Безысходность

Сегодня я встала рано, непривычно рано для себя – в 9.30. С моим вечерним графиком и вечно «ночным режимом дня» это получилось как-то нелепо.
Проснулась я сама, не прилагая усилий. Просто широко и резко открыла глаза и встала с кровати. Будильник еще, тихо посапывая, мог спать два часа. Но его пришлось выключить. Сегодня он остался без работы.
Какое-то непонятное чувство заполняло меня до краев. Чувство потерянности и чего-то… не знаю чего.


Наверное, просто легкая депрессия, вызванная завалом учебы в университете и поздней осенью за окном.
Я всегда любила осень. Слякоть и грязь, люди и машины роются в них как свиньи. Голые деревья, кривые ветки, как руки каких-то ведьм пытаются ухватиться за телефонные провода, которые, натянутые между домами и столбами, качаются от северного ветра. Серые дома, как будто вообще нежилые. Люди, злые, жадные, закутанные в шарфы. Поднятые воротники и натянутые шапки. Они опускают глаза и смотрят под ноги на то, как их ботинки засасывает вязкое болото снега, грязи и соли. Почему-то мне всегда это нравилось. Почему-то это всегда давало толчок на какие-то действия. Почему-то это давало вдохновение.


Почему-то сейчас все это мне омерзительно. До тошноты.


Я пошла умываться. Третий день депрессии начался, как и положено, с какой-нибудь маленькой неудачи. Закончилась паста. Пришлось превратить несчастный тюбик Colgate в скрюченную улитку, чтобы выдавить остатки содержимого.
Ненавижу утро!
Я спустилась на первый этаж в кухню. Есть не хотелось. Да и нечего было. Несколько дней уже, открыв дверцу холодильника, можно было созерцать хладный трупик несчастной мышки на веревке, пару банок шпротов, бутылку Можайского молока, минеральную воду и черствый хлеб.
Но есть же все-таки что-то надо!
Я залила кипятком коробочку с какой-то химической лапшой.
Сварила дико крепкий кофе. Налила в большую пузатую кружку, заполнила ее наполовину. А остальная половина пришлась на молоко.
Какая гадость! Я же терпеть не могу кофе с молоком! Суррогат какой-то, а не кофе! Зачем я так сделала? А просто… так захотелось.
Села за стол и принялась поглощать новую книгу.
Через час безотрывного чтения химическая лапша превратилась в густую кашу, такую же химическую и абсолютно несъедобную (ее участь на будущее была предсказуема – мусорное ведро). Не отрываясь от книги, я машинально взяла кружку с кофе и поднесла ко рту. В нос ударил запах остывшего кофе и молока. Глотнула. Пакостный напиток потек по пищеводу в желудок. Холодный противный. Но такой же горький, как обычный мой любимый черный крепкий кофе без сахара. Только с привкусом стерилизованного Можайского молока.


Вспомнила начало своей депрессии.
Хм…
Три дня назад, когда все полетело псу под хвост. Все к чему я стремилась последние месяцы, все чего я хотела и все, что уже почти-почти получилось. Казалось, стоило протянуть руку и дотянешься до звезды.
Случилось непредвиденное.
Мечты сдохли все и разом. Пришлось вернуться к рутине. Учебе. Семье. Друзьям. Ко всему тому, от чего я так хотела избавиться, забыться хотя бы на время.


К черту все!


Кружка с недопитым суррогатным кофе полетела в стену. Жидкость размазалась по стене и бледными каплями стекала вниз. Осколки разлетелись по всей кухне.
Кто теперь будет все это убирать? Точно не я!
Я медленно встала из-за стола, взяла книгу, две сушки из вазы и пошла вон из кухни.


Все опротивело. Все надоело.


К обеду книга была мной прочитана полностью. Ничего так книжечка. Странноватая, конечно, но все равно ничего. Я про такие книги говорю – одноразовые. По крайней мере, второй раз я уже вряд ли возьму ее в руки.
Сушки в доме я съела все. Теперь уже точно есть больше нечего. Отсюда я сделала неутешительные выводы – придется идти в магазин.


Безысходность растекалась по комнатам смесью табачного дыма и запаха нового парфюма от Givenchy. Хотелось просто сдохнуть, чтобы не вдыхать эту безысходность. Пробовала было заткнуть нос и рот руками. Продержалась чуть больше двух минут и снова начала дышать… снова… снова… а вот зачем?


