Наноструктура

НАНОСТРУКТУРА
Рассказ.

Нанотехнологии произведут такую же
революцию в манипулировании материей,
какую произвели компьютеры
в манипулировании информацией.
Ральф Меркле


–– Погода –– хоть вешайся! –– зло пробормотал Кирилл, шаря рукой по приборной панели автомобиля в поисках телефона. В нескольких метрах впереди неясно маячили красные огоньки задних фар. Отвлекаться от них даже на секунду было несколько страшновато. Мир заволокла молочно-серая пелена тумана, омерзительным образом смешанного с мелким дождем, движение сквозь него напоминало скоростной заплыв брасом в киселе. Светящаяся синим стрелка спидометра плавала на ветровом стекле около цифры шестьдесят. Сбоку должна быть виртуальная карта, отображающая в реальном времени положение автомобилей в радиусе пяти километров, но, как на зло, ДжиПиЭс приемник отказался принимать сигналы со спутника. То ли программное обеспечение дало сбой, то ли в ОС проник вирус. Шестой в этом месяце. На месте карты бессмысленно мигала одна оранжевая рамка. Роскошь, вроде встроенного локатора и системы безопасности движения, среди российских автолюбителей не прижилась. Дорого, и дороги не те. Введенная в Америке повсеместно, эта технология снизила количество погибших в ДТП на девяносто процентов. Показатели внушительные, под их впечатлением правительство РФ стало задумываться о принудительных мерах.

Огоньки впереди приблизились, Кирилл притормозил. Возникла пауза, во время которой он нашел-таки телефон не на панели, где обычно он крепится, а между сиденьями. Маленькое устройство теряется легко, стоит положить не на место. Огоньки вновь двинулись с возросшей скоростью. Кирилл сделал два круговых движения рукой, датчик считал с сенсора данные, определил номер и начал дозвон.

–– Васек, чего так долго не отвечаешь?

–– Ки, не знаю, как ты, а мы обедаем вообще-то. Честной трудовой народ. Отпахали –– пожрать. Набиваю брюхо, главное –– чтоб сухо. Понял? –– надтреснутый голос старшего помощника звучал четко, излучал веселость и добродушие.

–– Приятного аппетита, чтоб ты подавился…

–– Спа…

–– Блин, умолкни! Без твоей остроты тошно. Я как ёжик в тумане. Блин. Вот тебе, середина двадцать первого века! Ни зги! А!

–– Ты фонариком, фонариком…

–– Пошел ты! Я тебе звоню пинка дать. Час, максимум –– два, и я над твоей душой. Хотелось, бы, к моему приезду видеть готовую интегральную модель. И еще. Приготовь оборудование для нейронного сканирования. Я хочу исключить экзофлуктуации. Короче, будь во всей красе и готовности.

–– Хорошо, бу сде. Хе, боишься, поджарим твои гениальные мозги?

–– Начет гениальных –– не знаю, а с тунеядцами вроде тебя поджарить –– запросто. Давай.

––Туман –– коварная штука. Давай.

В трубке пикнуло, Кирилл отбросил ее в сторону. «Вот теперь обосрутся они в своей Америке», –– с удовольствием подумал он. Тот выскочка на семинаре ничерта не понимал. Дилетант. Вылезли со своей голографической генетикой. Слово-то! Сказали, думают –– умные. Они ни рожна не понимают. Когда собирается коллектив высококвалифицированных специалистов, талантливых ученых, настоящих профессионалов, то при хорошей финансовой поддержке они могут своротить горы, свершить невозможное. Скоро мозг станет не святая святых, не чудом природы, не загадкой из загадок, а обычным инструментом, таким же, как дрель, молоток или рука. Все модели сработали на мышах. Очередь за человеком. Тупые длиннохвостые твари, они и не подозревали, что им было даровано, человеку это откроет…

Кирилл не обратил внимания, что туман резко сгустился. Огоньки появились внезапно, как глаза хищника в ночи, и так близко, что Кирилл резко вдохнул и с силой вдавил педали тормоза. Все остановилось. Шелест кондиционера, чуть слышные удары капелек о лобовое стекло, сотрясающий все тело стук сердца, холодное давление в груди.

