Ламанже

Изыскатели.

Светлый, звенящий голосок незнакомой птички будит меня. Она не успела улететь, сидит тут же на деревянном борту грузовика, в кузове которого вповалку дрыхнем мы все, и подрыгивет хвостиком. Почему же незнакомая? Это я спросонья не узнал ее.

"Здравствуйте, уважаемая трясогузка. И что же Вы тут делаете в нашем грузовичке? А, Вам просто интересно... Любопытство замучило? Ну, давайте знакомится. Я - Марик. Рядом - мой отец. Еще чуть дальше - дядя Баграт, шофер этого грузовика. А если повернете свой хвостик ко мне и выглянете за борт, то увидите дядю Феликса, одного из папиных сотрудников. Он аристократ, торжественно возит с собой раскладушку и спит только на ней. Ну, и поскольку кровать у него есть, то мы выгоняем его из кузова, спать на траве. Мотивируя это тем, что должны же мы подготовиться к нашествию хищников, если они вздумают напасть на нас. А вот как раз-то крики поедаемого ими Феликса и позволят нам вовремя подготовиться. Но в действительности все дело в том, что вчетвером вповалку спать вполне комфортно, а раскладушка на четвертом месте создает неудобства. Тем более, что хищников страшнее коров тут не наблюдается. Хотя, скорее всего тут должны быть и лисы и шакалы".

Я уселся, радостно улыбнулся и выглянул из кузова. Горы были еще в тумане. Солнышко еще не добралось до нашего ущелья, но вся птичья мелочь уже проснулась и радостно пела, ругалась, здоровалась. Бррр... Холодно. Но спать уже не хочется, валятся так просто тоже, пойду погуляю. Я быстренько-быстренько одеваюсь, стуча зубами, напяливаю кеды, и тихонько, чтобы не разбудить отца и дядю Баграта, перелезаю через борт.

Странно, что сегодня я проснулся первым. Обычно первым всегда встает отец, и будит нас, лежебок. Ну, я лежебока относительный, дядя Баграт тоже, а вот дядя Феликс... Я с удовольствием вспомнил, как вчерашней ночью Феликс и Игорь, еще один папин сотрудник, и тоже любитель спать на раскладушке, прорвались ночевать в кузов.

Они выиграли спор. C утра все развлекались тем, что загадывали сколько бутылок мы насобираем сегодня. Вообще-то наша машина ездила достаточно быстро. На хорошей дороге Баграт выжимал из нее все шестьдесят километров, а тут мы ехали еле-еле, потому что вихляли от обочины к обочине, как только замечали стеклянный блеск. Кто-то, чаще всего я, спрыгивал с машины, бежал к блескучему месту и проверял. Если там оказывалась пустая бутылка, мы радостно закидывали ее в кузов и ехали дальше. Ящики для бутылок, сплетенные из железных полос, постепенно наполнялись. С утра они еще гремели пустым бутылочным звоном, а к вечеру, те же самые бутылки, уже аккуратно заткнутые пробками, вырезанными из веточек (делать пробки моя обязанность) и подвязанные веревочкой с этикеткой, глухо позванивали. Мы в них набирали пробы воды из самых разных мест реки, на которой работали. Так вот, Феликс и Игорь точнее всех угадали количество найденных бутылок, и в качестве приза выторговали себе место ночевки в кузове.

Но вся беда в том, что эти двое действительно страшные лежебоки. Мы уже встали, сделали чай, собрали весь лагерь, а они все дрыхли. Тогда мы решили, что уже пора ехать. Закинули все барахло в кузов, уселись втроем в кабинку, и поехали. Сзади раздался грохот, шум, ругань. Строптивые раскладушки, почувствовав, что их куда-то везут, первым делом постарались сложиться. А поскольку сложиться им мешали тела Феликса и Игоря, то они вышвырнули их на пол. А пола как такового тоже не было. Потому что алюминиевые кружки, миски, ложки, сковородки, и чайник с остаткам горячего чая, тоже распрыгались по полу и ждали своего момента. Сложность ситуации усугублялась тем, что Феликс и Игорь спали в спальных мешках, и из них еще надо было выбраться. Они катались по кузову, извиваясь старались выползти из мешков, а вилки отрабатывали на них уколы, миски радостно звенели и щипали за оголенные места, кастрюльки и сковородки насуплено примеривались к их головам, а чайник радостно плевался чуть остывшим кипятком...

Наржавшись от души, мы остановили машину и дали им время одеться, собрать постель и рассыпанную посуду. Понимая, что заспались, они даже не стали особо возмущаться. Феликс начал ныть, что он еще не завтракал, да и Игорь, поправляя очки, глубокомысленно заметил, что позавтракать не мешало бы. Отец глядя в горы, задумчиво сказал, что вообще-то, с едой у них особых проблем нет, потому что вокруг полно мух (народ радостно захихикал), да и лягушек ешь - не хочу (тут уже в голос заржали все, хотя Игорь смеялся с грустью в глазах).

