Карабаш

1.
Если бы вдруг был объявлен конкурс на самый впечатляющий пост-апокалиптический пейзаж на нашей планете, то девяносто девять шансов из ста, что южно-уральский городок Карабаш попал бы в первую пятерку. После жизнерадостных березовых перелесков, горящих золотым огнем бабьего лета, после живописных озер, отражающих глубоко-синее осеннее уральское небо, долина, где раскинулся Карабаш, впервые предстала передо мною в спектральных цветах едкого дыма, застилавшего всю округу. В этом дыму тонули скособоченные, убогие, почерневшие и полуразвалившиеся дома старой части города, расположившиеся поодаль серые многоэтажки и окрестные горки, поросшие редким лесом. Во рту тут же появился какой-то сладковато-кислый привкус, напоминающий фотографический фиксаж. Источником дыма служила высокая кирпичная труба медеплавильного завода, построенного еще в начале прошлого века одним англичанином. Возле завода покоился пруд с неестественно голубовато-зеленого цвета водою. Облик местного населения вполне гармонировал с обликом городка. Многие, из ехавших в нашем автобусе были изрядно пьяны, а подростки матерились так, что впору было заворачивать в трубочку уши. Люди были облачены на редкость в однообразную, старомодную одежду с преобладанием темных тонов. Конечно, в этом их нельзя было винить. Они одевали то, что предлагала им еще не перестроившаяся швейная промышленность, но все равно, создавалось впечатление, что люди будто бы подлаживали свою одежду под облик города.
Другой достопримечательностью Карабаша был пустынный, безлесный черный хребтик чуть западнее города, на который почти постоянно валил заводской дым. Оттого этот хребтик лишен был всякой растительности и покрыт камнями с коркой черного загара. О том, что когда-то здесь шумели леса, напоминают лишь обугленные сернокислотными дождями пни на склонах, прорезанных разрастающимися глубокими оврагами. Картину этого космического пейзажа довершали полузавалившиеся набок столбы линий электропередач, подмытые потоками из этих оврагов.
Одна из горок уже упомянутого хребтика носит название Золотой Горы. Здесь, действительно, есть небольшое месторождение низкопробного медистого золота, которое до революции добывала артель. Потому и дано было ей еще в старину такое название, находящееся в полном диссонансе с нынешним обликом. Золото здесь уже никто давно не добывает. Правда, если порыться в каньонообразной щели, вырытой на самой вершине горы старателями, то в отвалах можно изредка встретить куски породы с мелкими золотисто-медного цвета зернами.
Таким предстал предо мною Карабаш в конце восьмидесятых годов прошлого века.

2.
В нашу минералогическую лабораторию энергичной походкой зашла Галя Суханова, приятная, обаятельная, полноватая женщина, работавшая раньше экскурсоводом в музее, при котором и состояла наша лаборатория. Галя относилась к типу деловых женщин. Когда в разваливающемся Советском Союзе приоткрылся железный занавес, в страну хлынули толпы иностранцев. Неожиданно возник такой аппендикс бизнеса, как геологический туризм. Дело в том, что многие коллекционеры минералов желают собственноручно добыть камень для своей коллекции, а если добыть нельзя, то хотя бы просто, словно паломники, приобщиться к минералогической святыне, побывать на месторождении, имеющим исторический интерес. Поскольку Урал был подходящим местом для такого рода деятельности, Галя одной из первых подхватила эту струю и весьма удачно, уже третий год, организовывала геологические экскурсии для коллекционеров-любителей. К нам она часто обращалась за помощью.
– Ребята, выручайте. – С ходу начала она. – Мои старички хотят посмотреть Золотую Гору, а я, честное слово, ни разу там не была. Старички – это нынешняя Галина группа, которая почти вся состояла из  пенсионеров различных стран Евросоюза.
–Я в долгу не останусь. – добавила она, как бы извиняясь.
Мы махнули рукой, дескать, не в деньгах счастье.
–Только ребята, – продолжила Галя. – Понимаете, они обязательно хотят хоть что-нибудь найти. А, насколько я знаю, искать на Золотой Горе непросто. У меня же сплошь – дедульки и бабульки - божьи одуванчики. Как им эти глыбы колоть?
И Галя предложила, вот что: с утра она отвезет нас на Золотую Гору, мы там полдня поколотимся (должны же мы хоть несколько крупинок в породе найти), и как бы невзначай разложим найденные камни на видном месте. Словом, это напоминало охоту в спецзаказнике для номенклатуры в добрые советские времена. Мы посмеялись над этой идеей, но приняли ее. Может, что интересного и для музея найдем.
–Само собой, если они найдут что-то стоящее, то образец будет передан в Музей, – добавила она. – В договоре у них это прописано.
Поездку назначили на завтра.