–– Черт! Мать вввашу! Уф…

Кирилл расслабился, улыбнулся своему приступу паники.

Потянувшаяся к зажиганию рука замерла. Истошный визг тормозов.

Короткая вспышка боли, тьма…



Взгляд профессора Васильченко падал то на стену, занятую дипломами и грамотами в деревянных рамках, то на гигантский фикус в углу кабинета, то на закрытые оконные жалюзи. Через щели пробивался желтоватый свет прекрасного солнечного дня. Наконец, взгляд вернулся к сгорбленной фигуре профессора Мальчикова. Тот полчаса пытался что-то втолковать пижону в военной форме о достижениях нанонейротехнологии. Все, кроме оратора, переживали мучительные приступы зевоты. Военный несколько раз забылся, широко разинул пасть, полную здоровенных желтых зубов. И рожа-то у него, подумал Васильченко, рожа. Неестественная, надутая изнутри. А глаза, как у гипнотизера. Только за глазами этими абсолютная пустота, сверхвысокий вакуум.

–– Про крыс я понял, –– майор поднял руку, предупреждая возможный выпад ученого. –– Я хочу знать, возможно ли это сделать на сегодняшний день.

Профессор Васильченко заговорил сквозь обвислые седые усы:

–– Я знал Кирилла Щепкина с аспирантуры. У него была редкая научная хватка. Он видел решения в самых неожиданных местах. Жаль, безумно жаль, мы потеряли отважного, дальновидного, искренне любящего науку человека…

–– Профессор, вы собрались некролог читать?

–– Что? Боже, чему вас там в армии учат. Вы что думаете? Изобретенная Кириллом технология претендует на Нобелевскую премию. Зря он ушел из медицины и стал работать на военных. Не одобряю.

–– А я и не спрашивал вашего мнения. Задача конкретная, –– майор облокотился о стол и в такт своей речи размахивал левой рукой. –– Вы способны ее решить? Все расходы правительство берет на себя. Единственное, чего мы требуем, так это полной секретности. Только доверенные люди. Если понадобится, мы выделим, сколько необходимо. Кирилл работал над проектом, от которого зависит обороноспособность нашей страны. Я прошу уяснить себе серьезность вопроса. Профессор?

В морщинистом лице Васильченко что-то неуловимо изменилось. Он приподнялся в стуле, кашлянул.

–– Меньшего от Кирилла нельзя и ожидать. Я могу сказать, что ваша идея сумасшедшая. Но мы на то и Государственный Институт Нанотехнологий, что ежедневно творим сумасшедшие вещи. Разработка принадлежит Кириллу?

–– Да. Он должен был принять участие в опыте и в его мозг были заранее интегрированы триллионы ассемблеров-прототипов. Кирилл догадался, как еще можно их использовать. Наверняка, ваши крысы вдохновили. В момент, когда носитель получает критические повреждения, прототипы заносят информацию о структуре мозга на чип, имплантированный под кожу, в шею…

–– Что, вплоть до каждой нервной связи?

–– Н-нет, только ключевые. Я не разбираюсь в этом. Подробнее рассказать не могу. Мы пришлем специалистов, у них и оборудование, и все остальное.

–– Понадобится… м-м-м, реципиент, скажем так. И нет никаких гарантий, что эксперимент удастся и мы сможем не повредить нервную систему.

–– Есть один. Ему все равно, к вышке приговорили.

Брови профессора приподнялись в удивлении.

–– За что ж это?

–– Так, за убийство несовершеннолетних детей. Один из отцов нашел его первым и пристрелил.

–– То есть?

–– Откачали. Он в коме сейчас.

–– Н-да, хороший экземпляр, ничего не скажешь…

Военный развел руками. Мол, какой есть.



