Пацан

Косые глазенки, удивленное лицо. Удивленное не в данный момент – всегда. Кепка размера на три больше головы. Заглядывает мне в глаза. Знает себе цену. Бодро протягивает какие-то книжонки. «Дваthать рублей». Детская шепелявость. За спиной рюкзак размером ровно с туловище (без ног и головы). Какая-то пиявочная жалость на секунду возникает во мне. У меня в кошельке 100 рублей. И мне до безумия не хочется их доставать и возиться с размениванием. Я сокрушенно мотаю головой. И бодрюсь. Потому что пацан явно не расстроен. Он, скорее, деловит. Бодро подходит к следующему седоку. Девушка напротив. Короткая белая стрижка. И такое приятное лицо – я бы хотела с ней дружить. Если бы мы нечаянно где-то познакомились, я была бы рада. Мне кажется, это «правильная» деваха. Она точно так же, до мелочей так же, как я, сокрушенно мотает головой. И легкая ироничная улыбка проскальзывает на сочувствующей мине. Парень уходит в глубину вагона. Народ оживился. Остановка. Парень из вагона не выходит. Возвращается в наш «сектор». Ему какая-то девушка дала чипсов. «Московская картошка» за 8, кажется, рублей. Он сияет! Удовлетворенно усаживается на единственное свободное место. И так как-то по-хозяйски начинает смачно хрустеть. Мордаха крайне удовлетворенная и даже немного гордая. У нас-то такой картошки нет!!! Кивает головой «правильной» девахе, протягивает через одного седока ей картошку. Мол, хочешь полакомиться? Она уже весело мотает головой. Он радостно пожимает плечами. Мол, ну как хочешь. Явно рад – ему больше достанется. Он знает, что в данную секунду он звезда. Может быть, он выйдет через несколько остановок, его возьмет за загривок вечно бухой и злой отчим или вообще чужой дядя, изобьет, отнимет все деньги, пнет под зад как щенка, оставит ночевать на улице… Где даже лучше, чем в какой-нибудь хибаре, где они прозябают ввосьмером. Но это еще так нескоро. У него есть целых 30 минут, чтобы напитаться человеческим повышенным и добродушным вниманием. Все головы повернуты в его сторону. Какая-то тетя протягивает ему 20 рублей. Просто так. Глаза его округляются. Делает нерешительный жест в ее сторону, секунду хочет протянуть книги, вовремя понимает, что это не нужно. Мордаха из удивленной плавно превращается в торжествующую. Он демонстративно снимает кепарик, в котором лежат уже несколько десяток, и любовно укладывает две новых так, чтобы не выпали. Залихватски одним движением изящно возвращает бейсболку на голову. Пора работать дальше. Прищур – «сканирует», кто новый зашел в вагон. Почему-то стойкое ощущение, что у него фотографическая память. Безошибочно выбирает «новеньких», подходит к ним, протягивает книжонки… Дваthать рублей. Все сокрушенно мотают головой. Никому эти маленькие истории про летчиков не нужны. Но он ни на секунду не расстраивается. Ловит кайф уже от самого процесса. Ну невозможно оторвать взгляд. И он это понимает. Он как котенок. Его действия превратились в игру, глаза приобрели хитрецу, лукавство и удовлетворенность моментом. Ему уже ничего не нужно. Он уже и так получил свои чипсы и халявную двадцатку. Какому попрошайке вот так за раз дадут целых двадцать рублей?! Пакет от чипсов запихивает в карман своего спортивного костюмчика – там еще остался самый деликатес – чипсовые крошки. Их прикольно выгребать жирными от съеденной картошки пальцами – большим и указательным. И сыпать себе в рот. Опять подмигивает белобрысой девахе. Протягивает книжки – но это так, для проформы, он знает, что она их не возьмет. Но надо «держать марку». Опять ушел в глубь вагона. Толстая тетенька рядом со мной из тех, кто всегда во всем принимает участие, громко и деловито псевдоозабоченно спрашивает: чей это ребенок? С кем он пришел? Деваха напротив говорит: один. Он работает. Парень возвращается. Видит тетин пристальный взгляд, подходит к ней, протягивает книжки. «С кем ты пришел, мальчик?» Он угасает, теряет к тете всякий интерес. Он очень проницательный и прекрасно знает, что эта тетя ему ничего не даст. И какая ей разница, с кем он пришел? Сегодня его лебединая песня, сегодня его звездный час. Сегодня его самый лучший спектакль. А прийти ему не с кем. И он прекрасно знает, что тетя эта прекрасно знает, что он бродяжка. Так зачем она сбивает его спонталыку? Одно расстройство. Но тут заходит новая «партия» зрителей, которые, конечно, откажутся покупать его книжки, но совершенно точно обратят на него внимание, которым он упивается. Уже профессиональным жестом даже с каким-то кокетством протягивает книги, «дваthать рублей». Выученный наизусть текст. Отработанный жест. Взгляд. Он торжествует. На него смотрят десятки пар глаз. Он разошелся не на шутку, подошел к «своему» месту, которое до сих пор никто по молчаливому сговору не занимал. И вывалил из своего рюкзачища ВСЕ книги. Гул удивления прокатился по вагону! Парень засиял ярче солнца. Смотрите на меня, люди! Наслаждайтесь моим поведением! Демонстративно подходит к «нашему» ряду и явно напоказ прищуривает один глаз. Выставляет ладонь вперед и шевелит пальцами, как математик, когда пытается на глаз определить параметры фигуры на доске. Он показывает, что перечисляет в голове тех, к кому он уже подходил и «новеньких». На «нашем» ряду новеньких нет. Тогда он решает играть «на бис» и уже совершенно летящей походкой, эстрадно, как «братец блюз», подходит ко мне и, подмигивая, протягивает мне книгу. Вторая попытка, второй заход. Он подмигивает мне, мол, имидж, девушка, имидж, не испорть мне представление! Откажись. Но откажись весело! Что я и делаю – мотаю головой уже с улыбкой. Мне захотелось аплодировать. Думаю, что всем, кто это видел, тоже. Он встал рядом с белобрысой девахой и непринужденно поболтал с ней, наверное, о погоде и о футболе. Он герой этого вагона, он привлек внимание. Он сыграл свой спектакль, он насладился улыбками, которые были для него, наверное, не менее ценными, чем чипсы. И вдруг исчез. Как-то незаметно выскочил, никто даже не понял, когда. И как по мановению волшебной палочки, все лица посерели и помрачнели. И опять желтизна вагона и серость лиц сплелись в болезненную атмосферу московского метро.