Девид Брюс -полная версия-

ДЭВИД БРЮС (2001)

«Когда вдруг вспоминаешь, что все мы сумасшедшие, то странное в жизни исчезает, и всё становится на свои места»
М.Твен


Сентябрь 15. 1976 год.

Я родился в небольшом канадском городке Принс-Джордж на берегу реки Фрейзер. Тихое и спокойное место на самой окраине. Наверное, так бы и прожил тут до старости, подрабатывая на жизнь тем или иным делом и считая трещины на потолке…
Если бы не эта чудесная семейка. Бесконечно ссорящиеся родители, которые разобрали себе детей, как собственность. Отец более опекал меня, защищал перед матерью. Её же любимчиком изначально был мой старший брат Уилл. Для неё Уилл всегда был самым умным, честным и красивым. Меня она вообще не воспринимала как сына. Но это ничуть не помешало моей дружбе с братом, а, напротив, сблизило. Уилл всегда заботился обо мне, особенно, когда отец был не в силах постоять за меня.
Бесконечные ссоры, которые всегда завершались не в пользу отца, порой побуждали его забрать меня и уехать куда подальше. В конце концов, он так и сделал, только это случилось намного позже, уже после того, как умерла мама. А до этого мне часто приходилось быть свидетелем семейных скандалов. Я всегда боялся их, иногда даже прятался, лишь бы не слышать эти голоса. Крики и обиженные возгласы, суть которых порой я даже не понимал, наводили ужас, пробирающий до костей. Хотелось бежать из этого дома без оглядки.
Уилл не боялся, или делал вид, что не боится. Но он был и старше на шесть лет и всегда знал, чем закончится очередной скандал – отец сломается, всегда так было, он был слаб душой и смотрелся на фоне матери как жалкий таракан, которого она одной ногой раздавит. К тому же он частенько любил выпить, что также являлось поводом для шума в доме.
Однажды он взял с собой и меня – хотел поболтать о том, о сём.
Небольшое мрачноватое заведение под названием «Кабачок Фила» весь пропах куревом и потом, все вокруг были незнакомые, все пили, веселились, спорили, хохотали, не обращая никакого внимания на нас.
«Сегодня особенный день!» –сказал мне отец, заказав себе двойную порцию пива, а мне –Пепси Колы. Он обещал, что стаканчик-другой и всё. Позже, когда все посетители уже разошлись, его вынесли на улицу и положили прямо на землю. Тогда такого сервиса, как доставка на дом, не было, поэтому храпящий папаша и мусорный бак рядом составляли бы мне компанию всю ночь, если бы не та единственная звезда на темном небе…
Казалось, что протяни руку, и она окажется в твоей ладони, но в тоже время она была далека и недосягаема. Проделав свой долгий путь, она заглянула в мою душу, да так глубоко, что я почувствовал, как душа наполняется чем-то таким тёплым и родным. Я заворожено смотрел на неё, не отводя глаз долгое время, она тоже глядела прямо на меня. Я знаю теперь, что у каждой звезды есть своя жизнь, своя история, которую по вечерам нам нашептывает ветер. Но у этой звезды определённо было что-то схожее со мной, что-то, что нас объединило в тот вечер… Думаю, это было одиночество, которое сковывало меня на Земле, а её в необъятной Вселенной.
Наш молчаливый диалог прервался, когда я заговорил вслух. Не помню о чём, но хорошо помню то чувство – я его испытываю и теперь, глядя на звёздное небо – вера, что ты не одинок…


Сентябрь 16.

Отца звали Робертом. Роберт Брюс – сын известного в тех местах путешественника Луиса Брюса. Когда-то старина Луи объехал всю Канаду по кругу на своём грузовичке, ставя его то на лодку, то на лыжи. Крепкий был мужик, только после у него конфисковали машину за различные неуплаты и долги. В свое последнее путешествие вокруг всей Северной Америки он отправился пешком, но так и не вернулся. То ли слег на обочине неизвестного шоссе, то ли встретил счастливую старость в семейном кругу какого-нибудь давнего друга.
После смерти матери прошло лишь около месяца, когда отец посадил меня в кабину старенького пикапа и сказал:
-Теперь наша жизнь наполниться приключениями, Дэвид, вот увидишь!
Мне тогда было лишь 10лет, Уиллу – 16, он поступал в колледж, поэтому не был с нами, а остался с тёткой. На то, чтобы не поехать у него были и свои причины. Уилл уже долгое время не разговаривал с отцом, обвиняя его в смерти матери… Тогда, в ‘72ом я не понимал, почему. Всё казалось случайностью, точно так же, как и внезапное желание отца уехать.
-Только ты и я, сынок. Все будет отлично!
Мне очень хотелось верить этим словам, как и его безмятежной улыбке. И я верил. Я чувствовал, что всё на самом деле станет по новому, мне были интересны эти перемены, хотелось испытать что-нибудь необычное, меня забавляла идея попутешествовать, душа была полна силы, а голова – вопросами. Я не знал, как всё это затянется, на сколько я расстаюсь с братом, на день, на год или навсегда… Я старался не думать об этом, но эта мысль после посещала меня всё чаще и чаще. Я чувствовал, что где-то глубоко в душе теряю что-то очень родное и близкое. Я даже не имел возможности попрощаться с ним.

В тот день Уилл участвовал в финальной игре по бейсболу. Он и меня учил играть. Помню, как только свободное время, мы выбегали на улицу и, вооружившись битой, перчаткой и мячом, до вечера веселились во дворе. По вечерам Уилл рассказывал мне истории про известных бейсболистов, часто водил меня на матчи, порой на которых играл он сам… Но на финальный матч я не пошёл. Брат обещал, что вернётся с победой. Думаю, так оно и было. Он отлично играл в бейсбол.



Всё тот же сентябрь.

Лунная дорожка ярким отсветом рассекала гладь реки. Это было особо красивым в тех местах. Казалось, что это целый мост, перекинутый через реку, только он уводил не на другой берег, чернота которого сливалась с ночным небом, а в сказочную страну мечты среди звёзд, освещающих улицы вместо ночных фонарей, где они никогда не меркнут, ни днём, ни ночью. Бескрайнее небо – их стены и крыша, а полная луна – их маленькое солнце. Там нет пороков, нет зла и обиды, горя и лжи, всё потому, что вокруг царит тишина.
Все отдано мысли…
Мечты каждый раз уводят меня в эту чудесную страну. Вновь и вновь я оказываюсь среди звезд, среди спокойствия и тишины, которую нарушают лишь сверчки. Их стрекот сливается в одну красивейшую мелодию, она окутывает всё вокруг, радуя слух. По началу я думал, что не смогу заснуть, но сразу же привык и даже привязался к этим незатейливым звукам, которые успокаивают и наводят сон, как колыбельная песня. В глубине ночи это единственные признаки жизни на Земле, будто сверчки - это последние или наоборот – первые живые существа на планете. Просто они ночные обитатели, как и звезды; они живут вместе в одном мире в едином согласии и гармонии…
Вот бы тоже стать таким ночным существом, которого не волнуют людские проблемы, который живет на одних лишь чувствах и ощущениях…
Свежий ночной воздух подобно дурманящему аромату заполнял всю мою сущность, расслабляя уставшее тело и унося в сон. Глаза медленно закрывались. Темнота и тишина накрыли меня с головой, и через мгновение я уже шёл по лунной дорожке…
 

Октябрь. 13.

