Полярная гвардия лукойла

«Если б я родился за полярным кругом,
Я б, наверное, помер от холода и скуки.
Может быть не сразу, может быть чуть позже,
Но все равно бы помер от холода и скуки»


 Утро добрым не бывает
Довольно неприятное занятие собираться по утрам в командировки: просыпаться в 4 часа, когда во рту еще свежо предание вчерашнего банкета, пытаться вспомнить обо всех необходимых вещах, которые как всегда остались вне багажа, созерцать необъемно-неподъемные сумки, прощаться с родственниками, которые непременно думают, что вертолет разобьется, машина свалиться в кювет, сердце разорвется от страха полета, а еды нет больше нигде кроме домашнего холодильника.
Недружелюбная сонная вахтерша, полный комплект спецодежды, с трудом поместившийся в огромную сумку, последние напутствия друга, случайно встреченного в ISQ, звонок диспетчеру: «Доброе утро, инженер-электроник Сохацкий к отправлению в Салехард построен», и вот я уже еду в жигулях 15-той модели к месту старта вертолета.
Когда-то давно я уже имел счастье бороздить небесные просторы в жестянке с двумя винтами, только все было совсем иначе: я был молод, счастлив, возбужден и к тому же пьян, исполнялась мечта моей юности – я собирался совершить свой первый прыжок с парашютом, тогда все это казалось милой шуткой, подарком судьбы ко дню рождения. Теперь все по-другому: я с похмелья, зол на то, что лечу неизвестно куда на север вместо того, чтобы поехать на прогулку в Петербург, на ПМЖ в Москву, на крещение сына друга в Румынию или, в крайнем случае, на обещанное обучение в Самару, вылет задерживается из-за метели в пункте назначения, из-за этого мне приходится сидеть в накопителе, а дорога к ларьку с пивом отрезана службой досмотра. Кстати, проверка перед вылетом ничуть не хуже московской, можно подумать, что мне больше нечего делать кроме как взрывать или захватывать вертолет, в котором летят репортеры, бедные замученные нефтяники, ставшие за несколько минут газовиками, и ковровые дорожки для представителей элиты нефте- и газодобывающей промышленностей, собиравшихся превратить своим присутствием открытие УКПГ в торжественное и незабываемое событие.
И вот мы на месте, по крайней так говорит пилот, я достаю фотоаппарат и начинаю судорожно запечатлевать окрестности, пока еще, почему-то не догадываясь, что этим пейзажем я буду одарен, по меньшей мере, месяц. Вертолет бьется колесами о бетонную площадку, пилот чуть ли не пинками выталкивает нас из салона (хотя это место совершенно не сочетается с таким громким словом), пронизывающий ветер, бегущие навстречу люди. Я мог бы сказать, что место мне сразу не понравилось, но не хочу врать, я просто охуел от всего, я даже не мог соображать, не то что думать. Перед вылетом начальник спросил не страдаю ли я боязнью отсутствия деревьев, был ли я вообще хоть раз в таких местах, где нет ни одного кустика, я вспомнил теплое бескрайнее Черное море и с уверенностью ответил да, я ошибся, я ошибся и в тот раз когда он спросил хочу ли я поехать в Салехард, тогда это представлялось мне гостиничным номером с баром, отсутствием бумажной волокиты и начальства, огромным доверием и сознанием моей значимости, еще раз повторяю: Я ОШИБСЯ. Все мечты растаяли, когда я увидел «ни ***», то есть вокруг не было ни хуя кроме снега и чего-то темневшего вдали, что, даже не смотря на мое зрение, ни хрена не напоминало барную стойку с кружечкой темного пива.

 Мы уйдем из зоопарка
Вокруг суетилась толпа в черно-красных одеждах с огромными буквами ЛУКОЙЛ на спинах, подчиняясь всеобщей озадаченности я ринулся разгружать вертолет. Сначала мне попалась невъебенная сумка, затем кусок гипсокартона, вместе с которым меня чуть не унесло в ****я, потом я схватился за ящик с какими-то железками, с трудом мы его дотащили до края борта, дальше нужно было нести, несмотря на то, что нас было четверо, я оказался один у дальнего конца ящика, отчетливо осознавая (эта была первая здравая мысль на новом месте), что я его не выдержу, я уже представлял себе как он упадет на мои ноги, они, конечно же, сломаются и я полечу обратно, но, видимо, не в этом заключалась глобальная цель моего прилета. У ящика отвалилось дно. Железки рассыпались, а я побрел в машину.