Из личного дневника Кирилла Щепкина:

«Последнее, что я могу выудить из вязкой массы сознания, похоже на бледный сон без эмоций и чувств. Я куда-то еду, останавливаюсь. Потом вспышка боли и тьма. Не было никаких туннелей, света, внетелесных полетов. Меня выключили, как лампочку. А потом окутало тепло и я услышал людские голоса. Я различил голос человека, преподававшего мне давным-давно в университете, профессора Кира Васильчикова: «Стабилен. ЭЭГ ровная. Он возвращается». Кто-то вздохнул: «Неужели. Хоть бы все получилось». Что получилось, подумал я? Что со мной сделали? Может, эксперимент провалился? Инстинктивно открылись глаза. Надо мной склонились две головы, чьи-то глаза внимательно рассматривали меня, по сдвинутым бровям и плотно сжатым губам угадывалось напряжение.

–– Все-таки экзофлюктуации… Я ведь просил Васю… –– тихо прошептал я, чуть шевеля непослушными губами. Лица склонившихся просветлели, один неуверенно улыбнулся:

–– Боже мой! Это он! Он вернулся!... Кирилл?!

–– Пока рано. Пусть он придет в себя, –– перебил его второй человек.

Потом обратился ко мне:

–– С возвращением. Ты чудо.

Потом меня три недели тестировали, сканировали мозг на наличие нарушений, кололи лекарствами, поздравляли с удачей. А я терпеливо ждал, когда все же объяснят, почему я здесь и что со мной было. В курс дела вводили постепенно, боясь, что от такой информации меня передернет и я еще недели три пробуду в шоке. За кого они меня держали? За слабака какого-то. Конечно, жутковато было слышать, как я оказался в эпицентре многокилометровой аварии, как на большой скорости в меня врезался грузовик, смял машину, как консервную банку, а мое тело разве что лопатами не выгребали. Но это в прошлом. Случилось невероятное –– я воскрес из мертвых. Как просто. Две маленькие мышки растут в совершенно различных условиях. В их голове маленькие наноботы тщательно исследуют расположение нервных клеток и их соединения. А потом мыши изымаются из своих домиков, каждой из них перестраиваются нервные связи по образцу соседки, после чего животные возвращаются, только не в свой домик, а в тот, где жила другая мышь. И мышь ведет себя так, будто всю жизнь прожила там, знает местоположение всех игрушек, время приема пищи, у нее другие рефлексы и реакции в той или иной ситуации. Добровольно я никогда бы не согласился оказаться на месте лабораторного грызуна. Мозг человека много сложнее и мы не полностью его понимаем. Кто знает, что на самом деле творится в мышином уме. Они ведь не расскажут нам о себе. Но так поступил случай. Я первый в истории человек с пересажанным разумом, я –– воплощение многовековой мечты. Считай, Нобелевская у меня в кармане.

Тело. Оно совсем другое. Я вешу килограмм сто двадцать. И ни капли жира. Одни мускулы, такие непривычно большие, мощные, твердые, руки похожи на ковши экскаватора, их опутывает сеть вздувшихся синих сосудов, таким руками можно разорвать человека на куски. Иногда так и хочется на ком-нибудь опробовать. Эх, мне бы в школе такие ручищи… Шея такая, что меня можно без конца вешать, а я буду улыбаться, разрывая веревку и хватая вздернувшего меня подонка. Я каждое утро по многу минут стою у зеркала, разглядываю. Вот лицо у меня совсем не пугающее. Детский тип. Большой лоб, маленький нос, маленький подбородок, честные, невинные глазенки. Странное сочетание. Пришлось менять гардероб. Какие же маленькие и ничтожные эти рубашечки, брючки… трусы. А сколько я открыл в себе самоуверенности, наглости. Я привыкаю, и мне все больше нравится моя новая личина, личина настоящего мужчины.

На вопрос, кем был этот бедняга, мне ответили неясно: не забивай голову; бандит, вредитель».



«На носу прорва работы. Надо составить памятку вернувшимся с того света, и первым пунктом написать: правительство воскрешает талантливых наноинжинеров не потому, что они хорошие люди, достойные долго жить и быть счастливыми, а потому, что они нужны для осуществления коварных планов.

