Записки родильного дома

Было ли страшно в родзале? Скорее, нет. Нет, все же один страх был – не потерять контроль над собой. В определенные моменты было чуть больнее, чем я могла себе ранее представить, подходило очень близко к грани терпимости, но, тем не менее, за нее не перевалило.
Наверное, все беременные пытаются себя убедить, когда приходят первые схватки, что это вовсе не то, что, кажется, а так, живот болит. И я думала в точности так же. Хм, нет, не живот, кишки болят по-другому. Эй, стоять, у меня же в запасе должно быть еще целых пять дней?! Ребенок, ты куда торопишься?
Уже в такси я пыталась убедить себя, что это вовсе не схватки. Все прошло, у меня уже ничего не болит. Ладно, ладно, я не прошу разворачиваться домой, сейчас приедем, покажемся доктору, вот тогда… Вау, а что тогда?! (опять заныла поясница, на этот раз резче). Видимо, я патологическая оптимистка…
Уже в роддоме.
- Рожаем, милая! Раскрытие три сантиметра. (взрослые женщины поймут, в чем суть дела) – выпалил доктор, разрешив мне спуститься с кресла.
- Как?!
- Так! – он чуть ли не рассмеялся, - Говори «до свидания» мужу, и переодеваться.
Все, пошел обратный отчет.

Я всегда полагала, что неведение порождает страхи. Для меня в случае с родами получилось наоборот – я с трудом вообще понимала, что со мной происходит, зачем все это и к чему приведет, поэтому и не было страшно. А вот больно временами было. Еще время от времени - чертовски больно, но все-таки на грани терпимости, за которую, к моему счастью, не зашло. Впрочем, об этом я уже писала. Видимо, во всем процессе родов именно боль заняла некое обособленное место. Сейчас, спустя некоторое время после родов я не изменила мнения, что мне обязательно нужно было пройти через это от начала и до конца.
Фух, но пережить роды все-таки можно. Даже не один раз. Условно для себя я могла бы поделить роды на три части: вначале скучно, потому что практически ничего не происходит; потом это самое «больно», ну, и логическое завершение, прошедшее под лозунгом – «попробуйте что-либо размером с арбуз пропихнуть в отверстие размером с лимон». И только слова гинеколога – «Зовите педиатра!» четко сориентировали меня во времени и пространстве. Это происходит со мной, на самом деле! Сейчас у меня родится ребенок!
- Мальчик! – радостно объявляет мне пожилая санитарка, успевшая уже примелькаться за время пребывания в родзале. Она объявила мне о рождения сына с неподдельной добротой в голосе, а мне почему-то в ответ захотелось буркнуть что-то вроде: «То же мне новость! Без вас знаю, мне на УЗИ еще месяц назад сказали…»
С вашего позволения, я не буду особо распространяться в подробностях относительного самого процесса Васькиного появления на свет. Об этом и так уже написано слишком много и часто. Но, прочитав много рассказов о родах других женщин, понимаю, что мне очень даже повезло и с роддомом, и с персоналом. Я рожала у своего личного гинеколога, с которым знакома уже не первый год. Он оказался на смене в роддоме, так что мне не пришлось в бешеной спешке его вызванивать. Не смотря на все осложнения, которые были уже по ходу самого процесса, мне никто не хамил и не говорил мне неприятных вещей. Со времени моего приезда в роддом и до момента Васькиного появления на свет прошло шесть с половиной часов. Так что, все не так уж плохо!

- Ну, теперь врач у вас будет один. Меня зовут Лариса Рауфовна, я – ваш лечащий врач.
Уже хорошо, что представились, за то, что улыбаетесь, отдельное спасибо. Далее мне были даны пояснения с каким диагнозом поступил Васька в отделении патологии новорожденных, как будет протекать его лечение, и что за этим последует. Я выдохнула, немного успокоилась. По сравнению с тем, как в детском отделении роддома практически всех мам держат в полном неведении о состоянии здоровья их детей, что чуть ли не с криком хочется броситься на первого попавшегося врача – что, черт побери, происходит?

Когда стало известно, что лежать нам с Василием в больнице не менее двух недель, я попросила мужа принести в отделение детской патологии плеер. Гнетущая больничная тишина становилась с каждым часом все более невыносимой.
Первым делом я нашла на диске фрагмент из своего любимого скрипичного концерта Бетховена. И тут общий эмоциональный сбой прорвался наружу: из глаз у меня полились слезы. Бог мой, мне казалось, что ничего красивее в этой жизни я не слышала. Впрочем, предположение весьма недалеко от истины.
Под эти звуки мне вспомнился знакомый пожилой скрипач, то ли еврей, то ли армянин, играющий в выходные дни (а иногда, и в будни) на центральном прогулочном бродвее нашего города. Возможно, когда-то он был одним из музыкантов оркестра филармонии или какого-нибудь другого, а сейчас по воле лет и обстоятельств в хорошую погоду радует прохожих звуками своей скрипки. Надо отметить, его инструмент звучит превосходно.
Ничто в этом мире не вечно. Пройдет время и мы перестанем встречать его, стоящим на улице со скрипкой. Возможно, я даже не сразу обращу внимание, как долго не видела старого музыканта. Только вот, когда он перестанет разбавлять уличный шум звуками своей изящной подруги, одним островком прекрасного станет меньше на этом свете. По крайней мере, для меня.

Я вернулась домой из больницы с Василием уставшая, простывшая, немытая (в силу отсутствия воды в душе). Я пытаюсь до сих пор найти в себе ряд отличий, которые непременно должны быть. Безусловно, они есть, даже если с первого взгляда не обнаружились. Думаю, с возрастом сын поможет мне их разглядеть. Главное, это понять.