Ночью мы поехали в поселок, опять же по счастливому стечению обстоятельств я оказался не в той машине, просто замерз немного в ожидании нашей вахтовки и залез погреться, а, когда узнал, что все они едут в одном направлении (потому что больше ехать некуда), не стал пересаживаться, думая что на месте разберусь куда нужно идти. Это опять оказалось ошибкой, пока выносил свои сумки все разбежались, я остался один на один с природой, решив, что отряд все-таки заметит потерю бойца, начал курить в ожидании чуда. Минут через 10 приехал мой куратор. Утром мы уехали на установку, в обед я вернулся не на той машине, опять оказался в совершенно незнакомом месте, то есть оно было знакомым, тут все было однотипно: одинаковые вагончики, одинаковые обоссанные колеса, одинаковое небо над головой. Пока блуждал в поисках знакомых лиц, натолкнулся на группу из 6-ти оленей, мирно прогуливающихся рядом с жильем, и тут я понял это либо зоопарк, либо дурдом, но в любом случае времяпрепровождение будет приятным.
Видимо не зря я перестал пить ежедневно, что-то чувствовал мой организм, поначалу очень хотелось пива и вина, потом просто выпить, но когда представилась возможность ополовинить бутылку пива я неожиданно для своих почек отказался, причем без всякого сожаления, не было желания купить бутылку водки, сомнительного качества, за 250 рублей – это очень похоже на сумасшествие, я никогда, даже в самые тяжелые моменты, не мог себе такого позволить.
Со временем простые человеческие потребности: помыться, побриться, переодеться, поесть и попить пиво трансформировались в недостижимую мечту посрать не в комбинезоне, а в тепле. Зато я снова полюбил прогулки, по дороге из столовой в вагончик наступало время, когда я мог отвлечься от всех мыслей и просто идти, не задумываясь о чем-либо. Перед сном я был похож на упавший на МКАД листок – потоком ветра от летящих мимо машин мое внимание поднималось вверх и бросалось в разные стороны. Только удавалось найти тихую гавань, абстрагироваться от происходящего на несколько секунд, как вновь проносилась шальная мысль и я, не замечая того, отдавался на волю ветру.
Из всех видов связи мне была доступна только анонимная, то есть онанировать можно было до упаду, все равно больше делать нечего. После работы было возможно всего два пути убийства времени: есть и спать, особенно после того, как у меня рухнула система на буке, а драйвера я, понятное дело, не взял. Зато появилась возможность отдохнуть от достижений цивилизации, причем совершенно. За 45 дней пребывания в командировке я узнал всего две новости: папа римский умер и ему никак не могут найти замену, кстати, отсутствие мировых новостей никак не отразилось на моей жизни. Давно я уже хотел все бросить и уйти в тайгу от адаптированных под человека условий существования, так что можно считать, что свершилась еще одна мечта. И все это не смотря на то, что на установке применялось самое современное оборудование, аналогов которому, как говорилось в киноленте о достижениях лукойла в области газодобычи и улучшении социально—бытовых условий местного населения, в России пока еще нет.
Постепенно, нечеловеческими усилиями коллег по ЛУКОЙЛ-информу, наладилась служебная связь с лукойловскими городами. Каждая минута общения с Лангепасом обходится моему ненаглядному предприятию в 2 доллара, мало того что оно оплачивало мое рабочее время, в течение которого я ни хрена не делал, так еще приходилось оплачивать прихоти моего начальства, которое желало знать что здесь происходит и насколько далеко я продвинулся в процессе умопомрачения. Перед отлетом мне было дано распоряжение: постоянно звонить и докладывать обстановку, но когда, в очередной раз, на вопрос что делаешь я ответил ни хрена, мне разрешили звонить реже, так что я совсем забросил это бесполезное дело.
Когда-то я придумал фразу: «выбрать музыку на ощупь, по своему вкусу», чем-то мне она понравилась, теперь столкнулся с тем, что приходилось выбирать дырку в сортире на ощупь, по своему вкусу – лампочка перегорела, а вкрутить новую ни у кого не хватало сил, от того чтобы на тебя не села чья-то задница спасал только сигаретный уголек, маяком светившись в кромешной мгле.