Первым делом меня восстановили в специально оборудованной лаборатории фирмы, выполняющей заказы от Вооруженных Сил России. Не скрою, мне было приятно вернуться в опрятный, стерильный кабинет, услышать спокойное шуршание охладителя в квантовом суперкомпьютере, провести манипуляции с образцами на сканирующем зондовом микроскопе, построить новые прототипы, и так далее. Мой дом, моя жизнь. Моя новая жизнь. Коллектив привыкал к обновленному Кириллу с трудом. Появление громоздкой, кардинально не соответствующей образу ученого, туши, фигурой назвать не решусь, до сих пор провоцирует напряжение и небольшое замешательство. На что я плотоядно улыбаюсь, дружески хлопаю обомлевшего коллегу по плечу, и мы продолжаем работу.

Эффект, благодаря которому стал возможен фокус с моим разумом, побочный. Он говорит о широком спектре возможных применений главного моего изобретения –– ассемблера, способного проникать в нервную ткань, разрушать и создавать аксоны, строить синапсы, фиксировать сигналы, идущие вдоль нейронов. Никто не соглашался финансировать мой проект. Кроме того, тут же начались бы атаки со стороны общественности по поводу этичности подобного проникновения в мозг. Замысел оценила и дала хороший грант только оборонка. Требования не совсем соответствовали тому, о чем я мечтал, они хотели расширения возможностей солдата. Открытые вскоре перспективы превзошли самые смелые ожидания. Я смог не просто расширить возможности солдата, я открыл совершенно новый уровень ведения боевых действий. Я умница. Так к чему это? На завтра назначены испытания. Должность героя дня возложена на меня. Все готово. Система сбалансирована, зрение, слух и алгоритм их взаимодействия с компьютером настроены. Завтра мы узнаем, насколько эффективно все это богатство работает».



«С тех самых пор, как сложные вычислительные устройства вошли в нашу жизнь, между человеком и машиной возник конфликт. И чем более развитыми становились эти устройства, тем шире становилась пропасть между нами и непонятными электромеханическими монстрами, проникнувшими во все отрасли жизни. Коаксиальные и оптоволоконные кабели опутали планету, словно паучья сеть. Кто знает, что принесет следующий день, как дальше управляться со всем многообразием сложнейших откровений инженерной мысли, заполонивших жизненное пространство «мыслящего тростника»?

Долго никто не мог дать ответа на главный вопрос технологического века…

Я сломал этот барьер! Я протянул мост, я ввел в противостояние машина-человек посредника в виде нанороботов, живущих в симбиозе с организмом в узлах нейронных образований. Это решило все.

Потом программисты написали программы, способные расшифровывать сложные и до сего дня не объясненные полностью хитросплетения сигналов и переиначивать их на понятный компьютеру язык. То был самый трудоемкий этап. Больше года проводились тысячи тестов и калибровок, я таращился на разнообразные геометрические фигуры, картинки, цвета и оттенки, слушал звуки, учил машину видеть мир моими глазами и слышать моими ушами…



До военного полигона я добирался на вертолете. Летели недолго. Из чего я сделал вывод, что мы вряд ли вышли за пределы московской области. Денек выдался теплым для октября, солнечным, ни единого облачка на бледно-голубом небе, обесцвеченном до белого на линии соприкосновения с хвойным лесом на горизонте. На территории объекта есть лишь одно здание, не участвующее в боевых испытаниях –– это двухэтажный кирпичный корпус, построенный еще в прошлом веке. Рядом с ним находится посадочная площадка для вертолета, поодаль, метрах в ста, на холме, установлена станция околоземного наблюдения, смотрящая вверх через метровую трубу боевого лазера. По договору мы имеем право сбивать спутники-шпионы, зависающие над полигоном. Пилот заметил по этому поводу, что кому надо, тот все увидит. Я усмехнулся про себя: пускай смотрят и завидуют.