Позавчера был удачный день. Мало того, что насобирали очень много бутылок, так еще подвезло и с горлинками. Настреляли одиннадцать штук. А поскольку, по давней традиции, все делилось поровну и шло в общий котел, а точнее огромную закопченную кастрюлю, я только тяжело вздохнул. Я уже давно выклянчивал одну горлинку на шашлык, но все как-то не получалось. Мало подворачивалось дичи. А сегодня, то ли они разлетались, то ли мы расстрелялись, но добыча было неплохой. И мы договорились, что если я ощипываю и потрошу всех горлинок, то мне, в качестве приза и поощрения, одну из них зажаривают отдельно, для персонального грызения...

Я был счастлив, и ободрал несчастных горлинок за несколько минут. Особо приятно было их общипывать, зная, что где-то среди них притаилась и моя, собственноручно убитая птичка.

Закончив разделывать дичь, я помог старшим начистить картошку. Сегодня, как и всегда на ужин готовилось знаменитое изыскательское "ламанже". Рецепт приготовления был предельно прост – варилась вода, потом в нее бросалась картошка, а когда картошка доходила практически до готовности, в кастрюлю плюхалась одна – две банки тушенки и от пуза сыпалась вся зелень, какая была под рукой. Сегодня, в связи с заменой тушенки на горлинок, сначала варили горлинок, а когда они были готовы… Ну, понятно, картошка, зелень, потом по мискам… И каким же вкусным оно было, это "ламанже"… Пропахшее дымком от костра, в закопченных мисках, запиваемое холодной родниковой водой… С легким запахом мокрой глины от реки, дикой мяты, начинающей особенно горько пахнуть под вечер. В сопровождении громкого и безалаберного кваканья лягушек и непрерывного звона атакующих комаров.

Пока готовилось "ламанже", под громкое хихиканье, обсуждался вопрос, положено ли Феликсу сегодня ужинать или же нет, может быть, он сыт еще с середины дня.

…Когда мы сегодня днем подъезжали к заправке, Феликс, стоя в открытой машине и распевая во весь голос что-то непонятное, громко чавкнул и принялся что-то жевать, пытаясь это же самое выплюнуть. Мы с дядей Игорем с интересом наблюдали за его жевательными движениями. Честно скажу, мысли мелькали разные, но зависти, почему-то, не было. В конце концов дожевав и выплюнув, он покосился на нас и мрачно сказал: "Муха". Игорь вежливо спросил: "Большая?" Обозленный Феликс, ни секунды не задумываясь, показал что-то похожее на маленькую дыню. Тогда Игорь очень задумчиво сказал: "Мне кажется, ты можешь уже не обедать…" На заправке к нашему хохоту присоединились отец и Баграт, и смеху хватило до вечера.

Вечером, после того как "ламанже" сварилось, начался дележ. Раскладывал Игорь. Костер был на берегу реки, кастрюля, вытащенная из него, тоже. Игорь, закончив раскладывать еду по мискам, аккуратно вытряхнул остатки из половника в свою емкость, и изящным движение руки вывалил все на траву. Народ, уже набивший рот, с интересом наблюдал за развитием событий. Игорь чертыхаясь не очень громко (дабы не подавать дурного примера подрастающему поколению) тщательно собрал все с травы, плюхнулся рядом со всеми и тоже принялся набивать рот.

На третьей ложке, в отблесках костра, мы увидели на его лице страшно удивленное выражение. Он стремительно сунул пальцы в рот и вытащил наружу отчаянного сопротивляющегося и обмазанного горячей картошкой лягушонка.

Где-то через четверть часа, когда все отхохотались, а Игорь грустно доел то, в чем отдыхал лягушонок, я помыл посуду, и тут-то Феликс и Игорь, вспомнив о своем выигранном пари, заявили, что будут ночевать в кузове. Договор есть договор, и мы, раскатав свои скатки улеглись на траве. Через несколько минут, когда глядя в далекое небо и болтая ни о чем, все потихоньку начали дремать, послышалось какое-то барахтание со стороны Баграта, и его громкий голос сказал : "Ара, Игорь, твой друг тебя ищет, ааа… Пытался к мине в постель залезть…"

С удовольствием хихикая, и вспоминая все эти перипетии, я подошел к Белокан-чаю, присел на корточки и плеснул ледяной воды в лицо. Вода пахла хрустальным утром, безлюдными горами и костром, от моих не очень отмытых рук.