Много лет назад, в этот же день я сидел в маленькой забегаловке и пил освежающую Колу со льдом. Названия места не помню, но это было что-то связанное с большим спортом – не слишком оригинально, но зато по теме, т.к. буквально за углом находился центральный стадион города. Скоро там должна была начаться большая финальная игра по бейсболу, и в честь этого все вокруг пестрело афишами. «Ганнибалы против Кенели» гласили они всем, кто обращал внимание. Кенельцы отлично играют, красиво, слаженно, добиваясь победы, как бы то не стало, и их ничто не остановит на своём пути. Один раз даже Уилл сводил меня на одну из игр Кенели. Это было потрясающее зрелище, захватывающее зрителя полностью. О! Как они играли! А сам коронный удар Хаммера, подсекающий мяч почти с низу, заставлял всех, словно под гипнозом, смотреть за мячом, который, казалось вовсе не желал возвращаться на землю. Ну а пробежать за такое время весь квадрат было уже не мудрено…
Уилл тоже научился этому приёму и, порой, у него получалось даже лучше. Я всегда в праве был им гордится. Не только за бейсбол, конечно. Он был моим братом, он был старшим, и это было важно для меня…
Я тогда хотел быть похожим на одного из кенельцев – на Хаммера или Роджерса, например. Хаммер был моим кумиром в детстве, он был звездой всей команды. Когда Уилл учил меня, я мечтал играть как сам Хаммер. Более того, я хотел убежать из дому, ведь Кенель был совсем недалеко от нашего Принса. А чем я хуже своего деда – заядлого путешественника. Но, оказалось, на будущее планы строил не только я. Отец уже давно задумал «веселенькое» путешествие вместе со мной, жаль, что не в Кенель. Все же теперь за углом высились стены стадиона, где вот-вот должна была начаться финальная игра по бейсболу. Только на неё мне попасть было не суждено.

-Сегодня особенный день, Дэвид!
Вынырнув из-за угла, отец приблизился к столику, за которым был я, и уселся напротив. Отстранившись от большого стакана с остатками Кока Колы, что была очень кстати в такой жар кий день, я поднял на него пустующий взгляд с небольшим намёком на вопрос. Отец улыбался, и, что самое странное, за этой лучезарной улыбкой не скрывалось ничего, кроме тёплой, душевной отцовской доброты. Мои мысли стали плавно описывать круги в голове, подбирая различные догадки о причине столь странного поведения. Изучив мой взгляд, отец ещё шире улыбнулся и повторил с ещё большим упоением:
-Сегодня особенный день, - и достал из внутреннего кармана жилетки два прямоугольных кусочка картона.
-Ганнибалы против Кенели, Дэвид. Самые лучшие места, только ты и я!

Я не мог описать того восторга, который готов был взорваться в моём теле. Я готов был прыгать и кричать от радости, разбрызгивая по всюду остатки свое Кока колы, но вместо этого я продолжал сидеть без малейшего движения, будто примерз к стулу, не смотря на палящее солнце. Воздух застыл, не желая заходить в лёгкие, вокруг замер весь мир, все звуки, все краски – всё проходило мимо, не оставляя ни следа в памяти. Всё перестало иметь значение, всё, кроме… кроме звука… где-то вдалеке, он приближался, всё громче, становясь всё более чётким и обретая знакомые фразы…
-Не ожидал, Да?! –громко прорезал слух отцовский голос и расхохотался.

Я почувствовал, что уплываю, что меня несёт какая-то бурная река впечатлений, полная радости, удовольствия и блаженства. Мощный поток уносит меня всё дальше и дальше от реальности, от моего тела, от отца, от жары, от всего мира. Душа уже не неслась в быстром течении, а летела, парила в полной свободе, спокойствии и расслабленности. Всё вокруг было чудесно, всё было пропитано чувством наслаждения, упоения и покоя. Всё сливалось в одну массу впечатлений, где растворялось, словно в дымке небытия…

-Дэвид! Ты видел, какой был удар?! Удар на сто тысяч баксов!!!
Игра только началась, но была уже в самом разгаре. Кенели только что получили очко, открыв счёт, и теперь ликовали. Толпа радостно бушевала - слышался свист, крики, сливающиеся в один торжественный приветствующий гул.
Я вышел из оцепенения и сразу же влился в игру. С каждой минутой, с каждым броском она была всё горячее. Команды вышли в финал и отчаянно бились за победу. В игре чувствовалось напряжение, которое испытывал каждый участник, каждый болельщик. Даже воздух был пропитан какой-то энергией, силой…
Там внизу была игра, похожая на борьбу не на жизнь, а на смерть, хотя это был и не футбол. На базе стоял игрок номер 8 – высокий, крепкий, светловолосый (так похожий на Уилла) Хаммер. Казалось, что на поле вышел сам Геркулес, но не устаревший за века миф, а реальный и всемогущий Джей Хаммер. Один из Ганнибалов приготовился к броску. В моем воображении он, встретившись взглядом с Хаммером, выронил из рук биту и, придавленный железным взором, полным силы и воли, осел на землю, но всё же, найдя в себе последние остатки жизни, поднялся и бросился прочь. На самом деле он просто помедлил, но падать на землю и уж тем более бежать не стал. Замершая тишина нависла над всем полем, притих даже гул болельщиков, будто на поле остались только они двое: жалкий Ганнибал и непобедимый Геркулес…
Рука метнула мяч…
Взмах биты…

…И трибуны взорвались восторгом!!! Мяч взлетел ввысь, а Хаммер уже бежал! Первая база, скоро вторая, третья… Они мелькали под его ногами как за окном скорого поезда. Болельщики кричали без умолку… Третья база, уже вот–вот четвёртая примнётся в почву под его ботинком. До неё оставались считанные метры, секунды! И победа… Да! Добежал! Трибуны болельщиков приветствовали его радостными криками и оглушающим свистом.
Но в ту же секунду произошло непоправимое. Хаммер попытался увернуться, но с налёту въехал плечом тому самому Ганнибалу в грудь. Откуда он только там взялся, когда должен был быть уже давно на другом конце поля. Оба повалились на землю и еще немного проехались по траве. Тут же подбежал близ стоящий игрок (кажется, номер 22) и склонился над упавшими, потом замахал судье.

Это было самое обычное столкновение, которые случаются сотни раз, ничего страшного не произошло. Но на поле выбежали четыре человека в белых рубашках. Это санитары, которые должны присутствовать на любой игре. Они тоже склонились над пострадавшими и некоторое время не поднимались. Толпы болельщиков не унимались, гул продолжался, и кроме него ничего не было слышно. Получилось нечто вроде немого кино, где движущиеся картинки сопровождала музыка, но никаких слов у героев фильма не было. Там, далеко внизу, среди мелькающих цветных футболок и белых рубах творились какие-то действия, но ничего было невозможно разобрать. Но вот подняли Ганнибала. Выглядел он не очень хорошо, ноги его плелись чуть позади. Поднялся и Хаммер, поднялся почти сам – ему только чуть помогли. Он выпрямился и, услышав приветствующие крики, помахал всем рукой, но потом стал поддерживать ею другую руку, которую он слегка прижимал к животу. Мои напряжённые нервы отпустили. К своему удивлению, я обнаружил, что всё это время почти не дышал и теперь я с облегчением глубоко вдохнул и выдохнул.
Обоих увели за пределы поля, на которое уже выбежали двое запасных. Вместо Хаммера встал номер 23, который вскоре быстро включился в действие. Игра продолжалась.
Счёт был 2:4 в пользу Кенели, но разница сокращалась. Ганнибалы стали догонять со стремительной скоростью. Без Хаммера они почувствовали прилив сил, ведь он, своего рода, талисман кенельцев.
Ещё одно очко Ганнибалам. Номер 23 промахнулся. Кажется, это был Тод Гарвер - не очень хорошая замена Хаммеру. Уилл сыграл и то бы лучше… Старые воспоминания вновь нахлынули на меня, как раньше вечерами мы вдвоём играли, наслаждаясь обществом друг друга. И тишина вокруг. Родители ругались, а Уилл уводил меня во двор, и я сразу забывал обо всём на свете, играя в бейсбол. Я играл со своим братом и я смеялся, смеялся… И в те моменты я был по настоящему счастлив…