… Спустя полчаса я уже стоял на стартовой лини, полностью одетый и экипированный. На миг позавидовал солдатам –– как комфортно! И все «нано…». Наноноски, выводящие пот и сохраняющие ноги в тепле и сухости, «нанокольчуга», отражающая пули, лечащая раны и делающая меня невидимым для поисковых систем противника, на запястьях и коленях нанолипучка, с помощью которой я могу как геккончк лазать по любым поверхностям, экзоскелет на основе искусственных мускулов из нанотрубок, способный превращать энергию движения в электрическую, и наоборот. Шлем из нановолокон, напичканный нанокомпьютерами, даже в моей крови циркулируют нанороботы. Вот и до мозга добрались. Словом, наночеловек какой-то! Человек ли?..

–– Так, Кирилл. Сейчас я снимаю блокировку дополнительных нервных связей. Сосредоточься, сначала будет кружиться голова.

«Знаю», хотел сказать я, но со следующим вздохом в меня влилось море… Нет, океан, беспредельный, бездонный! Зрение, слух, осязание потеряли прежний смысл, мне открылся край земли, исчезли тени и закоулки, периметр со стороной в десять километров стал мной, а я им. Информация со спутников, наземных и персональных средств наблюдения перерабатывалась и поступала в виртуальную модель мозга. Прозвучал сигнал на старт. Мои движения были точны, внимание остро, осязание полно. Я плавал в пространстве и времени, как рыба в воде, я бегал, прыгал, лавировал, преодолевал речки и озера, не чувствуя усталости, напряжения, страха, гремели взрывы, но я знал траекторию учебных снарядов и вовремя уходил в сторону.

…Я пересекаю поляну, открывается пулеметное гнездо, но я не просто знаю, куда направлено дуло, я ощущаю движение каждой капсулы с краской, ощущаю, как она метр за метром пронзает воздух, рассчитываю действия с точностью до долей секунды; заряжаю подствольный гранатомет, дуло пулемета поворачивается за мной, открывается огонь, но для меня не секрет, где пролетят посланцы, произвожу выстрел, двигаюсь дальше, аппарат быстр и точен, однако я быстрее и точнее, он не успевает снова затарахтеть очередью, его разносит на части. Я продолжаю победоносный бег…

В конце меня ждали довольные, улыбающиеся физиономии генералов –– стопроцентное поражение целей, стопроцентная оптимальность и рекордная скорость прохождения полосы препятствий. Самый лучший результат был семьдесят шесть и сорок процентов соответственно. Есть чему улыбаться.

Оператор отключил виртуальную модель мозга, ассемблеры снова блокировали наращенные способности. Я как-то сразу опустел, обмельчал, краски померкли, большинство звуков затихло.



Возбуждение не оставляло еще долго, у меня ведь поводов веселиться не меньше…

Ассемблеры теперь пройдут сертификацию и получат код БАК-9Н. Начнется следующая фаза, к которой будет привлечена целая дивизия.

Согласно древней традиции сознательные граждане устроили в лаборатории банкет, к концу переросший в «тихую интеллигентскую» попойку. Меня поздравляли, желали удачи и творческих успехов, гениальных озарений, а я большую часть времени с грустью вспоминал, как меня подтолкнули к идее новые нанонаркотики, основанные на стимуляции короткоживущими ассемблерами определенных участков мозга (вот кто-то гений!), и сожалел, что, работая на вооруженные силы, Нобелевки мне не видать.

Домой меня доставил не пьющий Вася. Все спрашивал про здоровье, самочувствие. Я пожаловался на головные боли, кошмары, неприятные ощущения в теле, короче, ерунда. Вася все не унимался, выяснял, что за кошмары. Советовал мне обратиться к Васильчикову. Я ответил: обязательно. На том и расстались.

День выдался интереснейший. Побольше бы таких».



Сергей Мальчиков аккуратно снял с головы Кирилла «обруч», несколько раз стукнул пальцем по клавише сенсорной клавиатуры. Выделив что-то пальцем на мониторе, сказал:

–– Сканирование закончено. Все, вроде, в норме.

–– Вроде? Как понимать?

Кирилл поднялся с кресла, встал за спиной друга. На двадцатидюймовом экране переливался всеми цветами радуги человеческий мозг, в диалоговом окне мелькали цифры и слова.

–– Я пока не могу утверждать точно, но вполне может быть, что… Вот, вишь эти отмеченные зеленым образования?

