По дороге в Сергиев Посад

В купе ехал ксёндз. Благообразный пухлый добряк с коротко стриженой челкой и открытым лбом, как это принято у католических священников.
- Добрый вечер, - сказал Изнаурий, спрятал сумку в багажный отсек под нижней полкой и сел напротив.
- Здрсте, - едва слышно проговорил толстяк, кивнув застенчиво.
«Натуральный ксёндз», - окончательно утвердился в своем предположении Изнаурий и раздираемый любопытством – так это или не так – задал вопрос.
- Вы, наверное, из Западной Беларуси?
- Нет, - кротко посмотрел на него ксёндз. – Из Минска.
- А чем, - удивился Изнаурий, - чем вы тогда занимаетесь?
Ксёндз собрался, было, ответить, что хорошо читалось на его лице, но отчего-то передумал.
- Вы православной веры? – только и спросил он. – А в церкви крестились?
«Все-таки ксёндз», - обрадовался где-то в глубине души Изнаурий и кивнул.
- Как же, лет в шесть крестили. Помню, даже попа в грудь ударил пяткой, а еще какую-то лохань перевернул.
- Чаша с освящённой водой для омовений, - с улыбкой пояснил ксёндз.
Помолчали. Изнаурий хотел задать главный вопрос, но тот опередил.
- А причащаться приходилось?
- Причащаться? - удивился Изнаурий. – А что это такое?
Толстяк задумался. Снова зависла неловкая пауза, только бешеный перестук колес несколько оживлял картину.
- Любовь Господа нашего Иисуса Христа к людям настолько велика, - наконец, тихо сказал он, - что он не только принял смерть за наше спасение, но и даровал нам возможность теснейшим образом соединяться с собой.
- Как это? – ещё больше удивился Изнаурий.
- Причащаться от плоти Христовой в память о нём. А богослужение, на котором совершается таинство Святого причащения называется литургией.
- А, - вспомнил Изнаурий, - это, когда едят специальный хлеб и пьют церковное вино?
Ксёндз задумчиво посмотрел в окно, а после взял с полки и протянул брошюру.
- Прочтите, - предложил.
Изнаурий не знал, как поступить. С одной стороны отказываться неудобно. С другой - брошюру и за час не одолеть. И потом надо делать что-то одно – или читать, или разговаривать. Читать не хотелось. Все же ради приличия он открыл первую страничку и пробежал по строкам. В книжице рассказывалось о чудесах святого причащения. В первой главе некий мужчина привел к преподобному Макарию Египетскому лошадь. Ученики святого не хотели пускать их в келью к старцу, но мужчина утверждал, что это вовсе и не лошадь, а его околдованная жена. Несчастная понравилась одному богатому и распутному египтянину, который хотел ее обольстить. Да только честная христианка не поддавалась на уговоры. Тогда богатей нанял за большие деньги чародея, но и тот никакими заклинаниями не смог ее соблазнить. Рассерженный неудачей чародей околдовал других, и им стало казаться, что это не женщина, а лошадь. Святой Макарий вернул ей истинный облик.
- Никогда не оставляй посещения церкви и никогда не уклоняйся от приобщения Христовых Таин, - сказал он на прощание. - Несчастие случилось с тобой оттого, что ты уже пять недель не приступала к Пречистым Тайнам нашего Спасителя…
Дочитав до этого места, Изнаурий закрыл брошюру. «Дальше будут такие же сказки, - решил он. – Нет у попов гибкости. Все одно и тоже талдычат вот уже два тысячелетия». И он посмотрел, как бы деликатно положить брошюру, чтобы не обидеть ксёндза.
- А возьмите себе, - предупредил тот. – Я уже читал.
- Спасибо, - кивнул Изнаурий, несколько озадаченный.
И после минутного затишья, наконец, не выдержал и пошел в атаку.
- Вы же верующий? – спросил он без околичностей.
- Да, - просто кивнул попутчик.
- А я вот верующий атеист, - заявил не без скрытой гордости Изнаурий.
Он ожидал услышать вопрос или увидеть его в глазах ксёндза, но тот лишь понимающе кивнул. Несмотря на это Изнаурий взялся за разъяснения.
– Будучи изначально атеистом, - говорил он, - я поверил в Бога, основываясь на научных открытиях и логике рассуждений.
- Вот смотрите, - принялся он загибать пальцы. – Человек есть продукт природы. Мысли человека, как уже доказано, материальны. Значит, они также есть опосредованный продукт природы. Выходит, если мы додумались до Бога, то он обязан быть. Той же наукой давно доказано, что наш мозг есть зеркальное отображение реальной действительности. Таким образом, все наши мысли, какие бы они невероятными не казались, отражают то, что уже есть или то, что еще будет, или - может быть было. И это не обязательно должно находиться на земле. Ведь Вселенная бесконечна и миров в ней бессчетное количество. Отображай сколько душе угодно…
Толстяк внимательно ему внимавший, не выражал лицом ничего, кроме кротости и это тревожило Изнаурия. Именно тревожило, но не пугало и не раздражало, когда бывает, видишь, что собеседник твой не согласен с тобой и лишь из приличия слушает.
- Мы созданы по подобию Божьему, - напомнил ксёндз.
- Да бросьте, - отмахнулся Изнаурий. – Бог, скорее всего нечто необъятное, вбирающее в себя и нас с вами и все остальные миры. И потом, кто может оспорить предположение, что мы не есть научная разработка, что-то типа биологического компьютера, который создало какое-нибудь сверхсущество. Вон в Японии уже сделали робота – он и ходит, и на вопросы отвечает…
Неожиданно окно в купе взорвалось, осыпав пассажиров тысячами мелких осколков. Что-то больно впилось в руку Изнаурия, которой он только-только энергично жестикулировал.
- У вас кровь, - подсказал ксёндз и повысил голос, перекрикивая громовой перестук колес, который вместе с ветром теперь беспрепятственно врывался в вагон. – Здесь и здесь тоже.
Изнаурий и сам видел, что осколок стекла рассек ему указательный палец и теперь с него стекают ярко-красные теплые капли. Глянул в зеркало – все лицо в мелких кровоточащих ранках. У ксёндза, на удивление, ни единой царапины.
На звуки разлетевшихся вдребезги стекол прибежал проводник с проводницей и взялись убирать осколки и вставлять новые стекла. Тихо ругались, проклиная того, кто бросил в окно камень. Пассажиров предварительно распределили по соседним купе. На этом диалог с ксёндзом прекратился.
Последний раз они увиделись лишь на вокзале в Москве. Ксёндз был в спортивной курточке и в какой-то жокейской кепочке.
- Куда вы путь-то держите? – наконец, задал свой вопрос Изнаурий.
- В храм, - перекрестился ксёндз. – В Сергиев-Посад.
И протянул ему руку.
- Храни вас Господь, - сказал по-отечески на прощание.
Изнаурий пожал мягкую и добрую на ощупь, как, наверное, само его сердце, ладонь и остановился, провожая взглядом чуть мешковатую фигуру недавнего попутчика. И вдруг померещилась ему вместо куртки длинная ниспадающая попона, из-под которой выглядывает конец пышного конского хвоста.