Удар судьбы

Удар Судьбы.

В одном небольшом приличном городке жила-была небольшая приличная семья. Она жила в небольшом приличном доме, небольшой четырехкомнатной квартире. Эта семья имела самый обычный состав: мама, папа, дочь, сын и бабушка. Папа, Олег Семенович, работал на заводе, каких в городе было очень много, мама, Наталья Егоровна, была воспитательницей в детском саду, расположенном через дорогу от дома. Сыну, Ване, было восьми лет от роду. Он недавно пошел в школу, еще не успел разочароваться в этом образовательном учреждении, постоянно мешал своей старшей сестре Тане и тем не менее безумно ее любил. Часто кувыркался рядом с бабушкой, Ольгой Никифоровной, которая почти всегда сидела в своем кресле-качалке и вязала носки, по крайней мере такой она и запомнилась его сестре Татьяне. Сама девушка не так давно окончила школу, поступила в самый обычный строительный институт, где оказалась не без убеждений дорогих родителей, которые в своей дочери ясно видели инженера. Сама Таня еще никем себя не видела, и поэтому не особо перечила своим родителям по поводу выбора будущей профессии. В последнее время она редко проводила время дома, иной раз
только ночевать приходила, а, бывало, и вовсе на неделю пропадала.

На дворе стоял июль. Девушка радовалась удачно сданным экзаменам и окончанию первого курса, Ваня радовался лету и поэтому целыми днями бегал на улице, разбивая носы себе и своим приятелям. Жизнь в доме кипела размеренными темпами, мама, Наталья Егоровна, возвращаясь с работы, радовалась, заставая своих счастливых детей дома, но и не особо огорчалась, удостоверившись, что находится дома со своей матерью, тихо вяжущей носки своим внукам, поскрипывая своим старым креслом. Папа, Олег Семенович, был доволен своей работой и зарплатой, которую приносил каждый день, чем и радовал всю свою семью. В общем, вся семья жила счастливой жизнью, ни о чем не тужила и не расстраивалась по мелочам.

Раза два – три в неделю к ним заезжали мамины сестры со своими семействами и тут же окружали Ольгу Никифоровну, как голуби огородное чучело. Сладким голосом с прищуренными глазами они нашептывали своим детям: «Что ж вы стоите? Поцелуйте свою любимую бабулю». Дети постарше беспрекословно, но в то же время без особого желания тянулись к своей ненаглядной бабуле и чмокали ее в губы, после чего отвернувшись разом оттирали обслюнявленный рот. Младший же сын Елены Анатольевны, Денис, прижимался к своей матери и шепотом, таким, что он был слышен всем, находившимся в комнате, говорил: «Не хочу, у нее лицо помятое», - что вначале вызывало взрыв смеха, а потом становилось даже противно. Вскоре подходил папа, Олег Семенович, пытаясь скрыть недовольную гримасу со своего лица, и приглашал к столу, после чего все оставляли любимую бабулю одну и направлялись угощаться за чужой счет. Ольга Никифоровна не любила шумных посиделок и обычно, не вставая со своего любимого кресла или кровати, потчевала прямо там. Она вообще редко выходила из своей комнаты и тем более из своего дома. Только заводной Ваня мог вытащить по-настоящему любимую бабушку на улицу. Он любил демонстрировать родной свои умения: лазать по деревьям, играть в рыцарей и многие другие безобидные детские забавы. Бабушка не могла отказать любимому внуку и поэтому садилась на лавочку, окруженная другими старушенциями, которые пересказывали ей все последние слухи. На самом деле слухи эти были давно избитыми и никому не интересными, но, так как говорить больше было не о чем, они с удовольствием трещали над Ольгой Никифоровной, которая ничего подобного еще не слышала и поэтому делала изумленный вид, что очень их радовало. Но «изумленный вид» - это, на самом деле, всего-навсего умение любой кокетки играть хорошего слушателя. Ольга Никифоровна на самом деле с замиранием сердца следила за проделками Вани, который порой вытворял такие вещи, от которых у бедной старушки волосы чуть дыбом от страха не поднимались. Но она умело сохраняла внешне абсолютное спокойствие, хотя сама была как вулкан, готовый извергнуть лаву из своего лона.

Но больше времени она все-таки проводила в своей комнате, проникнутой привычными запахами: ароматами пирожков, затхлостью старой пряжи. Она сидела в своем кресле, закутанная в теплое одеяло, перебирала металлическими спицами и вспоминала давно ушедшую юность, свою бабушку, которая также в кресле-качалке вязала ей шарфы и варежки и которые она с любовью одевала в холодную зиму, свою первую любовь, первые цветы… Она душой цеплялась за то старое время, в котором жила и от которого не хотела отворачиваться, она представляла себя молодой и красивой, какой была раньше. Она реально смотрела на вещи и не была удовлетворена своей жизнью, поэтому пряталась в своем прошлом. Ей были противны старухи, навязывающие ей эту бестолковую трескотню, поэтому она и не любила появляться среди них. Она знала, что семья, в которой она живет действительно ее любит, и ей было этого достаточно. Ольга Никифоровна не страшилась морщин, расползшихся по ее лицу и по всему телу, не боялась и усталости, которая часто стала нападать на ее беспрестанно работающие руки, она понимала, что старуха Смерть скоро приберет ее к себе, но ей было все равно. Она сажала себе на колени Ваньку, который весил уже порядком 35 килограмм, и, не обращая внимания на тяжесть и боль в дряхлых ногах, рассказывала ему сказки и истории из своего прошлого. Она видела, как мальчишка слушает ее с нескрываемым интересом и иногда и с раскрытым ртом, и получала удовлетворение. Бывало, что к ним присоединялась еще и Таня, которая, хотя уже многому и не верила, и многое ее не интересовало, с любопытством всматривалась в лицо своей старушки и ласково улыбалась, посмеиваясь над реакцией брата. Девушка выросла, у нее появились свои заботы, свои проблемы и свои радости, у нее стало мало времени на то, чтобы послушать рассказы бабушки, и Ольге Никифоровне было обидно. Она понимала, что это неотвратимый процесс взросления, что она когда-то также оставила свою бабулю и стала жить своей жизнью, но ей было все равно обидно, отчего она еще крепче прижимала к себе Ванюшу, стараясь тем самым сделать так, чтобы он всегда оставался восьмилетним ребенком.

