегда был в окружении девчонок, мило шутил с ними, улыбался. Я спросила его, выбрал ли он себе костюм? Самуил ответил, что на балу он будет Звездочётом. И поинтересовался, есть ли у меня наряд? Я уклонилась от ответа, сославшись на то, что ещё не решила, пойду ли вообще на праздник. Его это немного удивило и огорчило. И, пожелав друг другу успеха и поздравив с Новым годом, попрощались.
- А костюм был? – прозвучал вопрос художника из-за холста.
- Леди Ночь.
 Зал, полный нарядных людей, походил на огромную вазу с конфетами, все одеты были кто во что горазд. Войдя самой последней, я сразу привлекла к себе внимание. Чёрное платье до полу, полупрозрачное, усыпанное мелкими стразами. Чёрная шляпа с широкими полями, из-под которой стекали по плечам рыжие густые локоны. А маска в форме крыльев бабочки, довершавшая наряд, придавала таинственности. Словом, узнать меня было почти невозможно.
- Постой! У тебя же светлые волосы! – возразил Михаил.
- Я надевала парик. Выпросила у сестры, сказала, что только один раз в нём схожу. Не предполагала, что история с переодеванием будет иметь продолжение.
 Разыскав глазами в пёстрой толпе спрятавшегося в костюм Звездочёта Самуила, я грациозной походкой подошла и, как бы между прочим, поинтересовалась, не пропустила ли я торжественную часть. Самуил стоял в окружении девушек, наряженных в пресловутые платья звёздочек и снежинок, как когда-то в детском саду на утреннике, и не сразу меня заметил. А заметив, не упускал из виду пока длился праздник. Временами, чтобы сильнее заинтриговать его, я внезапно исчезала, растворялась в шумной карусели танцующих студентов и преподавателей. И через минуту спустя уже чувствовала на себе его взгляд. От этого жаркого, полного страсти взгляда по телу разливалось тепло. В полночь выстрелил салют. Пятьдесят ракеток взмыло в чёрное небо и рассыпалось на сотни ярких разноцветных шаров. Следом выстрелило Шампанское, и все с криками «Ура!» и «С Новым годом!» стали дружно поздравлять друг друга под хрустальный перезвон бокалов. Я и Самуил держались за руки и почему-то загадали желание. По нашим горящим взглядам мы поняли, что желание у нас одно – отдаться любви. Однокурсницы с ревностью посматривали, как я и Самуил кружимся в танце. И никто не догадался, что это я, Аня. «Как твоё имя, очаровательная незнакомка?»- спросил Самуил. «Магнолия»,- ответила я. «Очень красивое имя»,- улыбнувшись, произнёс он, и тоже представился: - «А меня Самуил». «Очень приятно!» - и слегка присела в реверансе. Потом он повлёк за собой. Сбежав от всех в самую дальнюю, всеми забытую аудиторию, в которой кроме темноты никого не было, мы смеялись, шутили, а потом, выдумав игру, рисовали образы друг друга, нежно касаясь пальцами линий лба, бровей, губ. Я сняла маску, темнота тщательно скрывала черты лица. Самуил не настаивал, чтобы я непременно раскрылась, кто и откуда. Он воспринимал меня, как нечто полуреальное, полусказочное. Как подарок с небес в новогоднюю ночь. А на самом деле, это он был подарком. В тот миг ничего и никого не существовало вокруг. Мы словно оказались на другой планете. Мы любили друг друга. Всю ночь. Я утопала в его нежности. Его ласки пробудили во мне неведомые ранее чувства.
- Влюбилась? – выглянув из-за холста, спросил художник.
- Страстно. Безумно. Дико. Отчаянно.
- Ого! Уверен, что и парень влюбился в тебя по уши! – улыбнулся Михаил.- И после бурной ночи любви вы, конечно же, договорились встретиться вновь.
- На рассвете, когда ещё царил сумрак, пока Самуил облачался в свой костюм, я надела маску и собралась уйти. Он умолял остаться. Но я сослалась на невозможность более задерживаться. И тогда он оставил мне номер своего телефона. Я зажала бумажку как самую ценную реликвию и, поцеловав чувственные губы моего несравненного возлюбленного, убежала, растаяла в робких лучах зари.
