Эт самое. Ну да

Моя мама любит Питер.
А папа на это говорит:
- Подумаешь, сейчас любой дурак любит Питер. В наше время все ездили в Ленинград на белые ночи, и на чахлые аспирантские деньги хлестали портвешок… а потом устраивали массовый перессык около крейсера Аврора. А нынче стало модно любить «неповторимую ауру Питера», ночевать в гостиницах и ходить по музеям. Совсем испортили город.

Когда у папы выходной среди недели – он всегда с утра ложится на диван и разговаривает со мной. Мол, чем дышит и как живет молодое поколение. Молодое поколение отвечает, что ничем не дышит и никак не живет, а сидит себе дома, читает и думает о несостоявшейся учебе.
Не то, чтобы я очень хотела ходить по такой погоде на лекции в восемь утра, но как-то обидно сидеть как клуша. Даже одноклассники хоть куда-нибудь поступили и живут бурной студенческой жизнью. Ходят по общагам, песни поют, отношения заводят, напиваются в конце-концов. А я - дома, читаю. И никакой личной жизни.

Папа лежит и вспоминает студенческую юность, а мама «делает себе лицо» перед зеркалом и уговаривает поехать меня в Питер. Говорит, что мне иногда полезно окунаться в мир отечественного кино, чтобы посмотреть на перманентные мании величия и абсолютную потерю самооценки в одном флаконе.

Папа против:
- Вот ты нашу Нюшу-переростка будешь травить сериальными съемками и режиссерами-матершинниками, а сама, небось, поедешь в Гатчину самогон пить.
На самом деле мама самогон не пьет, но папа очень любит все гиперболизировать.
- Я еду окунаться в интеллектуальный снобизм! Отдыхать от московской суеты и соединяться со своей молодостью!
Мама всю молодость провела в Питере. Как рассказывала бабушка по ооочень большому секрету : «Галка была страшно влюблена в курсанта-моряка, но что-то у них там не срослось…ну ты, понимаешь – когда холодно и негде, какая тут любовь. Поморозили причиндалы и разбежались». Бабушка - страшный циник.
Зато теперь мама любит вспоминать, как она ездила в Ленинград «на собаках», как ночевала в общежитиях под кроватью (единственное место, куда не заглядывали тетки-коменданты), и как они прыгали в парапета в Неву.

У мамы два кумира – Рената Литвинова и Годар. У Ренаты Литвиновой маме не нравится ни стиль, ни язык, ни цвет волос, но при этом мама убеждена, что Рената Литвинова - это наше все. Про Годара вообще упоминать опасно – маму сразу заносит.

- Боже, вы бы только видели («куда нам!» - переглядываемся мы с папой) как иронично Годар высвечивает глубинную суть nouvelle vague, например… ну.. ну, хотя бы в его знаменитом «На последнем дыхании», хотя бы в «Банде аутсайдеров»…
- Ах, это условное пространство нуара, кристально чистый киноязык гения, рваный монтаж, полная бессмысленность всего происходящего и знаменитая годаровская меланхолия… - ехидно подхватывает папа, и незамедлительно получает маминым сценарием по голове.
- Видишь, ребенок, как я предусмотрительно запретил разводить дома кактусы? – и папа убегает по коридору от мамы, которая многообещающе примеривается к цветочному горшку с моим (моим!) цикламеном.
Потом мы идем завтракать, и я окончательно говорю, что в Питер мне пока никак. Я работу буду искать, пока еще не пала духом, не стала старой девой и не завела себе котенка…
- И не пошла редактором в журнал «Веселая петелька», - кивает мама.
- Спец-издание для юмористов-суицидников, – уточняет папа. – Тебе там самое место с твоим полуночным чтением Ницше.
Если папа прав, я бы не отказалась работать в журнале «Веселая петелька». Хотя, я уверена - это еще один вариант «вышиваем крестиком», «вяжем столбиком» или «плетем лесенкой». Хотелось бы посмотреть на этого горе-издателя, на этого бумажнопечатного капитана Врунгеля, на этого оптимистичного знатока петелек и узелков. Обхохочешься, наверное.
Мама пытается нас с папой из дома выгнать якобы в магазин. Потому что сейчас придет ее чудесная подруга. Тетеньке уже сорок (моей маме тоже сорок, но это - совсем другое), а она все «зовите-меня-просто-Аллочка». И всегда – только что из Милана. Или из Лондона. Аллочка – маньяк европейских распродаж. К тому же она лично знает Настю Лыкову из «Афиши» (два раза пила кофе за соседним столиком), и очень похоже, что заучивает ее статьи наизусть.
- О боже, в Москве совершенно нет вменяемых мест с человеческими ценами! Я уже второй год ищу себе правильную белую рубашку хотя бы долларов за 300. И что?! В Лондоне - есть, в Нью-Йорке – есть, («даже в Бобруйске - навалом!» - подсказывает папа), а в Москве… да что там рубашки, здесь даже…
- Грамотных трусов за вменяемые деньги не найдешь! – не выдерживает папа. – Вот пошел я давеча на Черкизовский рынок, а там – тока до колена все трусы! Нет, ну вы подумайте – а как же колени?! Зимой? Они же мерзнут без грамотных трусов-то.
Аллочка моментально обижается, а папа сбегает в мою комнату, где мы сидим и смеемся, пока мама успокаивает подругу.
До нас доносятся обрывки Аллочкиных рассказов про самые последние тенденции и самые модные выставки. Когда разговор заходит о Ренате-Литвиновой-гениальном-фотографе, мы с папой затаиваемся.