На поле снова произошла замена. 19 удалился, хромая и поддерживая рукой живот. Не бейсбол, а смертельная битва какая-то! Счёт уравнялся, и теперь табло высвечивало 5:5 –не завидное положение.
На поле выбежал игрок…

Я всегда знал, что бита у Хаммера –это продолжение руки! Без него ни одна игра не обходится! Великий ещё не видел неудач, игра – это его стихия, как вода для рыбы, небо для птицы… Да, Хаммер здесь и теперь он всех отделает как надо! С трибуны не было видно его лица, но я легко мог себе представить –волевое, смелое, гордое, в его глазах сверкает азарт и в этом весь смысл его жизни… На мгновение мне показалось, что это было лицо моего брата, но видение ушло так же быстро как и появилось, только оставив неизгладимый след в моей памяти…
С появлением звезды канадского бейсбола настрой игры резко переменился. Кенельцы будто открыли в себе второе дыхание и с новой силой ринулись к победе. Удар за ударом приносил удачу. Ганнибалы просто захлёбывались в энергии противника, им не осталось никакого шанса…
Но меня всё больше одолевали мысли о Уилле. Иногда в голову забирались идеи, что на поле игрок номер 8 вовсе не Хаммер, а мой брат. Были моменты, когда я даже не сомневался в этом. В первые, в его игре я стал замечать с детства знакомые движения. Его поведение в игре до боли напоминали Уилла…
«Это всё от того, что я слишком много о нём думаю, и мои мечты нашли лазейку, слабое место в моей голове, и пытаются обмануть меня. Ведь этого просто не может быть»
Я всё напряжённее следил за Хаммером, а может и за Уиллом, забыв про игру вовсе. Лица его я не видел, но эта фигура, эти русые волосы, свободно спадающие на плечи из-под бело-красной бейсболки; эти руки, крепко сжимающие биту, готовую к удару. В который раз в голове прояснилось лицо Уилла – сильное, волевое. Но на этот раз на нём была кенельская бейсболка и бита в руках.
Времени почти не оставалось, но уже никто не сомневался в итоговом счёте. Наши решили выйти в полной победой. Уилл… я уже не отбрасывал эту мысль, ставшую вполне реальной. Уилл был готов к последнему, финальному броску. Полный решимости и отваги он уже стоял на первой базе.
«Уилл Хаммер», -мелькнула бредовая идея, и я, помню, тогда невольно истерично хихикнул, но лицо вновь серьёзным. Зачарованный взгляд устремился на поле. Вот он, стоит, а вокруг зловещие Ганнибалы, жаждущие крови и мести. Они хотят разорвать его на куски, безжалостно растоптать в грязи… Но они же не знают, кто он. Они не знают, что он мой брат! Никто не знает, что он…
Мяч. Они хотят убить его бейсбольным мячом, они кинут мяч ему прямо в голову. И Уилл вновь упадёт, но уже не встанет, как раньше. Они уже пытались убить его, попытаются и ещё раз… В последний раз…
Мяч… Уже летит!
Удар!…

-Уи-и-илл!!!

Мой отчаянный крик утонул в бушующей толпе, которая словно сорвалась с места. Все хотели это видеть, и все увидели, как маленький мяч взмыл в высь, будто его со всей силой швырнули в небо. Он всё ещё летел, но уже описывал небольшую дугу, замедляя ход.
Игрок номер 8 уже давно бежал, что есть сил.
-Уи-и-лл!! – надрывался я, но даже не пытался перекричать толпу, зная, что это бесполезно. Мысли в голове проносились скорым поездом. Все сомнения в один миг потеряли свою значимость. Теперь я просто ЗНАЛ это, знал, что там - на поле добегает последнюю базу мой брат, о котором я думал всё это долгое время; мой брат, которого я любил, наверное, больше всех на свете; мой брат, который учил меня играть, который любил меня, и которого меня лишили,… Мой!
Обе команды уже уходили с поля под ликующие вопли болельщиков, когда я с трудом пробирался сквозь них к первым рядам. Каждый шаг вперёд сопровождался двумя назад. Люди превратились в сплошную орущую массу без начала и конца. Проталкиваясь среди них, я изредка видел уходящих игроков. Мои крики заглушались и не привлекали ни чьего внимания. Когда я, наконец, выбрался из толпы, последний игрок уже скрылся в служебном помещении.
-Уи-и-лл!!! –крикнул я, перелезая ограждения. Удачно миновав охрану, я понёсся следом. Кажется, один из охранников всё же заметил меня и решил остановить, но я уже был в коридоре, где вновь столкнулся с трудно проходимой толпой. Только теперь это были высокие крепкие парни в одинаковых, мокрых от пота, футболках. В ушах звенело, кричать я уже не мог.
«Уилл»
Я лишь протискивался среди игроков бегло осматривая каждого…
«Уилл»
Я задыхался, воздуха не хватало, голова раскалывалась на части, но я искал…
«Уилл»
Искал глазами что-нибудь знакомое, но вокруг были только эти… Некоторые удивлялись, заметив меня, но через мгновение уже забывали и продолжали о чем-то возбужденно говорить. Везде этот шум…
«Уилл!!!»
Впереди промелькнула футболка с номером 8, и я с новой силой рванулся туда. Передо мной то и дело появлялись другие, будто намеренно пытались сбить меня с пути, но я кое-как уворачивался, продвигаясь с максимальной скоростью, которая возможна в такой толпе.
«Уилл!!!»
Я уже видел его, он был совсем близко, но он тоже, пробираясь, шёл вперёд, то и дело получая поздравления за отличный удар, обмениваясь по пути с кем-то двумя – тремя фразами.
Он был так близко, что стоило протянуть руку…
«Уилл!!!»
Я потянул его за руку, и он, остановившись, развернулся ко мне…

-Эй! Ты откуда взялся?…
Джей Хаммер непонимающе смотрел на меня со своей высоты.
-Ну что встал как вкопанный? Тебе автограф что ли?

Джей Хаммер, игрок номер 8, лучший игрок сборной команды Кенели, талисман, игрок, которого я считал лучшим в бейсболе, которого я уважал и ставил в пример…
Теперь я его ненавидел. Ненавидел всей душой. Всё внутри меня просто рухнуло, и теперь вместо надежды и радости там вскипала эта жгучая ненависть, горела огнём, выворачивая все внутренности наизнанку. В голове образовалась пустота, которая стала будто раздуваться, вызывая боль.
Мир вокруг превратился в кошмар, населённый ужасающими монстрами. Мои глаза уже ничего не хотели видеть, и пелена слёз сделала всех размытыми и плывущими куда-то.
-Эй, парень, ты чего?
Но я уже бежал прочь оттуда. Слезы ненависти и обиды заливали моё лицо. Мысли путались, запинались, валились в кучу, но все они возвращались к одной, которая вертелась в голове, словно закольцованная: «Почему?»
Я бежал от них, бежал от своих мыслей, бежал от боли, злобы, воспоминаний. Хотелось упасть и умереть, уйти от всех, навсегда, хотелось забыть всё, всё до последнего и никогда, НИКОГДА после…
-Дэвид?! Ты где пропал? Я уж потерял тебя!… Дэвид, что случилось?
-Это был не он, папа! Это был не Уилл!!!
-Уилл?
-Нет! Не Уилл!! –кричал я отцу, хотя прекрасно понимал, что он ни в чём не виноват.
Он крепко обнял меня, успокаивая, но я продолжал кричать и биться в его руках. Всё что накипело внутри меня выходило со слезами. Пусть, отец не понимал ничего, но, полагаю, он сделал тогда выводы и для себя…


Вечером я неподвижно лежал в кузове нашего пикапа и наблюдал за тёмным небом с тысячами звёзд. Душевное спокойствие тихой рекой протекало по моему расслабленному телу. Вокруг была тишина. Машины очень редко проезжали мимо нас, и я в полном уединении наслаждался прохладным вечерним воздухом. Где-то рядом послышался голос отца:
-Дэвид, иди ка сюда!
Я лениво повернул голову, но ничего толком не разглядел. Спустившись на землю я подошёл к нему и в ожидании остановился.
-Сегодня твой день, Дэвид. Не хочешь поделиться им со мной? У меня есть тебе подарок…
И он вручил мне новенькую бейсбольную биту. Я некоторое время в молчании разглядывал её в руках, когда отец проговорил:
-А у меня есть вот это, – на одной его руке была перчатка, а в другой – мяч.
-Сыграем?