 Художник выдавил из тюбиков на палитру краску, долго смешивал, добиваясь нужного оттенка. А затем стал наносить лёгкие мазки на холст.
- На следующий день мы встретились с ним на экзамене. На сей раз я была не таинственная незнакомка Магнолия, а всем известная Анна Листопадова.
- Неужели никто не узнал тебя?
- Никто. Ведь я изменила не только внешность, но и голос, чуть понизив его, чтобы он звучал глубже, проникновеннее, эротичнее. И также стиль речи, выразительный, лишённый молодёжного сленга и грубостей. В образе проявлялись мягкие, плавные, точно кошачьи, манеры. Это любого собьёт с толку. Создав целый образ, я перевоплотилась в него. Он органично слился с моей сущностью.
 Самуил стоял в коридоре у окна. Его взгляд устремился куда-то вдаль, сквозь обрамленное сверкающим снегом стекло. Я наблюдала за ним, стоя у дверей аудитории, зная наверняка, что в этот миг он думал обо мне и ждал звонка. Титанических усилий стоило, чтобы сдержаться и не позвонить ему. Предстоял экзамен по математике. А в голове мысли только о Самуиле. Не помню как, наверное, чудесное провидение помогло, я успешно сдала экзамен и, забежав в пустой класс, влажными от волнения пальцами набрала заветный номер мобильника. Каждый гудок отдавался глубоко в сердце. Пять секунд, десять – целая вечность. И вот я услышала тихий, вежливый голос Самуила. В груди пробудился вулкан чувств и эмоций. Я сделала глубокий вздох, чтобы преодолеть волнение, и произнесла томным, бархатным голосом слова, которые постоянно кружились в голове после той ночи, которые хотелось повторять снова и снова, слова любви. Самуил отвечал мне нежными, пылкими признаниями, предлагал как можно скорее встретиться. Говорил, что ужасно соскучился. Я с грустью отвечала, что сейчас нахожусь в другом городе, и в ближайшее время встретиться не получится. Он огорчился, хотя старался это скрыть. Два месяца мы общались по телефону, перебрасывались СМС-ками. Мы даже занимались виртуальным сексом, по Интернету.
- Как это? – удивился художник.
- Когда описываешь всё, что происходит между мужчиной и женщиной в реальности. Когда с помощью слов рисуешь фантазии, способные возбудить, увлечь, закружить, чтобы вместе погрузиться в мир удовольствия.
- Суррогатный секс,- усмехнулся Михаил.- Не сердись, но я предпочитаю реальный. Вы потом встречались ещё?
- Пусть суррогатный, но нас так влекло друг к другу, мы жадно ловили каждое слово, стараясь запечатлеть его в памяти, чтобы потом заново прокручивать в мыслях, вспоминая каждый миг встречи. Приближался праздник Восьмое Марта. Получив сообщение от Самуила, что он на два дня уезжает в город Б. к брату, я вылетела туда в тот же день утренним рейсом. К счастью, в том городе живёт моя бабушка. Какого же было его удивление, когда он встретил меня на ночной дискотеке «Пантера».
- Стоп! А откуда ты знала, что парень придёт туда?
- Он сообщил по СМС-ке. Но я не говорила, что тоже приду. Это был сюрприз. Самуил смотрел на меня восхищённым взглядом, его чёрные глаза сияли так же, как в новогоднюю ночь. Выпив по бокалу коктейля, мы пошли к нему. К счастью, дома никого не было. Брат его дежурил в ночную смену. Самуил привлёк меня к себе, нежно обнял и попросил подарить ему ласки, как в первый раз. О боже, я желала этого больше всего на свете! И, обвив шею руками, принялась осыпать его поцелуями, пока мы оба не оказались в постели. На рассвете, сев на поезд, я вернулась из города Б. домой.
- Образ Леди Ночь вполне оправдывал себя. Вы встречались только ночами, – заметил художник, закурив очередную сигарету.
