восемьдесят 6

В кафе было душно, сумрачно, муторно – сигаретный дым, немощный свет и стойкий шум застилали четкость очертаний плохоньких картин по стенам и низких столов, небрежно расставленных по небольшому, будто бы сжатому залу, за которыми темные силуэты порою явно и в полный голос демонстрировали, а иногда только обозначали признаки жизни.
- …И что Вы думаете, я сделал? – Петя уже перестал вглядываться в почти невидимые черты лица собеседника, что, кажется, сам подсел, заговорил о чем-то. Для поддержания потока откровенностей хватало и желания рассказать, наконец-то выговориться, оттолкнуться от надоевших слов, почувствовать почти что освобождение, а потому он продолжал, не останавливаясь, не делая пауз, забыв о том, что надо бы иногда наполнять свои легкие спертым темным воздухом, лишь выдыхал, выдыхал, кашлял.
- Я был на разрыве, когда совсем не понимал, что надо делать, и… решил. Всё из-за того, что в какое-то время я понял, что не в состоянии причинить ей боль, но и не могу больше продолжать это кошмарное существование, когда я живу не с той, которая мне дорога, а с той, ну, с которой, так получилось… Всё так просто!.. В момент нашей крошечной ссоры, в первые же мгновения её, когда надо бы проявить независимость характера, чувство собственного достоинства, я сам пошел на сближение… Так ведь можно сказать, да?.. Хоть и не был ни в чем виноват, стал просить прощения, говорить лживые комплименты… Я знал её характер, знал, что она заведется еще больше.. Знаете, как у Пушкина… Чем больше девушку мы любим, тем меньше нравимся мы ей… Наоборот? Э, неважно… Я угадал, и маленькая ссора превратилась в огромную обиду, в гору… Оскорбительных слов… Я с легким сердцем собрал свои вещи и ушел. Она меня ненавидит, я её тоже… Счастье. Кривое такое, но, тем не менее, счастье. Сща-сье. И что Вы думаете, всё так просто закончилось? Всё так просто?! – уже с трудом оторвав взгляд от штиля на поверхности моря – пивного моря в кружке, Петя в который раз попытался увидеть глаза человека, которому неожиданно решил рассказать то, что никому никогда не говорил. – Ни черта! Ни-чер-та! Да она мне каждый божий день звонит! Плачет, молчит, говорит, что не может… Не может, не может… А я? А я могу?! Мне иногда кажется, что я чувствую запах гари, гари будущих пожаров… Вы знаете, мне уже невыносимо тяжело каждый день, буквально каждый день, решать, находить ответы на ответственные, на безответственные вопросы, спорить – я же вижу, что вы не правы, что надо не так… Сложные вопросы – простые ответы, непростые ответы, нет ответа, но надо найти… Так хочется, чтоб кто-то сказал важную фразу, решил что-то, а ты… Ты с ним бы был просто согласен… Постоянная, какая-то адская работа моей несогласной со всем головы, мне кажется, вот-вот обернется пожаром, настоящим взрывом пожара внутри меня… Я не могу так больше…
Находясь в значительнейшей степени опьянения, Петя даже не увидел, а просто почувствовал своими полузакрытыми глазами - не испуг, а лишь прикосновение холодного воздуха к лицу, когда человек, сидевший напротив за столом, поднялся.
Черная высоченная фигура, которой не были помехой низкие потолки
Синий свет, полившийся из невидимых дотоле глаз
Серые крылья за спиной, чуть расправившиеся
Вытянувшаяся вперед рука дотрагивается почти неощутимо до лба Пети. Медленно голова стремится к дереву стола, опускается, глаза закрываются…

- Эй, приятель… Эй… - Петя почувствовал, как чья-то рука раскачивает его. – Сколько ж можно спать?! Просыпайся, мы закрыты… Давай, вставай!..
- А где… Где ангел?
- Какой-такой ангел? Эй, брат, да ты горазд пить!.. Смотри!.. Правда… Вроде, был какой-то мужик за твоим столом… Ушел…
Быстро поднявшись, с приятной, даже несколько пугающей легкостью Петя пошел к выходу. Внутри него была чистота и свежесть, как утром, когда пройдешься…
Петя вышел из кафе, дверь за ним громко хлопнула. Постепенно, откуда-то изнутри стало зарождаться ощущение, что сейчас зазвонит телефон. Сейчас. Надо будет ответить. Я так больше не могу.