Фантазии на тему жизни

Жизнь дальше как-то странно перестала иметь значение для Дмитрия Петровича. Все, что раньше имело ценность – теперь превратилось в туалетную бумагу. Работа, карьера, деньги… Все потеряло свой смысл на фоне смерти. Дмитрий Петрович мечтал по ночам лежа в кровати рядом с Машей, что великие советские ученые изобрели лекарство против рака. Как Марию Александровну везут в больницу, как делают ей удивительный укол и Маша поправляется на глазах…
Мечтал Дмитрий Петрович, что у них рождается мальчик, потом девочка или даже двойня. Как он их нянчит по вечерам после работы, как они тянут к нему свои маленькие пухлые ручонки, стараясь обнять папу. Папа… Это слово, которого молодежь боится, как огня – для Дмитрия Петровича было чем-то удивительным и недостижимым. Шахтер плыл по своим фантазиям, но иногда неспокойный сон Маши возвращал его опять в этот ужасный мир.
Иногда Дмитрий Петрович хотел покончить с собой. Несчетные попытки спрыгнуть с моста, пойти в опасный забой, где была высока опасность взрывов или потуги съесть смертельную дозу лекарств оканчивались одинаково – в ответственный момент Дмитрий Петрович не мог сделать шага, после которого не было пути назад. И от этого ему становилось еще хуже.
Со стороны Дмитрий Петрович выглядел хуже Маши, которой так и не сказал причину ее болезни до самой смерти. Не хотел беспокоить. Он почти не спал, плохо ел и все время проводил в мечтах.
Когда Маше стало совсем плохо, домой приходили друзья, которые готовили обеды и следили за состоянием здоровья Марии Александровны. Все сочувствовали семье Ивановых, помогали чем могли, а однажды даже подсчитали на кухне стоимость похорон Марии Александровны с оркестром и красивой траурной церемонией. Смету показали Дмитрию Петровичу…
Скорая кардиологическая помощь приехала молниеносно и забрала… побелевшего Дмитрия Петровича с диагнозом «сердечный приступ» в кардиоцентр, где шахтер пробыл целую неделю.
Все это время, что он находился в бессознательном состоянии, ему виделись детские воспоминания…
Дмитрий Петрович отчетливо видел, что он сидит за партой с Марией Александровной и тихонько держит ее за руку. Это был класс 7-й или 8-й. Тогда старая, как свет, Зинаида Романовна сквозь толстенные очки читала детям удивительный рассказ. Голос Зинаиды Романовны, как и ее дикция были непоколебимы даже в старости, которая так явно проступала через ее огрубевшую, многоскладочную кожу на мельком дрожащих натруженных руках. Она была очень похожа на бабушку Бунина, о которой он писал в рассказах про антоновский яблоки – вся в нарядных платьях, с перстнями на руках и со строгим лицом. От нее и правда пахло неким духом старины, той удивительной силы, которую, даже в годы молодости Дмитрия Петровича, днем с огнем не сыщешь, не то, что бы сейчас.
Зинаида Романовна читала рассказ из «Роман-газеты», цикла повествований про царскую Россию, что-то про графа и графиню, у которых была чистая любовь, без лукавства и ревности, красивая и необычайно долгая. Была она правда немного фантастична, но до чего же запала в душу Дмитрию Петровичу своей уникальностью. И из всего рассказа он запомнил лишь последнюю фразу, что «любовь, как запоздавшая мечта, исполнение которой не зависит от человека и приходит лишь тогда, когда ты совсем отчаялся ее найти…».
Мария Александровна умерла тихо и спокойно, как подобает настоящей графине. Дмитрий Петрович, несмотря на рекомендации докторов не волноваться и подумать о себе, на похоронах присутствовал.
Удивительно, но он стоял молча, принимал утешения и скорби, говорил всем: «Спасибо…», будто и не на похоронах был. Конечно, можно было сказать, что это лекарства из больницы так подавляюще действовали на него. Хотя сам Дмитрий Петрович был спокоен просто из-за того, что не понимал, что вообще происходит…
Потихоньку расходились друзья и родственники из шахтерской столовой, где проходили поминки и только Дмитрий Петрович сидел за столом. Он не съел ни одного кусочка, не выпил не одной стопки. Стол, за которым сидел Дмитрий Петрович, располагался напротив окна и свет закатного солнца отражался необычайно красиво в хрустальном графине виноградной водки, от чего в глазах кружились солнечные зайчики невероятных цветов…
Мысленно шахтер был далеко от этого страшного места, все его мысли, воображение, все сейчас жило образами детства, счастливых моментов жизни, жизни с Машей…