Наташа иногда с любопытством заглядывала в комнату, где сидела мама с сыном, и так же, как это делала Таня с любовью смотрела на них. Но по сравнению с Таней, Наталья Егоровна жалела, что уже не верит в сказки своей матушки и что многое ее уже не интересует. Иной раз придя с работы, она посмотрит на них, спросит нету ли Тани дома, получит ответ, что нету, хотя прекрасно это знала сама, пойдет к себе в комнату и начнет реветь, только тихо – тихо, как это умеют делать многие женщины. Реветь о том, что она уже не ребенок, что есть у нее свои проблемы и свои заботы, что ей уже сорок с лишком лет, что выросла уже Таня, и вообще о том, что все в этой жизни непросто, как это кажется детям. Потом она, выплакав все до последней слезинки, оботрет лицо и усмехнется себе, пойдет на кухню, сготовит обед, отправит смышленого сына отнести поесть отцу на работу, а сама пойдет к матери в комнату, покормит ее, а потом сядет на пол, положит руки ей на колени, а голову свою себе на руки, и сидят они секретничают. Вот так сидят, бывает, смотрят друг на друга и улыбаются. Придет Ваня, покопается дома, понудит – понудит, отпрашиваясь идти гулять, и наконец добьется своего. Побежит, как чумной, в папиных огромных тапочках к выходу, иногда запутавшись в них, упадет, услышит испуганный возглас двух мам: «Что у тебя там, Ванечка?», ответит, что все нормально, и побежит на улицу.

Вечером, где-то часов так эдак в пять, прозвенит звонок в дверь. Наташа побежит встречать мужа с работы, поцелует его, «родной, милый, любимый, раздевайся и пойдем к столу», возьмет с его рук куртку, если это зима или осень, повесит на крючок и пойдет на стол накрывать. Ровно в назначенное время, ни минутой раньше, но и ни минутой позже, в дверь позвонит Ваня. Олег Семенович пойдет, откроет дверь, потреплет сына по макушке, назовет его шалопаем и позовет к столу. Довольный Ваня сядет за стол, получит замечание о немытых руках, иной раз и подзатыльник от отца за то, что не слушает мать, хмурый, но тем не менее довольный, пойдет и выполнит то, что приказано и возвратится к столу. Первую половину вечера, сын рассказывает о своих похождениях, бывает иногда, кой-где немного преувеличит, кой-где прибавит того, чего совсем не было, кой-где не доскажет о чем-нибудь. Но рассказы его получались очень интересными и смешными, и все родственники с удовольствием слушали маленького паренька. Потом, когда рассказывать станет нечего или просто замолкнет на некоторое время, и родители станут разговаривать о своих делах, он незаметно испаряется и не заставляет отца просить его, чтобы он удалился. Тогда он отправляется к бабушке или, заметив, что она заснула со спицами в руках, уходит к себе в комнату и занимается своими делами.

Больше всего ему нравилось, когда с ним играла сестра. Олег Семенович по просьбе сына периодически выплавлял ему солдатиков, артиллерию, конницу и самолетики. Таня сделала игру намного интересней: вместе они создавали карту местности, каждый из них вырабатывал план действий, с помощью табуреток, стульев и других подсобных приспособлений строились различные военные укрепления. Порой Наталья Егоровна, заходя в комнату, даже несколько пугалась: перед ней были выстроены два огромных войска, с противоположных сторон каждого из них стояли редуты, замки и башни, а если учесть, что скоро начнутся военные действия, то даже представлять не хочется, что из этого выйдет несколько минут спустя. Увидев мамину реакцию, дети хором кричали: «Не волнуйся, мамусик, мы обязательно все после себя уберем!» Мамусик, конечно, не очень волновалась, но понимала, что периодически будет находить какого-нибудь затерявшегося солдата под диваном или на люстре, или еще в каком-нибудь более потаенном месте. Но видя, как дружно играют ее дети, волнение проходило совсем. После проведения военных действий обычно начиналась настоящая атомная война: брат с сестрой выясняли, кто из них будет все убирать. В итоге приходила Наталья Егоровна, давала обоим по заднему месту, и те, скорчив обиженные рожицы, ползали собирая раненых, не упуская возможности посильнее пихнуть друг друга, пока не видно.

Но сейчас Тани не было, и она вообще редко появлялась дома, поэтому Ваня долго копался, не зная, чем себя занять.

Но вот вдруг прозвенит звонок в дверь – «Таня пришла», - заорет Ваня на всю квартиру, увидев в дверях сестру. Она кинется его обнимать, поцелует, оставив смачный след губной помады на его щеке. Придет мать, улыбнется, но для строгости обязательно отпустит какую-нибудь фразу, показывающую недовольство из-за излишней экстравагантности в одежде или позднего прихода, или потому что Таня давно дома не появлялась. Потом, когда брат наконец-таки отпустит сестру, обязательно в конце приветствия дернув ее за волосы, а та шлепнув его по попе, к ней подойдет Наталья Егоровна, ласково обнимет, поцелует в лоб, незаметно пустит слезу и также незаметно ее скинет. Таня разденется, пройдет в комнату к бабушке и поприветствует ее. Затем пойдет на кухню, хлопнет по спине отца, улыбнется ему и отпустит какую-нибудь шуточку, отчего они все рассмеются. Посмотрев на беспорядок на столе, она скажет что-то типа: «Одичали вы совсем без меня». И тогда закипит работа: оденет Таня фартук, приготовит что-нибудь такое, чего семья еще никогда не пробовала и устроит праздник. Недовольная, она подойдет к бабушке, вытащит ее из теплого кресла и посадит за стол.

В общем, когда Таня появлялась дома, жизнь закипала, причем всегда по-разному. Иногда, как вот уже было рассказано, устроит веселье, и все останутся довольны. Порой включит Таня музыку на полную громкость, и тогда начнутся споры трех поколений, в итоге которого весь дом будет посвящен в музыкальные пристрастия всех членов семьи Карповых. А бывает, что Таня вдруг посмотрит на брата и решит что-нибудь выдумать, да такое, отчего у родителей потом голова целый день болит.

Больше всего любила Таня по вечерам с отцом разговаривать. Мама уже спит, бабушка спит, Ваня строит коварный замысел, как напугать сестру, когда та войдет в комнату поцеловать его на ночь – тишина. И вот тогда сядет Олег Семенович с дочерью и начнет с ней говорить. Ванька, затаившийся за дверью, услышит, как отец с дочерью разговаривают, донесется до него какая-нибудь похвальная речь, к нему же относящаяся, покраснеют у него уши, да и ляжет в постель, не дождавшись сестры.

