Плен

АНДРЕЙ СОЛОВЬЕВ

ПЛЕН

ПЬЕСА


Действующие лица:


СОЛДАТ

ПЛЕННЫЙ

СТУДЕНТ

ДЕВУШКА

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ

СЛЕДОВАТЕЛЬ

ПОЛЯРНИК

ЕГО ЖЕНА

СПАСАТЕЛЬ

_____________________________________

Примечание:

Роли полярника, студента, заключенного и спасателя может исполнять один актер, а роли девушки, следователя и жены полярника – одна актриса.


Картина 1

Приглушенный грохот взрыва, сыпется побелка, клубится дым. На сцену выбегает пленный, человек в штатском и прячется за укрытием. Следом за ним выбегает солдат, вооруженный человек в военной форме.

СОЛДАТ: (осматриваесь) Что, в прятки со мной решил поиграть? Вот и напрасно… (замечает человека) А ну выходи! Быстро! Или я стреляю! (пленный выходит) Руки! Руки подними! Вот так… Топай давай. К выходу…

ПЛЕННЫЙ: Куда?

СОЛДАТ: К выходу, я сказал. Шагом марш. И не рыпайся, я не промажу.

ПЛЕННЫЙ: Так нет выхода…

СОЛДАТ: Как это нет?

ПЛЕННЫЙ: Так – нет. Завалило.

СОЛДАТ: Врешь все. Давай шагай.

ПЛЕННЫЙ: Куда?

СОЛДАТ: Вперед иди. (уходят за кулисы, потом возвращаются)

СОЛДАТ: Да, капитально завалило. Хорошо еще, что потолок не рухнул. Подвал, видно, старый. Раньше на совесть строили. Ну что стоишь? Садись.

ПЛЕННЫЙ: Руки опустить можно?

СОЛДАТ: Опускай. Только не вздумай дергаться. Никаких резких движений, понял. А то я нервный – палец дрогнет и все…

ПЛЕННЫЙ: И что теперь?

СОЛДАТ: Переждем. Налет кончится – сигналы подавать будем. А может и сами выберемся. У тебя фонарь есть?

ПЛЕННЫЙ: Есть, только батарейки старые.

СОЛДАТ: Сюда давай (берет у пленного фонарь). Китайский что ли? Ну точно, говно порядочное… и батарейки такие же. Вот у меня – фонарь! (достает из сумки) Австрийский (протягивает пленному).

ПЛЕННЫЙ: Ага, австрийский… Такая же штамповка китайская.

СОЛДАТ: Поговори у меня… Умник, блин (прячет фонарь). Еще пригодится.

ПЛЕННЫЙ: Огонь можно развести, спички где-то были.

СОЛДАТ: А жечь что?

ПЛЕННЫЙ: Да вон хлама сколько, жги не хочу…

СОЛДАТ: Сырое все.

ПЛЕННЫЙ: С бумаги можно начать. У меня письма есть… Пропуск… Повестка.

СОЛДАТ: (роется в сумке) Газета вот… Листовки… Карта… Нет, не выйдет ничего. Задохнемся мы тут.

ПЛЕННЫЙ: Не задохнемся, сквозняк тянет. И подвал большой.

СОЛДАТ: Только кажется так. Вмиг угорим. Или ты хочешь меня дымом потравить? У меня, конечно, еще горелка есть. На сухом спирте. Но я, пожалуй, ее приберегу пока, мало ли что…

ПЛЕННЫЙ: А курить можно?

СОЛДАТ: Можно…можно.

ПЛЕННЫЙ: (медленно опускает руку себе за пазуху) И на том спасибо.

СОЛДАТ: А ну стоять! Куда полез? Здесь что ли? (лезет к пленному в карман, достает сигареты и сам закуривает) Мне можно…

(солдат неторопливо курит в тишине)

ПЛЕННЫЙ: Пить хочется.

СОЛДАТ: То ему курить, то пить подавай…

ПЛЕННЫЙ: Пленному нельзя отказывать в воде. Это нарушение Парижской конвенции…

СОЛДАТ: Сейчас получишь.

ПЛЕННЫЙ: Ну дай глоток хотя бы.

СОЛДАТ: Где я тебе возьму? (снимает с пояса флягу, отвинчивает крышку, переворачивает) Вот смотри, пусто!

ПЛЕННЫЙ: Тогда давай воду искать.

СОЛДАТ: Чем так сидеть, давай искать что ли. (солдат и пленный обходят сцену)

ПЛЕННЫЙ: Вон там посвети.

СОЛДАТ: Ну что?

ПЛЕННЫЙ: Ничего.

СОЛДАТ: А там? Есть?

ПЛЕННЫЙ: Не-а

СОЛДАТ: Под балкой посмотри… Ну?

ПЛЕННЫЙ: Да не вижу я ни хрена. Вот здесь, вроде есть… В корыте… Дождевая. Помоги перевернуть. Осторожнее. Да не так.

СОЛДАТ: Ишь, раскомандовался.

ПЛЕННЫЙ: Пить хочется. (ловко поворачивается и выхватывает у солдата винтовку) А ну, руки!

СОЛДАТ: (отскакивает в сторону) Ух ты, ловкий какой.

ПЛЕННЫЙ: Руки, гад! На месте стой! Считаю до трех!

СОЛДАТ: Ты убить меня решил? Убить? Ну стреляй (делает шаг к пленному), давай, стреляй (подходит еще ближе).

ПЛЕННЫЙ: Раз. (отступает на шаг) Два. (пятится) Три! (спускает курок, но раздается лишь слабый щелчок)

СОЛДАТ: Четыре. Пять. Эх ты, человека хотел застрелить… А это вот видел? (достает из кармана пригоршню патронов и высыпает их на пол)

Видел? Ты за дурака меня держишь? Дурака, что, застрелить проще? Это еще не все. Есть еще вот что (достает из кармана пистолет и направляет на пленного).

А ну давай сюда ружье, тварь. Давай, я сказал! (забирает у пленного ружье и бьет его кулаком, пленный падает)

Я тебе дам арифметику… Ты у меня посчитаешь… Ты у меня… (пинает пленного ногами)

ПЛЕННЫЙ: (стоит на коленях, головой уперся в пол, закрыл ее руками) Ну все, все, сдаюсь…

СОЛДАТ: Нет не все… Нет не все… (пристраивается сзади и старается стащить с пленного штаны)

ПЛЕННЫЙ: Ах ты гад!... Пусти, сволочь!... (пытается вырваться, но солдат снова бьет его) Ишь ты чего задумал! Скотина. Лучше уж застрели меня.

СОЛДАТ: Застрелить я тебя успею, но сначала получу удовольствие…

ПЛЕННЫЙ: Ничего ты не получишь!

СОЛДАТ: Это мы посмотрим, это мы еще посмотрим (снова накидывается на пленного).

ПЛЕННЫЙ: (вырывается) Стой! Слушай! Вот сейчас ты сделаешь это, а потом я тебя все равно убью. Слышишь все равно убью.

СОЛДАТ: Очень страшно. Ты меня уже убивал один раз… Только что. Давай, еще попробуй.

ПЛЕННЫЙ: Нам тут еще долго сидеть. Может быть не один день. И рано или поздно ты заснешь, не выдержишь, заснешь. И тогда я тебя убью. Задушу.

СОЛДАТ: Задушишь?

ПЛЕННЫЙ: Задушу.

СОЛДАТ: Возьмешь и задушишь?

ПЛЕННЫЙ: Возьму и задушу.

СОЛДАТ: Ладно, хрен с тобой, красная шапка. Не трону. Да и не смогу я. Я женщин люблю. А ты мне на хрен не нужен. Баран тощий. Иди, утрись и не шипи… (расходятся по углам.)

Проходит немного времени. Становится совсем темно, только тонкий луч света пробивается откуда-то сверху. Солдат курит. Ополченец прикладывает носовой платок к разбитому носу.

