Внук

Он смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Волосы русые, глаза голубые, необыкновенной глубины, окаймлены черными ресничками. Вглядываешься в них, и сердце сбивается с ритма: столько в них чувств, мыслей, вопросов, и кажется, что он хочет вобрать в себя весь окружающий мир, в котором столько нового и интересного.

Правильные черты лица, папин нос, многое от мамы. Что-то угадываю свое: форма головы, четко очерченные губы. От бабушек, если и нет видимого, — значит, внутри.
— Дедушка, почему ты так много читаешь? А мы с мамой тоже учимся читать.
— С мамой? А папа тебя учит?
— А зачем, он ведь и так все буквы знает.

Выиграет у меня в детское домино, — где думать не надо, властвует случай, — в глазах мысль:
— Приз, дедушка, приз! Давай я выйду из кабинета, а ты мне раскрой тайник.
— Какой тайник?
— Да ведь у тебя весь кабинет в тайниках!
А сам косит глазом на диван-кровать, в утробе которого действительно много есть чего интересного.

Готовлюсь в поездку, складываю конвертом поглаженные рубашки, он вертится здесь же:
— Дедушка, у тебя одежда стала такая же маленькая, как у меня!

Подходит и вкрадчиво:
— Дедушка, помнишь, ты мне обещал, что отдохнешь и мы с тобой поиграем на компьютере? Надо держать слово, дедушка! Поиграем?
— Поиграем, поиграем.

Заявляет своему дяде:
— В отличие от вас у меня есть обучающий журнал!

Вглядываюсь в его глаза, и вместе с лучиками нежности протягиваются лучики тревоги и беспокойства. В какое время ты входишь в мир, Костенька? Человеческая история никогда не была ровной, всегда с резкими поворотами, колдобинами и ухабами, кризисами, войнами и катаклизмами. Вот и в наши дни разваливаются империи, человечество от фантазий и высоких идей скатывается к своей биологической сущности. Терроризм, экологические катастрофы. Правительства замерли в нерешительности, боясь, что от их инициатив будет еще хуже. В нынешнем мире одно ценно: монолитная безликая масса, толпа, распадается на группы и индивидуумы. Если не будет коллективной безответственности, то каждый человек, и ты тоже, будет ответствен за свою судьбу.

Ты умный и, наверное, догадываешься или просто чувствуешь, что не только берешь от нас, взрослых, но еще больше даешь: вносишь смысл в нашу жизнь, делаешь ее более ответственной — ведь тебе так много надо дать, что работы хватит на всех: и на папу с мамой, и на бабушек с дедушкой. Не только мы воспитываем тебя. Ты воспитываешь нас, предъявляя порой справедливые претензии к нам, взрослым. Сила твоя — чистота и беззащитность, непорочность и детская святость. От твоих упреков не отвернешься, не спрячешься, а ворочаешься с ними в голове бессонной ночью и даешь себе слово, что будешь лучше.

У меня скупые нежности. Допускаю прикоснуться губами к завитку на затылке да прижать его к себе. Он подается на ласку, ему нравится быть любимым.

Я люблю подойти к нему спящему при свете лампадки. Поверх одеяла лежит маленькая ручка — днем на ней видны тонкие голубые жилочки — прообраз будущей руки взрослого человека.

Встает, обегает квартиру: нет бабушки, один я оставлен с ним. Понимая мою неопытность, берет управление в свои руки:
— Дедушка, сперва в туалет, затем переодеться и умыться. Зубы можно утром не чистить, только пополоскать.

А вот его последние шедевры:
— Бабушка, давно-давно, когда еще тебя с дедушкой не было, папы не было, а были только мы с мамой да еще динозавры, мне в больнице ставили часто клизмы.

Бабушка будит его утром, чтобы собраться в детский садик. Он, не открывая глаз:
— Бабушка, я всю ночь во сне играл в прятки, а сейчас мне надо поспать!

Некоторые люди вкладывают огромные усилия, чтобы вырастить какой-нибудь куст смородины, яблоню, диковинный цветок. Насколько более трудна, интересна и благодарна задача вырастить из маленького, красненького новорожденного — человека. Ребенок — это самый диковинный цветок.

Когда-то он повзрослеет. Прочитает эти строчки и задумается о жизни. Это хорошо. Этого я и хочу. Мысленно обнимаю его и целую завиток на затылке.

Март 2005 г.