- Я опасалась, что яркий свет выдаст меня. Возможно, я слишком заигралась, но мне не хотелось раскрываться ему. Иногда, правда, было любопытно узнать, что сказал бы Самуил, откройся я ему. Но я не спешила признаваться. Я ещё не сполна насладилась его любовью. Мне было уютно в выдуманном образе. А главное – Самуил любил, обожал меня, а я его. В душе я даже посмеивалась, глядя на девчонок, вьющихся вокруг него. Они и не догадывались, что сердце самого желанного парня на факультете принадлежит мне. Однажды, зайдя в аудиторию, чтобы взять учебники и пособия по просьбе преподавателя, я услышала разговор Самуила с Леной, которая была сильно в него влюблена. Они находились в лаборантской комнатке и не заметили моего присутствия. Она признавалась ему в любви и надеялась на взаимные чувства. Но он ответил, что они могут быть только друзьями, что его чувства отданы другой девушке. Я торжествовала.
-Ох, женщины! Всё время вам нужно подтверждение любви,- засмеялся Михаил.
- Глупо, но я страшно ревновала его к любой, с которой он хотя бы поздоровается. И до того себя доводила терзаниями, что даже подумывала перевестись в другой институт. Лишь бы не страдать от ревности. Я готова была отказаться от него, от своей любви, но только не видеть, как он флиртует с другими. И как-то в конце занятий сказала о своём намерении перевестись. Самуил поинтересовался, в чём причина. Но особой тревоги в голосе не ощущалось. Он относился ко мне, как к Анне, по-дружески, не более. Разве могла я поведать правду? Я ответила, что профессия экономиста не для меня, не моё это. А потом добавила, что пока ещё не решила окончательно. Встревожился только Володька, с которым у нас ещё со школы теплился маленький роман. Мы вместе поступили в институт на один и тот же факультет. Он забрасывал меня букетами цветов, открытками со стихами, провожал до дому.
- И к чему же привела охота за двумя зайцами? – с лёгкой иронией и горечью сочувствия спросил художник, предвидя, что у сказки далеко не счастливый конец.
- А развязка произошла довольно скоро. Слушай, налей ещё сто грамм? Кажется, что если не выпью, то не хватит духу.- Михаил принёс стакан водки. Я попыталась выпить залпом. Но не пошло, после нескольких глотков закашлялась и выплюнула водку обратно. «Значит, пьяницей мне не быть. Помру трезвенницей»,- усмехнулась я про себя и перешла к кульминационному моменту.
 Последняя ночь Магнолии и Самуила была полна необъяснимой грусти и тревожных предзнаменований. Всё в том же городе Б., на квартире у брата Самуила. Сначала долго не открывался замок, заклинило что-то внутри. В момент, когда мы предавались страсти, сильный порыв ветра резко толкнул чуть прикрытую форточку. От удара стёкла задребезжали и посыпались на подоконник. Ветер качал деревья напротив дома. Их тени, словно приведения, скользили по стенам при каждой вспышке молнии. Это казалось мне зловещим предсказанием. Я и он лежали, обнявшись. Почему-то захотелось ему признаться, что Анна Листопадова и Магнолия – один и тот же человек. И всё же что-то удерживало. Внутри меня вёлся непрерывный спор. Вновь сверкнула молния, следом прогремел оглушительный гром, с треском, как будто сейчас небо разорвётся и рухнет на землю. Я сильнее прижалась к любимому. Взглянув в его спокойные черные улыбающиеся глаза, отложила миг признания на неопределённый срок, решив, что сказать правду никогда не поздно. Расставание было нелёгким. Но быстрым. Он поцеловал меня и, нежно обняв, сказал: « Пока, моя страстная львица!» Я долго смотрела вслед улетавшему самолёту и вдруг подумала: вот и улетело моё счастье.… Через два дня наша однокурсница Лида выходила замуж. За день до свадьбы она собрала близких подружек на девичник. В небольшой комнатке в общежитии нас собралось человек десять. Мы слушали музыку, готовили угощения, веселились, шутили, придумывали сценарий выкупа невесты. Её жених Толик, проживавший в комнате по соседству, организовал мальчишник. Пришла почти половина курса. Володя и Самуил обеспечивали вечеринку закуской и вином. Ребята постоянно заглядывали к нам, чтобы узнать, чем мы заняты. Девушки старались их не впускать. Однако сопротивление было успешно сломлено, и парни шумной толпой с вином, кассетами и довольными улыбками ввалились в комнату. «А что вы тут, девчонки, делаете?»- спросили они. Мы показали сценарий выкупа невесты. Всем захотелось тут же отрепетировать. Самое активное участие принимал Самуил. Организовав и раздав роли, выступил от лица ведущего. Под всеобщий восторг и звон бокалов сценарий был одобрен. Я любовалась, глядя на Самуила. До чего же он был великолепен в этой игре. Весёлый, остроумный. Начались танцы. Девушки стали приглашать юношей. Очень хотелось пригласить Самуила. Но не решалась. И меня опередила Ирма. С нашего курса. Как в известной песне: «красивая и смелая».