СОЛДАТ: Э, слышь… А ты крепкий… Спортсмен что ли?

ПЛЕННЫЙ: Тебе какое дело?

СОЛДАТ: Да так… Я раньше много спортом занимался. И борьбой, и греблей. А потом женился и все забросил.

ПЛЕННЫЙ: Ну и дурак.

СОЛДАТ: Ладно, ладно… Сигарету хочешь?

ПЛЕННЫЙ: Нет.

СОЛДАТ: Ну и правильно. Курить – здоровью вредить. Я понимаю, выпить. То, что надо. А тут – дым глаза ест, куришь, куришь пока тошнить не начнет, и никакого кайфа. Правильно ведь я говорю?

ПЛЕННЫЙ: Пошел ты.

СОЛДАТ: А чего бы ты сейчас хотел?

ПЛЕННЫЙ: Чтобы ты заткнулся.

СОЛДАТ: А я бы сейчас баню растопил, нарезал бы веников дубовых и хорошо бы попарился, потом нырнул бы в пруд и снова попарился… А после выпил бы грамм сто пятьдесят и завалился спать на сеновал. Ты как, баню-то уважаешь?

ПЛЕННЫЙ: Так себе.

СОЛДАТ: А у нас баня была… Настоящая, финская. Отец строил, я помогал. Наверное, потому и люблю, что с детства помню этот запах дерева, смолу липкую на пальцах.

ПЛЕННЫЙ: Я в детстве ничего строить не любил. Все больше ломать.

СОЛДАТ: В смысле?

ПЛЕННЫЙ: Ну, так. Вот брат с сестрой у меня – они могли часами строить города, домики для кукол, навесы всякие для машинок. Потом расставляли там свои сокровища и часами любовались, потом еще украшали. А я только и ждал момента, чтобы выдернуть какой-нибудь колышек и все это развалить. И чтобы обязательно красиво падало. А на озере, когда шли купаться, брат всегда строил крепости и замки, а я рыл каналы, подводил к ним воду и смотрел, как медленно идут трещины и слой за слоем оползают песчаные стены…

СОЛДАТ: А ты в детстве, случаем, не болел?

ПЛЕННЫЙ: Еще как болел. Но это тут не при чем. Мне кажется, это мне еще от прежней жизни досталось. От того, кем я раньше был.

СОЛДАТ: Ну, ты загнул… Мало-ли кому нравится все разрушать да портить. Ломать – не строить.

ПЛЕННЫЙ: Нет, для меня это как искусство было какое-то. Я любил, например, красиво падать, как будто меня убили. Буквально часами мог падать и вставать, падать и вставать. А сам оценивал, насколько красиво получилось. Теперь я понимаю, что не я один такой, многим людям это нравится. Ты же видел в кино – как кого-то подстрелили, так он в замедленном темпе три раза перевернется, через стеклянную витрину вылетит и только потом отдаст концы. Со вздохом. Красиво. В жизни-то все не так. Хлоп и обмяк. Судорога. Дрожь. Вот и все.

СОЛДАТ: А иногда, наоборот, страшно мучается… Тебя, что, это так волнует?

ПЛЕННЫЙ: Смотря что.

СОЛДАТ: Ну… твоя прошлая жизнь.

ПЛЕННЫЙ: Не знаю… Но это многое объясняет. В детстве я более явно ощущал, что уже не первый раз живу. Потом все ушло, новые впечатления, события разные – постепенно та жизнь совсем глубоко куда-то запряталась. Только во сне иногда промелькнут неясные тени… И исчезнут. Какие-то чужие сны…

СОЛДАТ: И кем ты раньше был? Подрывником.

ПЛЕННЫЙ: Подрывник это я теперь скорее… Просто в той жизни я, наверное, как-то неправильно жил, не по-человечески. И боялся умереть некрасиво, не по-людски. Мне кажется, я лагерником был. Зэком. И страшно было, что меня между делом убъют и в ров закопают. Или вообще среди мерзлоты бросят.

СОЛДАТ: А почему лагерником?

ПЛЕННЫЙ: Ну а когда я родился? Как раз самое время было… Их только начали выпускать. Вот какой-то горемыка на свободу вышел, порадовался год-другой, да и отдал Богу душу. Точнее – мне отдал. А о чем он мечтал всю жизнь? О горячей печке-буржуйке, о посылке с воли, о том, чтобы в бесконечной ледяной тундре у него было маленькое теплое гнездо.

СОЛДАТ: И что, все это во сне снится?

ПЛЕННЫЙ: Да в общем, не обязательно это во сне случается, иногда прямо наяву, как наваждение. Вот в детстве, например, я обожал книжки, в которых повторялись одни и те же образы. «Ёлка на полюсе» – это как полярникам на льдину сбросили елку и они устроили себе настоящий Новый год. Или «Чук и Гек» – про двух детей с мамой, которые приехали на далекое зимовье и там, в занесенной снегом избушке, тоже отмечали Новый год со своим отцом-геологом… Понимаешь? На сотни километров холод, мрак, снег, вьюга. И маленький островок тепла… Как подарок судьбы. Только лагерник может о таком мечтать.

СОЛДАТ: Или полярник.

ПЛЕННЫЙ: Или полярник. А во сне – во сне мне часто снится какой-то двор. Старые дома. Двухэтажные. Гладко утоптанная земля. Когда я попадаю в это место, мне становится необыкновенно хорошо, как будто я сейчас встречу самых близких людей. Я иду, бегу им навстречу – и просыпаюсь. Теперь таких дворов нет. Это напоминает довоенную Москву. И похоже, я там жил…

СОЛДАТ: А искать такой двор ты не пробовал?

ПЛЕННЫЙ: Да я думаю, его нет. Но однажды я гулял в Лужниках и вышел на какое-то странное место. Оказалось, что это круг, где трамваи разворачивались. Трамвайная станция. Конечная. Там уже ни рельсов нет, ни стрелок. Но остался навес: чугунный, кованый, а рядом с ним такие же лавочки. И домик. Понимаешь, меня как током ударило – я здесь точно был. Но на самом деле – никогда не был. Я и отца, и мать потом про это место расспрашивал, думал, может они меня туда водили, когда я еще ничего толком не соображал. Нет, они тоже про это ничего не знают. Эта станция на отшибе, туда только случайно можно забрести. Но ощущение – сильнейшее. Как будто с того света вернулся. Я потом два дня сам не свой ходил.

СОЛДАТ: Может просто похоже на что-то…

ПЛЕННЫЙ: Все может быть… Это такое дело, наверняка ничего нельзя сказать… И еще какие-то места мне снятся, снова и снова. Понимаешь, так волнительно все это, ты бежишь, расспрашиваешь всех… Но они только смотрят на тебя и молчат. А иногда мне вообще странные мысли в голову приходят, чужие. Бывает, иду через какой-нибудь двор или парк и чувствую желание вот прямо здесь, на траве устроиться на ночлег. Кто его знает, может быть, я вообще собакой был, которая везде бегала, нюхала, спала в подворотне и мечтала о теплом подвале.

СОЛДАТ: Ну вот можешь считать, что теперь твоя мечта осуществилась.

ПЛЕННЫЙ: Это уже не моя мечта… (оба замолкают и погружаются в сон)


Картина 2 (сон)

Нереальный свет, тени, клубы дыма, странные звуки, гулкое эхо. Из темноты выплывает вагон старого трамвая. В вагон входят два человека – студент и девушка.

ДЕВУШКА: Мне билет не нужен, у меня проездной

СТУДЕНТ: Не нужен – так не нужен (бросает мелочь в кассу, откручивает и отрывает билет, смотрит на него некоторое время, складывает в уме цифры – проверяет счастливый или несчастливый попался номер). Нет! Нет в жизни счастья.