Любви нет, есть только страсть, и она бессмертна, если ты испытал ее по-настоящему.…
Так говорил один человек. Очень хороший, очень близкий, очень дорогой. Я понимала его всегда, оправдывала все его действия, я знала, все, что он делает – все ради этой самой любви, которой нет. А он понимал меня. Известный в узких кругах человек. Богатый и властный «по работе». Романтик, неисправимый романтик и поэт «по жизни».
Он умер в прошлый четверг. Его сердце окончательно износилось в 28 лет жизни. Я – последний человек, с которым он говорил перед смертью. Счастливый и бодрый, он перенес инфаркт удачно и сообщал о своих планах на будущее, шутил, смеялся, писал мне СМС. А потом как будто все перевернулось. Повторный инфаркт. Сердце не выдержало. То самое сердце, которое умело ТАК любить, сдалось окончательно.
Сквозь бред, умирая, он сказал одну последнюю фразу в своей жизни: Я в вас верю…


Мне пришлось все-таки убрать осколки с пола в кухне и вытереть кофейные подтеки со стены. Почему-то захотелось еще раз сделать такой противный кофе, выпить половину для приличия (а перед кем? перед собой, наверное), а потом снова задуматься о том, что было, и швырнуть кружку в стену, потом психануть, и через час собрать все, что осталось от кружки. И так много-много раз. Мне стало жаль кухонный сервиз (такие милые синие кружечки, тарелочки, чашечки, ложечки!), я забыла об этой мысли.


Может, моя депрессия вызвана так же тем, что он умер? Хотя это случилось неделю назад, а мое нервное состояние длится три дня. Возможно, я просто не с разу осознала и смирилась с этой мыслью? Нет. А по сути, кем он мне был? Никем. Ни другом, ни любовником, ни родственником. Знакомый, который многому научил, ничего для этого не делая? Да.
Я не любила его, он не любил меня. Мы жили в разных городах. Но нас сближало одно – наличие в сердцах любви, которой нет, и даже вовсе не друг к другу. А просто вот так. Отсюда и понимание.


Я собрала вещи, оделась, накрасилась. Поехала в университет. Одна пара, зато вечером. Полутора часовая тряска в машине, проталкивание себя со скоростью черепахи в московских пробках абсолютно никакого удовольствия мне не доставили. Более того, меня начало тошнить. Я приоткрыла окно, уткнулась в узкую щель, чтобы окончательно не сдохнуть, при этом умудрялась не врезаться в столб. Стала смотреть на улицу, изучать тротуар, прохожих, близстоящие дома, пока моя несчастная машинка торчала в двухкилометровом скоплении таких же несчастных машинок. Ветер гонял сухие листья в воздухе. 10-15 метров в секунду. А мне почему-то просто захотелось кислорода. Надышаться раз и навсегда. Я открыла окно полностью.


В тот день, неделю назад умер еще один человек. Только тремя часами позже. Трудно осознать, что человек, которого ты когда-то давным-давно любил, теперь самоубийца.


Слабость… да это слабость. Может, мне тоже хоть раз в жизни (в первый и в последний) забыть, что я сильная и могу все терпеть. Стать слабой на пять секунд и броситься с крыши? Уйти от проблем?
Не получится.
Мысли о суициде тоже пришлось оставить где-то там на самом дне подсознания, как и мысли о биении вдребезги кухонного сервиза.


Наконец-то я приехала в университет. И не смотря на жуткие пробки, все-таки приехала даже раньше положенного. В запасе было полчаса на то, чтобы пойти в магазин напротив, купить никотиновой гадости, которую я, якобы уже давно, даже в рот не беру, и пойти наматывать круги по Соколу.
Зашла в магазин, правда, чего мне это стоило. Пока открывала эти убогие тяжелые двери, была уверена, что пупок уж точно развяжется.
Сегодня в этом моем излюбленном магазине была самая милая продавщица (крашенная под блондинку ни то армянка, ни то грузинка, всегда приветливая и жизнерадостная – мне бы так).
- А, Анюта! Какая я ты сегодня красивая! На свидание спешишь?
- Угу. На свидание. С зав.кафедрой Львом Николаевичем.
- Да?
- Да в университет я иду.
- Ну, просто ты сегодня такая…
«Тебе-то, вообще, какое на фиг дело, какая я сегодня? а?» - наверное, на моем лице это явно читалось, но ей замечено не было.
- Мне Kent-8.
- 35. Тебе что-нибудь еще? У нас тут только что поп-корн свеженький сделали. Горячий еще, надо?
Позади меня скопилась очередь, мне в спину начали кашлять, чтобы я ушла, то ли от раздражительного кашлянья, то ли от опасности заражения туберкулезом. Какой-то придурок не выдержал:
- Не ну вы вАще кАгда-нить закончите? А? ну бля ну скока мона ждать?
Я взяла пачку, повернулась, посмотрела ему в глаза злым и бешенным взглядом, несчастный парень как-то оторопел и замолчал.


Что такое время? Время - это путь. Путь длиною в жизнь. Интересно, почему мне в голову лезут такие мысли?


Прогулялась вокруг университета, поглощая сигарету за сигаретой. Каждые два метра вляпывалась в глубокие лужи. Джинсы намокли, ноги замерзли – сказочно!...
А когда мои обветренные руки были уже не в состоянии высунуться из карманов, чтобы я смогла еще покурить, я пошла в университет.


