Оковы

Женская чувственность способна изменить многое, но, будучи неизмеримо хрупкой, может прогнуться под тяжестью тонкого восприятия жизни.
Мужская сила кроется в способности сопротивляться и противостоять собственным эмоциям и предрасположенности отталкивать все живое.
Пройти по переулкам улиц человеческих все равно, что продираться в полночь сквозь непроходимые джунгли Востока. Оказавшись безоружным, можно погибнуть в схватке с собственным страхом перед неопознанным и неожиданным исходом ночной темноты.
Но почему в столь же опасной схватке находятся два извечно противоборствующих начала – хрупкое женское и настойчивое мужское? Что является сигналом, призывающим к борьбе и толчком, предсказывающим сладкое примирение?
Ответ кроется в абсурдности и неподражаемости самого существования человека, его мыслей и желаний, четкости сновидений и неясности жизни.
Необычна каждая мысль, каждый вздох, каждый жест, каждое слово. Неповторимость кроется в различии восприятия наблюдаемой мысли, вздоха, жеста, слова. Только в снах проявляется безгрешность, чистота и истинные помыслы. Каждый раз, просыпаясь, можно обхватить обеими руками то новое, что дарит предстоящий день, погрузиться на минуту в воспоминания о прошедшей ночи, скинуть с глаз тяжесть сонных оков и обновленным подарить себя дню.
А потом, вновь натолкнувшись на непонимание чужого сознания, окунуться в чувство разочарования, которое, по сути, является ярким предзнаменованием боли, проникающей в каждую клеточку неподвластной глазу души.
Пройти по горящим углям для того, чтобы потом мучиться и вспоминать. Поддаться искушению и хотя бы на мгновение забыть про себя, про него, про жизнь. Остановить на минуту время и насладиться неподвижностью секундной стрелки. Послушать молчание часов. Впитать незримую тяжесть тишины. Обменять себя на него. Подарить объятие и жадно принять ускользающую ласку. Выбросить вон все мысли. Утонуть в желании, притягивая в свою глубину его сознание. Опять испытать мучительную боль в мгновение возврата к реальности. Вернуть его. Забрать себя.
Превратившись в два потока, воля обоих растечется к разным островам обыденности. Секундная стрелка вновь забьет в привычном ритме, день сменится ночью, а ночь – днем. Непонимание не исчезнет, но ненадолго погаснет, опустится за горизонт воспоминания. А потом вновь взойдет и станет частью сомнения.
Неисчезающие ожоги горящих углей, причиняя муки, словно оковы, напоминают о необъяснимой легкости падения в сладкую пропасть и заставляют стремиться к избавлению от них. Тогда почему, освободившись от этих оков и обретя легкость, мы испытываем невыносимость свободы?