Пусть вам будет хуже

Однажды мы с женой зашли в гости к её подруге. Завязался общий разговор, а потом подруги ушли секретничать на кухню. Они давно не виделись – мы приехали из Сибири. Меня оставили наедине с лохматой болонкой и поручили бросать маленький резиновый мячик в разные концы комнаты. Когда Рар (лохматое недоразумение, оказывается, ОН, да ещё и Рар, типа, компьютерный архиватор!) будет приносить мячик, нужно забирать его из пасти. Рар при этом станет для вида сопротивляться: мотать головой из стороны в сторону, рычать, упираться лапами. Но, в конце концов, отдаст мячик. Тут следовало не сразу отправлять собаку вслед за мячом в другой конец комнаты, а дождаться, пока пёсик звонким лаем потребует продолжить игру. Короче говоря, я, как и положено мужчине, буду занят делом, и ни в коем случае не должен заскучать в их отсутствие.

Не подумайте, я вовсе не такой покладистый, и вовсе не похож на чемодан, чтобы меня можно было вот так запросто оставить. И совсем не такой, чтобы, безропотно подчинившись указанию, взять да и заиграться с какой-то облезлой болонкой. Вот уж большое удовольствие – таскать из пёсьей пасти заслюнявленную игрушку, держать в руках, ждать, когда тебе полают … делать мне, что ли, больше нечего? Но тогда шёл особый период в наших отношениях. Я сильно провинился, обещал, что больше не буду, надеялся, что мне поверят, и теперь таскал на себе покаянные вериги. Приходилось терпеть.

Подруга-пёсики-мячики?

Нет проблем!

Первые полчаса мы с Раром работали, как слаженный механизм. Но тревога и любопытство не давали мне покоя. Что они делают на кухне так долго? Я в очередной раз бросил мяч, тихо приоткрыл дверь в длинный тёмный коридор и, убедившись, что полы не скрипят, на цыпочках прошёл к кухне. Из-под плотно закрытой двери выбивался табачный дым. Голоса звучали взволнованно, подруги говорили взахлёб, перебивая друг друга.
 
Я оглянулся. Рар стоял в дверях комнаты с добычей в зубах, склонив морду набок, и удивлённо смотрел на меня. Пришлось, пока пёс не бросил трофей и не подал голос, прошмыгнуть обратно в комнату и прикрыть за собой дверь. Экзекуция надо мной продолжалась ещё минут двадцать. Наконец, я не выдержал. Когда Рар в очередной раз, радостно виляя хвостом, принёс мне мяч, я с остервенением вырвал его из пасти, ловко уронил в кресло под собой и показал пёсику пустые руки. Он, как обычно, присел и стал отрабатывать голос. Пришлось снова показать ему руки и интонациями попытаться убедить, что нет у меня его игрушки, ну нет, и всё! Рар ещё немного погавкал, но, наконец, угомонился, забился под стол и засверкал на меня чёрными глазами. Я невозмутимо листал первую попавшуюся под руки книгу. Вдруг пёс тявкнул и трусцой побежал в коридор.

- Обиделся, - с облегчением подумал я, привстал и плотнее прикрыл за Раром дверь. Оттуда доносились какие-то странные звуки, но я не обращал на них внимания.
- Спокойствие, - уговаривал себя, - только спокойствие!

Вдруг я вздрогнул от звуков внезапно раздавшихся громких женских голосов. Жена с подругой, раскрасневшиеся, гоня перед собой волну синеватого дыма, вошли в комнату, неся одна чашки, другая чайник. Мы пили чай и разговаривали, как ни в чём не бывало. После чая раскинули увлекательную игру «Эрудит», которую подруга жены почему-то назвала «Скребло». Я не сразу догадался, в чём суть переименования. Оказалось, что в момент, когда игрок выкладывал слово или набирал из «базара» недостающее до семи количество костяшек с изображением букв и цифр, они производили лёгкие скрежещущие звуки. Таким образом, игроки не играли, а как бы скребли и скреблись…

Игра неожиданно увлекла и меня. Демонстративный уход от общего разговора в общение без меня, нелепое поручение развлекать псину (пусть даже он хоть тысячу раз – хозяйский любимец!), попытка вовлечь меня в дурацкое занятие, которое ещё не так давно в течение нескольких минут вывело бы меня из равновесия, говорили о том, что подруги хотели держать меня в постоянном напряжении. Что ж. Я их понимаю. Эпитимья есть эпитимья. Её надо отбыть. Чтобы жизнь, так сказать, мёдом не казалась…

Но это чёртово «Скребло» оказалось спасительным. Можно на глазах у двух женщин, неусыпно наблюдающих за тобой, уйти в себя, замкнуться. Отдохнуть… Я даже забыл о Раре, как вдруг, задумавшись над каким-то красивым и длинным словом, услышал характерное частое дыхание. Что это? Рар нашёл себе подружку? Хозяйка отреагировала мгновенно. Она опустила костяшки на стол, интимно положила руку на предплечье моей жены и головой показала куда-то в сторону. Этот паршивец, заскучав без развлечений, решил изобрести их себе сам. Он передними лапами подгрёб под себя тканую дорожку так, что стоял на ней под углом в 45 градусов, и задней частью своего туловища делал быстрые поступательные движения. При этом так старался, так торопился получить максимальное удовольствие, что аж язык вывалил из раскрытой пасти. Свалявшаяся шерсть закрывала чёрные угольки глаз, но они то и дело озорно проблескивали в нашу сторону.

- Вот как я умею! И-хи-и-хи-и-хи-и-хи-и… Будет вам наука! И-хи-и-хи-и-хи-и-хи-и… Не станете больше оставлять меня одного! И-хи-и-хи-и-хи-и-хи-и…

Хозяйка схватила полотенце и огрела Рара по спине. Раз! Ещё раз! Пёс взвизгнул и скрылся под столом.

Мы засобирались уходить. Пока жена что-то шептала на прощанье подруге, я сунул ногу в туфель… Лужа! В туфель кто-то налил воды! Да нет… это же не вода! Вот мерзавец! Я посмотрел на новые! только сегодня купленные по случаю приезда в столицу! очень практичные и удобные! жёлтые, из настоящей кожи! импортные туфли жены – и обомлел. Задники на туфлях были сгрызены почти до самой колодки…

Впервые за долгое время я проявил характер. Отказался идти в комнату под угрозой, заявив, что, если сейчас увижу Рара, то собственноручно уничтожу этот мстительный «архиватор». Потребовал тряпки для своих туфель и нож для жёниных. Несколькими движениями превратил бывшую модельную обувь в сабо.

Когда мы вышли, наконец, на свежий воздух, я с облегчением почувствовал, что моё чувство вины сжалось, подобно шагреневой коже.