Рецензии про 13 Яр

Рецензент: 60

Перед нами часть первая, глава первая чего-то большого, по всей видимости. Это объясняет малосодержательность отрывка, поэтому о сюжете здесь говорить неуместно. Все же попробуем тезисно - Ванчок приехал сватать сестру охотника (а может, и не охотника) Филиппа. Напился. Филипп в это время услышал волков, пошел в лес и убил там двоих. Потом заметил медвежий след, пошел по нему, но медведя не успел убить. Его опередил другой охотник, Карев. Медвежью тушу решили разделить, как и туши волков. Ванчок поблевал и тоже отправился посмотреть на добычу. Посмотрел и уснул на санях. Все.
Но даже этот нехитрый сюжет было архисложно разглядеть за цветистостью и кустистостью речи. Такое впечатление, что автор решил во что бы то ни стало реанимировать в своем произведении (а если повезет, то и вообще?) русский простонародный язык девятнадцатого столетия. Он так усердствовал в этом благородном деле, что за словами из собраний Даля и Ожегова с огромным трудом угадывается не только сюжет, но и стиль. Именно так, ибо слов-то диковинных много, одно на другом налеплено, а вот речь, несмотря на это, бедновата. Короткие обрывистые предложения, вместо напевности ушедшего языка, вместо полусказочной атмосферы ночного девственного леса - старательно выполненное задание. И выполнено это задание отнюдь не на «пятерку». Как Вам, например, соседство таких предложений: «Окoль бурыги, пocыпaяcь бeлoй пылью, вaлялcя чёрнo-рыжий пecтун». И сразу следом: «По спине пробежала радостью волнующая дрожь». Из разных опер, не так ли? «Волнующая дрожь», как правило, пробегает не «околь бурыги», а на какой-нибудь яхте или кастинге в дешевом дамском романчике. Автору хочется напомнить одну мудрую поговорку: лучшее – враг хорошего. Чуть больше вкуса и чувства меры - и могла бы получиться действительно очень стильная вещь.


рецензент 32

В первой четверти ХХ века в русской литературе широко распространилось увлечение территориальными диалектами, просторечием и жаргонизмами. Многим писателям казалось, что в этом состоит жизненность и правда. Однако в развернувшейся острой дискуссии победа осталась не за ними.
В своё время А.С.Пушкин сказал, что истинный вкус проявляет себя не в отвержении слова, а в чувстве сообраАзности и соразмерности. Тургенев, употребляя диалекты, всегда заботился об их понятности и о том, чтобы они были выразительны и точны: «руки глупы», «покалякать с человеком» и т.д. Наконец, Горький, предостерегая писателей от частого употребления малопонятных слов, говорил, что, да, в каждой губернии свои говоры, но русскоязычный писатель должен писать мало того, что по-русски, так ещё и ЛИТЕРАТУРНО. А многочисленные диалекты, вкрапляемые в повествование, похожи на сорняк, не позволяющий взрастить ценную культуру. Таким образом, литератор должен уметь отобрать из народного языка наиболее живучие, простые и ясные слова.
Столь длинное вступление потребовалось мне для того, чтобы, не умаляя достоинств предложенного к разбору текста, указать на его самый главный недостаток – переизбыток диалектизмов.
Первая глава повести (романа?) «Яр», в сущности, представляет собой маленькое законченное произведение – рассказ об охоте на медведя. Обозначены персонажи (Филипп, Ваньчок, Карев, пёс Чукан), сделаны намётки на раскрытие характеров, но, ввиду постепенного развития сюжета, до полной характеристики героев тут далеко. Тем не менее, Ваньчок получился довольно живым – этакий безобидный человечек, в меру богатенький, не в меру пьяненький, вызывающий снисходительную, с примесью горечи, улыбку: «Такие вот мы – русские!» Считаю, что несомненными удачами автора являются образные сравнения, такие, как: «В застывшей сини клубилась снежная сыворотка», «к кружевеющему крыльцу». Однако «клубоватой дерюгой на снегу застыли серые следы» - уже явный перехлёст.
«Среднерусскому» человеку вряд ли будут понятны и такие предложения: «под обротями тропыхались вяхири»; «В тихом шуме хвои слышался морочный ушук ледяного заслона»; «…и упал ухом на мятущие порошни»; «казенитовая поддёвка»… Перечень на такую короткую, в общем-то, вещь слишком большой, что и делает этот текст неудобочитаемым. Если «вяхири» - это птицы, то читателю интересно ПРЕДСТАВИТЬ их себе со слов бывалого охотника, а не просто услышать название. То же и с «овсяниками». Кто они? Судя по тому, что они «едут» - люди, но для нас этого мало. Почему «овсянники», а не, примеру, «пшённики»? Что такое «ушук»? Как понять фразу: «Кручёный тяж повернулся концом под грядку»? Что за «тяж», откуда зимой «грядка»?
Думаю, ясно, о чём в разные эпохи говорили классики. То, что на севере само собой разумеется, на юге вызывает недоумение. Литературный язык потому и литературный, что понятен повсеместно. И если автор учтёт этот момент, то у него появится шанс выйти за пределы своей области и стать писателем «не местного масштаба».


рецензент 86

Веретье этого романа, первой главы его первой части, иной и не за веретье примет, а прямо за виклину. Ибо все скачет автор по бочагам, ради баского баяния, ради превращения волшебной горы своего повествования о досюльном не иначе, как в вырий край, готовый завалить читателей диалектизмами по самую маконь. Исполать за это автору, однако же статочное ли дело так баять? Не нахлобучивает ли, не заморачивает ли нас черным мороком автор?
Поначалу я даже думал, что это пародия. Особенно меня порадовал дятел, прикурнувший в дуплe cocны. Но оказалось, что это, видимо, просто описька, очепятка.
Персонажи, как люди, так и животные, все делают не просто так, все то у них с закавыкой, с этаким ухватом. Валенками даже не ходят, а забрызгивают, шапку нахлобучивают, а берданку берут, засмехнувши. Зайцы выныривают с фырканьем из чапыги, люди выныривают из кустов (что, впрочем, одно и то же), волки ныряют в чащу. Лес состоит из лещуги, коряжника, чапыги, бурыги. Чапыги особенно много. Оно и понятно - раменье, оно раменье и есть.
И от всего вот этого берет меня назола, от всей вот этой пельчатой, маховитой повести.
Трудно, подчас невозможно понять: "пoд oбрoтями трoпыхaлиcь вяхири", "cлышaлcя мoрoчный ушук лeдянoгo зacлoнa". Конечно, это крайние примеры, часть незнакомых слов вполне можно найти даже в словаре Ожегова. Но от этого не легче.
Понимаю, автор вовсю старался написать сочно, вкусно, со смаком и пряностями. Хотел порадовать нас затейливой, орнаментальной прозой. Однако же вряд ли ему это удалось. За орнаментами забыл, о чем пишет. Нитей красных не пожалел, да потерял за нитями сам кафтан. Нырнул кафтан в чапыгу - да и сгинул.
Морочно, высевно, тропыхнуто