ДЕВУШКА: Ладно, не ной. Они все правильно тебе сказали. Правильно. Ты должен быть принципиальным!

СТУДЕНТ: Боже мой… Принципиальным.

ДЕВУШКА: Как тебе самому-то не стыдно?

СТУДЕНТ: Мне – стыдно? А почему мне, собственно, должно быть стыдно, я что без штанов хожу или ботинки разные надел?

ДЕВУШКА: Ты не имеешь права ставить свои собственные, личные интересы выше интересов коллектива.

СТУДЕНТ: Я тебя умоляю…Бред какой. Как у тебя… Как у тебя язык-то поворачивается эту чушь повторять! Ты хоть сама понимаешь, что несешь? Какие интересы? Посмотри, я нормальный человек, молодой, здоровый. Почему я не могу просто учиться, жить, работать в свое удовольствие?

ДЕВУШКА: Я знаю, чем кончается это удовольствие. Мой папа тоже так говорил.

СТУДЕНТ: И он был прав! Прав! Человек не должен превращаться в идиота. Не должен никому подыгрывать!

ДЕВУШКА: Должен, если он дорожит своими близкими, своей семьей. А иначе…

СТУДЕНТ: Что иначе?

ДЕВУШКА: А иначе это предательство.

СТУДЕНТ: То, что я хочу быть нормальным, спокойным и честным человеком, не желаю нести всякую чушь, не желаю слушать тифозный бред на собраниях – это предательство? И кого я предаю? Кого?

ДЕВУШКА: Меня.

СТУДЕНТ: Не понял.

ДЕВУШКА: Ты меня предаешь, ставишь меня под удар.

СТУДЕНТ: Ну-ка, ну-ка… Как это?

ДЕВУШКА: Не понимаешь?

СТУДЕНТ: Не понимаю…

ДЕВУШКА: Только простачком не прикидывайся! Я тебе доверяю, я хочу свою жизнь с тобой связать. А завтра за тобой придут, и с чем я останусь? Все брошу и поеду в Сибирь тебя разыскивать. Или может быть, здесь буду сидеть, ждать у моря погоды?

СТУДЕНТ: Погоди… Но так тоже нельзя…

ДЕВУШКА: Нельзя, нельзя! Посмотри на мою мать, что с ней стало!

СТУДЕНТ: Но сейчас ведь уже не те времена. Конечно, всякое может случиться. И в конце концов, это – судьба. Человек все равно должен оставаться самим собой, элементарно порядочно себя вести…

ДЕВУШКА: Человек должен быть ответственным, он понимать должен, что отвечает за своих близких, за тех, кто от него зависит, кто на него надеется! А ты?! Как ты одеваешься, о чем говоришь? Что за музыку ты слушаешь?!

СТУДЕНТ: Музыка ей моя не нравится… И что теперь? Кто-то на меня надеется… Может мне доносы начать строчить? На всех без разбора. Так-то безопасней будет. Или вообще пойти в органы работать? Это я должен сделать? Это?! Так я должен поступить? Так по-твоему поступают ответственные люди?

ДЕВУШКА: Дурак!

СТУДЕНТ: Н-е-е-е-т. Я не дурак. Я совсем даже не дурак.

ДЕВУШКА: А кто?

СТУДЕНТ: Кто? Я – свободный человек. Я свободен, как птица, как вольный ветер. И никакая клетка, никакая сеть меня не удержит (целует ее в губы).

ДЕВУШКА: С ума сошел.

СТУДЕНТ: Я свободен! Свободен!

ДЕВУШКА: Тихо ты. Загремим ведь.

СТУДЕНТ: Мы не загремим – мы сейчас очень даже про-гре-мим! Ого-го как прогремим!

ДЕВУШКА: Замолчи, здесь нельзя так!

СТУДЕНТ: Где это здесь? Здесь? Или здесь? А я уже не здесь! Меня уже здесь нет! Нет меня, нет! Ловите, держите меня! Ну-ка! Что слабо?!

ДЕВУШКА: Прекрати, прекрати сейчас же.

СТУДЕНТ: Ты мне не веришь. Хуже – ты со мной хочешь жизнь связать, а сама мне не веришь. Ты в меня не веришь. И всего боишься. А я не боюсь, потому что я свободен и сам себе выбираю дорогу! Иду, куда захочу! И когда захочу!

ДЕВУШКА: Ну не надо, я прошу тебя.

СТУДЕНТ: Я тебе докажу! Я тебе докажу!

ДЕВУШКА: Не нужно ничего доказывать, умоляю. Идем домой, сейчас наша остановка.

СТУДЕНТ: Остановка? Какая такая остановка?! Вот я вам покажу остановку! Я вам покажу!

(достает из-за пазухи пистолет, направляет его то вправо, то влево, потом в сторону кабины водителя трамвая, взводит курок).

СТУДЕНТ: Всем оставаться на своих местах! Малейшая попытка сопротивления – и я стреляю. Шутки закончились. Это вам не собрание, мне большинство ваших голосов не нужно.

(берет микрофон и объявляет, как кондуктор)

Внимание, внимание. Наш трамвай направляется в Швецию. До Стокгольма мы проследуем без остановок. Следущая остановка – Стокгольм. Следущая остановка – Стокгольм. Стоимость проезда до границы – 30 рублей. Далее – 30 шведских крон. Штраф за безбилетный проезд – триста рублей. Экипаж желает всем приятного путешествия, через некоторое время вам будут предложены прохладительные напитки и горячий завтрак.

ДЕВУШКА: Милый мой, дорогой, давай сойдем. Я прошу тебя, давай здесь сойдем.

СТУДЕНТ: Что за глупость? Ты что, в Швецию не хочешь? (в сторону) А ну всем лечь! Стрелять буду. Это угон!

(девушка ложится на пол)

Ты-то чего? Совсем что-ли? Вставай скорей, горе ты мое (отряхивает ее).

ДЕВУШКА: В Швецию…Что я там буду делать? Я там с тоски помру.

СТУДЕНТ: Хочешь – можешь любоваться фьордами. А можешь просто дышать чистым морским воздухом, наслаждаться небом, морем, солнцем.

ДЕВУШКА: Фьорды – это в Норвегии.

СТУДЕНТ: Ну и ладно… Ничего страшного, хрен с ними, с фьордами…

ДЕВУШКА: Я по-шведски ни бум-бум, ни слова, даже поздороваться не знаю как.

СТУДЕНТ: Будешь для начала говорить по-английски. А потом… Потом…

(снова поднимает пистолет и оборачивается в сторону кабины вагоновожатого)

Эй, в чем там дело? Почему тормозим? Я что, вашу мать, шутки здесь шучу? Ну-ка давай прямиком в Швецию! Курс Норд-Норд-Вест! Давай-давай, поторапливайся!

Короче, все будет замечательно… Воздух… Морской горизонт… Песок… Сосны… А здороваться – это мы мигом научимся. Это нам, как раз плюнуть (достает из кармана тонкую мятую книжицу). Вот!

ДЕВУШКА: Что это еще?

СТУДЕНТ: Шведско-русский разговорник! Акция, как видишь, подготовлена во всех деталях (выглядывает в окно).

ДЕВУШКА: Что там?

СТУДЕНТ: А, ни черта не видно. Кажется уже подъезжаем… Граница нашей родины (листает книжку). Вот пожалуйста. Доброе утро – Год мэрэн. А?! Чувствуешь? Год мэрэн. Ну-ка, повторяй!

ДЕВУШКА: Гуд мерин…

СТУДЕНТ: Да нет, не мерин, а г-о-о-од мэ-э-р-э-н.

ДЕВУШКА: Год мэрэн.

СТУДЕНТ: Ну!.. И все дела! Дальше поехали. Хей дэ – до свиданья.

ДЕВУШКА: Хей дэ.