Кирилл присмотрелся, мотнул головой:

–– Что это?

–– Хм, вопрос. Есть такое подозрение, что у тебя идет процесс частичного восстановления прежних нервных связей. Вот тебе и снится дрянь всякая. Прорываются воспоминания прежнего носителя.

–– То есть? Шутишь?

–– Никак нет. Я уже разговаривал с одним ученым, он работает в области голографической генетики. По их теории это закономерный процесс. Он сказал, что мы не переносим сознание, а изменяем. В пространственной организации структуры мозга закодирована память, для полного преобразования которой необходимо воздействие более глубокого порядка.

–– Бред. Ты знаешь, я не верю не единому слову этих шарлатанов.

–– Можешь не верить, но поработать над тобой нам придется. Я соберу всех, мы обмозгуем это дело. Принципиальных трудностей пока не вижу. Можно просто ввести параметр подчистки, чтобы ассемблеры автоматически пресекали паразитные образования. Что думаешь?

–– Увольте, думайте вы, господа умники. Я займусь делами.

–– Хорошо, подумаем. Да, чуть не забыл. Кирилл, на прошлой неделе, как ты знаешь, эти ублюдки, противники нанотехнологической революции, загнали в нас автомобиль, начиненной взрывчаткой…

–– Ну?

–– Ну а то, что среди уничтоженной техники были колонны с материнскими ассемблерами. У тебя дома, кажись, один производитель был. Не одолжишь, а? Новый привезут, я тут же верну. А то аспиранты кричат и воют. Отбоя нет.

–– Да бери. Что уж там. Я им и не пользуюсь.

–– Отлично. Ты на чем добирался?

–– На такси, на чем же еще. Напашешься, не до вождения, знаешь ли.

–– Тогда я тебя на своей ласточке подброшу, хорошо. Заодно и заберу аппарат.

–– А, это та, что на водороде? –– спросил Кирилл, медленно одевая пальто.

–– Ага. Ты сегодня совсем вареный. На работе что?

–– Да не. Чего-то не здоровится. Простудился, наверное.



Всю дорогу Кирилл молчал, провоцируя своим мрачным видом Мальчикова на беспрестанную болтовню. Больше всего досталось «антинанонистам», как их уничижительно называл Сергей. Его возмущал сам факт неприятия технического прогресса. Он всю жизнь посвятил нанотехнологиям, желал блага людям, а в ответ разрушена часть института.

–– Могли погибнуть люди, Кирилл, понимаешь! И что главное, взорвали именно тот отдел, где мы совершенствовали технологию выращивания автомобильных двигателей, у нас контракт был! Пропали уникальные образцы, теперь с самого начала восстанавливать цикл! Голову даю на отсечение, конкуренты подкупили! У Дженерал Моторс такой технологии-то нету!

Мнут на пятнадцать остановились, пока Сергей ходил в мясной магазин для вегетарианцев. Залез в кузов, бросил пакеты с молоком на задние сиденья, и продолжил грузить соседа. Новой жертвой критики стали вегетарианцы, утверждающие, что сам образ мяса должен быть противен человеку, ведь раньше ради него убивали животных.

По прибытии Кирилл зажег в коридоре свет, Сергей присвистнул:

–– Тебе бы хозяйка не помешала. Как ты в таком запустении живешь?

–– Нормально живу, не жалуюсь. Можешь не разуваться.

Внутри полутемной комнаты, единственной в квартире, шторы были занавешены, из мебели располагался только длинный стол, разделенный на два отделения, письменное и компьютерное, кровать и двойной шкаф, забитый книгами. На полу в углу ютился цилиндр генератора для производства ассемблеров с заданными параметрами. Вокруг него на паркетном полу валялись отключенные от сети провода.

–– И зачем он тебе понадобился?

–– Придет порой в голову идея, хочется сразу опробовать. У тебя с собой анальгетика нет никакого?

–– Нет. Зачем тебе.

–– Голова что-то разболелась.