«Ты вот, Танька, говоришь, что одичали мы без тебя. А как же иначе? Ведь, ты знаешь, Ольгу Никифоровну из комнаты не выгонишь, не любит она вставать, совсем состарилась, ноги у нее болят. Вот и сидит. А Ванька, он же разбойник, крутится, вертится, не сидится ему на одном месте. Все убегает он, с тебя пример берет. А мы с матерью работаем, устаем, чтобы в крайнем случае тебе могли бы чем помочь. Ты не отнекивайся, мало ли что бывает? Ты у меня гордая, никогда ни у кого помощи не попросишь, сама всего добиваешься, но ты знай, что семья – это опора твоя, без нее никуда. Кому ты еще нужна, кроме нас? Ну, допустим есть у тебя кто-нибудь, кого ты любишь и кто тебя любит, это замечательно, а если не такой это человек, то кому ты тогда нужна со своими проблемами?»

«Да ладно тебе, пап! Не сгущай краски, у меня все хорошо: учусь я нормально, работаю… Нельзя сказать, что платят хорошо, но я для себя зарабатываю, с голоду не умру».

«Эх, Таня, Таня! Ты смотри, жизнь штука непростая, она еще столько сюрпризов тебе преподнесет, от которых голова кругом пойдет. Ты только смотри никогда голову не опускай и не поддавайся унынию. Жизнь – это игра, у нее свои правила, и никуда от этого не деться. Тот, кто не согласен с ними, кто против них, обычно проигрывает, поэтому принимай все так, как будто так и должно быть. Потому что никому не дано сопротивляться воле провидения».

«Не согласна я с тобой, отец. Для того, чтобы добиваться своего, я постоянно борюсь с правилами. Каждый из нас в трудные моменты жизни для того, чтобы оставаться на плаву, барахтает руками, цепляясь за свое спасение…» - скажет Таня, многозначительно посмотрев отцу в лицо, на которое уже наложило свои отпечатки время. Он вздохнет, посмотрит на часы и скажет, что пора идти спать, поцелует ее в лоб и пожелает спокойной ночи. Таня тихо проберется в комнату брата. Ваня похоже долго боролся с приступами сна - простыня была смята – не дождался он сестры, так и заснул со спущенными вниз ногами. Девушка усмехнется его проворности, найдет спрятанное под кровать одеяло и укроет им брата, после чего она также тихо и легко ускользнет через дверь.

Итак, за окнами цветет задорный июль. Девушка сидела на кресле в квартире горячо любимого человека. Кроме нее и Толика, дома никого не было. Сейчас она сидела в комнате одна, вслушиваясь в веселое беззаботное пение птиц. Все было прекрасно на тот момент в жизни Таниной, не на что ей было жаловаться. Она только что хорошо сдала последний экзамен; дома никто не болел, все жили в мире, никто ни с кем не ссорился; недавно была получена зарплата; друзей было столько, что в телефонной книжке места больше ни для кого не оставалось, разве что на обложку влепить; она была влюблена и знала, что любовь взаимна… Но что-то было не так, какое-то противоречивое чувство грызло ее изнутри. Она явно была раздражена. Так же, как коварная змея подкрадывается к жертве, подходило к горлу негодование. Она не знала причину такого состояния.

«Танюша, пойдем на кухню, я чай заварил», - перебил ее мысли Анатолий.

Она отвернулась от окна в его сторону, приподнялась и направилась в кухню, как будто ведомая какими-то силами. Это движение настолько удивило ее, что на полпути она резко остановилась и дала выход своим эмоциям.

«Сколько можно пить чай и сидеть здесь взаперти?» - процедила она сквозь зубы. Анатолий не до конца понял странную интонацию в ее голосе и даже несколько замешкал, а потом протянул:

- Давай пойдем на улицу, если хочешь. Но там сейчас очень жарко. Ты же сама говорила, что не любишь в полдень находиться на воздухе.

- Насколько ты глуп! Ты ведешь себя, будто ребенок. Никогда не поговоришь со мной о чем-нибудь серьезном, все ждешь, пока я говорить начну. Мне безумно скучно находиться с тобой рядом! Сколько можно! Каждый день одно и то же! Как мне все осточертело.

Таня выбежала на улицу, показательно хлопнув за собой дверью. Глупая ухмылка, как кофейная гуща плавно стекла с лица Анатолия, в глазах потух живой огонек. Минуты две он стоял в замешательстве, не понимая, что произошло и произошло ли на самом деле. Потом он вдруг, как будто очнувшись, от злости схватился за ручку двери и сильно дернул ее на себя, причем так, что дверь, ударившись об косяк, оттолкнулась и осталась открытой.

Таня шла по пустым улицам города, не обращая внимания на жару, она просто шла, не отдавая себе отчет в том, что она сделала. С ней такого никогда не случалось.

Так она прошлялась до пяти часов. Именно столько времени ей нужно было, чтобы осознать, какую глупость она совершила. Так как идти ей было некуда, а также, кроме того, она давно не появлялась у родителей, она направилась к остановке, села на маршрутку, которая довезла ее до самого дома. Она стояла напротив здания, где провела почти всю свою жизнь, и твердила про себя: «Успокойся и возьми себя в руки. То, что произошло, случайность, ты обязательно все исправишь, но только не сейчас. Все абсолютно нормально, у тебя хорошее настроение…» На глаза стали наворачиваться слезы, она также незаметно, как это делала Наталья Егоровна, сбросила самую быструю слезинку со своего лица и продолжила самовнушение: «Ну ладно, не такое уж у тебя и хорошее настроение, но это не повод портить его другим. Если ты придешь заплаканной домой, то, ты же знаешь, ни к чему хорошему это не приведет». Собравшись с силами, она стала подходить к подъезду. Навстречу ей выбежал счастливый Ванька.

- Здравствуй, сестренка! Как дела? – крикнул он.

- Как?.. Замечательно! – воскликнула она и, чувствуя опять, как все внутри сжалось, выпуская наружу соленую жидкость из глаз, потянулась обнимать брата.

На этот раз он не дернул ее за хвост, он с участием спросил: «Что произошло?»

Таня взяла его на руки, как маленького мальчика, и села на скамью. Она не плакала, она улыбалась. Когда этот сорванец сидел у нее на руках, она чувствовала необыкновенный прилив сил и забывала обо всех проблемах, они казались для нее незначительными, несерьезными и вообще смешными. Они долго могли так сидеть.

Случалось, вечером не спится ему. А на душе камень – мама ли накажет без особой причины, мальчишка какой-нибудь назовет его дрянным словом при девчонке, которая ему на уроках глазки строит - так вот проберется он к Татьяне в комнату, увидев слабый огонек из-под двери. Окажется, что и она не спит, тоже что-то мучает. Сядут вместе и молчат. Иной раз вздохнут глубоко и тяжело, но молчат. И все становится безразлично, только приятное тепло разливается по телу – родной человек рядом с тобой и поддерживает морально.

