Семиэтажный поцелуй

Она сказала: «осталось две минуты, есть что сказать, говори!»
Как приговорённый перед казнью, он назвал последнее желание: «я провожу тебя до лифта, а потом, твой поцелуй, нежный страстный и без тормозов… можешь подарить, можешь не делать этого, я не буду обижаться». Держал её за руку и не собирался отпускать. Зелёные цифры часов показали нули. Она освободила руку и вышла первой. Он следом. Ритуал нарушен: он не открыл ей дверь, как старомодный джентльмен не подал руки…
«Руки в карманы, вниз глаза». Пошли в подъезд. Встали возле лифта. Смотрит на её красные волосы, пышная копна, то ли фиолетово-свекольного, то ли почти красного цвета. Она говорит: «не люблю, когда от меня чего-то ждут». Его сердце йокнуло – ничего не будет, глупо, правда глупо, вот так стоять смотреть на неё и ждать милости. Перед глазами так и замерла её шевелюра. Она зашла в лифт. Хотел сказать пока, но… Она ждала. Зашёл, чувствуя себя по прежнему глупо и виновато непонятно за что. Упёрся глазами в противоположную стенку лифта. И завис, как глючная винда. Мгновение замерло, как и его взгляд. Он просто остановился, ничего не ожидая. Лифт пошёл вверх.
И вдруг… Она оказалась, рядом. Как тёплый ветер обнимает вдруг откуда не возьмись, как солнце по весне пригреет невзначай. И теплых губ касание и мягкость, кого угодно сделают поэтом. Но рифма не при чём. Как сладко неожиданно и нежно, она коснулась выпивая вдох. Как сладкая роса её пленительная нежность, как сказочный в пустыне ручеёк. Мгновение, как фея, как колибри у цветка она обволокла его туманом сладкой страсти. И он не чувствовал не времени ни счастья, он просто был в раю и этот миг он плыл по сказочной реке. Она текла к ней, на седьмой этаж, а для него, быть может, на седьмое небо. Но увы… Там лифт остановился.
Мираж исчез. Стоят как будто не касались друг друга. Вышли, сухое пока-пока. Ноги понесли его вниз по ступенькам. А он был всё ещё в лифте. Не хотелось покидать сказку. Но машинально… сел в машину и полоса дороги поплыла перед глазами. И плавно пел мотор, спидометра не видел. Роксет пропели: «она здесь больше не живёт…» И пение мотора утонуло в риффах.
А когда, он уже был дома ему почудились большие белые крылья за спиной, на которых можно и вправду летать. Так явно почудились, что вряд ли он сможет это забыть.