Последний подвиг нарта Сослана

Скука и тоска одолели нарта Сослана на склоне лет. Вот уже
который год сидел он без дела. Много славных подвигов совершил он,
много побед одержал, а равного себе по силе и ловкости так и не
встретил. Но другим стал народ нартов, новые богатыри были в чести.
Забыли нарты старого Сослана – даже слух ходил, будто умер он
давно. И решил он вновь напомнить о себе нартам. «Не ржаветь же мне
в доме, как старому плугу», – сказал он себе. Взял он свой меч,
надел доспехи свои старые, сел на коня и в поход отправился.
Ехал он день, ехал ночь – сколько ехал одному ему ведомо – и
оказался на лысой горе, на самой вершине. А под ним, в долине,
город большой лежит, по обоим берегам реки. «Что за город такой, –
подумал Сослан, – почему не ведом он нартскому народу? Дома
большие. Улицы – каменные все. Может, есть кто там, кто со мной
сможет силой помериться?» Спустился Сослан с горы, скачет по
улицам, а вокруг ночь тёмная, людей никого не видно, только
здоровые железные жуки по дорогам ползают. Видит Сослан – мост
через реку огромный, из чугуна вылит. И мост этот с четырех сторон
барсы стерегут. А у моста воин стоит на коне исполинский, поводья
натянул, коня на дыбы поставил. Подскакал к нему Сослан, ладони
чашей сложил у лица и кричит ему наверх: «Кто бы ты ни был,
великан, но сильнее моей силы в тебе не будет. А не веришь, давай
со мной силой мериться». Но воин даже с места не сдвинулся. Как
стоял, так и стоит, как будто и не слышал ничего. Разозлился
Сослан, достал свой лук и пустил стрелу в белого воина. Но
вернулась стрела на две части сломанная, отскочила и упала к ногам
Сослана. Пригляделся Сослан и отпрянул тут же. Как будто сам глазам
своим не поверил. Воин, что перед ним стоял, из камня весь был. И
конь и доспехи его тоже каменные были. «Ну, чудеса, – подумал
Сослан, – не обошлось тут без колдовства».
Едет дальше Сослан, видит мост перед ним чугунный, а под ним река,
да такая мелкая, что только детям в ней плескаться. «Надо же, как
Терек в здешних местах обмельчал, - думает Сослан, как будто конь
каменного всадника малую нужду справил. Вот так же и человек –
шумит, грохочет когда молодой, горы раздвинуть готов, а как
состарится – стелится по земле ужом, лишь бы другие звери его
не задавили». Грустно стало Сослану когда себя молодым вспомнил,
 но пересилил он свой страх – просто плюнул с моста в обмельчавшую
реку и дальше поехал. Может быть, ждет его впереди добыча богатая!
 Кто наперед сказать возьмется, что нет!
Двинулся он дальше в путь. Видит барсы на мосту тоже каменные,
стоят, не шевелятся. «Чудеса, да и только, – думает Сослан. Кто их
так заколдовать мог? Наверняка старый Сырдон руку приложил. В
старости на козла похожим стал, а все козни людям строит. Вот
вернусь, первым делом с ним разберусь». Скачет дальше Сослан, видит
– синий воин стоит. На голове странная шапка какая-то, во рту
свисток, а в руке черно-белую палку держит. Начал он этой палкой
Сослану махать, а что сказать хочет – непонятно. Остановил Сослан
коня, дай, думает, у него спрошу, с кем в городе можно силой
помериться. И тут, видит Сослан, что пьян воин тот, на ногах еле-еле
стоит. Подходит воин к Сослану, руку к голове прикладывает, дышит
хмелем на Сослана и говорит: «Младший лейтенант Урурумов. Почему
нарушаем?» Не понял Сослан, чего незнакомцу нужно, удивился таким
речам. Подумал: наверное, крепко выпил незнакомец. Сам не знает,
что говорит. «Как тебя разуметь, храбрый воин, – говорит ему
Сослан. – Вроде и на нашем, на нартском языке говоришь ты, но слова
твои непонятны мне». «Ничего тут непонятного нет, – отвечал пьяный
воин, – не надо дураком прикидываться. Почему транспортное средство
без номерных знаков?» Вновь задумался Сослан над словами воина. «Не
знаю, как тебе ответить, незнакомец. Первый раз я, нарт Сослан,
слышу про номерные знаки. Нет такого обычая в стране нартов и
никогда не было. А приехал я потому, что ищу равного себе в силе и
доблести, кто мог бы со мной силой помериться». Послушал незнакомец
Сослана и сразу добрым стал, смеяться начал. «Так ты из конного
театра! А я думаю, что это он мне комедию ломает? Проезжай. На
первый раз прощаю. Но если еще увижу, что нет номерного знака –
сразу на штраф-площадку поставлю». И опять приложил воин руку к
голове, как будто попрощался. Повернулся спиной и дальше побежал
железных жуков палкой останавливать.