- … да она снимает так же как пишет – какой там угол! какой там ракурс! Это же - Лида-Лида, боже-боже! Но ведь какая харизма… (Аллочка задыхается от избытка чувств и машет рукой) Ведь что угодно снимет, и скажут – какой гениальный бред! – Что, полный трэш? – уточняет мама ревниво.
- Какой там трэш - параллельная реальность! Это примерно как ее «ну..эт_самое.. ага, вы туда не это. не надо туда.». Стоишь и думаешь – и как она это делает?

Мне кажется Рената Литвинова - она почти как моя мама. У нее не жизнь, а сплошные картинки. Она потому все время руками и водит перед лицом. Как она без рук все эти картинки нарисует про настоящую жизнь? Ну, где и бомжи-философы, и зеленый свет на светофоре не просто так зажигается, а с каким-то кармическим смыслом.
Рената Литвинова не стала бы работать в журнале «Веселая петелька». Ну или уж главным редактором – никак не меньше. Приходит на работу и говорит редакционному составу:
- ой, а я сейчас иду, а со мной такое…ну да.
И потом садится и рассказывает, а всем интересно. Потому что Рената Литвинова – она из тех людей, которые всегда что-то такое видят. Нормальный человек - ну, вышел из подъезда, забыл зонтик, попал под дождь. Придет на работу, весь мокрый, скажет – погодка, блин. И все. А Рената Литвинова – она же взмахнет руками и окажется, что там и шквал, и смерч, и цунами.
- На меня кааак все это обрушилось... в один момент все поплыло. И мимо все так и проплывает – и все эти пятиэтажки со старушками, и собаки бездомные лапами так и гребут… ну да… а я стою, думаю – ну вот, такой мощняковый ураган. И как там теперь эти старушки со своими запасами варенья и всего такого. В баночках. А сама прям не знаю, как выжила-то..».
Зато с такой женой не соскучишься. Мне кажется – она должна быть очень внимательная жена, хоть и сценарист. Не такая, конечно, жена, которая и пирожки печет, и рубашки гладит, но ведь не все же пирожки любят. Моя мама тоже вот ничего дома не делает и все время нам на ужин овощи без соли и масла предлагает. Но зато когда очень плохо и внимания хочется столько, сколько человеку не выдается (только если какому-нибудь мопсу Дарьи Донцовой, да и то…) – мама всегда чувствует. И можно лежать в комнате и тосковать по детству, а мама придет и будет рядом сидеть. В темноте. И даже не спрашивать – чего это ты разлеглась и плачешь, когда посуда немытая. И открытки мама нам всегда на праздники дарит смешные и совершенно дурацкие. Что гораздо важнее пирожков, честное слово.