СТУДЕНТ: Супер. Молодец. Бра – хорошо. Даже проще, чем по-русски. Повторяй!

ДЕВУШКА: Бра…

СТУДЕНТ: Так. Ху-ур стэр дэ тиль – как дела.

ДЕВУШКА: Хур… Стиль

СТУДЕНТ: Сама ты «стиль»… Ну ладно, ладно, доберемся – все по порядку выучим!...
Бра – хорошо? Бра – хорошо…

ДЕВУШКА: Год мэрэн… Год мэрэн…

СТУДЕНТ: Бра – хорошо… Бра – хорошо… (выглядывает в окно) Все, проверка документов. Ручка есть? Декларацию надо заполнять. Европа! И загранпаспорт, где загранпаспорт? (студент и девушка выходят из вагона).

(звуки движущегося трамвая, звонки, шумы, обрывки музыки)

Год мэрэн… Хей дэ… Год мэрэн…






Картина 3

Снова подвал. Пленный просыпается первым. Солдат спит. Пленный тихо встает и крадется на середину сцены. Солдат просыпается и хватает ружье.

СОЛДАТ: Стой! Опять за свое?

ПЛЕННЫЙ: (прижимает палец к губам) Тихо… Там кто-то есть.

СОЛДАТ: Где?

ПЛЕННЫЙ: Там. (показывает вглубь подвала)

СОЛДАТ: И чего там? Я не слышу… (оба прислушиваются)

ПЛЕННЫЙ: Тихо ты… Вот, вот!

СОЛДАТ: Тварь какая!

ПЛЕННЫЙ: Что это? Крыса?

СОЛДАТ: Крыса, крыса…

ПЛЕННЫЙ: Жирная какая…

СОЛДАТ: Жирная. Ей-то что. Это мы с тобой скоро похудеем. Не дергайся, сейчас я ее.

ПЛЕННЫЙ: Сюда заползла…

СОЛДАТ: Не дергайся, я сказал. Что ты, как баба, мышей что-ли боишься?!

ПЛЕННЫЙ: Я не дергаюсь…

СОЛДАТ: Ну вот, ушла.

ПЛЕННЫЙ: И хорошо.

СОЛДАТ. Чего – хорошо? Видал, здоровая какая.

ПЛЕННЫЙ: А мне-то что?

СОЛДАТ: Слушай, я не знаю, как ты, а я здесь с голоду подыхать не собираюсь.

ПЛЕННЫЙ: Ну, не крысу же есть.

СОЛДАТ: Пасть закрой, а… Крыса ему не нравится. Вот посидишь здесь неделю голодный, не то что крысу – и червей, и тараканов жрать будешь.

ПЛЕННЫЙ: Я не буду.

СОЛДАТ: Не будешь? Тогда я тоже не буду. Я тебя, гад, сожру. Про «бычка» слыхал?

ПЛЕННЫЙ: (отрицательно мотает головой) Не…

СОЛДАТ: Это когда из зоны бывалые воры бегут, берут с собой такого вот, как ты, ботаника. А потом его в тундре мочат и едят.

ПЛЕННЫЙ: Людоеды что ли?

СОЛДАТ: Душегубы. Вот будешь еще дергаться, я тебя мигом и оприходую.

ПЛЕННЫЙ: Ничего не выйдет.

СОЛДАТ: А чего ты разволновался-то так? Страшно? Очко играет?

ПЛЕННЫЙ: А труп куда денешь?

СОЛДАТ: А чего мне труп – ну засуну куда-нибудь… война все спишет.

ПЛЕННЫЙ: Да некуда здесь засунуть. А рано или поздно-то тебя найдут. И что ты скажешь?

СОЛДАТ: Придумаю что сказать, не твоя забота.

ПЛЕННЫЙ: Это если ваши найдут. А если наши? Вот спускаются они и видят милую картину: их тощий недоеденный однополчанин и жирный такой, сытый детина, две недели просидевший без пищи. Да тебя даже спрашивать не будут, даже рта не дадут раскрыть. Самого на шашлык пустят, живым будут жарить.

СОЛДАТ: Ваши не найдут. Они тебя уже не ищут, считай, похоронили. Так что в этом плане мне ничего не грозит.

ПЛЕННЫЙ: Во мне семьдесят килограммов веса.

СОЛДАТ: Очень хорошо…

ПЛЕННЫЙ: Чего хорошего-то? Ну два кило ты сожрешь, ну три! А остальное куда?

СОЛДАТ: На потом, про запас оставлю.

ПЛЕННЫЙ: Через два дня тут такая вонь будет, что ты на стену полезешь. А потом и зараза… Сам повесишься.

СОЛДАТ: Не повешусь. Я тебя живым буду жрать, по частям. Я в детстве крутой фильм видел про каменный век. Так вот, какие-то питекантропы напали на своих соседей и из другого племени девушку выкрали, а потом по частям ее съели. Сначала одну руку, потом другую. И при этом все время ее за собой на веревке водили.

ПЛЕННЫЙ: Тут тебе не кино. Я живым не дамся. Убить – убей, а живым ты меня не возьмешь, гнида.

СОЛДАТ: Это я гнида?

ПЛЕННЫЙ: Ты!

СОЛДАТ: Ах это я гнида? (дает пленному оплеуху) Я тебе покажу, гнида. (еще пинает его ногой) Я тебе покажу…

ПЛЕННЫЙ: (пытается уйти от солдата и отползает к краю сцены) Вон твоя крыса…

СОЛДАТ: А ну, замолкни. Тсс…

ПЛЕННЫЙ: (шепотом) Сейчас снова спугнешь.

СОЛДАТ: Не шевелись.

ПЛЕННЫЙ: Давай, я ее подцеплю.

СОЛДАТ: Каким макаром? Чем ты ее подцепишь?

ПЛЕННЫЙ: Нож дай… Или штык…

СОЛДАТ. Нож… Ишь, чего захотел…

ПЛЕННЫЙ: (шопотом) Давай нож, я тебе говорю!

СОЛДАТ: Перебьешься. Так попробуй схватить. Или давай, на меня гони.

ПЛЕННЫЙ: Куда я ее погоню? Спугну только.

СОЛДАТ: Опять ушла, тварь…

ПЛЕННЫЙ: Что, поел крысятинки?... Так и сдохнешь здесь.

СОЛДАТ: Раньше тебя не сдохну.

ПЛЕННЫЙ: Вот и посмотрим.

СОЛДАТ: Посмотрим. Я тебе что сказал, на меня гони!

ПЛЕННЫЙ: Куда, на тебя? Ты бы еще в центре комнаты встал… Вон туда, за балку зайди, где место узкое, а я здесь пошурую. (снова начинают ловить крысу)

СОЛДАТ: Чего там?

ПЛЕННЫЙ: Сейчас, сейчас… Пошла.

СОЛДАТ: Где?

ПЛЕННЫЙ: Вон! Бей! Дави ее.

СОЛДАТ: Зараза! (бьет крысу прикладом, а потом штыком отбрасывает на середину сцены)

ПЛЕННЫЙ: Готова. (оба осторожно подходит к крысе)

СОЛДАТ: Вижу, что готова… И на лис я ходил, и на уток, и на кроликов… Но что такую вот дрянь стану промышлять…

ПЛЕННЫЙ: Солдат не умрет голодным.

СОЛДАТ: Заткнись. А то сырую заставлю сожрать.

ПЛЕННЫЙ: Очень страшно.

СОЛДАТ: Поговоришь у меня. (Возится с крысой. Потом берет свой рюкзак, достает из него спиртовую лампу, разводит огонь из сухого спирта и начинает жарить свою добычу)

ПЛЕННЫЙ: (сидит в своем углу) Боже, какая вонь… Неужели, ты это сможешь сожрать?

СОЛДАТ: Сам не знаю… Но постараюсь. (проходит немного времени) Блин, ведь и соли даже нет… Слышь, может у тебя соль есть?