Скачет Сослан по улицам и думает: «Странные обычаи в этих
местах. Как рассказать нартам о том, что увидел. Если скажу, что
видел много жуков железных на улицах, и все с номерными знаками,
осмеют меня нарты, не поверят». Видит вдруг вдалеке юноши на
корточках сидят, тесный круг сделали и как будто секретничают.
Подъехал поближе Сослан, пригляделся, видит, дым какой-то от них
исходит, и запах странный у этого дыма. «Эй, воины! – крикнул им
Сослан. – Знаете кого в здешних краях, кто со мной силой бы мог
помериться?» Оглянулись на него юноши, повскакивали с мест. И тут
увидел Сослан, что глаза у них красные-красные, как яблоки в
нартском саду. «Вот так диво! – думает про себя Сослан. – Сколько
краев объездил, а чтоб у молодежи такие красные глаза были, нигде
не встречал». «Ну! Что молчите? – говорит им Сослан. – Кто самый
храбрый на вашей улице?» И увидел Сослан, что испугались юноши.
Словно собственный язык со страху проглотили. Стоят, как в землю
вкопанные, дрожат и вдруг как кинулись убегать, и все в разные
стороны, как зайцы трусливые. Задумался Сослан, почему так
получилось. Не собирался он младших обидеть. Все убежали, как мыши,
когда кота видят. Только один юноша остался, самый младший. Да и
тот говорить не может. Весь трясется, головой вертит, и только и
делает, что повторяет: «Вот это приход! Вот это приход!» Плюнул
Сослан с досады на каменный пол. Не признает его здесь никто.
Расстроился, но виду не стал подавать. Просто дальше поскакал.
Долго скакал он по городу, сам не знает сколько. Видит дома
большие-большие, и много очагов горит в таких домах. «Неужели
стольким людям в одном доме места хватает? – думает Сослан. – Это
не дом, а улей пчелиный. И человек в таком доме, как пчела, всю
жизнь в тесноте жить должен». И стали вдруг медленно гаснуть огни в
ульях. И жуки железные перестали на дороге попадаться. В какой угол
города заехал Сослан – сам сказать не смог бы. Все темно вокруг,
людей никого не видно. И тут сомневаться начал Сослан. Как будто
предчувствие какое в нем появилось. «Зря я все это затеял, – сказал
он сам себе. – Зачем мне подвиги на старости лет? Сидел бы сейчас
дома, заботы бы не знал». Подумал так Сослан, и как в воду глядел.
Вдруг из темноты голос раздался. Как будто сказал кто-то: «Братуха,
закурить не найдется?» И тут же со спины ему на голову огромной
силы удар обрушился. Словно тяжелым железным копьем били. Не
удержался Сослан в седле, упал на землю. Только за мечом потянулся,
как второй удар на него обрушился. И такой сильный, что даже шлем
надвое раскололся. Тут Сослан совсем чувств лишился. Ни рукой, ни
ногой двинуть не мог, только голоса вдали слышать мог, как
разбойники добычу делили. И один голос похож был на голос бешеной,
больной собаки. А второй – на голос ленивого, кастрированного кота.
«Вот паскуда! – сокрушался первый голос. –
Ни денег, ни
мобильника при себе не носит». «Зато меч у него конкретный, –
ответил второй голос. – Такой спокойно загнать можно. Вон видишь,
тут даже чё-то типа золота есть. На два грамма по любому хватит».
«А с лошадью с этой чё делать?» – спрашивал первый голос. «А чё...
тоже загнать можно. Вон Мурик из первого подъезда щенка овчарки на
четыре грамма поменял, – ответил второй голос, – Потом его две
недели видно не было. Его еще потом на скорой увезли. Сам пожалел,
чё пожадничал, крыса». «Ты чё, Палёный, все мозги прокайфовал? –
озлобился первый голос. – То щенок был. Щенка дома держать можно. А
с лошадью чё делать? Где ты такого лоха найдешь, чёб тебя за лошадь
ширевом взгрел?» «Ну ладно, чё... оставим тут тогда. Она же лошадь,
ментов же не вызовет», – ответил второй голос и засмеялся. И тут
оба голоса смеяться начали. И смех какой-то дикий у них был, как
ослица кричит, когда детеныша рожает. А потом и совсем смех пропал,
и не знал уже Сослан, слышал он голоса или все это ему только
почудилось.
Очнулся Сослан, когда солнце вовсю уже светило.