И мы играли, много времени, полностью отдавая себя друг другу. Мы играли, смеялись, и наши голоса были единственными звуками, которые нарушали молчание ночи…
 


29.10.76.

Одиночество порой одолевает меня. Не всегда можешь поделится с кем-нибудь впечатлениями, радостью или горем, не с кем обсудить последний бейсбольный матч, ставший годовой сенсацией, или выпить одну-другую кружечку пива за дружной беседой… Но у меня есть то, чего нет у других – звезды. С ними я разговариваю почти всегда, порой даже не видя их, будь то днём или ночью. Они мои верные спутники жизни, подобные образу Бога, к которому верующие обращаются за помощью в трудные минуты, или благодарят за его доброту и деяния.
Как-то раз я мог смело отблагодарить Его.
Наш старенький пикап совсем задряхлел в дороге и остановился прямо посреди пустынного шоссе. Солнце уже клонилось к горизонту, когда отец сделал вывод, что движок заглох, а нужных инструментов у него нету, как, впрочем, и всегда. Каждый раз, когда что-нибудь ломалось, отец обвинял всех и вся, исключая лишь самого себя. Я давно привык к этому, так же как и к бессонным ночам, проведенных под открытым небом. Хотя обычно это не пугало, а напротив, даже вдохновляло меня, в эту ночь перспективы провести ночь на улице отнюдь не радовали. Накрапывал дождик, а большая туча обещала проливной дождь.
Нам сказочно повезло, что мимо проехали те, кто бескорыстно предложил свою помощь. Они подвезли нас до ближайшего городка, где обитали сами, помогли устроиться на ночь и отремонтировать машину, причем отказались взять деньги за свою большую услугу, что пришлось как нельзя кстати. Вдобавок ко всему прочему они пригласили нас на ужин к себе домой, в свой покой и уют.
Пол Майлс – высокий и крепкий мужчина был главой этого дома. Его жена – Дженис и сын Тод были тогда с ним в машине, которая так удачно подобрала нас на дороге. Тод был совсем маленьким – 2 года. Маленький симпатяжка. В доме я познакомился и с другими членами семьи. Сестра Дженис – Дэби Уилсон с мужем Доджем, а также двое друзей – Стив и Алек Шидс. Все они ютились под одной крышей уже несколько лет в мире, дружбе и согласии.
По началу они мне показались странными, но вскоре я убедился, что эти люди точно такие же, как и все. Самые обычные люди, только они всегда ходили в церковь по воскресениям, что, в принципе, тоже не редкость в американских семьях. Жизнь их была больше наполнена чувством удовлетворения, радостью, любовью ко всему окружающему миру. Ведь, как я думаю, именно вера воспитывает в человеке такие качества, как честность, открытость, бескорыстность и любовь…
Они именно такими и были. Семейный уют, дружный союз и эта вера, которая еще больше сплотила их отношения.
Ужин был восхитителен, приготовленный общими усилиями хозяев. Главное от чистого сердца, что чувствовалось, начиная от расставления столовых приборов на стол и заканчивая беседой после ужина, от души веселой и насквозь пропитанной добротой и заботой.
Дженис ярче всех выделялась из окружающих. Много расспрашивала нас о жизни и сама рассказывала занимательные истории одну за другой, смеялась, заражая смехом всех остальных, которые в свою очередь тоже не отставали от разговора. Я чувствовал, сам того не подозревая, что это самый хороший, добрый человек на свете.
Маленький Тод уже давно крепко спал. Славный мальчик. Пол и Дженис хотели отправить его в церковную школу, когда он, конечно, подрастет. Они очень любят своего сына, я это сразу увидел, и готовы отдать за него всё, хотя и так уже всё отдали ему. Ласка, безграничная любовь и забота. Могу смело предположить, что у этого ребенка было самое счастливое детство, у него были замечательные родители. Думаю, что и в будущем его ждет не мало прекрасных вещей.
Застолье было долгим, все были в легком возбуждении от проведенного вечера. Я был в восторге. Мне очень редко выпадали подобные встречи, а из всех – эта была самая лучшая, интересная, запоминающаяся, и именно этот вечер вдохновил меня физически и духовно. Я чувствовал, что нахожусь на седьмом небе от счастья и на дне океана блаженства. С того времени, как мы покинули свой дом в Принсе, это была встреча, которая помогла мне ощутить себя частью чего-то большого, семейного, родного…
 
«Истинное одиночество – это присутствие человека, который тебя не понимает» Элберт Хаббард.

 -Всё это глупости, сынок. Не забивай голову.
-Пап, но…
-Всё они – Эйнштейн, теория независимости, Белый дом и дешёвое пиво - всё идет к одному – Власть, Власть над всем миром, над разумом.
-Пап, но они ведь…
-Ничего не бывает просто так! Всё взаимосвЯзано, – это слово он особенно подчеркнул, ставя очередную пустую кружку на стол, давая знак бармену, что нужно налить еще. –Да они, небось, даже пива хорошего не пьют.

Этот вечер отец оценил по своим меркам. «Общество набожников», как он их назвал, он поставил чуть ниже захудалого барчика, в котором и находился в ночь. У отца тоже всё сводится к одному – халява – хорошо поесть, хорошо выпить и крепко уснуть… Если у него что и взаимосвязано, так это голова с тем местом, на котором он сидит.
Я вышел на улицу в дождь и, усевшись на мокрую лавку, устремил взор в небо, которое застилали своей мрачной пеленой грозовые тучи. Ливень был в самом разгаре. Вода поливала сверху так, будто там выжимали огромное полотенце. Капли дождя ручьями стекали по лицу к подбородку, струясь дальше, разливая неприятный холодок по коже. Каждая капля с силой ударяющая по телу и пробирающаяся сквозь рубашку к горячей плоти, вызывала множество ощущений и различных эмоций. Это было подобно мельчайшему электрическому разряду, а таких было тысячи. Тысячи капель и тысячи эмоций накрывали меня с головой. Я люблю дождь. Более того, я в восторге от него. Чем он сильнее, тем замечательнее. Любой сильный дождь подобен очищению. Он смывает с тебя любой груз, любую нечисть, любой грех. Он очищает город – это его работа. Улицы после дождя пахнут всегда по-особому – свежестью, свободой, такой дурманящий аромат мокрых дорог, с которых осела пыль и воздух чист. Хочется вдохнуть полной грудью и остаться в том потаенном мире ощущений…