Холодная вода примерно то же самое, что и холодная водка – я пробовал пить местную воду, добытую из скважины и очищенную на установке, теплая она внушала отвращение, как по виду, так и по вкусу, а вот холодная из непрозрачного стакана – совсем другое дело.
К четвертому апреля, дню презентации установки, необходимо было навести косметическую красоту объекту, создать видимость благоустроенности и готовности, с нашей стороны все было великолепно, автоматическая система пожаротушения была готова выполнить свою задачу, «всего-то» оставалось подключить несколько задвижек, насосов и датчиков и опробовать систему, но на мониторе не было ни одной аварийной сигнализации. Иллюзия была почти полной, не хватало только нескольких табличек, которые должны были указывать эксплуатирующему персоналу пути к отступлению и характер возникшей нештатной ситуации. Можно подумать, что при пожаре кто-то будет поднимать глаза вверх и читать что там написано, газ не горит, он имеет обыкновение взрываться, причем очень быстро, так что при любом звуке тревоги я рекомендовал всем сваливать подальше в тундру, за что чуть не получил по шее, но это мелочи. И вот, ночью, вооружившись лестницей, скотчем, табличками, проволокой и клеем я начал завершать последние аккорды. Вот тут-то и началась моя борьба со стихией. Самое обидное, что я не могу это передать словами. Просто было очень ***во, невозможно продвигаться вперед, словно пытаешься пройти сквозь воздушный шарик (и почему я не родился крокодилом или ящерицей, их хотя бы ветром не сдувает). Ощущение будто бы кто долго и упорно стучал молотком по стеклянной бутылке, а теперь пытается все эти осколки запихать тебе в глаза, сортир я нашел практически на ощупь, на морозе говно не пахнет, так что ориентироваться по запаху – дохлый номер. Ветер завывает как в хорошем голливудском кино. Пальцы примерзают к металлическим предметам, в перчатках работать неудобно. Две минуты работаешь – десять минут отогреваешь руки. Лестница пытается упасть, я пытаюсь упасть с лестницы, во всем этом нам помогает ветер. Самое обидное, что, судя по погоде, завтра хрен кто прилетит, все работы можно перенести на завтрашней день, но приказы не обсуждаются, это я уже хорошо усвоил, приказы исполняются, а как это происходит никого кроме тебя не волнует. Однажды я пытался возмутиться по поводу того, что вопрос о продлении моей командировки согласовывается с моим руководством и руководством моего руководства, хоть бы одна сволочь спросила а хочу ли я оставаться здесь, на что получил вполне логичный ответ твое мнение спрашивали когда ты писал заявление о приеме на работу, а теперь можешь смело молчать. Приятно осознавать тот факт, что моей скромной особе позволили принимать на обслуживание систему автоматического пожаротушения и контроля загазованности первого лукойловского объекта подготовки газа.
Поначалу я думал, что нет тут ни флоры, ни фауны, но вскоре увидел кота, вот оно совершенство абстрагирования: он прохаживался с таким видом будто никого кроме него не существует, он на самом деле был один, все это двуного-двурукое сообщество, сосуществующее рядом с ним не заслуживало особого внимания. Ему было похуй на все, когда я пытался согреться сигаретным дымом, он спокойно смотрел на меня, сидя на колесе «Урала», когда я бежал, опаздывая на машину, он спокойно лизал яйца, опять же не взирая на холод, когда я часами простаивал в очереди в столовой, изнемогая от жары и дыма, он спал под стулом, когда я мечтал о душе, чистой одежде и вине, он с удовлетворенным видом пил молоко. Я завидовал не тем людям, которые в данный момент находятся где-то далеко и могут себе позволить все то, в чем я себе отказываю, а именно этому коту, у которого ничего нет, а он все равно счастлив назло всем.
Скучно становится время от времени, люди бегают, суетятся, ожидают приезда комиссии, а мне как всегда нечем занять свое время. Дали мне задачу: написать регламенты обслуживания системы, выбора нет – я согласился, вот только ноутбук попросил, руководство начало напрягать мозги: комиссия ожидается после обеда, времени мало, а регламентов нет, значит бук нужен для великого благого дела, когда же узнало, что я просто хотел музыку послушать, у моего начальника чуть челюсть не отвалилась, пока он думал что сказать я уже ушел курить.