 Вдохнул
утренний воздух, но не свежесть принес ему воздух, а запах гари и
головную боль. Видит, что сам в крови весь, ни меча, ни доспехов
нету при нем, только конь его смирно рядом пасется, мордой мотает,
как будто тоже удивляется и сочувствует. «Ты еще будешь мне тут
головой мотать!, – крикнул Сослан на коня. – Стыдно должно быть!» «А
мне-то чего стыдиться? – отвечает конь Сослану. – Это же не меня
наркоманы как последнего лоха на меч и доспехи кинули». И стало
видно Сослану, хоть и отвернулся конь его, что смеется он сквозь
зубы, еле-еле смех сдерживает. Хотел было ударить его Сослан, но
такую боль в руке почувствовал, что чуть было не закричал. Хотел
левой рукой, а та как камень стала, вовсе не слушается. И подумал
Сослан: «Горе мне, горе! Уже конь мой надо мной смеется. Что за
место такое заколдованное?»
Тут видит Сослан, кадки железные стоят, и из кадок этих
 мусор
торчит. А рядом старец седой в них копается и, что понравится,
выбирает и в суму свою кладет. Бросился к нему с мольбой Сослан,
всеми богами его восславил. «Будь славен твой труд, мудрый человек!
Скажи мне, есть ли в ваших краях богатыри? Славные воины, которые в
честном бою свою силу доказывают, а не нападают со спины, как
шакалы? И ответь мне, почему утром воздух у вас как будто железом
полный?» Тут старец повернулся к Сослану лицом и начал головой
качать и смеяться. А Сослан нос рукой закрыл, потому что запах от
старца нехороший вдруг повеял. «Где же ты сейчас богатырей найдешь!
– сказал ему старец. – Богатыри только в сказках бывают! А воздух
нам «Электроцинк» отравляет. Спасения от него никакого нет». Тут
старец взглянул хорошенько на Сослана, увидел кровь и одежды
разодранные и тут же смеяться перестал, грозное лицо сделал. «Не
знаю, к чему ты клонишь, друг, но если ты хочешь в этих баках
порыться, то тебе придётся иметь дело со мной, потому что это моя
территория! Вот тогда и посмотрим, кто из нас богатырь!» – сказал
старец и взял в руку камень с земли. «О великий воин, – ответил ему
Сослан, – будь долог твой век, ибо ты единственный в ваших краях,
кто со мной в честном бою сразиться осмелился, несмотря на твою
сутулость и видимую немощь. Но седина твоя много старше моей седины
и не дает мне права биться с тобой, как с равным. Поэтому удаляюсь
я, пойду дальше своей дорогой». «Давай, давай! Канай отсюда! –
крикнул ему вслед старик. – Ищи себе другую помойку. Здесь я
главный богатырь!»
Сел Сослан на коня своего и дальше поскакал. «Ну и
дела, –
думает Сослан, – сколько раз в поход ходил, а такого позора еще не
было. И что за народ такой здесь, что только в темноте воюет?» Тут
на дороге вновь жуки появляться стали. Вместо ног – колеса, и
бегают быстро-быстро, как ни одна лошадь не скачет. А если на
дороге у них окажешься, кричать начинают диким воплем, как свиньи,
когда их режут. Испугался конь Сослана этих криков, на дыбы встал.
Да и Сослану не по себе стало, быстрей бы отсюда выбраться, думает
он. Сколько скакал он – сам сказать не сможет. А смог бы, все
равно не сказал бы, потому что поклялся он забыть эту дорогу.
День скакал он, ночь скакал, и еще день и ночь, и на утро
 вновь
в нартском селении оказался. Обрадовался старый Сослан, завидев
нартский народ: и юноши у нартов достойные, и девушки стройны и
красивы, и места вокруг – все знакомые. И решил он нартам о своем
походе поведать. Стал он рассказывать про город-призрак, в котором
по дорогам железные жуки ездят, молодежь с глазами красными ходит,
простые люди, как пчелы, в ульях живут, а страшный
великан
«Электроцинк» целыми днями сидит и воздух им портит. Рассмеялись
нарты в ответ, не поверили. А громче всех старый Сырдон смеялся,
прямо как козел горный блеял. Смотрит в лицо Сослану и говорит:
«Что-то дед Сослан вместо добычи сказки разные нам в селение
приносить стал. Во сне, наверное, тебе все это пригрезилось». Не
выдержал Сослан, вскипела в нем злость, возьми да и крикни он
Сырдону: «А ты вообще пасть закрой, лох поганый!» Не понял Сырдон
слова Сослана. И остальные нарты тоже ничего не поняли. Только
переглянулись, плечами пожали, но ответить ничего не смогли. Да и
сам Сослан не понял, что это он такое сказал. «Наверное, воздухом
испорченным надышался», – подумал Сослан. Обиделся он тогда на
нартов и ушел из селения. Высоко в горах построил себе башню и жил
там в полном одиночестве, пока борода его не стала у него под
ногами путаться. Никуда он не выезжал, взаперти сидел все время.
Только и делал, что думал: был город-призрак на самом деле, или все
это только пригрезилось ему, нарту Сослану.