Но не сегодня.
В этот вечер даже не тяжелые свинцовые тучи, застилавшие небо, испортили мне настроение. Просто я понял, насколько пуст бывает духовный мир человека, который ничего не видит дальше своей кружки пива. Люди, которые поднимаются по служебной лестнице для того, чтобы быть на виду у выше поставленных лиц; которые покупают одежду в дорогих магазинах, чтобы на них обращали внимание другие; которые делают себе рекламу или считают каждую копейку в дырявом кармане, но которым чужды понятия спокойствия и чистоты души - не способны принять всю красоту и многообразные тайны мира.
Под крышей главного крыльца дома Майлсов было относительно сухо – вода не протекала -, так что это было вполне надёжное укрытие от дождя, который пока не собирался утихать. Домой идти не хотелось. Там было пусто и глухо, а тут, хотя бы рядом с их домом, мне было спокойно и легко. Я чувствовал, что именно здесь я найду успокоение и руку помощи, которой смело можно было доверится. Заходить во внутрь я и не собирался – мне вполне хватало и этого, хотя, не скрою, тайное желание увидеться со всеми, кто находился по ту сторону двери, жгло меня изнутри, желая выбраться наружу. Но я отвернулся и обратил свой взгляд на улицу. Она расплывалась смутными очертаниями за серой стеной дождя. Он был подобен затуманенному кривому стеклу, за которым все меняло цвета и форму. Пахло сыростью, воздух был влажным, но свежим и прохладным. Лучи фонарей неясно плыли и таяли в темноте, слабо освещая пустынную дорогу. Свет фар редко проезжающей машины дополнял эту ночную картину своими красками…

-Дэвид? –услышал я удивленный оклик за спиной и тут же повернулся, увидев в освещении, идущем из-за открытой двери, Дженис.
-Ты один? В такой поздний час?
Слова застряли в горле от неожиданности. Внутри был какой-то страх, но всей душой я чувствовал, что счастлив.
-Прошу прощения, - наконец выдавил я из себя. –Просто я был рядом и решил переждать дождь… Я разбудил Вас?
-Нет нет, что ты, конечно же не разбудил. Я и не заметила бы тебя, если не вышла. Так ты зайдешь?
-Большое спасибо, но нет, не посмею… все-таки уже поздно…
Наверное, тогда, вымокший под дождем я выглядел очень жалко, потому как Дженис стала уговаривать, но я лишь отрицательно покачал головой и отвернулся.
-А ты, Дэвид, почему не спишь? –прервала молчание Дженис. Не оборачиваясь, я ответил.
-Наблюдаю за дождем.
-Тебе нравиться дождь?
Она подошла ближе и встала рядом со мной, тоже устремив свой взгляд сквозь льющийся поток воды.
-Да.
Воцарилось молчание. Мы оба смотрели в глубь ночи, не говоря ни слова. Тишину нарушал своим мерным шуршанием только дождь.
-И правда, красиво.
-Он очищает, –сказал я и вновь замолчал. Дженис задумалась.
-Подобно испущению грехов?
-Да…

Дождь почти закончился и тихонько накрапывал, стуча по крыше крыльца, где мы просидели уже около часа, непринужденно болтая и обмениваясь историями. Я очень привязался к Дженис, я чувствовал это каждой клеточкой своего тела, так же, как чувствовал всю ту доброту, то тепло, которое переполняло её и бурным потоком выливалось наружу. Я был счастлив как никогда прежде, я благодарил Бога за эту встречу, встречу, которая, к сожалению, никогда больше не повторится снова.
-Смотрите, вон там, -я указал на небо, где тучи понемногу стали расходиться, и в образовавшемся чистом пространстве ярко сияла одинокая звезда.
-Это Сэм.
-Кто?
-Сэм, моя звезда.
-Твоя звезда? Ты выбрал её, из тысячи других?
-Да, но она сама пришла ко мне, и до сих пор сопровождает меня в пути.
-Как интересно! –она задумалась. –Кстати, если предположить, что рядом, за тучами, скрывается Орион, а сейчас он вполне вероятно именно там, то твой Сэм может быть звездой Мира из созвездия Кита. Самая яркая переменная звезда… -сказала она и улыбнулась.
-Вы увлекаетесь астрономией? –я изумился её знаниям и увлечённо посмотрел на Дженис.
-Немножко, а ты?
Я задумался, и лицо моё поменяло выражение радости на озабоченность.
-Как наукой – нет. Я увлекаюсь самим ночным небом. Я больше люблю придумывать ему свои истории... Наука – это факты... а факты сухи и бездушны. Не может быть науки о чувствах.
-Ты прав… Но ведь и все ученые, которые так или иначе связаны со звёздами, выбрали их, потому что тоже считают небо красивым.
-Оно прекрасно!... Но многие просто не замечают этого.

Мы еще долго разговаривали так. Смеялись, обсуждая разные темы. Все было замечательно. Но вот, не сумев подавить себя, я не сдержался и зевнул. Заметив это, Дженис улыбнулась мне.
-Вижу, ты уже спишь, да и давно пора.
-Мы больше не увидимся? –скорее подтверждающе спросил я, и тоска поплыла в моих глазах. Дженис погладила меня по голове и мягко проговорила:
-Бог всегда с тобой и я тоже… Я буду с тобой в твоём сердце.
Я попытался улыбнуться, но слезы стали наворачиваться на глазах. Отвернувшись, я побежал прочь.
Дождя уже не было.


5 ноября.76.

Мы всё время ищем кого-то. Может даже и что-то. Что-нибудь, что согрело бы нашу душу, подарило бы свою любовь, дало бы ответы на все наши вопросы. Может, это и есть родная душа, которая тоже ищет тебя. И между нами должна быть крепкая связь, ведь в одиночестве мысли всегда знают «туда» дорогу, какой бы длинной она ни была. Кто ищет её в глазах других людей, кто в других домах, кто в книгах…
Мой взгляд часто устремляется в небо, но не потому, что я его принуждаю, просто, может, родная душа именно там, и это самый короткий путь к ней. Там нет улиц, поворотов и тупиков, среди которых можно потеряться. Там ни одна стена не помешает нам встретится. Ведь, на сколько б световых лет ни была удалена от меня звезда, как ни бесконечно было бы это расстояние, мы всегда можем посмотреть друг другу прямо в глаза…
Она и тысячи других звезд окружают меня всегда и везде. И возможно, где-то на одной из них и есть та самая родная душа. Одна из миллионов, она сейчас тоже думает обо мне…


Ноябрь.76.

Жизнь начинается с детства.
Это я понял, ещё когда покинул свой родной дом вместе с отцом. Что интересно – детство моё, отчасти, закончилось в то же самое время. Пусть в нашем «дуэте» я не был старшим, но ответственности прибавилось лет на десять вперёд. В большинстве случаев я был единственным помощником, даже научился разбираться в старом движке машины. Часто оставался за главного, когда отец уходил куда-нибудь.
Мы вместе объездили за пять лет всю Америку, если это не будет мало сказано. Бесчисленные города, чаще небольшие, леса, реки, бесконечный поток лиц и тысячи миль изъезженной дороги. Иногда ночевали в лесной глуши, иногда в недорогой гостинице. Деньги были. Отец по возможности брал работу – перевозил грузы из города в город, или ещё что-нибудь в этом роде. Я тоже подрабатывал, когда находилось дело. Например, в небольших забегаловках, или был курьером, продавал газировку, доставлял заказы на дом. Один раз даже помогал одному старику красить изгородь – бесплатно конечно. Весёлый такой дед, и жизни в нём больше, чем у двадцатилетнего, что уж говорить об опыте. Я потом частенько заглядывал к нему в гости, пока отец не собрался в Калифорнию. А там он умудрился даже подвозить клиентов из баров, когда уже и сам изрядно принял на душу.
Хотя, вообще, потребность работать постепенно уменьшала его желание набраться, вернее сказать, удерживала. Я же его в этом всячески поддерживал. Но, для того, чтобы он бросил бутылку, требовалось больше, чем просто поддержка. Одной моей тогда и не хватило.

С этим оставалось смириться.



Декабрь 12.76.

Мне приснился сон.