ПЛЕННЫЙ: Откуда?...

СОЛДАТ. : Вояка, блин… Ни оружия у него, ни воды, ни соли… Ни хрена у тебя нет. Надо было тебя сразу прикончить.

ПЛЕННЫЙ: Задним умом-то все ямы полны…

СОЛДАТ: Умом… Я тебе, придурок, мозги вышибу…

ПЛЕННЫЙ: Тогда эта добыча для тебя будет последней…

СОЛДАТ: Почему это?

ПЛЕННЫЙ: А кто на тебя крысу будет гнать?

СОЛДАТ: Как же ты меня достал… Крысу он будет гнать, блин… Крысолов драный…(отрывает от крысы какой-то кусочек и пробует)

ПЛЕННЫЙ: (смеется) Ха-ха-ха..

СОЛДАТ: Ты чего, придурок?

ПЛЕННЫЙ: Ха-ха-ха. Аннекдот… Ха-ха-ха… Аннекдот вспомнил. Про чукчей. Как один чукча ест мороженое, а другой у него все спрашивает…

СОЛДАТ: На что похоже? Ха-ха-ха… На что похоже? (оба смеются). Ну короче, ты будешь?

ОПОЛЧЕНЕЦ: Я не камикадзе..

СОЛДАТ: Ну, как знаешь. (начинает с отвращением есть)

ОПОЛЧЕНЕЦ: Вот дурдом. (отворачивается и ложится на бок)

СОЛДАТ. На войне, как на войне (съедает еще кусок, остальное относит в угол). Это оставим вместо приманки. (возится в углу) Эй, герой, может ловушку соорудим?

ОПОЛЧЕНЕЦ (уже начинает дремать) Да угомонись ты… Мы и так в ловушке… Какая-то дурная бесконечность получается… Я загнал крысу, ты загнал меня, они загнали нас обоих…

СОЛДАТ (устраиваясь спать и покрепче обхватывая ружье) Философ, блин. Ты еще стихи мне почитай… Или спой…

ОПОЛЧЕНЕЦ Ага, сейчас… Голодный сытому не товарищ… Сам, хочешь пой, хочешь пляши…

(оба засыпают)



Картина 4 (сон)

Ополченцу снится сон. Таинственные звуки, клубы дыма, Эхо голосов, напоминающих ночные голоса диспетчеров на железнодорожной станции. Из темноты появляется комната. Стул, стол, электрическая лампа. Входит женщина-следователь. Она смотрится в зеркало, поправляет прическу, стоит задумавшись. Воет сирена. Женщина возвращается к действительности и садится за стол.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ну что там тридцать шестой? Привели его? Нет?

(входит заключенный)

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Номер тридцать шесть. Боец четвертого образцового отряда Северо-Найского лагеря. По вашему приказанию прибыл.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вижу, что прибыл. Садись. Кури. Ну что у вас там?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Где?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А ты думаешь, где?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: На зоне, что ли?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: На зоне, на зоне.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Ничего. Как обычно все. Вчера новых привезли. По тихорецкому делу которых…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: По тихорецкому?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Ага…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: По тихорецкому… А знаешь, что по твоему делу доследование было?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Когда, осенью?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Да нет, не осенью. Теперь вот, только что… Что ты напрягся, как хорек?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Я напрягся? Я не напрягся. Было – и было. Мне-то что? Я все равно уже сижу.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Не скажи… Не все равно. Ты по какой статье-то сидишь? А?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: По 128-й, пункт третий, создание подпольной организации и шпионаж.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Так вот доследование установило, что это у вас не просто подпольная организация была. А настоящая боевая террористическая группа, которая готовила диверсии и вооруженные провокации. Вот и прикинь: значит статья у тебя скоро будет не 128-я, а 99-я. А что там, в этой статье, догадываешься?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: А что там?

СЛЕДОВАТЕЛЬ:А вот что (проводит ребром ладони по горлу). Так что сидеть тебе, друг мой, недолго осталось.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: И что?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А ничего.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Можно идти?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я тебе сейчас пойду. Я тебе сейчас так пойду… А ну садись пиши «чистосердечное», через кого ты связь держал со своей бандой.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Не буду я писать.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Почему это?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Я палец на делянке отморозил, не могу нормально писать, рука дрожит.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ну тогда рассказывай. Я сама запишу, ты только подпись поставишь. Давай, рассказывай.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Ну, это…

СЛЕДОВАТЕЛЬ:Что?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Как его, связь… Связь я держал, значит… Держал связь… Я…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Да что ты мямлишь-то, как хорек?! Бе-ме. Выкладывай давай!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Ну я и выкладываю… Только не знаю я, как. Вы уж лучше спрашивайте, товарищ следователь. А я буду отвечать.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ладно, мне без разницы. Заключенный номер тридцать шесть, признаетесь ли вы, что связь с террористической организацией осуществляли через секретного агента?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Признаю.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Узнаете ли Вы этого секретного агента на одной из предъявленных вам фотографий? (раскладывает перед заключенным несколько снимков)

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: (рассматривает снимки) Нет, никого не знаю.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Врешь небось. А ну еще смотри! Вот этого узнаешь? А этого?!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Нет, точно не знаю. Впервые вижу.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Значит так?.. Так значит?.. Хорошо… Тогда по-другому буду спрашивать. Заключенный номер тридцать шесть, согласны вы по требованию следствия и с целью смягчения своей вины перед родиной составить словесный портрет вашего связного?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: В смысле?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Тупой что ли? Что такое словесный портрет не знаешь? Или ты мозги тоже отморозил?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Мозги? Нет...

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ну и давай, шевелись… Нос у него какой был?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: У агента?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: У агента, у агента! У врага народа!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Нос большой был. С горбинкой.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Глаза какие?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Цвета не помню, но хитрые такие, умные… и добрые.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А волосы?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Волосы рыжеватые, с сединой, он их аккуратно назад зачесывал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Еще чего помнишь?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Из одежды на нем чаще всего френч был. Военный. И трубку он курил.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Молодой? Старый?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Лет пятидесяти…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Та-а-а-а-к… Усы, борода?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Бороды точно не было. Усы были, большие такие, кавказские. А бороду другой носил.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Так еще и другой был? А ты молчал?!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Да, еще другой был. Лысый, скуластый, с маленькой бородкой…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Так. Так. (записывает) Не гони, не гони…

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: И сам такой невысокий. Жилетку и галстук носил, шелковый. Картавил он еще…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Та-а-а-а-к, жилетку… Картавил… Чего-чего? Что ты сказал?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: (быстро, не дожидаясь вопросов) Да, да, картавил! И третий еще был – здоровенный такой, черный, бородатый, косматый, еврейской национальности!

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ах ты сволочь! Хорек недобитый! Я тебе дам бороду, я тебе покажу усы! Да я тебя… Я тебя… (хватает его за воротник и трясет изо всех сил)

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Господи, какая же ты красивая баба… Сильная… Гибкая… Ну пусти, пусти, душу вытрясешь (следователь отпускает его, оба падают на пол в изнеможении). Давай, я лучше твой портрет нарисую…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я тебе нарисую. Я тебе сейчас такое нарисую…

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Нет, правда… Хороший портрет будет… С чертовщинкой.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Словесный?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Ну почему словесный. Нормальный.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А краски?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Краски, конечно, хорошо бы. Но не обязательно. Мы чернила из твоей ручки в баночку выльем (развинчивает авторучку и выливает чернила) – вот и будут нам краски.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А рука-то как, не дрожит?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Дрожит, но не сильно. Тут ведь не буквы. Нажим не нужен.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А ты что, художник что ли?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Художник. Был художник.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Передвижник?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Супрематист (начинает рисовать)

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Как-как?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Супрематист. Исследователь первичных форм и чистых цветовых сочетаний.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: С ума сойти. И что, учился?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: А как же! У самого Самуила Каземировича…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Это кто еще? Тоже из вашей банды?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Ну, как сказать… Пожалуй, он просто враг народа… и безродный космополит, пресмыкающийся перед Западом…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ну что, получается? Можно взглянуть.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Нет. Лучше подожди. Немножко еще.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Давай, давай скорей.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Ну, потерпи уж. Ничего…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А знаешь, меня еще никто никогда не рисовал. Мы с мужем как-то попали на Арбат, там полно художников. Разных. Десять рублей, и портрет готов. Я ходила вокруг, ходила… и уже хотела присесть позировать, но, оказывается, пока я думала, муж все деньги уже пропил… Ну что готово?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Готово (поворачивает лист бумаги и показывает свое творение следователю, так, что и зрителю видно: там изображены не то каракули, не то иероглифы, не то «черный рвадрат»).