На этот раз Ваня долго молчать не смог:

- Танька, а ты знаешь, мы на море собираемся ехать! Поехали с нами?

- Нет, - замялась Таня, - Пошли домой.

Эта ночь ей показалась бесконечной. Она с нетерпением смотрела на будильник каждые двадцать минут, пытаясь заставить себя заснуть. «Половина первого!» - как будто насмехались над ней часы. Она с надеждой кинула взгляд на дверь, желая увидеть там силуэт брата, но тот уже спал без задних ног.

«Как у меня могло так все получиться? Я…»,- вдруг она услышала звук открываемой двери и испуганно обернулась. Там стояла Наталья Егоровна.

- Ты чего не спишь? – спросила Таня у матери.

- Я сегодня с тобой и словом переброситься не успела. Думала зайти и посмотреть, как ты здесь, а ты тоже не спишь… Отец собирается нас к морю вывезти. Я вот думаю, может быть, ты с нами поедешь?

- Мне Ваня говорил. Нет, я думаю, вряд ли. У меня в последнее время много забот появилось.

- С Толиком поругалась?

- Нет, с чего ты взяла? - соврала Таня, понимая, что материнскую интуицию никаким словом не обманешь.

- А это по тебе видно: вся такая хмурая, сама улыбаешься, а глаза грустные… Что у вас произошло? – бесцеремонно спросила мать, готовая внимательно выслушать и дать полезный совет, а, если совет уже не поможет, то утешить и успокоить дочь.

- Да ничего не произошло, просто поссорились чуть-чуть. Ты же знаешь, мы друг без друга жить не можем. Максимум через неделю мы уже будем вместе смеяться над этим недоразумением.

- Ну ладно, это ваши проблемы, сами разберетесь… Так ты точно с нами не поедешь? Когда захочешь, будет уже поздно.

- Нет, мам, я не могу, - улыбнулась Таня.

Через два дня все, включая и Ольгу Никифоровну, простились с девушкой, сели в большую машину и уехали. Таня смотрела вслед удаляющемуся автомобилю с сожалением не потому, что тоже не поехала отдыхать, а потому, что ей просто было не по себе, и она не могла объяснить почему. Она поднялась в дом, села напротив стола, поставила перед собой телефон и застыла. «Нет, ему я звонить не буду. Он должен остыть, я – успокоиться и усмирить свою гордыню… Дома пусто, тихо, как на кладбище, поэтому сидеть здесь взаперти я не буду», - подумала девушка, пододвинула к себе ближе телефонный аппарат и стала быстро набирать выученный наизусть номер.

- Маринка! Это Таня. Слушай, можно я подойду к тебе. У меня родители уехали, дома сидеть одной как-то особо не прельщает.

- Да, конечно, подруга, приходи. Устроим с тобой убойную вечеринку. Заходи, буду только рада.

- Ну спасибо тебе!

Таня взяла деньги, так как считала невежливо появиться в гостях, не захватив чего-нибудь, что могло бы порадовать хозяина. По дороге она зашла в магазин, где купила книгу по кулинарии, зная, как подруга любит готовить. В супермаркете она взяла бутылку хорошего вина и направилась к Марине.

Марина – школьная подруга Тани. С шестого класса они были не разлей вода, часто ночевали друг у друга, заставляя родителей трястись от безызвестности. Две шаловливые девчонки любили порой забраться на дерево с заранее приготовленными «водородными бомбами». Такого рода бомбы известны любому ребенку – в воздушный шарик наливалась вода, а потом все это спускалось на головы ничего не знающих прохожих. Или, бывало, заберутся на дерево в каком-нибудь парке, нарвут там фрукты разной и убегают от взбешенного охранника. А потом, запыхавшись от бега, жадно принимаются съедать весь собранный урожай. В школе они часто устраивали массовые прогулы и были «любимы» за это учителями. Как в любом классе, находились те, кого обычно называют «шестерками», и выдавали зачинщиков разбоя, но обычно за это самоволие они платили по полной программе. Лишь в старших классах они немного присмирели и взялись за ум. Надо сказать, что главной заводилой из них двоих все же была Татьяна, поэтому когда девочкам исполнилось по четырнадцать лет, родители Марины стали с опаской смотреть на вечно счастливую и ни о чем не заботящуюся подругу дочери. Но ни уговоры родителей, ни что-либо еще не могло их разлучить. Таня, которая никогда не отличалась хорошей успеваемостью, стала ходить к подруге заниматься, так как та отличалась большей усидчивостью и поэтому успевала не только веселиться, но и «просиживать попусту время за уроками», как говорила Таня. Марина упорно поставила перед собой цель стать экономистом, что являлось часто поводом для насмешек со стороны подруги, но, несмотря ни на что, она добивалась своего и сейчас училась в институте Экономики им. Плеханова.

Таня позвонила в дверь. На пороге стоял улыбающийся парень.

- Добрый вечер!

- Добрый… - сконфуженно произнесла она, не ожидавшая увидеть Михаила у Марины дома, - А где хозяйка? – с чувством собственного достоинства спросила она, заходя в прихожую и снимая туфли.

- Привет, подруга. Давненько я тебя не видела! – провизжала Марина, принимаясь обнимать Таню, - Мне так много хочется тебе рассказать!

- Я вижу… - с отвращением сказала она, покосясь на Мишу.

Марина не обратила внимания на это холодное обращение по отношению к ее жениху, о чем она незамедлительно объявила. У Тани глаза округлились, и если бы не хорошее воспитание, то открылся бы еще и рот. Она была в высшей мере изумлена. Когда-то они вместе с ней издевались над этим молодым человеком, всячески его унижая и высмеивая перед другими девчонками. Но она быстро сменила это выражение на лице и принялась поздравлять их. Когда она осталась наедине с Михаилом, она искренне попросила у него прощения, признавая все свои ошибки.

«Да ладно! Зачем прошлое поминать», - добродушно воскликнул он.

Они улыбнулись друг другу и на этом «многовековая» вражда была закончена.

Веселой вечеринки, как вначале предполагалось, не вышло. Весь вечер Марина сидела со своим возлюбленным, обхватив его за шею, и шептала ему разные теплые слова. Но сам Михаил уже не смотрел на нее, его взгляд был обращен сквозь девушку. Они пожирали Таню. От этого взгляда Татьяне становилось не по себе. Мало того, что сегодня днем она повела себя, как ребенок, с изумлением глядя на абсолютно нормальные вещи. «Мы выросли, поэтому в том, что моя подруга влюблена теперь в Мишу, нет ничего странного и предосудительного», - размышляла она. А теперь еще и этот взгляд. «Пришла, называется! Что со мной происходит? В какой омут я попала? Господи, я ничего не понимаю!» - она глубоко вздохнула и поймала на себе взгляд Марины, Миша куда-то вышел.