- А почему не решилась? Что остановило?
- Я побоялась, что он не согласится.
- Понятно, ты за него всё решила. И объяснение нашла?
- Да. Я не достаточно привлекательна для него.
 Чуть ли не сквозь слёзы смотрела я на них, как они танцевали. Ирма положила руки ему на плечи. Его ладони скользили по её полуобнажённой спине. И ей это доставляло удовольствие. Она смеялась, закидывая голову назад. Локоны рассыпались бледно-золотистым каскадом по плечам и спине. Видеть их вместе было всё больнее. И когда закончился танец, я подошла к Самуилу и так, как бы между прочим, поинтересовалась, нравятся ли ему магнолии? Сначала он резко бросил на меня взгляд, потом улыбнулся и сказал, что нравятся. Ясно было, что он не догадался, к чему я клоню. И тогда я произнесла фразу, которую говорила только Магнолия, её томным голосом: «Мой страстный гепард! Услада сердца моего!» Взгляд Самуила застыл на мне. Смуглое лицо вытянулось. «Откуда тебе известны эти слова?- спрашивал уже он, - ты знаешь Магнолию?» Я засмеялась: ведь он оказался в моей, пусть сиюминутной, власти. И ответила: «А как же мне не знать себя?» Он уже напрямую спросил: «Магнолия – это ты?» «Собственной персоной!»- ответила я, ожидая его реакции. А сердечко замерло в груди. Самуил изменился в лице. Глубокое удивление сменилось холодностью обиды. «Ты разочарован?»- не удержалась я. «Да, и очень!»- тихо послышалось в ответ. «Но почему?» - «Ты просто поимела меня». Сильнее грома прозвучали его слова. Всё во мне словно оборвалось. Почувствовала, что ноги подкашиваются, и что я вот-вот упаду. Голова была, как в тумане. Я не замечала никого вокруг. Эмоции камнем упали на дно души. Ничего не сумев объяснить или оправдаться, я поспешила домой. Разговор с Самуилом остался понятен только нам. Никто не стал вникать в его суть. Дома никого не было. Жутко ощущать себя наедине с отчаянием, когда разрушены, казалось, судьба, жизнь, мир. Вдребезги. С одного лёгкого взмаха руки…. Прорыдав всю ночь, наутро увидев в зеркале отекшее лицо, красные глаза, хотелось разбить зеркало и всё, что рядом. Но нужно было взять себя в руки и ехать на свадьбу. Ведь я свидетельница. Смутно помню свадьбу. Будто сквозь пелену. Жених, невеста. Родственники, друзья. Самуил приехал с Ирмой. Они держались за руки, не отходя друг от друга ни на минуту. И сразу стало понятно, что между ними назревает любовь. Скорее всего, они уже давно симпатизировали друг другу, но не афишировали свои чувства. А если так, то что же тогда было у него с Магнолией? Что влекло его к ней?
Таинственность? Что больше его разочаровало: обман или развеянная тайна?
- Скажу тебе прямо: мужчины любят сказки, но не любят быть обманутыми, – отметил художник. Он дописал портрет и оставил его сохнуть. А сам сложил тюбики с краской в коробку, смочил тряпочку специальной жидкостью и стал протирать кисти. Дождь прекратился, и в окна заглянул бледно-бирюзовый рассвет. Развернув картину, Михаил предложил взглянуть, оценить. – Как тебе, Анют?