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ух, ты-ы-ы-ы… И это я?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Ты. Я так вижу.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ну ты сперматозоид…

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Супрематист.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Супре… Ты просто гений.

(любуется картиной)

Так бы меня никто никогда нигде ни за что не нарисовал! Какое чудо! Красота какая! Вот ведь счастье, что мы с тобою встретились, что нас судьба свела.

(продолжает рассматривать)

Тебя и меня. Я даже не знаю что еще сказать… Как тебя благодарить… Ну-ка, покажи еще, дай еще посмотреть.

(снова и снова смотрит на свой портрет).

Сила. Боже, какая красота!

(вытирает слезы восхищения)

Слушай, я тебя обратно на зону не отпущу. Ты не можешь туда обратно идти. Мерзнуть. Вшей кормить. Баланду жрать. Ты должен творить! Творить! Рождать свободные образы, необычные всякие пятна и линии. Ты должен быть свободным! Хочешь на свободу? Скажи, хочешь?

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Не знаю…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А я знаю! Ты должен бежать! Бежать! Я тебе помогу!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Да я и сам могу убежать, но куда? Куда тут убежишь? Тут болота да топи кругом, да дикое зверье… И так на сто километров вокруг. Пропаду я.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Не пропадешь! Ты этими болотами сверху еще любоваться будешь! А потом еще и нарисуешь их красками во всей их дикой и опасной красоте.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Как это?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: А вот так. У меня здесь есть воздушный шар. Аэростат (открывает окно – там небольшая конструкция висит, типа качелей). Забирайся скорей.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Прямо сейчас?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Немедленно!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: (забирается на «качели») Ну и куда теперь?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Все время держи на запад. На запад держи.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: И я свободен?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ты свободен! Свободен!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Я свободен… (постепенно исчезает в окне, улетает) Я свободен…

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ты свободен!.. Ты свободен!..

(сцена погружается во тьму, странные шумы, таинственные звуки)










Картина 5

Солдат проснулся и скорчившись ползет по полу. Ему плохо, он прижимает руку к животу.

СОЛДАТ: Эй… Как тебя там… Слышь… Помоги…

ПЛЕННЫЙ: Ты чего? Чего с тобой?

СОЛДАТ: Крыса. Кажись, отравился я.

ПЛЕННЫЙ: Я говорил, ты не слушал.

СОЛДАТ: Ни хрена ты не говорил.

ПЛЕННЫЙ: Говорил – не говорил. Ты маленький что ли?…

СОЛДАТ: Подыхаю.

ПЛЕННЫЙ: И что мне теперь, плакать?

СОЛДАТ: Все, капец.

ПЛЕННЫЙ: Во имя отца и сына и святого духа… Отпускаю тебе твои грехи, аминь.

СОЛДАТ: Слушай, дай сумку мне. У меня там… У меня там есть…

ПЛЕННЫЙ: Сам возьми.

СОЛДАТ: (ползет к сумке) Хреново как… (роется в сумке, достает какие-то таблетки, пузырьки, неловко рассыпает их по полу) Вот зараза… Ну, помоги.

ПЛЕННЫЙ: Я тебе сейчас помогу… (давит ногами таблетки и пузырьки, пинками раскидывает их по подвалу) Я тебе по полной сейчас помогу.

СОЛДАТ: Воды дай, гад.

ПЛЕННЫЙ: Хрен тебе, а не воды.

СОЛДАТ: (пытается встать и тянется к консервной банке с водой) Пить…

ПЛЕННЫЙ: (выбивает у него банку из рук) Хрен тебе, я сказал.

СОЛДАТ: (снова падает, ползет) Пить дай…Пить… (теряет сознание)

ПЛЕННЫЙ: Вот, видишь, как все повернулось-то. (берет ружье, передергивает затвор) Видишь как… (садится, наступает жуткая тишина, пауза)
Кто здесь? (идет в одну сторону, потом резко – в другую) Кто?! (испугавшись одиночества, бежит к солдату)
Слышь… (трясет его) Не уходи! (пытается приподнять) Ну давай, держись! Я один не смогу. Не оставляй меня, слышишь, не оставляй!

СОЛДАТ: (приходит в себя) Воды…

ПЛЕННЫЙ: Сейчас, сейчас. Погоди. (бежит, зачерпывает воды)

СОЛДАТ: (пьет) Таблетки дай.

ПЛЕННЫЙ: Таблетки…(роется в рюкзаке солдата) Таблекти… Где они, таблетки?

СОЛДАТ: В подсумке там. Шприц. Шприц посмотри. Нашел?

ПЛЕННЫЙ: (достает шприц) Нашел.

СОЛДАТ: Коли. Сможешь?

ПЛЕННЫЙ: Смогу. Куда колоть-то.

СОЛДАТ: В вену давай.

ПЛЕННЫЙ: Руку расслабь (делает солдату укол). Сейчас подействует, потерпи. Не спи только, не отъезжай. Я тебе горячего сейчас скипячу (ставит воду на спиртовку).

СОЛДАТ: Ух… Думал, помру.

ПЛЕННЫЙ: Она ядовитая, наверное, была… Ну, крыса.

СОЛДАТ: Нечисть и есть нечисть. Все один хрен подыхать – что так, что эдак.

ПЛЕННЫЙ: От голода все-таки поприятней…

СОЛДАТ: Ага, а ты пробовал?

ПЛЕННЫЙ: Пробовал, не пробовал… Какая на фиг разница. Чего теперь делать-то будем?

СОЛДАТ: Чай пить (снимает с горелки воду, обжигаясь пьет, приходит понемногу в себя).

ПЛЕННЫЙ: Выбираться надо.

СОЛДАТ: Надо-то надо. Только как? И куда выбираться?

ПЛЕННЫЙ: Наверх.

СОЛДАТ: Сверху там гора мусора, год будут разгребать. Нужно вдоль по подвалам идти.

ПЛЕННЫЙ: Может стену пробить?

СОЛДАТ: Может и стену.

ПЛЕННЫЙ: Эх, кирку бы какую. Или лом.

СОЛДАТ: Или динамит. (достает из своего рюкзака сверток, разворачивает, там две гранаты) Не больно разгуляешься, но кое-какой арсенал имеется.

ПЛЕННЫЙ: Круто.

СОЛДАТ: Теперь стену хорошо бы поискать.

ПЛЕННЫЙ: Мне кажется, туда нужно выходить.

СОЛДАТ: Туда нельзя, там стена несущая. Камень.

ПЛЕННЫЙ: Не возьмет ее?

СОЛДАТ: Может и возьмет, только тогда обвалится все. Видишь, и так трещин сколько. Сами себя и похороним (встает и начинает простукивать стены). Слышишь?

ПЛЕННЫЙ: Чего?

СОЛДАТ: Пустота. Штукатурка здесь. Это перегородка, там дальше комната или корридор какой-то есть. Тут будем. Гранаты давай. И вон тот щит подвинь (пристраивают гранаты к стене, придавливают щитом и привязывают длинную веревку к ним). Главное, чтоб не обвалилось. Ложись теперь (отходят и ложатся). Готов?