- Тебе скучно. Прости, так получилось. Я его не приглашала, он сам пришел. Не выгоню же я его, - стала оправдываться девушка.

- Не парься, подруга! Все замечательно, - без малейшей тени сожаления на лице возразила Таня, хотя, на самом деле, она уже дождаться не могла, когда ее выпроводят из дома.

На часах было уже двенадцать. Тане надоело ждать, и она встала, как всегда не выдавая своего отвратительного настроения, и сказала: «Марина, я, наверное, пойду. Мне завтра рано вставать на работу».

Таня вышла на улицу, преисполненная удовлетворения. «Как-то у меня все не ладится в последнее время», - прошептала она и, заглянув в карман, поняла, что домой ей придется идти на своих двоих.

Не успела она еще закрыть за собой дверь, как зазвенел телефон. Этот звук яростно надорвал тишину. Он так неожиданно разрядил воздух, что Таня выронила ключи. Она нещадно выразилась, подняла ключи и устремила взгляд на телефонный аппарат. Ей ужасно не хотелось поднимать трубку, но он опять испустил тяжелый стон. Он был настолько дик и агрессивен, что она просто не смогла бы вытерпеть ничего подобного еще раз.

- Алло.

- Здравствуйте, извините, что так поздно. Вы Карпова Татьяна Олеговна?

- Да. Опять какие-нибудь шуточки?

- Нет, к сожалению... Я не знаю, как вам сказать. Присядьте, пожалуйста.

- Переходите быстрее к делу, - раздраженно проговорила она.

- Ваша семья попала в автокатастрофу. Примите мои соболезнования, пожалуйста.

- Это плохая шутка! – заорала она и кинула трубку.

В глазах у нее потемнело, ей казалось, что она находится в какой-то прострации. Трубка взмыла к потолку, перед ней промелькнула ее собственная рука, вся комната пошла вверх дном, послышал тихий шум, как будто где-то далеко что-то упало, потом стало совсем темно…

«Что за черт? - устало произнесла Таня, - больше никогда не буду пить». Она встала, закрыла входную дверь, которая была раскрыта нараспашку. «Двенадцать часов дня… какой ужас… я проспала…», - как бы между прочим констатировала факты девушка. Она вяло направилась на кухню, приняла аспирин и заглянула в холодильник. Не успела она еще толком разобраться, чем бы можно было позавтракать, как вновь прозвенел телефон. Этот звук молнией донесся до ее слуха. Мигом всплыл в ее памяти вчерашний звонок. Она с опаской подошла к телефону. Она некоторое время смотрела на него, а потом быстрым рывком схватила трубку, боясь еще раз услышать пронзительный звук.

- Я слушаю.

- Карпова Татьяна Олеговна?

- О боже мой, неужели это правда? – про себя подумала она.

- Алло. Вы меня слышите?

- Да… это я.

- Приезжайте в морг на опознание.

- Где это находится?

Таня приняла валерьянку, поправила прическу и вышла из дома. Как назло, нужная маршрутка подъехала сразу же, как только она дошла до остановки. Ей не хотелось видеть это, но она поддалась течению обстоятельств и теперь сидела в машине. Время летело так быстро, что она не заметила, как оказалась на улице перед зловещим зданием. Она внимательно всматривалась в фасад, не решаясь сделать ни шагу. Здание морга было очень старым, выстроено еще из камня, поэтому казалось очень угрюмым и всепоглощающим. Мимо Тани прошел какой-то человек, случайно задев ее плечом. Он, как по заранее установленным правилам, попросил извинений, не глядя ей в лицо, и пошел дальше своей дорогой. Это несколько вывело Таню из оцепенения, и она, вздохнув, быстрым шагом направилась к входу, намереваясь побыстрее покончить с этой неприятной процедурой.

На входе ее встретил врач, провел в нужный кабинет, заполнил какие-то бумаги, затем пришла сестра в белом халате, о чем-то поговорила с ним и, внимательно посмотрев на девушку, сказала: «Следуйте за мной».

Перед Таней проплыли мертвые лица родных людей. Она быстро называла их имена и по очереди, один за другим, они пропадали в темных огромных металлических камерах. Это было настолько для нее непереносимо, что ее вырвало. Несколько врачей, стоящих неподалеку и занимающихся своими делами, заинтересованно кинули взгляд на Таню, начиная спорить о том, кто из них будет выносить отсюда потерявшую сознание девушку. Но она держала себя достойно, она расписалась в какой-то бумаге, не слушая сестру и не читая документ.

«Примите мои соболезнования», - с участием, но в то же время как будто по отработанной программе, проговорила она. Тане хотелось сказать, что соболезнования ей теперь не нужны, но к горлу подступила рвота, и она, еле-еле сдерживая себя, промолчала.

Вскоре она очутилась в том же кабинете.

- Что произошло? – спросила девушка, надеясь, что все, что с ней сейчас происходит страшный сон, который скоро закончится.

- Произошла авария. По встречной полосе ехала другая машина, и ваш отец не успел свернуть. Он и ваша мать умерли сразу же после столкновения от удара об ветровое стекло, бабушка – от инфаркта, немногим раньше, а мальчик…

- Что вы молчите? А мальчик?

- Мальчик… Когда его привезли в больницу, было уже поздно…

Таня не помнила, как оказалась на улице. Она зашла в дешевую забегаловку, которая первая попалась ей на глаза. Боль в груди распространялась с большой скоростью. Все ее существо было готово разорваться… Она села за столик и заказала себе бутылку водки. Она думала, что сойдет с ума. Дрожащими руками она налила себе рюмку и залпом выпила ее содержимое.
Горькая жидкость обожгла рот, горло и голодный желудок. Это несколько притупило звон в голове. В глазах ее было темно, она смотрела вокруг будто сквозь белую пелену. Она налила себе еще рюмку и поднесла ее к трясущимся губам. По ресницам побежали слезы, скромные и испуганные. Потом она пропустила еще третью, четвертую… Она перестала обращать внимание на людей, которые, кто с любопытством, а кто с отвращением, смотрели на нее. Она стала реветь, давая волю своим эмоциям. Кто-то подошел к ней спросить, не нужна ли ей помощь, но она отмахнулась от него, опрокинула почти пустую бутылку и, шатаясь, вышла из здания.