Я видел его уже сотни раз, но сегодня он был особенно ясным. Долгое время этот кошмар мучил меня во сне и наяву, но забыть его столь же трудно как собственное имя. Он словно резина тянет меня назад, топит во времени, порой накатывается столь неожиданно, что кажется – вот-вот захлебнёшься. Но нет, воспоминания уплывают, а боль всё равно остаётся где-то в глубине сознания. Остаётся на веки, временами напоминая о себе, заставляя вспомнить... вспомнить случившееся на дороге той ночью.

-Ты что-нибудь будешь?
-Нет. Не надо.
-Как хочешь… А мне – пива.
Небольшая забегаловка, затерянная где-то в Орегоне, отличалась от тысячи точно таких же лишь барменом за полированной стойкой. Хотя для отца и они все были на одно лицо.
-И покрепче! Не жалей.
Служащий слегка кивнул и принялся неторопливо выполнять заказ. Словно смирившийся с судьбой он без лишних разговоров исправно делал своё дело, не жаловался, не гордился, не задавал вопросов, - просто делал.
Но что-то в нём определённо было. Может, ему просто очень хорошо шла рабочая форма. А может, всё было именно в этом спокойствии, размеренности. Свою работу он выполнял не спеша, движения были монотонными, ровными – ничего лишнего. Более того – его движения были идеальными, совершенными, полными знания своего дела. И несомненно, он любил своё дело. Не то, чтобы работа бармена – самая занимательная из всех. Но для этого человека была интересна сама жизнь, проходящая в его заведении. На удивление молчаливый, он словно откуда-то свысока наблюдал за окружающим миром, в котором он уже знал все повороты судьбы…

Капли дождя, разбиваясь о лобовое стекло, размывали горизонт, который стал похож на дымку. Дорога длинной тёмной лентой, становившейся светло-серой от бесконечных брызг, уплывала в эту самую дымку, теряя свои очертания. Степь вокруг лилась непрерывным пейзажем в ночи. Если бы не потряхивания нашего пикапа, невозможно было бы утверждать, что он вообще куда-то движется.
Тут грузовик тряхнуло так, что какие-то вещи в кузове громко брякнули.
-Чёртова дорога! –выругался отец. –Ничего не разобрать из-за этой дурацкой погоды!
«Меньше пить надо было! Успели бы доехать ещё при ясном небе…» –подумал я, но промолчал.
-Может, переждём? –я боялся, что отец сейчас не в том состоянии, чтобы вести машину, да ещё и при такой видимости. –Дождь сильный – значит, скоро закончится.
-Нефига! Это дерьмо ещё часа на два, а мне утром надо быть уже в Рино. И этот проклятый дождь меня не остановит, чёрт бы его побрал!

-Ещё одну кружку.
Разливая пиво, бармен равнодушно созерцал моего отца, который сидел напротив и о чем-то возбуждённо рассказывал своему соседу. И это равнодушие на его лице порой напоминало насмешку. Его забавляла эта людская суета, слабости и страсти. Для него – это мелочи, ничего не стоящие подделки. Об этом говорила вся его сущность. И его взгляд – взгляд Совершенного, хранящий в себе всю силу, спокойствие, равновесие, мудрое сознание, известную только одному ему истину – Правду…

Серая стена дождя стала светлеть.
«Заканчивается», -с облегчением подумал я, но ошибся. Всё только начиналось. Я понял, в чём дело, когда обнаружил, что «светлеет» лишь впереди и услышал приближающийся гул.
Всё произошло в считанные секунды. Отец с силой крутанул руль вправо так, что машину чуть не перевернуло. Послышался визг тормозов, которые, видимо, пытались перекричать громоподобное гудение, мчавшееся прямо на нас. Ослепительно яркий свет пронзил пелену дождя. Затем последовал удар, перевернувший, казалось, весь свет, и в канонаду всего грохота добавился режущий слух звон разбиваемого стекла.

Я с интересом разглядывал бармена. Изредка его взгляд опускался и на меня. Он, помню, тогда улыбнулся, что, мне казалось, он делал исключительно редко. Улыбнулся совсем чуть-чуть лишь краешком губ, но это было уже очень много. Только в его глазах было что-то такое, что-то неясное, расплывчатое. Может быть, сожаление…

Из глубокого пореза на щеке шла кровь, но капли дождя, который и не думал утихать, смывали её, от чего рубашка уже местами окрасилась в тёмный цвет. Несколько ушибов и отёков, но не более. Санитары из службы спасения заталкивали носилки, на которых лежал мой отец, в машину скорой помощи. Один из них успокаивал меня и говорил, что всё будет хорошо, но я знал, что уже тогда отец был мёртв.
Наблюдатель есть властитель.

Люди приходят и уходят, а он всё стоит, как камень у края дороги. И он видит каждого, познаёт его до мелочей, целиком и полностью, всё, что было и всё, что будет. Несомненно, он знал и нашу судьбу, но главное, что он знал – от судьбы не уйти.

И именно поэтому он всегда молчал…


13.12.76

 От судьбы не уйти?
А как же то, что мы сами строим свою жизнь? И от любого шага может измениться всё? Возможно ли нарушить бесконечную запутанную цепочку событий, которые и собираются в одну жизнь? Сотни жизней?
У кого-то подгорел завтрак, потому что по телевизору показывали интересное шоу, из-за чего разозлённый и голодный хозяин вышел позже и, опаздывая на работу, забыл надеть ботинки. Так и отправился в домашних тапочках. А когда он чертыхаясь бежал обратно, ты загляделся на него и упал, запнувшись о чью-то неудачно оставленную сумку, и в это же время мимо пролетает грузовик, который, если бы не подгоревший завтрак, отбросил бы тебя футов на десять вперёд…
Или это тоже судьба?
Но что же тогда остаётся нам? Жить тем, что дали? А как же тогда твои мечты? желания? Чему быть – тому не миновать? А если не быть?..
Ответ в тебе самом, как и судьба.
Это твой жизненный путь. Всё зависит от того, как ты его пройдёшь.
И вот тут-то судьба и вернула меня домой…

-Дэвид, этот мужчина – из отдела полиции, он хочет задать тебе несколько вопросов, хорошо?
-Здравствуй, Дэвид. Я - офицер Лэган. Как твое полное имя?
-Дэвид Луис Брюс.
-Хорошо. Сколько тебе лет?
-Пятнадцать… В октябре будет.
-Где ты живёшь?
-...
-Дэвид, у тебя есть дом?
-Да... Принс-Джордж, Канада...


24 декабря. 76

В той стороне, где когда-то было солнце, за потемневшими густыми кронами деревьев разливалось мягко-розовое зарево потухающего заката. С другой стороны уже господствовала почти что полная луна жёлто-оранжевого цвета. В небе ни тучки, ни звездочки, но луна в этом гордом одиночестве кажется ещё важнее и могущественнее. Словно близнец – её отражение, такое же яркое, неподвижно зияло на гладкой поверхности реки, и высокий крутой берег тоже отражался в ней… больше ничего.
И тишина вокруг...

Отец всегда умел выбирать хорошие места, и это было одно из лучших. Спокойная река, песчаный берег, раскидистые деревья, под одним из которых теперь и лежал мой папаша. Вроде бы, уже давно спал.
А я сидел на большом камне у самой воды и разглядывал её зеркальную гладь. От реки шла приятная прохлада, овевающая меня. В ней было что-то такое расслабляющее, мягкое, чистое. Ни сверчков, ни даже комаров – ничто не нарушало тишины этого вечера, только мысли, да и те текли медленно и размеренно.
Я разговаривал с ней… хотя и тогда знал, что все ответы, которые я получу, родились именно во мне… Может, они всегда были… Может это и есть твоё внутреннее Я, и оно просто подсказывает тебе ответ, который ты всегда знал… И лучший способ услышать его – спросить…
У себя?
У звёзд?
У любого, окружающего тебя?