Кирилл прошел на кухню, включил телевизор. Шли новости, женщина рассказывала о том, как поймали студентов, изготовлявших опасные нановирусы, способные к саморепликации. В настенном шкафчике нашлась пустая салатница и коробочка со средствами первой помощи. От головной боли среди них не оказалось ничего толкового. Щепкин мысленно посетовал на нерадивых нанобиологов, не научивших мед-ассемблеров унимать элементарную мигрень.

Сергей Мальчиков продолжал вещать, тон голоса менялся в зависимости о удобства принимаемого положения –– устройство надо собрать и подготовить к транспортировке.

–– Знаешь, Кирилл, сколько пользы может принести твое изобретение! Я давеча размышлял на досуге. Систему можно использовать как посредника не только между человеком и компьютером, но и между человеком и человеком. Представь, телепатия станет реальностью, окажутся бесполезными телефоны и прочие средства связи. Вот нас телекоммуникационные компании замордуют, хе. Изменится методика преподавания, отныне любая информация запоминается в десятки раз быстрее. И запоминать не обязательно. Представь, тебя спросили, в каком году была великая французская революция, ты задумываешься, сигнал декодируется, поступает запрос в банк данных во всемирной сети, и ты –– о-па! –– отвечаешь: тогда-то и там-то. Кирилл, ты слышишь меня? Кирилл? Кири-илл?..

Кирилл взял из подставки нож, спокойно прошел в комнату, секунды две наблюдал, как Сергей, наклонившись, заворачивает фиксаторы. Быстрым движением вогнал нож по самую рукоять ему в спину на уровне поясницы. Сергей выгнулся, судорожно втянул воздух, его руки машинально потянулись к ножу. К Кириллу обратились полные боли и непонимания глаза: «За что?». Агонизирующее тело рухнуло на пол, Кирилл поднял генератор и принялся бить по голове друга до тех пор, пока не послышался треск черепной коробки. Встал с корточек, хрипло произнес:

–– Меня зовут Роман.

Когда Кирилл-Роман прошел в ванную смыть попавшие на капельки крови, ноги вдруг подкосились. Губы сжались в тонкую полоску, пальцы скрючились, он с ужасом понес ладони к глазам. «Я убил его. Я же убил… его…» Это было как вспышка, временное помешательство, на миг контроль над собой пропал, он словно сомнамбула делал что-то, точно находился во сне. Сон вроде бы кончился, но капли крови на руках остались. Кирилл осел на пол, голова поникла.

«Случилось непоправимое. Гады, потому они и не сказали, кто носитель. Мне было бы противно носить тело убийцы. Но я сам стал убийцей!» Ему захотелось рыдать, биться о стену, кричать, но в голове сохранялась небывалая ясность и холодность мышления.

«Я –– не я. Вот в чем штука. Поначалу все шло хорошо. Но постепенно чужая воля взяла власть надо мной. Я буду убивать, как и раньше, не ради каких-то целей, а просто так, из непреодолимой потребности причинять страдания другим. И это продолжится, пока меня не поймают и не исполнят оглашенный однажды приговор… Не-ет, все гораздо гаже. Мои знания, мои способности… Я ведь могу загрузить дубликат структуры в сеть, создать нановирус, самостоятельно живущий во внешней среде и заражающий случайных людей. Меня будут ловит, казнить, а я буду копировать себя снова и снова, я стану неуловимым, бессмертным маньяком...»

В комнате под еще не остывшим телом Сергея разлилась лужица крови. Старясь не смотреть вниз, Кирилл включил компьютер. Открылась консоль управления наноботами. Красиво мерцал виртуальный мозг. По клавишам бегло застучали пальцы.

«Я обязан что-то сделать, пока сохраняю волю. Кирилл погиб в автомобильной аварии два месяца назад, навсегда, а этому монстру место в аду…»

Открылось диалоговое окно с полем ввода указаний. Кирилл напечатал пять слов: «Одновременное разрушение всех нервных связей».

Последний раз вздохнул полной грудью и нажал Enter…

Не было боли, не было света и туннеля.

Его сознание погасло, как гаснет свет, когда выключаешь лампочку...





Ноябрь 2005 года.
г. Одинцово.