Ночь на свалке

Я сижу ночью на вонючей свалке, варю «колеса». Вокруг шуршание плавящихся опилок и дым, дым, дым столбом. За спиной неясной грудой железа желтый экскаватор застыл в позе вечного самокопания. Кабина его пуста.
Нас тут человек десять, друг друга не знаем, знакомиться не пытаемся. Все заняты делом. Мы ж варим узаконенную наркоту.
Я здесь новичок, но правила знаю.
Чтобы сделать таблетку озверина, надо средних размеров кастрюлю и мелкую для окончательной фильтрации. Еще нужны опилки – собственно, тут-то и кроется секрет создания «колес», до которого первым делом дотумкали анархисты, а потом догадались добавлять в озверин полынь – тоже тема, кстати. Молодежь такой на дискотеках употребляет и называет «кровавым» – наверно, совсем bad trip ловят. Все дело в опилках, добытых в Великом Лесу. Никакие другие для озверина не годятся – нет в них нужного компонента. Не знаю, что за опыты в предгорье проводили отшельники или какие темные силы они призвали, но от лесных опилок таращит не по-детски.
Вот мы и сидим тут на свалке, каждый тупо смотрит в свою кастрюлю, где выбулькивают малиновые пузырьки. Единственное место, где можно варить озверин – жителей тут нет и никого не пугает кровавый дым со свалки. Курсантов Академии на Невского наши костры не интересуют – во всяком случае до команды свыше. Те кто давно здесь – сидят с кипой газет и журналов, кто-то крутит ручку настройки радиоприемника. Заметил даже непонятного шамана, который выполнял действия приготовления озверина автоматически, не открывая глаз, а остальное время прыгал и присаживался, невидимым ружьем целясь в невидимого противника. «Контр-страйковец», - туманно пояснили мне соседи.
Я не взял с собой ничего, только блокнот, но черкать в нем надоело сразу. Разговора с соседями не получалось – все были в полудреме, нанюхавшись паров свежесваренного озверина. Не дело это – так и подсесть недолго.
Маленькая красная таблетка с полоской посередине… На ладони – не весит ничего. Полоски рисуют сами озверинщики. После варки на дне кастрюли остается белесый осадок, древесная муть, и кто-то из первых озверинщиков придумал надфилем выпиливать маленькую бороздку посередине таблетки – и аккуратно кисточкой наносить белую полоску. Стиль, типа. И не дай бог ты не нанесешь ее – никто не купит твою таблетку, будут нос воротить от нее.
Я зажег костерок и закинул в кастрюлю опилок.
И задремал.
Во сне, как обычно, все с ног на голову. Приснилось мне, что на свалку пришел Избранный, в шортах и кислотно-желтых ботинках, без плаща и кулона, с кувалдой в руках. Не может же такого быть, верно? По его сосредоточенному лицу можно было понять, что он что-то ищет. Внезапно он замахнулся кувалдой и с размаху нанес удар по груде какого-то железного мусора под своими ногами, кувалда сломалась, а Избранный присел на корточки и стал разглядывать нанесенный ущерб.
- Что ищещь ты, о Избранный? – спросил его я.
- Я ищу сокровища дядюшки Трингберга, - гулко произнес он, не поворачиваясь ко мне. – Сказали мне знаки, что были они зарыты здесь.
Внезапно он исчез, и от удивления я проснулся.
Разлив отвар по разным кастрюлькам, я завел таймер на 45 минут. Нечего мне оставаться на этой глючной свалке, подумал я, быстрее сделаю «колеса» – быстрее заработаю свой кусок хлеба, отъемся, приоденусь – в общем, вернусь в строй. И опять бульканье озверина в кастрюле убаюкало меня как ребенка. Я почувствовал, что голова отяжелела и очутилась на груди, и это было так удобно… так сонно… и тут бац – противное резкое верещанье таймера. Прогнав из сонной головы приснившегося мне генерала, раздающего кровавые тумаки толпе воинов, которые были в два раза меньше его, я достал из кастрюли и стал разглядывать свое творение – первую сделанную своими руками таблетку.
«Так вот ты какой, озверин», - с уважением думал я, держа малюсенький кругляшок на ладони.
- Сьешь меня, - вдруг попросила таблетка.
- Ешь, не ссы, - добавил внутренний голос.
Я бы не послушался дурной таблетки и вечно неправого голоса в голове, если бы не чувствовал небольшой эйфории от запаха кипяченых опилок, от неправильных снов и вообще своего неутешительного местонахождения, потому я был как пьяный и незамедлительно, не запивая, проглотил труд своих рук.
Первую минуту после приема ничего не происходило. Я воровато огляделся – все было на своих местах, небо и земля на месте. Монотонно бубнило радио в руках у спящего молодого озверинщика. Контр-шаман беззвучно кемперил в засаде, кастрюли его дымили свежезаваренным отваром. Я сосредоточился на звуке приемника, и вот тут-то меня и накрыло. Можно сравнить это с ударом чем-то тупым и тяжелым по голове.
Неведомая сила бросила меня на парня с приемником, заставила повалить его на землю, пинать руками и ногами, как будто он был средоточием всех моих бед. Я навсегда запомнил его сонные одурманенные глаза, заплывшие кровавыми гематомами. Он уже не шевелился, а я продолжал наносить удары, а напоследок вырвал динамик из его приемника.
Затем так же резко меня отпустило, и я ощутил себя стоящим на свалке, среди десятка пар глаз, с приемником, из которого торчали оборванные провода, в руке.
Шаман подошел к лежащему у моих ног парню, пощупал пульс, приоткрыл ему веко.
- Телесная, - сообщил он. – На сутки в коляску…
Как оказалось, он был еще и медиком.
- А вот радио зря сломал, - сказал он мне, вставая с колен. – Скучно тут без свежих новостей.
Затем безразлично отошел к своим кастрюлям.
Занимался рассвет… Я залез в кабину бульдозера, издалека наблюдая за своими кастрюлями – подходить ближе и принюхиваться я больше не решился. Периодически я слазил вниз, вынимал готовые таблетки и засыпал новую порцию опилок. Шаман сел на велосипед и поехал в сторону Большого Города – продавать свежесваренные «колеса» в подвале. Профессионализм его был так велик, что в пути он продолжал «шаманить в контру».
Утром, когда солнце уже полностью вышло из-за горизонта, на свалке внезапно появилась толпа небрежно одетых малолеток. Каждый в руках держал кувалду наподобие той, что я видел во сне у Избранного. Они все появлялись и появлялись, и наконец скоро стало совсем не протолкнуться на территории свалки. Озверинщики спешно собирали свои кастрюли, тушили костры, и когда последний покинул свалку, раздался дружный рев: «УРРРАААА!!!!» Зазвенели кувалды, посыпались искры, и такой грохот наполнил свалку, что я счел нужным срочно смыться. На пути мне попался пацаненок, бегущий со всех ног с кувалдой в руках. На кувалде еще висел ценник из магазина. Не добегая до меня несколько шагов, он остановился, упер руки в колени и стал переводить дыхание.
- Что случилось-то? – спросил я его. – Что за скопление народу на свалке?
- Губернатор… сказал… берешь кувалду и долбишь… там… обязательно.. что-то ценное…уфф…
- А про сокровища он не говорил?
- Говорил… - кивнул головой пацан и убежал.
А я пошел в другую сторону – продавать озверин.