В голове было пусто. Тупая боль в груди не затихала. Она не знала, куда ей идти. Она смотрела себе под ноги, не обращая ни на кого и ни на что внимания. Вслед ей бросали недовольные возгласы, кто-то просто обходил стороной. Она выглядела довольно жалко, но никто не предложил своей помощи. Она была полностью погружена в свои тяжелые, разъедающие душу мысли. Так запершись от окружающего мира, она чуть не попала под машину. Водитель перестал надрывать свою сигнализацию и стал тормозить. Прозвучал визг резины, и только тогда Таня очнулась. Она испуганно посторонилась. Реальность с силой ударила ей в голову: «Мои родители умерли. Их больше нет! Я осталась одна! Как это может быть? Как это может быть…»

Она мигом протрезвела. С помощью той злополучной бутылки она хотела впасть в состояние эйфории, забыться и ни о чем не думать, но это продлилось не так долго. Кроме того, у нее была страшная изжога. Она быстро пошла домой, решившая хорошенько выспаться.

Проснувшись на следующее утро, она теперь по-настоящему убедилась, что осталась одна, что она потеряла всех тех, кого любила. Она поняла, что все, что с ней произошло не сон, а действительность, реальная, пугающая, неправдоподобная, но действительность.

Несколько дней она безвылазно сидела дома, топя свое горе в бутылке. Делая один глоток за другим, она вслушивалась в тяжелую тишину пустых комнат. Постепенно теряя рассудок, она начинала разговаривать сама с собой, обвиняя себя в том, что произошло. Не слыша ответа на свои реплики, она бросала рюмку на пол и кричала, разрывая своим хриплым голосом пелену, сотканную из тишины. Все это страшно угнетало ее, она боялась всего, что ее окружало, потому что в глазах возникали образы мертвых родителей, эти закрытые глаза, бледная кожа, безмолвные губы. Мысли, как черви, проедающие себе дорогу дальше, избороздили ее мозг. То, наполовину летаргическое, состояние не проходило, она чувствовала, что ее засасывает в водоворот пустоты, она понимала, что если это все не прекратится, она сойдет с ума. В какой-то момент у нее появлялось желание покончить со всеми этими страшными воспоминаниями, но бутылка в ее холодильнике каждый раз нашептывала ей, что можно отложить эту гениальную идею на потом.

В одно утро, спустя неделю, ей снова позвонили из морга. Пора было думать о похоронах. Отойдя от телефонного аппарата, она вновь подошла к столу, где стояло волшебное лекарство, помогающее ей забыть обо всех проблемах. Она долго стояла, всей пятерней обхватив бутылку, говоря: «За что? За что, Господи, ты так наказываешь меня? Я не заслужила такого горя». На это ей снова ответила тишина… Она изо всей силы бросила бутылку на пол. Стекла разлетелись в разные стороны, попадая частично и на ноги Тани. Она не обратила внимания на сильную боль, на кровь, струящуюся по ее ногам… Она нашла зеркало и посмотрела в него. Перед ней стояла взрослая женщина с синяками под глазами, в которых не было больше того живого огня, на веках образовались складки, губы были потрескавшимися, кожа на лице стала бледная и покрылась темными пятнами. Прошла всего лишь неделя…

Покопавшись в документах, которые были в квартире, обшарив все кошельки и коробочки, она поняла, что денег дома нет. Все сбережения отец взял с собой в поездку, оставив дома всего лишь три тысячи рублей, которые в день отъезда вручил Тане и которые та уже успела растратить. Кое-как она привела себя в порядок и села к столу, поставив перед собой телефонный аппарат. Один номер за другим вычеркивался из ее записной книжки. Все замечательные друзья отпускали ей свои сожаления и извинялись за свое плохое материальное положение. Хотя нельзя сказать, чтобы все так реагировали на просьбу девушки. Она была хорошим другом, и люди любили ее. Некоторые отдавали ей деньги, хотя им самим не на что было жить. Вскоре до нее дошло известие, что она уволена. Это нисколько не смутило ее и не расстроило. Это сообщение было настолько незначительным по сравнению со всем тем, что она уже пережила, что Таня не обратила на это своего внимания. Ее мысли были заняты другим. Она не представляла, как будут проходить похороны, кого нужно звать, все это было непонятно ей. Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что все это происходит именно с ней.

Не дозвонившись до Марины, она решила навестить ее, услышать искреннюю поддержку, поплакать у нее на плече. Но Марина хмуро выставила ее вон, заявив, что никогда не простит ее за то, что она соблазнила ее жениха. Девушка была удивлена таким заявлением, но оправдываться у нее не было никакого желания. Она, как будто действительно была в чем-то виновата, развернулась и ушла.

Прошли похороны. Были знакомые отца, некоторые родственники по его линии. Все семейство со стороны Натальи Егоровны решительно было занято своими проблемами, никто из них не одолжил ей денег, хотя это было их обязанностью. Стол был накрыт убого, у Тани было очень мало средств, все они пошли на организацию похоронной церемонии. Она не знала, как будет жить дальше. Как всегда, застолье заканчивалось настоящей пьянкой. В тот день девушка совсем ничего не пила и не ела. Пища комом застревала в горле. Ей становилось противно смотреть на лица, опьяневших людей, которые уже совершенно забыли, зачем пришли в этот день. Она удалилась в свою комнату, рассматривая изображение своего усталого лица в зеркале…

Прошла еще одна неделя. Таня решительно ничего не предпринимала. Она просто сидела в своей комнате, дожидаясь посылки с небес. Она поддалась течению обстоятельств. Ей казалось, что все именно так и должно происходить. В доме часто звонил телефон. Люди, одни искренно, другие с чувством долга, звонили, принося ей свои соболезнования. Как любому человеку, трудно перенесшему горе, быстро надоедает это. Она вырвала шнур из розетки и оставила его в углу. Теперь ее уже не пугала тишина. Горе, которое она пережила, вызывало у нее душевную боль, которая, несмотря на свою жестокость и беспощадность, приятно разливалось по телу. Девушка просто привыкла к этому состоянию и поэтому в тишине она полностью отдавалась своим чувствам и мыслям. Это горе сделало ее абсолютно холодной и апатичной. Жизнь остановилась…

В один день к ней заявились сестры Натальи Егоровны со своими бесшабашными детьми. Их лица были настолько неискренними, настолько отвратительными, что вызывали у Тани желание превратить их в кровавое месиво. Их улыбки были не сочувствующими, а жадными и довольными. А Таня, умевшая разбираться в людях, прекрасно это видела. Елена и Ольга Егоровны, сладко улыбаясь, произносили свои извинения за то, что не смогли прийти на похороны. В это время их уже достаточно взрослые дети стали играть в какую-то незатейливую детскую игру. Таня чувствовала, что сейчас взорвется, что сейчас она, абсолютно забыв приличия, вывернет на них «таз с помоями».