3.
На Золотой Горе мы были не один раз. Мы – это Пухов, Пашка и я. Но каждый раз, поднимаясь на нее, не покидает ощущение нереальности окружающего. После радостного пейзажа Золотой долины реки Миасс, вновь и вновь кажутся нереальными черные пни и марсианского облика камни. Но вот и сама жила. На ее месте глубокий, в несколько десятков метров, каньон, результат артельных работ. Над этим каньоном ажурным чертовым мостом высится перемычка, или «целик», если выражаться языком старателей. С этой перемычки и сваливаются иногда куски, несущие в себе вкрапленность медистого золота. Мы знаем, где искать эти глыбы. Через два часа работы, наконец, находим, то что нужно. Небольшая глыба содержит равномерную редкую вкрапленность красноватых, различимых в лупу золотинок. Мы разбиваем ее и как бы невзначай раскладываем куски на видных местах. Время к обеду – мы спускаемся к подножию горы, куда должен подъехать автобус с иностранцами.
Вот они вышли из автобуса. Случалось ли вам видеть когда-нибудь экскурсионные группы респектабельных и вычищенных европейских или американских пенсионеров где-нибудь у Исаакия в Питере, или на Красной площади? А теперь перенесите их мысленно к подножию Золотой Горы на Южном Урале.  Правда, среди этой компании был один молодец, который сразу нам чем-то не понравился. На голове его была тирольская шляпы, из которой вызывающе торчало перо, словно он собрался на охоту где-нибудь у себя в Альпах.  Старички достали свои молотки и резво двинулись на Золотую гору. На ломанном английском я им коротко рассказал о геологии месторождения, о Карабаше, о трубе и о пеньках. К счастью, ветер дул сегодня в другую сторону и старички так и  не ощутили привкус фиксажа во рту. Для прикрасу я добавил, как тяжело найти здесь медистое золото, но если повезет…  Когда мы дошли до жилы, старички, словно голодные, бросились на отвалы. Галя ходила здесь же. Тайными знаками мы ей показали на разложенные камни. Она стала незаметно подкладывать их старичкам, что с энтузиазмом колотили плотную породу. Через 15-20 минут начались первые находки золота. Старички и бабульки с радостью передавали друг другу найденные образцы, рассматривали в полевые лупы красного оттенка золотины и восклицали. В общем, чувствовали себя вполне удовлетворенными. Галя кивнула нам, дескать, все идет по плану. Молодец в тирольской щляпе неистово колотил какую-то огромную глыбу. От глыбы отвалился кусок породы. «Тиролец» поднял его и в восторге стал кричать. Кусок развалился по естественной трещине, в которой сидело с десяток золотых бляшек. Находка для Золотой горы была редкостная. Все старички побросали свои молотки и кинулись к «тирольцу». Мы тоже внимательно осмотрели оба образца. Собственно, золота там было не много, но из-за своей ковкости золотые бляшки были как-бы расплющены по трещине и казались большими. После того, как оба образца были пересмотрены и общупаны всеми старичками-любителями, я взял тот, что был покрупнее и поэффектнее и предложил «тирольцу» по-английски:
–Мы бы были очень признательны, если бы этот образец вы передали в Музей.
Тиролец скис и стал что-то бормотать по-немецки.
Я мельком взглянул на Галю – кивком она одобрила. Дескать, второй образец, что поменьше, тоже весьма хорош и тиролец не останется в накладе.
–Мы обязательно выставим его на видное место с этикеткой, что это дар герр…– я вопросительно посмотрел на молодчика.
–…Мёккеля, – ответил «тиролец» с грустью.
– Вот и прекрасно, герр Мёккель. Мы вам презентуем в качестве компенсации что-нибудь из нашего обменного фонда.
Тиролец все равно был доволен. Через час старички, явно насытившись золотом и повеявшим со стороны Карабаша дымом, потянулись потихоньку вниз. Двое что-то подняли с земли и стали горячо обсуждать. Я подошел ближе – в их руках были пропитанная медной зеленью кость какого-то животного. Кость была завернута тоже для коллекции.
–О, у вас очень много меди,– сказал мне по-английски старичок, нашедший кость, и видимо, не понявший моих объяснений.
–Да,– говорю,– вон, сверху падает. – И я показал на дым. Дедулька покачал головой и, видимо, опять не понял.
Это было странно: вроде мой ужасный английский худо-бедно, но все понимали.

Эпилог.
В нашем музее теперь на видном месте выставлен штуф с медистым золотом и с подписью: «Дар Меккель Ш. 1991 г.». С тех пор уже прошло более пятнадцати лет. Труба в Карабаше уже больше не дымит. Правда, когда завод остановили по природоохранным соображениям, все местное население вышло на пикет: « Как же мы, дескать, без нашего родного завода?».
А лес на Золотой Горе если и вырастет, то очень не скоро.


Июль 2005
Москва


Рецензии