Может, твоё внутреннее Я и есть во всём, окружающем тебя? Или наоборот? ВСЁ находится в тебе. И звёзды, и солнце, и земля…
Об этом я и спрашивал тогда у реки, сидя на том самом камне. Но в ответ на этот вопрос было молчание. Фокус не сработал. Она посчитала – я сам знаю, потому что чувствую.
Теперь я знаю, - ощущать и понимать, что ты ощущаешь – это в высшей степени искусство, которое достигается годами и совершенствуется всю жизнь.

Но иногда мы просто не задумываемся об этом и пропускаем много важного. Порой, самого важного!
Например, думать, что на природе хорошо, но предпочесть ей городскую цивилизацию, - зачем же думать? Быть на природе, но не чувствовать её, - зачем быть? Пустые слова...
Наслаждаться тем, что ты вообще имеешь возможность общаться с Природой, которая даёт тебе Жизнь, Силу Свободу!...

И не такое в голову придёт, когда общаешься только с речкой… вернее с самим собой.
Хотя мне нравятся такие уединённые места, где никто не мешает думать или наблюдать. В шумном городе чувства притупляются от постоянного движения, грохота, суеты. Все куда-то спешат, боятся опоздать так, что даже не смотрят под ноги. Чего уж говорить о радости такой жизни?

Такому я и сейчас бы не позавидовал.

Наедине с Природой тебе открывается новый мир – ощущения, - намного глубже и разнообразней, чем кажется со стороны. Ведь все богатства жизни – там!... в тебе...
Земля, на которой ты стоишь; Небо, в которое ты стремишься – бесконечные просторы; Ветер, который обдувает тебя, приносит свежесть; Река, своими водами очищающая тебя; Дерево – символ жизни! – позволит обнять себя, подарит свою тень, прохладу; Солнце? – вечное светило, приносящее тепло! А Звёзды? Птицы?! Сколько всего вокруг! В любое время, в любом месте! Сколько всего дала нам природа! Все свои несметные сокровища!
А как человек отплатил её за такие щедрые дары? Создал заповедники, которые остались единственными живыми уголками на планете? А эта беспощадная вырубка лесов? Истребление животных? Убей бобра – спаси дерево! А дерево пошло на шкаф? Покупайте наши шкафы! Из настоящего дерева! А загрязнение вод? А закопанные в землю ядерные отходы?! А четырёхполосное шоссе, варварски проложенное через вечнозелёные рощи и луга? Удушливые газы вместо воздуха! Человек сам себя лишил здоровой жизни!
А из-за чего?!
Деньги и власть?
Именно то, что было дано ему не от природы, а от последствий эволюции Дарвина. Лучше бы она остановилась на обезьянах. Жили бы себе спокойно, по деревьям лазили...

…покупайте наши шкафы…

Но теперь пришёл человек и возомнил себя высшим существом на планете!

Кстати, именно он и придумал теорию о конце света...



25 декабря. 76.

-Не может быть!!! Нет, я не могу поверить!! Дэвид! Как ты здесь... Хотя нет, я знаю! Где эта сволочь?!! Ах, вот ты где! Ну ка, вставай!! Вставай, кому говорю!!! Ах ты, грязная собака! Какого чёрта, Роберт?! Какого чёрта ты потащил его в это дерьмо?!!!
Дэвид, быстро домой!
Нет, я с тобой говорю! Господи, это что ж твориться?! А? Глаза б мои тебя больше не видели!!! Да! Убирайся! Убирайся вон из моего дома, и даже не надейся возвратиться в него!! Ух, поплатишься ты мне за все свои выходки!!! Всё!... Дэвид, ты ещё здесь?!! Пошли отсюда!!!
Мама схватила меня за руку и потащила за собой.
-И даже близко не подходи к моему дому!!!
Она шла так быстро, что я еле успевал, на бегу оборачиваясь назад. За спиной оставался, всё больше отдаляясь, отец, который, по своему состоянию, кажется не понял ни слова в свой адрес. Если бы мысли в его голове были чуть объективнее, то может быть ничего и не произошло бы... Ни-че-го...
Совсем ничего...

Но отец был пьян, ровно как и водитель того грязного «кантри».

Я тянул маму назад, просил вернуться, оправдывал отца, умолял простить его, плача, путаясь в собственных словах от страха. А она шла, продолжая ругаться, не думая о словах, проклиная всё на свете. Но перед самой дорогой она на мгновенье остановилась и рывком отпустила мою руку, бросила как что-то надоевшее.
-Да пошли вы все!!!
И, оставив меня у края дороги, двинулась на другую сторону, в ожесточённом гневе повторяя скомканные фразы.

Всё произошло на моих глазах в считанные секунды.
Мед.эксперты утвердили, что внезапный приступ остановил сердце ещё до момента самого столкновения. Но, думаю, это заключение не особо меняет самой сути.

 * * *

Две автомобильные аварии, два времени, две смерти... и две жизни. Перенести две катастрофы и чудом остаться в живых, два раза.
Третьего не дано... и не надо.

С Рождеством...



26.12.76

-Дэвид, мальчик мой, как это ты не будешь есть?! Ты ведь такой тощий! Надо укрепиться!
-Я же сказал – не буду! Не хочу.
-Ишь ты, какой характер воспитал! Совсем от рук отбился. Я знала, что твой отец... как его... Роберт, никогда не был тебе хорошим примером. А ведь был таким милым мальчиком!... Ну не угрюмься, сделай лицо попроще! Так ты есть собираешься или нет?
Тётя Ида, как и мама, была еврейкой. Что, все евреи такие обжоры?! У неё с тех пор, как я вернулся домой, была одна цель – накормить, напоить и спать уложить. Будто ей больше делать нечего. Ей совершенно не было интересно, где я был всё это время. Пусть она и была доброй души человек, но какая-то она слишком равнодушная... Скучная! И, зная моего отца лишь по рассказам сестры, - соответственно была о нём не лучшего мнения.
Но меня это её мнение не касалось, поэтому тётя Ида с радостью приняла меня к себе на поруки, когда офицер Лэган (тот самый) рассказал ей суть дела.
-Конечно же, он останется со мной! Бедный, бедный мальчик. Так натерпеться из-за своего отца... Кстати, где он?... Ах да, я забыла... Бедный, бедный мой мальчик. Но, зато теперь он в безопасности. Спасибо.
-Вам спасибо.

А меня даже никто не спросил! Будто я был маленьким недоростком... Хотя недоростком я и так был, но отнюдь не маленьким! В те годы я уже получил серьёзный жизненный опыт, и меня необязательно было укладывать спать под присмотром.

Уилл? Уилл играл в бейсбол, но не здесь. Попав в сильную команду, он уже давно покинул пределы Канады, перебравшись в штаты, навстречу к славе. Последняя открытка, которую получила тётя Ида, была уже двухлетней давности. Её мне тётя и показывала, вспоминая о нём...
И потом она удивляется, что я не хочу есть?
Я вернулся домой и обнаружил, что от него, по сути, ничего не осталось. Лишь воспоминания. И открытки.
От дома осталось одно название, никчёмная география...
А я искал совсем другого! Все эти годы я стремился найти, а когда нашёл, то понял, в чём ошибка... Именно в географии...
Дом там, где сердце.
А сердце?...
27.12.76

Вольный, как ветер! Да, теперь по настоящему свободный, не связанный ни с чем и никогда! Всемогущий, как царь зверей! И одинокий, как волк.
-Это ты хорошо придумал, парень! Сбежать в Штаты, ха! Лихо! И давно у тебя такие желания?
Мистер Фридом – водитель-дальнобойщик. Такой большой, коренастый, с длинными светлыми волосами, как у хиппи; с громким и грубоватым смехом. Он постоянно смеялся вперемешку с хрипом. Наверное, то, что я говорил, было для него забавно. Горазд в общении, он сразу просил называть его «Джей».
-Со вчерашнего вечера, Джей.
-Ха-ха! Ну, ты быстрый малый! И такой весь серьёзный. Сколько ж тебе?
-Пятнадцать.
-Ого! И ты один бежишь в Штаты? Это случайно не противозаконно, а?
-Не страшно. Если что – я тебя не знаю.
-Ха! Хитрый парень! Своя голова! Замётано… Так, зачем ты туда собрался? Статую Свободы посмотреть, что ли?
-Статую Свободы я уже видел. Я там не раз бывал с отцом. Мы... путешествовали.
-Ха-ха! Что, теперь решил принять эстафету?
-Да, пожалуй.
-Ну ты, малый, даёшь! Ха-ха! Так куда тебе?
 