- Бедная ты девочка… - утешали ее женщины.

- Идите вы к дьяволу, мымры! И немедленно заберите своих долбанных недоразвитых
детей, пока я вам всем глаза не выцарапала. Немедленно уходите из моего дома, и я не хочу вас больше здесь видеть! Никогда, свиньи неблагодарные! Ваши сожаления можете засунуть себе в ваши толстые задницы, куда можете отправляться и сами. Вон! Хватит порочить мой дом своим присутствием! – все с большей яростью говорила Таня. Если первые слова она произносила сквозь зубы, задыхаясь от злости и ненависти, то последние фразы с легкостью слетали с ее губ. Сладкие улыбки на лицах «добрых» тетушек сменились холодными жестокими усмешками, которые с презрением говорили: «Ты полное ничтожество. Ты еще не знаешь, какой сюрприз мы тебе принесли».

- Бедная ты девочка, - жестко произнесла Елена, - ты думаешь стали бы мы тебя навещать, если бы у нас не было на то причин? Наивная глупышка.

- Вот, почитай, - с наигранной жалостью сказала Ольга, протягивая Тане какие-то бумаги. Первый порыв девушки было желание, не раздумывая, все это разорвать. В глаза ударило слово «завещание», и она застыла, не зная, как поступить.

- Не волнуйся, существуют копии, - издевательски произнесла Елена, по лицу которой расплывалась самодовольная улыбка…

Из содержания данного документа становилось ясно, что наша героиня остается ни с чем. Завещание было написано Ольгой Никифоровной очень давно, в нем говорилось, что после ее смерти все имущество, которым она владела, переходит в равной доле ее дочерям.

Девушка непонимающе протянула им документ, неуверенно утверждая, что мамина доля переходит ей. Она попыталась улыбнуться, надеясь показать этим, что она не сдается и не боится их. Но эта улыбка получилась несмелой, нерешительной, она скорее еще больше раскрывала страх девушки.

- Родная моя племянница, так как в завещании не упоминается, что при условии смерти одной из дочерей умершей ее часть переходит в руки ее детей, то это значит, что вы, моя дорогая, ничего не получаете. Я от чистого сердца разрешаю вам собрать свои вещи и удалиться отсюда.

Такого рода сборы продлились неделю. Это время она потратила на посещение юриста. Деньги, которые оставались у девушки, она полностью потратила на консультацию. Но, к сожалению, он только подтвердил слова двух сестер.

* * *

Денег нет, квартиры нет… Есть только сплошные долги и разочарование. В голове дурман от большого количества выпитого.

На дворе стояло лето. Солнце приятно улыбалось людям. Оно не пекло, доводя прохожих до солнечного удара, оно ласково играло, переливаясь в сочной листве деревьев, на ветках которых благоухали аппетитные фрукты. По траве бегали насекомые, занятые своими делами. Шмели, залетали в красивые цветки, из которых прямо-таки сыпалась пыльца. Ветер ласково шелестел листьями, обволакивал их своим теплом…

«Куда мне идти? Марина меня возненавидела. У меня нет желания унижаться перед кем-либо. Хотя мне уже ничего не остается делать. Мне нужны деньги. Срочно нужно искать работу. Куда мне преткнуться?» - думала девушка, рассматривая шмеля, который отяжелел от пыльцы и из-за этого еле-еле продолжал держаться в воздухе.

- Куда мне преткнуться? – сказала вслух девушка, как будто спрашивая у него.

Она не услышала ответа. Постояв в нерешительности некоторое время, она поставила свой чемодан на землю и присела на него.

Мимо проходили два молодых человека. Один приветливо улыбнулся девушке. Она в ответ тоже улыбнулась ему, читая в глазах его истинное счастье и довольство жизнью. На шее его висел причудливый галстук. Когда-то именно такой же она подарила Толику. И тут в голове ее вспыхнула мысль, такая бодрая и задорная, эта мысль была единственным ее спасением. Она, сама не ожидав от себя такой прыти, рывком встала и кинулась обнимать незнакомого паренька.

- Спасибо тебе! – сияя от счастья, проговорила Таня. Парень, несколько не понимающий, что происходит, еще раз улыбнулся и учтиво произнес:

- Всегда пожалуйста!

«Вначале это была незначительная ссора с Толиком. Хотя причину моей вспыльчивости я сама так толком и не разобрала. А потом подруга, которая в женихи себе выбрала настоящего олуха. А затем мои родные и близкие погибли, оставив меня совсем одну. Я совсем о нем забыла. Если я сейчас не приму какие-нибудь меры, то потеряю все. Сейчас или уже никогда» - подумала про себя Татьяна и направилась к дому своего любимого человека.

Но дорога была неблизкая, и в голову стали закрадываться странные догадки. Она задавала себе один только вопрос, почему он ни разу ей не позвонил за все это время? Ведь он должен был узнать о том, какое горе ее постигло…

По дороге она выпила несколько бутылок пива, после чего со словами: «Мне уже все равно терять нечего», решительно направилась к его дому.

В это время Анатолий думал именно о ней. Он перебирал в руках золотое кольцо. Он представлял, как оно элегантно обхватывает тонкий пальчик его Тани. Он вспоминал то, что случилось, и пытался понять, что послужило тому причиной. Эти жуткие новости о смерти всех ее близких, поразили его. Он часто звонил ей, пытаясь застать дома, но в трубке слышались только гудки. А шнур в Танином доме валялся на полу. «Что с ней сейчас?», - озабоченно думал он. Его мысли перебил звонок в дверь.

На пороге стояла Таня. Растрепанные черные волосы создавали необыкновенный контраст с ее бледным лицом. Глаза загадочно блестели. Это были слезы, которые, как она не старалась сдерживать, все равно накатывались ей на глаза, но Анатолий их не видел. Губы были воспалены и приобрели ярко-красный оттенок. Не в состоянии уже держаться на ногах, она прислонилась к дверному косяку и еле слышно прошептала: «Прости меня, Толик». Он подхватил ее и повел в комнату.

В этот момент она казалась ему особенно привлекательной. Своими нежными руками она потянулась к его шее и притянула к себе. Ее губы прильнули к его губам, жаждя ощутить на себе приятную влагу. Другой рукой она стала быстро и ловко расстегивать пуговицы на его рубашке. Толик учуял запах алкоголя и, несмотря на то, что безумно хотел ее, он отстранился, ласково посмотрев на Таню и остановив движения ее хрупких ласковых рук. Она смотрела на него, чувствуя неловкость своего положения. Ей безумно хотелось, чтобы время остановилось и дало ей подумать. События этого месяца так быстро сменяли друг друга, что она уже перестала понимать логичность своих действий. Всегда сдержанная и самодостаточная, она была растеряна. Она молчала, надеясь, что Анатолий начнет говорить первым, но он тоже не произносил ни слова.