У меня вся жизнь проходит под красным цветом: сначала я начал болеть за красно-белый «Спартак», потом полюбил красное полусладкое, устроился на работу в красно-бело-черный ЛУКОЙЛ, теперь вот обслуживаю автоматическую систему пожаротушения, а у пожарных цвет тоже красный. Может быть именно меня не хватало для торжества всемирной революции?
Вот так всегда, вроде бы все есть, но для счастья не хватает самой малости – есть магазин, есть товар, но нет продавца, так что всегда есть какая-то хрень, совсем необязательная, которая обламывает весь праздник.
И все же, не смотря ни на что, я приходил «…домой непристойно живой… инженер, психопат и дерьмо…», и я был «…подозрительно жив…».
И смотрел им вслед тоскливо
Бегемот из грязной лужи:
«Что же я такой красивый
На хрен никому не нужен?»
И вот настал этот момент: у меня на руках табель учета рабочего времени и подписанное командировочное удостоверение – в одной бумажке деньги, в другой свобода, что еще нужно человеку. Я звоню своему начальнику, желая поделиться своим счастьем: вот он я свободный и практически живой, встречайте, но оказалось, что печать у меня на командировочном прямоугольная, а так как круглая находится в Салехарде, то мне необходимо туда попасть, табель вообще без печати. Похоже, что они до сих пор не поняли, куда меня послали, я пытался объяснить, что нахожусь в тундре, до ближайшего города 200 километров, по зимнику скорость передвижения 15 км/ч, а Салехард находится почти на таком же расстоянии, как и Лангепас, печати своей у нас нет, так как нас самих пока еще нет, мы только в проекте, видимо опять не понял, попросил подождать около телефона минут 10, я просидел час, потом телефон заняли, потом пропала связь, через 3 часа я дозвонился, получил распоряжение возвращаться с квадратной печатью, ибо не до меня сейчас. Не для этого я звонил, просто хотелось узнать, не будет ли мое управление столь любезным, что пошлет машину встречать меня за 70 км. от Лангепаса, все-таки я не в отпуск ездил. Вместе с цивилизацией я отвык и от бюрократии, приходилось возвращаться из мира снегов в мир бумаги, каждый шаг, каждое действие должно быть подтверждено чьей-то подписью, нет подписи – значит ты ни хрена не делал. А ведь раньше звонили, просили быстрее вернуться, работу творческую обещали. Здесь тоже просили остаться, предлагали зарплату поднять плюс билет до любого пункта назначения, а чтобы легче думалось предупредили, что в противном случае могут меня вызвать в командировку в любой момент.
Утро. Все несчастные, остающиеся здесь, разъехались. Я жду гул вертолета. Но все это напрасно, мой рейс будет на следующий день, еще один день, как жизнь, пустота ожидания, бесполезность надежд.
Как я и подозревал Сохатый, цивилизация и поезд – вещи несовместимые. Стоило мне только увидеть магазин с пивом и вином, вот и все – трезвости бой, да здравствует Скот, я позвонил всем друзьям, причем неоднократно, из поезда меня собирались высадить, белье мокрое, пиво в моем вагоне я все оприходовал, в соседнем тоже, опохмеляться бегал утром далеко. Люди какие-то неправильные – нашел парня в косухе – он пить отказался, парень с бородкой тоже не пьющий. А я вернулся из тундры – мне нужно общение, я 45 дней молчал, дайте мне слово. Я пил за каждое дерево, за каждую проталину, пытался купить чай лечебный за полтора косаря только для того чтобы обрести собеседников. Оказывается у моего друга родился сын, я проебал его свадьбу ,теперь и рождение ребенка, я проебал и свадьбу другого друга – да здравствует Сохатый – великий проебщик, но я пил с двумя вагонами и вроде бы городом Пурпе за это дело, я пил с проводником, я пил со службой безопасности, с дагестанцем, я пил со всеми кто не говорил нет. Какая-то девочка попросила у меня 20 рублей – я ей дал 30, я рад, счастлив, я свободен, почему, блин, никто этого не понимает, я хочу пить потому что могу, я 45 дней был верен трезвости. И даже теперь я пью в одиночку и пишу эти строки, мне так не хватает моих юристов, программистов и всех остальных. А за окном весна, деревья, асфальтированные дороги, в вагоне люди не в красно-черной одежде и я пьян. Меня встречают отец и брат. Я вернулся, в этих глупых пустых словах непередаваемый смысл. Хой.