 Портрет получился очень похожим. Однако в зеленоватой гамме он смотрелся тоскливо-обречённо. Вероятно, художник старался передать моё настроение. Как чувствовал, так и нарисовал. И в этом смысле картина удалась.
- Понравилось! – воскликнула я, разглядывая ночной шедевр.
- Я назову его «Леди ночь».
- Нет…,- возразила я,- пусть будет «Магнолия».
 Михаил не стал возражать. Это название подходило больше.
- Что же произошло дальше с Магнолией?
- А Магнолию не покидало желание объяснить всё Самуилу, сказать, как любит она его, как невыносимо страдает от его обвинений. И после занятий в университете, испытывая на себе его безучастный, гордый взгляд, пытается что-то говорить ему про любовь. Мысли путаются. Боже мой! Какая любовь, если ты не откровенен с человеком. Разве любимому можно лгать, если любишь по-настоящему? Это я теперь поняла. Магнолия увяла. Нет её. Миф, который растворился при свете солнца, как звёзды. «Ты сердишься на меня?»- спросила я Самуила. «Нет,- ответил он спокойно,- просто я в тебе разочаровался». «Ты перестанешь со мной общаться?»- снова спросила я. «Ну почему же? Есть такие слова, как «привет», «пока», «как дела?» Этот разговор поставил окончательную точку в наших отношениях. «Прости, я не хотела причинить тебе зла». Самуил ушёл, а я ещё долго стояла и плакала, глядя ему вслед. А потом я бродила по улицам, было всё равно куда идти. Настолько я погрузилась в свои переживания, что не заметила, как очутилась на остановке, где мы и встретились с тобой.
- Кофе будешь?- предложил Михаил.
- С удовольствием!- согласилась я и, надев высохшую одежду, подсела к столику. – А почему ты о себе ничего не расскажешь?
- Что тебя интересует?- слегка смутился он,- Женат, сын чуть тебя старше. Внучка. Живу, работаю. Вот мастерскую себе приобрёл. Офис, так сказать.
 Когда я покидала квартиру художника, она не казалась мне уже столь ветхой, небрежной и заброшенной. Как будто важный кусок жизни я прожила в ней. Михаил посадил меня в такси. Вручил портрет в память о встрече.
- Ты как Леди ночь – исчезаешь на рассвете, – улыбнувшись, произнёс он.
- Знаешь,- грустно улыбнувшись, вспомнила я,- когда Лида бросала букет невесты, он прилетел мне в руки.
- Поздравляю! Значит, скоро выйдешь замуж,- засмеялся Михаил и уже серьёзно добавил: - Какой бы ты ни была, всегда оставайся сама собой. Непосредственной, мечтательной, загадочной, вредной, упрямой, но всегда естественной, живой. Полюби себя такую. И помни, что каждый из нас неповторим. Так цени собственную уникальность!
- Спасибо тебе. Ты не представляешь, как много сделал для меня. Я этого никогда не забуду, - и обняла художника, как близкого, родного человека.
 Я ехала с ощущением, что побывала на исповеди. И пусть боль и горечь ещё не совсем покинули, они затихли. Душа, уставшая от страданий, расслабилась, чтобы набраться жизненных сил. Предстояло многое в себе понять, разобраться, заглянуть вглубь.
 Родился новый день. Перевернув страницу прошлого, начинаю жить с чистого листа. Ясное, прозрачно-голубое небо, нежные лучики солнца; благоухающие в парках и садах белоснежные облака черёмухи; радостно щебечущие птицы; разноцветные, с кружевными крылышками бабочки, беззаботно порхающие с цветка на цветок, - всё дышало новизной. И бегущая по проспекту дорога звала в будущее, которое не обещало сиюминутного успеха, но которое требовало веры в себя, упорства и терпения. Однако меня это не пугало. Наоборот, я врывалась в это будущее, как пущенная стрела. Наверное, потому что поверила, что у меня всё получится. И я упивалась солнечным майским днём, его свежестью и неповторимостью.