Толик чувствовал в своих руках тепло ее рук и дыхание его от этого все больше учащалось. Его желание полностью овладело его телом, но, несмотря на это, он все еще мог рассуждать логически.

Страсть в его движениях, взгляде, голосе постепенно пропадала. Он понимал все: и запах спиртного, и взволнованность. Он думал, что и пришла она только затем, чтобы хоть как-то уйти от реальности. Он молчал. Таня медленно приблизилась к нему и, убрав с его лица прядь волос, сказала, как будто прочитав его мысли: «Я не хочу терять тебя. Прости… Мне сейчас как никогда нужна твоя поддержка». Теперь он притянул ее к себе. Она прислонилась об его крепкое плечо. Он обнял ее, и она заплакала тихими искренними слезами.

- Жизнь жестоко со мной играет. Толик, я потеряла своих родителей, свою квартиру, свою лучшую подругу… С этим всем трудно смириться, привыкнуть к этому. Я была в морге, мне нужно было опознать всех моих родных. Передо мной представали холодные бесчувственные лица. В них больше не было жизни, они были мертвы. Не знаю почему, но пытаясь вспомнить всех тех, кого я любила, я вижу именно эти лица, лица мертвых людей. Все, кого я любила мертвы. Мне до сих пор кажется, что я в чем-то виновата перед ними. Их лица долгое время преследовали меня, эти образы не отпускали меня. Я боялась их, пытаясь спрятать свой разум от них в стакане, наполненном горькой прозрачной жидкостью. Затем я похоронила их. Я прихожу на могилы и вижу лишь камень, такой же холодный и бесчувственный, как и их лица, пропадавшие в темных металлических ящиках морга. Я буду видеть только холодный надгробный камень, фотографии, на которых изображены их счастливые лица, и землю, которая постоянно будет порастать сорняками и которые я буду обрывать в знак своей любви к ним. Как все примитивно и жестоко… Я хочу забыть все, но это так сложно, в моей памяти вновь встает картина их погребения. Все как будто только способствует тому, чтобы я все забыла. У меня не осталось ровным счетом ничего, что напоминало бы мне о прежней жизни. Квартира перешла в руки моих теток. А у меня не осталось ничего, нет денег, нет места проживания, есть только море долгов и ужасные воспоминания… Они тогда поехали отдохнуть, но никто из них тогда не думал, что отдых этот продлится вечно. Ирония судьбы в том, что я тоже могла поехать с ними, но у меня была работа, которую я, впрочем, все равно потеряла… Как быстро все в моей жизни перевернулось вверх дном. Я осталась совсем одна… - монотонным спокойным голосом завершила свою тираду Таня.

- У тебя есть я, - тихо, но решительно сказал Анатолий, еще крепче прижимая к себе девушку.

Слова эти согревали, они были живительными для Татьяны и подавали большие надежды на будущее.

* * *

Вскоре Таня и Анатолий поженились. Впрочем, никто из них толком не знал, зачем это сделал. Таня хотела выбраться из того положения, в которое ее вогнала жизнь. Она не любила своего мужа никогда. То, что с ней произошло, когда она была девятнадцатилетней девушкой, оставило неизгладимый отпечаток в ее душе и складках ее глаз. Она стала холодна и апатична ко всему. Тишину, которую она когда-то боялась, теперь просто возненавидела. Любовь – как всецелое чувство умерло в ней, когда она была молода. Она перестала видеть перед собой дорогу и цель, то есть именно то, куда эта дорога должна ее привести. Тропу эту застилал туман, густой и белый, вызывающий резкую боль в глазах. От этого никуда нельзя было уйти, и поэтому она шла только с единственной целью – хотя бы куда-нибудь добраться, остановиться и сложить там свою голову. Татьяна боялась. Она одела холодную маску бесчувственности, которая навсегда срослась с ее лицом. Она никогда не была одинаковой, всегда менялась, удивляя своих знакомых и даже себя. Ее постоянство заключалось лишь в верности своим принципам, по которым она жила.

Она боялась оставаться одна, потому что воспоминания имеют большую власть над своей жертвой. Поэтому девушка жила, пытаясь забыться, утонуть в мирских развлечениях. Анатолий же прекрасно знал о похождениях своей жены, сам тоже не отставал от нее, пользуясь большим спросом у представительниц противоположного пола. Таня и Толик знали, что их совместная жизнь – случайность. Каждый из них знал обо всех связях противоположной стороны и никогда не пытался скрывать этого. Тем не менее, они продолжали жить под одной крышей, спать в одной постели, выполняя свой супружеский долг, и носить одну фамилию.

Говоря, что противоположности притягиваются, человек совершает глупую ошибку.
Единственной сходной чертой двух молодых людей была любовь к удовольствию, но даже причина, вызвавшая это циничное сходство, была различна. Анатолий скучал, потому что не понимал свою жену: она думала совсем иным образом, нежели он. Она же просто хотела убежать от реальности.

Я думаю, читателю будет интересно узнать, что стало с другими героями, которые хотя бы частично повлияли на ход событий рассказа. Так вот, Елена и Ольга Егоровны спокойно продолжали свою жизнь. Глупая идея человека, которая гласит, что добрый человек всегда будет вознагражден, а плохой – наказан, всего лишь иллюзия, которую придумали неудачники для того только, чтобы хоть как-то оправдать свою ничтожность. Вознагражден будет глупый и сильный человек, который всегда добивается своей цели, над которой даже не задумывается. Парадоксально, но это так. Эти две женщины хорошо обеспечили своих детей, которые точно так же найдут способ передать что-то своему потомству.

Марина закончила университет, начала свое дело и всю жизнь благодарила Татьяну, которая не дала ей совершить самый большой промах в своей жизни. Она полностью отдала себя работе, и ее родители гордились своим чадом, хотя иногда вздыхали, понимая, что никогда не дождутся внуков.

Миша, неудавшийся жених Марины, женился, стал настоящим семьянином и никогда более не вспоминал ни о своей невесте, ни о Татьяне. Его жена крепко взяла его в свои руки, заставив полюбить себя настоящей любовью. Михаил раскрыл главный секрет женщин: желание воевать и быть побежденной тем, кого она любит. И он принимал вызов любимой женщины, всякий раз побеждая ее, укрепляя тем самым их любовь друг к другу. Но это уже совсем другая история…