Как же меня все раздражает! Кто бы знал!


На часах было 17:14. Лифты уже отключили. Пришлось подниматься на седьмой этаж пешком. Это в принципе полезно для сердца, но тогда я просто проклинала того человека, кто выключил лифты!
Поднималась по лестнице медленно и очень долго, еле поднимая ноги (почему-то они ни в какую не хотели меня слушаться).
Пробовала считать ступеньки. Где-то на сорок шестой окончательно сбилась. Мысли ушли в никуда. В голове воцарилась пустота, звонкая, как удар мокрой тряпкой о стенку.


Вокруг меня пространство заполнялось все тем же чувством потерянности и чего-то еще… чего? Не знаю…


Занятие длилось как обычно три часа. А мне уже после первых пяти минут захотелось провалиться вниз, сразу на семь этажей, чтобы потом не спускаться, провалиться и не слушать весь этот бред преподавателя. Сколько ему лет? Старый маразматик, считая себя супермозгом и сверхумным, все три часа доказывал, какой он гений и какие мы все бездари. 60 или 65?
Господи! И этот человек может чему-то научить студентов?! Он даже сам не мог научиться правильно себя вести и точно и конкретно выражать то, что хочет сказать!
Я пошла покурить на лестницу.
И все-таки, сколько ему лет?


Такое ощущение, что вокруг меня сгущается пустота, куда бы я ни пошла. Она становится плотней, и сдавливает меня в тугие тиски. Очень трудно дышать…


Наверное, еще ни разу в жизни я не была так рада, что, наконец-то, занятия закончились, и можно поехать домой! Я даже от такой радости на секунду забыла о том, как же мне все-таки гнусно и плохо на душе.


Путь длиною в жизнь. Как линия на ладони.
Она у меня… не оборвалась, но стала такой тонкой и еле заметной.


Машинка мигнула мне фарами – хоть кто-то рад меня видеть! И это всего лишь куча железа…
Десять часов. Дороги уже не так забиты, движение нормализовалось. Полчаса по МКАДу и я дома.
Но я поехала через Садовое по центру – хотелось посмотреть на ночную Москву. Обычно все эти огоньки, фонари, вывески, подсветки домов меня успокаивают.
На этот раз нет.
Я представила себе маленькую пустую комнатку, а на стене один большой рубильник. Я подхожу, сильно и резко дергаю, и Москва потухает, как дешевая спичка, последняя в коробочке.
Я сделала музыку погромче, и открыла окно пошире.
Пробовала прикурить, но зажигалка выдохлась. Еще одна капелька пакости прибавилась ко всему. Настроение стало еще паршивей.


Чувство потерянности… потерянность.
Да. Я потерялась. Я мотаюсь туда-сюда в поисках чего-то (чего?)… в поисках выхода. И никто не может мне сказать, где он. Потому что никого нет рядом. Ни души. Только я и мое одиночество.


На Миклухо-Маклая я зашла в «Седьмой Континент», набрала всякой всячины (ведь я же прекрасно знаю, что больше половины из этого вообще есть не буду!). Ходила, вглядывалась в полки, читала ценники. Miller. Взяла сразу три бутылки. А еще много-много всякой дряни. Печенюшки какие-то, торт, колбаса, сушки, корейская морковка, булочки с маком, блины мороженные (!) – вообще беспредел! Все то, что я не ем! Единственное, что действительно пойдет в употребление – фрукты, овощи, сок, молоко, сухарики и пиво.
Подошла к кассе. Попросила две пачки легкого Парламента. Пока кассирша проверяла цену продуктов этой омерзительно пищащей машинкой, я вспомнила про зажигалку.
Увидела ценник - «Спички. 1 руб. коробок».


…рубильник… комната…


- Девушка, что-нибудь еще?
- Спички…


Любви нет... Почему он так считал? Почему верил в это и был уверен в этом? Почему я так и не успела спросить его…


Домой доехала без происшествий. Только вот дико устала.
Вытряхнула содержимое пакетов в холодильник (наверное, если бы бедная мышка была жива, она была бы счастлива).
Выпила две бутылки пива. При чем последнюю постигла участь той кружки. Нервишки ни к черту.
Убирать я ничего не стала. Завтра уберу.
Легла спать. Чистое постельное белье отдавало запахом порошка. И казалось каким-то грубым и чужим. Я укуталась холодным одеялом. По телу побежали мурашки.


Темнота все еще сгущалась надо мной, отгоняя сон. Голова разболелась, по спине побежала дрожь. Я начала плакать навзрыд, не сдерживая крика. Я плакала долго… целую вечность.


Какое-то непонятное чувство заполняло меня до краев. Чувство потерянности и чего-то еще…
Чувство безысходности…



ноябрь 05