Мэн сэни ынакшир

Каждый день ей приходило письмо. В сущности, не письмо даже, а лишь несколько непонятных слов на чистом белом листке бумаги. Сначала, она видела в этом некую тайну, придавала смысл, пыталась разгадывать полученные ребусы. С нетерпением ждала утра следующего дня, чтобы заглянуть в почтовый ящик и выудить из вороха рекламных проспектов и агитационных листовок желанный конверт. Ей даже нравилась такая игра, в ней присутствовал близкий ей по духу авантюризм, кем-то составленные ребусы. Странные послания, аккуратно выписанные рукой тренированного каллиграфа. Чернильные линии тонкости офортной иглы…
Эм йеу Ань
Таим и ингра лиат
Нанын данг’синын саранг’амнида
Ма армастан синд
Нену нинну премистуннану
Эг елска тхиг
Зашифрованный мэсэдж или всего лишь иностранные слова, написанные русским?
Около месяца ей понадобилось, чтобы разгадать смысл, вложенный в эту одностороннюю переписку.
В очередной раз, вскрыв конверт с посланием незнакомого эпистолярия, она прочла - «йо тэ амо» и поскольку неплохо знала испанский, сразу же сообразила, что это значит. «Я тебя люблю». Так просто и банально. Слова любви на разных языках. Не сказать, чтобы подход её тайного обожателя к такому деликатному делу, тронул бы её до сердечных ран, но интерес к письмам после разгадки сразу же не улетучился. Им двигал уже не столько авантюризм, сколько азарт заинтригованного полиглота. Получая новое письмо, она направлялась в библиотеку иностранной литературы и пыталась получить перевод, часами работала с разнообразными словарями и справочной лингвистической литературой. Ну, в самом деле, когда бы она еще узнала, что «я тебя люблю» по-эскимосски будет «налигивагет», а на хинди – «маи тудже пяар картха хо». «Тора дуст мидарам» на фарси, «махал кита» на филиппинском и «ваташи ва дай суки дес» на японском. Встречались и совсем экзотические любвипризнания: корякское «гымнан гыччи ылну лынык», лаосское «кои мук яо» или таитянское «уа хеа вау иа ое». Вряд ли она могла признать романтичными объяснения в любви на бурятском – «би шамай дурлаха», «хун тане пяр каручхун» из гуйрати или калмыцкое «би чи дурта болх». Абхазское «Сара бара бзия бзой» казалось ей слишком смешным для такого серьёзного поступка, а нивхское «коды моды чмодь» - вообще чем-то из ряда вон выходящим и неприемлемым. Индейское «течиххила», «ахери» на луо и монгольское «ма си мныорк» фонетически воспринимались нейтрально. Более привычно русскому уху звучало «а мо тэ» на португальском, словенское «яз ти любити» и «эго агапо су» на греческом.
В конце концов, она пресытилась всей этой игрой, её азарт постепенно улетучился. Более того, такая элегантная назойливость её тайного воздыхателя стала порядком утомлять и казалась уже бессмыслицей, ибо на какую глубину отношений мог претендовать человек, которого она ни разу не видела, не общалась с глазу на глаз и не знала его внутренний мир. Конечно, он пытался подобрать ключи к её сердцу, достучаться в двери её души, говорить с ней на одном языке, понятном обоим, языке неопровержимого чувства, который он таким образом искал. Но с её точки зрения, для того, чтобы дать понять, что любишь, нет необходимости произносить слова, тем более фиксировать их письменно, без вербально-эмоционального выражения. Чувство не требует объяснений. Искренность его в немом намёке. Мишура многочисленных слов нивелирует натянутость струн. Любовь требует открытости, обнажения того сокровенного, что находится в душе.
Догадываясь о том, что письма в её почтовый ящик любовник-полиглот кладёт самостоятельно, ибо на них никогда не присутствовало марок, адресов и штемпелей, она предположила, что поклонник проверяет его содержимое в надежде ответа. И решила его дать. Но не витиевато и в ребусах, дабы соответствовало изначальному посылу, а просто и незамысловато. На родном и благоговейно уважаемом ею русском языке. Великом и могучем. «Пошёл на ***, мудило», четыре простых, ёмких и бескомпромиссных, русских слова, которые вряд ли можно перевести на тамильский, ндебеле и лабанез. Да и на какой-нибудь другой язык тоже.
На следующее утро, в своём почтовом ящике она обнаружила только рекламу нового салона-парикмахерской, листовку с предлагаемым ассортиментом районного сэконд-хэнда, агитку КПРФ и четыре незначительных сегмента кошачьего кала. Писем не было.
Прим.: послания во втором абзаце переводятся соответственно с вьетнамского, ирландского, корейского, эстонского, телугу и исландского. Название переводится с ту(ы)винского.