Утром на рассвете мы уже пересекли границу. Мистер Фридом (Джей) направлялся в Неваду, Лас-Вегас. А мне чуть ранее на восток – в Уэлс. Он согласился меня подбросить до города.
-А то, мало ли, ха-ха, не повезёт больше!

И так, мы составляли кампанию друг другу ещё целый день. Он рассказывал множество своих дорожных приключений, городских историй, о том, где самый дешёвый бензин или самая быстрая заправка, какие закуски подавали в старой забегаловке близ Такомы – в самой, по его словам, лучшей забегаловке для дальнобойщиков, но она почему-то неожиданно сгорела дотла; говорил о том, где и чем он закусывает теперь, сколько блокпостов на этой трассе, и какой был счёт последней игры в Портленде. Слова валились из него вперемешку с грубоватым хохотом, и, кажется, не знали предела. Он часто расспрашивал о моих путешествиях, но много больше, несомненно, говорил сам. И это меня устраивало. Своими редкими и короткими ответами я неплохо веселил Джея, хотя сам в них не находил ничего весёлого. И это тоже меня устраивало. Главная мысль тогда вертелась у меня в голове: «Ветер! Свободный, как Ветер!» А остальное было уже не суть важно.

-Ну, что ж, вот и твоя остановка.
-Да, верно. Спасибо, Джей!
-Да не за что! Удачи тебе, парень!
Я спрыгнул с подножки, отошёл подальше, чтобы увидеть его через окно, и помахал рукой.
-Счастливо, малый! Увидимся ещё!
-Вряд ли, -безрадостно улыбнулся я.
-Ха! –громко бросил он в последний раз и уехал. Ещё с минуту я провожал его взглядом, а потом развернулся и, не торопясь, отправился в город, за крышами которого уже вот-вот скроется солнце.

Уже зажглись первые фонари, когда я нашёл дом. А он нисколько не изменился: всё то же крыльцо с широким навесом, и дорожка, ведущая к нему. Кругом тишина. Редкие прохожие, сливающиеся с картиной улиц, незаметно проплывали мимо; затихшая листва широких деревьев, сгущающиеся сумерки и беспорядочные мысли.
«Я не... я не... ни к чему всё это! Не уверен, что в этом есть необходимость. Зачем?» Желание перешло в смятение. Меня охватил непонятно откуда взявшийся стыд. Что-то изнутри подмывало уйти отсюда, уйти и забыть. Навсегда.
«Оставь! Это всё в прошлом! Чего ты хочешь? Я не знаю... Да они, наверное, и не помнят меня. Скорей всего, так и есть»
Развернувшись, я уже собрался, было, уйти прочь, но не успел.
-Эй! Кто это там? –раздался громкий мужской голос, от которого я содрогнулся всем телом.
Мысли разрывались на части, но отступать было некуда. Если бежишь от чего-то, оно само явится к тебе. Судьба.
-Это я… -дрожь в голосе сменилась уверенностью. – Я, Дэвид Брюс.

В дверях стоял, несомненно, Пол Майлс. По виду, он был в лёгком замешательстве, но, быстро выйдя из него, сделал неловкие приветствующие движения. На крыльцо вышла его жена, Дженис.
-Кто это?
-Это Дэвид. Помнишь его?
-Дэвид? Конечно же, помню! Эй, что ж ты там один стоишь? Иди скорей сюда!
И я пошёл. Пошёл к ним, а они – на встречу мне. Всё ближе и ближе, я уже почти бежал и, наконец, оказался в дружеских объятиях. Сердце наполнилось душевным теплом и радостью. Вера, любовь и счастье. Всё было здесь, рядом.
 

Поздно вечером я и пятилетний Тод сидели на крыльце и считали падающие звёзды - их было особенно много в этот раз. Для своего возраста Тод был довольно сообразительным ребёнком, а уж любопытства ему было не занимать.
-А что это за звезда такая яркая, вон там, над домом?
-Это? Это Арктур.
-А вон та?
-Которая?
-Ну, вон... там ещё бантик рядом.
-Ах, эта. Это звезда Мира.
-Мира? Как нашего?
-Это просто название у неё такое – звезда Мира, из созвездия Кита.
-А что такое созвездие?
-Ну, это… как тебе объяснить…, это группа звёзд, вот и всё.
-А звёзды – это что?
-Это то же самое, что и наше Солнце, только они намного дальше.
-Солнце?! Неужели их так много?
-Да, Тод, их великое множество.
-А сколько?
-Не знаю. Миллионы, может больше.
-Миллионы... –восхищённо произнёс он. –Это действительно очень много. А там кто-нибудь живёт?
-Может быть. Я думаю.
-А здорово - жить на небе, да? А что там ещё есть, кроме звёзд?
-Другие планеты есть.
-Как наша?
-Ну, похожие.
-А там живут?
-На тех планетах, которые мы знаем, – нет.
-А где же?
-Не знаю. Может быть, дальше.
-А за небом что?
-За небом ничего не может быть. Оно бесконечно.
-Как, совсем бесконечно?
-Да, совсем.
Тод на минуту задумался, глядя в небо.
-А где же тогда живёт Бог?
Неожиданный вопрос смутил меня, тогда я не был готов объяснить это ребёнку. Но он задал вопрос и терпеливо ждал ответа.
-Бог... он живёт в тебе.
-Во мне?
-Да. Он в твоей душе, в твоём сердце. И твой путь к Богу лежит именно через тебя самого. Это твой путь к себе... Понимаешь?
-Кажется... нет.
-Всё просто, Тод… -но закончить я не успел.
-А! Я понял! Я, значит, тоже Бог?!
-Ну, -усмехнулся я , -Отчасти, это тоже верно. Почему бы и нет?
-Вот, здорово! Во мне есть Бог! А я-то думал, что он там, - и он махнул рукой в небо.
-А там только звёзды, – тихо закончил я.
-И планеты!
-Да, и планеты тоже.
Больше молчание не прерывалось. Тишина сомкнулась вокруг, лишь редкий сверчок негромко подавал свой голос. Тод ушёл спать, а я всё сидел там и смотрел на звёзды, такие же как наше Солнце, только намного дальше. Нас разделяла вечность, хранящая в себе все те ответы, которые мы постоянно ищем, ответы на те вопросы, которых мы ещё не задавали.


Восход солнца – это как рождение ребёнка. Каждый день – новая жизнь. И одна из них может быть твоей.
Когда первый луч солнца показался над горизонтом, я спустился с крыльца, на котором просидел всю ночь, и ушёл. Ни Пол, ни Дженис, ни маленький Тод меня больше не видели.





P.S. Если вокруг нас тишина – вовсе не значит, что ветра нет. Просто он где-нибудь в другом месте.


 31 декабря 1976
Медфорд
Дэвид Брюс