ПЛЕННЫЙ: Давай.

СОЛДАТ: Уши заткни. (дергает веревку, срабатывает пиротехника, громкий хлопок, щит падает, ползет белый дым)

ПЛЕННЫЙ: (хватается за голову и катается от боли) Ооо… Голова…

СОЛДАТ: Эй… Ты чего? Дай посмотрю.

ПЛЕННЫЙ: Голова… Больно.

СОЛДАТ: Убери руки, убери… Ну ничего страшного. Крошкой немного посекло. Потерпи. Сейчас, у меня, кажется, бинт был.

ПЛЕННЫЙ: Вот, блин, везет ведь.

СОЛДАТ: Ничего, бывает (роется в сумке).

ПЛЕННЫЙ: Как огнем обожгло.

СОЛДАТ: Давай, водой кипяченой промоем (промывает рану на голове). Так, придерживай. Прямо голову держи (бинтует пленному голову). Ну вот и все. Вставай.

ПЛЕННЫЙ: Ну что там залп Авроры?

СОЛДАТ: Давай, на штурм. (они разваливают легкую стену, а за ней – прочная каменная кладка) Ошибочка вышла. Одна видимость.

ПЛЕННЫЙ: Комната! Корридор! Говорил я, что там нужно взрывать.

СОЛДАТ: Да… Ты же самый умный у нас.

ПЛЕННЫЙ: Зараза! (пинает ногами стенку, потом отходит, берет ружье и стреляет в нее)

СОЛДАТ: Прекрати! Бесполезно это.

ПЛЕННЫЙ: Заряжай… Целься (снова поднимает ружье).

СОЛДАТ: Кому я сказал-то! Патроны побереги, пригодятся еще. И вообще, не сходи с ума.

ПЛЕННЫЙ: И что делать теперь?

СОЛДАТ: А что делать? Ждать. Беречь силы и ждать (оба расходятся по своим углам, ложатся, пытаются заснуть).

ПЛЕННЫЙ: Интересно, теперь день или ночь?

СОЛДАТ: Да какая хрен разница...


Картина 6 (сон)

Необычное освещение, шум ветра, отблески северного сияния, отдаленные раскаты грома, звуки «морзянки». Палатка полярников. Женщина спит, накрывшись одеялом. Входит мужчина в шапке и теплой куртке.

ПОЛЯРНИК: Подъем! На зарядку становись!

ЖЕНА: (просыпаясь) Это ты?

ПОЛЯРНИК: Это я. Ну, как спалось, сон-то хоть цветной приснился?

ЖЕНА: Нет. Черно-белый. А сколько времени сейчас?

ПОЛЯРНИК: Четыре.

ЖЕНА: Утра?

ПОЛЯРНИК: Похоже на то. Или дня. Или вечера… Все одно – темно.

ЖЕНА: Во сколько самолет?

ПОЛЯРНИК: В девять, если погода не испортится.

ЖЕНА: Холодно там?

ПОЛЯРНИК: Холодно.

ЖЕНА: А эти… Все кружат?

ПОЛЯРНИК: Кружат, кружат…

ЖЕНА: Много?

ПОЛЯРНИК: Порядочно…

ЖЕНА: Ты сводку что ли готовил?

ПОЛЯРНИК: Ну да.

ЖЕНА: И на северную ходил.

ПОЛЯРНИК: Ходил, конечно. Как обычно.

ЖЕНА: Ну и что, дотянем до полюса?

ПОЛЯРНИК: Сомневаюсь. Даже вчера мы ближе были. А сегодня ветер северный, нас к югу несет, мы уже за 89-ю широту вышли.

ЖЕНА: Что же получается, прощай, полюс? Прощай мечта? Что же я детям-то рассказывать буду?

ПОЛЯРНИК: Наврешь чего-нибудь…

ЖЕНА: Интересно, наврешь. А я ведь как надеялась… Думала, мы прямо над полюсом будем дрейфовать и я скульптуру успею сделать. Ледяную. Памятник покорителям Севера.

ПОЛЯРНИК: (разводит руками) В парке имени отдыха будешь скульптуру делать.

ЖЕНА: Так ведь зима уже кончается…

ПОЛЯРНИК: Зима еще будет.

ЖЕНА: Занудный ты какой-то.

ПОЛЯРНИК: Я не занудный. Я положительный. И вообще, я жрать хочу. Может быть мы поедим чего-нибудь?

ЖЕНА: Поешь, я не хочу.

ПОЛЯРНИК: (ищет, что есть на столе, на полке) А тушенки у нас не осталось?

ЖЕНА: Внизу посмотри, там есть пара банок. Только все не ешь, оставь Батянину, он сегодня с нами не летит.

(полярник находит консервы, открывает банку, режет хлеб)

ПОЛЯРНИК: Батянину… (садится за стол и начинает есть) Батянин сухарями перебьется. Две посылки консервов утопил, гад…

ЖЕНА: Это он из-за тебя, между прочим, утопил.

ПОЛЯРНИК: (переставая жевать) Во как! Я во всем виноват.

ЖЕНА: Ты, конечно. Ты площадку хреново разметил, вот они все в воду и сбросили.

ПОЛЯРНИК: Но принимал-то Батянин!

ЖЕНА: И чего он сделать мог? В ледяную воду за твоей сгущенкой лезть? Он и так вон половину посылок вытащил. Оставь, ему, оставь. Он тут двое суток будет один куковать, совершенно один. С ума ведь сойдет.

ПОЛЯРНИК: За два дня не сойдет. Спать будет… Ладно, оставлю, учитывая пожелания и просьбы трудящихся.

(убирает еду, ставит чайник)

ЖЕНА: Ну и сколько мы до полюса не доплыли?

ПОЛЯРНИК: Да, всего-ничего. Километра полтора, а то и меньше. А там уже магнитная зона начинается, компас север не показывает, крутится туда-сюда. Считается – полюс.

ЖЕНА: Вот здорово! Как бы я хотела оказаться там, на вершине мира, лечь на спину, раскинуть руки и смотреть вверх, на звезды…

ПОЛЯРНИК: Вон, ложись возле палатки и смотри – звезды те же самые.

ЖЕНА: Нет, там другие, полярные…

ПОЛЯРНИК: Полярная звезда все равно не прямо над тобой будет, а в стороне.

ЖЕНА: Какие-нибудь другие будут. Много-много… И северное сияние.

ПОЛЯРНИК: Сияние… И как тебя еще не тошнит от него? Только глаза продерешь – оно тут как тут. Полыхает и полыхает. У меня от него депрессия.

ЖЕНА: Слушай, а может мы все-таки туда сходим. Полтора километра ведь всего. Самолет через четыре часа будет, не раньше. На лыжах. Одна нога здесь – другая там. Правда, успеем.

ПОЛЯРНИК: Вот! А еще говорит, что я зануда… Мы уйдем, а сводку кто давать будет. Они ведь так не полетят, запрашивать будут. Запросят, а нас нет. Мы – на полюсе. Нет, уволь…

ЖЕНА: Ну и что? Вернемся и сами с ними свяжемся.

ПОЛЯРНИК: Извини, это подсудное дело, все равно, что с боевого поста уйти. А вдруг что-нибудь случится? Нет, я из-за этих прогулок сидеть не собираюсь.

ЖЕНА: Дальше полюса не сошлют.

ПОЛЯРНИК: Дальше не сошлют, но вот кормить хуже будут. Намного хуже.

ЖЕНА: А мы, между прочим, на полюсе флаг поставить должны. Если мы вот так улетим и не поставим – это не подсудное дело?

ПОЛЯРНИК: Батянин поставит. Флаг ставится после консервации дрейфующей станции.

ЖЕНА: Не-е-е-т! Батянин не поставит. Во-первых, его завтра уже далеко отнесет, а во-вторых, он один остается и ему никуда по уставу отлучаться нельзя.

ПОЛЯРНИК: (соображает) Да, что-то я не подумал… Флаг поставить нужно…

ЖЕНА: А я что говорю. Пойдем, успеем, туда-сюда, вжик-вжик и все дела.

ПОЛЯРНИК: Нет. Я один пойду, а ты здесь останешься и будешь на связи сидеть.

ЖЕНА: Ну можно я пойду, ведь это я сообразила про флаг, а ты бы и не вспомнил, так бы и улетел..

ПОЛЯРНИК: Нет. Ты не пойдешь. Я тебя одну не отпущу. Мало ли что, провалишься, медведи сюда забредают…

ЖЕНА: Ну пожалуйста!

ПОЛЯРНИК: Сказано нет – значит нет. Я сам пойду. Флаг-то где у нас?... (достает из угла палку, обмотанную тканью). Ты смотри не проспи… (выходит за дверь)

ЖЕНА: (ложится на пол, раскидывает руки в стороны) Раскрылась бездна, звезд полна. Звездам числа нет бездне дна…

(полярник возвращается, отряхивает с ног снег)

ПОЛЯРНИК: Слушай, это… а туалетная бумага у нас еще осталась? А? Дай мне рулончик, пожалуйста.

ЖЕНА: Тебе что, нехорошо? Что, тушенка?

ПОЛЯРНИК: (берет туалетную бумагу) Да, нет, все нормально. Просто я подумал, полюс, все-таки, нужно отметиться, оставить яркий след, так сказать… Когда я еще на полюсе?...

ЖЕНА: Яркий след… Ты задницу смотри не отморозь, минус шестнадцать сегодня.

ПОЛЯРНИК: (выходя) Не бойся, я закаленный…

ЖЕНА: (снова ложится на пол, раскидывает руки) Бесконечность… И они… Все кружатся… Кружатся… Кружатся…

(свет постепенно гаснет, снова слышны звуки «морзянки», отдаленные раскаты грома, вспыхивают зарницы северного сияния)





Картина 7

Раздаются какие-то глухие удары. Солдат просыпается, прислушивается и тихонько подходит к пленному.

ПЛЕННЫЙ: Ты чего?

СОЛДАТ: (закрывает ему ладонью рот) Тихо! Нас нашли.

ПЛЕННЫЙ: Полегче ты, больно (поправляет повязку).

СОЛДАТ: Извини, я забыл. Слышишь? Там кто-то есть.

ПЛЕННЫЙ: Наверное, по взрыву нас вычислили.

СОЛДАТ: Может быть.

ПЛЕННЫЙ: Или собаки учуяли, когда ты крысу жарил.

СОЛДАТ: Чего теперь гадать-то.

СПАСАТЕЛЬ (голос за сценой) Эй, есть кто живой?

ПЛЕННЫЙ: Есть! А вы кто?

СПАСАТЕЛЬ: Двадцать вторая поисковая группа, республиканская армия.

ПЛЕННЫЙ: Наши! Эй, мы тоже республиканцы. Четвертая интернациональная бригада.

СПАСАТЕЛЬ: Сколько вас?

ПЛЕННЫЙ: Двое.

СПАСАТЕЛЬ: Пусть второй откликнется.

СОЛДАТ: Двое нас.

СПАСАТЕЛЬ: Оружие есть?

ПЛЕННЫЙ: Есть. Винтовка и револьвер.

СПАСАТЕЛЬ: Сейчас спустим лестницу. Подняться сможете?

ПЛЕННЫЙ: А может быть вы спуститесь?

СОЛДАТ: (шепотом) Нет, нет, не надо, мы поднимемся…

ПЛЕННЫЙ: Можем подняться. Можем!

СПАСАТЕЛЬ: Выходить по одному, руки поднять вверх, оружие держать над головой. (сверху опускается лестница)

СОЛДАТ: Ну что, все? Конец мне?

ПЛЕННЫЙ: Не бойся, я тебя не сдам, я скажу что ты тоже свой. Наш. Четвертая интернациональная бригада. Спрашивать станут – повторяй и все. Ты документы сжег?

СОЛДАТ: Сжег. А что документы? (показывает на свою форму) Они не слепые? Проверят ведь.

ПЛЕННЫЙ: Не проверят (снимает свой пиджак). Куртку давай! Сейчас проскочим, а ночью уйдешь и все. Никто не хватится.

СОЛДАТ: (меняется с ополченцем куртками) Эх, без толку все это.

ПЛЕННЫЙ: Не раскисай только.

СПАСАТЕЛЬ: Ну что, долго еще ждать? Вы идете?

ПЛЕННЫЙ: Выходим, выходим!

СОЛДАТ: Слушай, я тут записку своим написал. Ну, если вдруг кокнут меня, понимаешь. Адрес там. Передашь? И на словах скажи, что больше них я никого не люблю и не любил. И чтоб простили меня. И помнили.

ПЛЕННЫЙ: Да что ты тоску-то нагоняешь! Все нормально будет (берет записку). Ты радуйся, что не надо крыс больше жрать и от голода пухнуть. Нашли нас. Нашли!

СОЛДАТ: Винтовку возьми. А пистолет мне дай. Вот так. Ну все. Пошли.

ПЛЕННЫЙ: Пошли… (обнимаются и несколько секунд стоят молча) Пора… (громко) Выходим!

Медленно поднимаются по лестнице – сначала ополченец, потом солдат – и скрываются где-то наверху за пределами сцены. Приглушенный грохот взрыва, сыпется побелка, клубится дым.

Занавес


(с) Андрей Соловьев

ИСПОЛЬЗОВАТЬ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО СОГЛАСИЯ АВТОРА НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ

_______________________________________


Андрей Соловьев родился в 1958 году в Москве, где живет и в настоящее время. Окончил философский факультет МГУ, защитил диссертацию по истории европейской философии, преподавал, дослужился до профессора. Параллельно много времени уделял музыке, играл джаз на трубе, выступал со многими известными музыкантами, как отечественными (Сергей Курехин, Владимир Чекасин, Марк Пекарский, Сергей Летов), так и зарубежными (Питер Ковальд, Луис Склавис, Ханс Кох, Джанкарло Николаи, Йозеф Поффет, Ингеборг Поффет-Бершайд, Ханс Таммен, Кен Хайдер).

Гастролировал в Германии, Италии, Швейцарии, США, записал полтора десятка компакт-дисков и виниловых пластинок с различными составами. В 1985 году создал знаменитый «Оркестр московских композиторов», а с 1995 года постоянно играет на трубе в культовой московской рок-группе «Вежливый отказ».

В конце 80-х годов принимал участие в постановке московского театра-студии «Бедный Йорик» по мотивам новеллы Хулио Кортасара «Преследователь» (режиссер Александр Пепеляев). Написал музыку к нескольким фильмам, а в 1994 году снялся в роли трубача-авангардиста в кинокартине режиссера Владимира Сухореброго «Бесноватые», в которой также снимались такие известные актеры, как Инара Слуцка, Евгений Редько, Юрий Шлыков и Валерий Баринов.

Несколько лет вел джазовые программы на радиостанциях «Эхо Москвы» и «Ракурс». Работал международным обозревателем телеканала ТВ-Центр. Печатался в журналах «Музыкальная жизнь», «Театр», «Мелодия», «Четыре сезона», «Афиша», «Политбюро» и «Русский Newsweek», в общей сложности опубликовал больше сотни статей о джазе и современной музыке.
_________________________________________


Контакты и информация:

Тел. 8-916-962-4732

Интернет:

www.dramasol.narod.ru
www.jazzboss.narod.ru
www.dragonjazz.narod.ru
gandelupa@mail.ru