Моя королева

0


Огромные ели за окном казались сказочными великанами, увязшими по колено в жидком серебре. Луна, как волшебный фонарь, не давала ему потускнеть и сделаться просто снегом. Гранитные изваяния в парке хотели быть небрежно расставленными шахматными фигурами, а башенка на детской площадке возомнила себя одинокой ладьёй. Урны у подъездов, робкие, угрюмые, в глубине своей замусоренной души мечтали хотя бы о роли пешек. Злых и развязных прохожих, на их счастье, не было, и никто не мог разбить хрупкую фантазию этой ночи. Зима окутала волшебством злой каменный город. Ели застыли, дремая и чутко вздрагивая от тревожной близости утра. Ели дышали и смотрели в окна: что делают в этот час неугомонные люди?
Они стояли у окна и целовались. Медленно, растягивая минуты наслаждения. Жадно, пробуждаясь и вновь погружаясь. Нежно, боясь спугнуть гармонию лунной ночи. Издали они казались скульптурной группой, дрожащей и мерцающей в неверном свете. Наконец он оторвался от её губ и прошептал: «Моя королева». На ней было чёрно-белое обтягивающее платье с жёстким стоячим воротничком. Шею охватывала платиновая цепочка с крестиком. Лимонно-лунного оттенка волосы свободно спадали на плечи. Губы горели. Глаза, большие, тёмно-голубые, страстно смотрели на него. Мраморная кожа притягивала магнитом.
И снова поцелуй. Она стала расстёгивать на груди платье. Когда изысканная ткань упала к ногам, он уже глубоко и порывисто дышал. Предвкушающие пальцы, торопясь, нащупали её ягодицы. Она гибким движением подалась вперёд и оскалила зубки. Он ещё мог терпеть, но электрические токи, сладкие, пьянящие, щекотали нервы. «Что у тебя за кожа такая?» - безнадёжно спросил он в сотый раз, наверное.
Лунный свет заливал комнату, полную до краёв, и уже переползал через острую грань окна, тягучими струями стекал вниз, на дно. На дне лежали двое и смотрели в тусклое и смешное теперь «Грозовое небо на закате». Сейчас особенно была заметна плоскость потолка, и тучи на ней лежали коркой. Он думал: «Как нелепо. Как хорошо!» Она не думала, а просто лежала, сжимая его руки и шепча, как в бреду: «Ещё… ещё, милый…»
В четвертом часу луна скрылась за холодными тучами. Большой город спал, и ему снились кошмары. Будто опять на улицах мигающие оранжевые отблески, крики, воют сигнализации, нервные журналисты с камерами выполняют свой долг.
Ели зашевелились от ветра, недовольно зашептались. Пошёл снег и пространство наполнилось колкой льдистой дымкой. Лунное представление этой ночи ушло, оставив город ждать серого глухого рассвета. Они уже приняли душ и теперь дышали спокойно. Опьянение любовью прошло.
Он подошёл к окну и улыбнулся: ему всегда нравился снег. Воспоминания нахлынули сами собой, наверное, от прилива радости.
- А помнишь нашу первую встречу – тогда, в ресторане? – спросил он и засмеялся. Ещё бы она не помнила!
- Конечно. Ты держал себя в руках – мне это сразу понравилось, - ответила его жена.
«Знала бы она, чего мне это стоило! – самодовольно подумал он. – Как я жалок был тогда, а теперь… теперь она моя королева».
- Тогда я был после армии, и всё казалось мне таким прекрасным. Даже моя работа официантом. Да что там! Это была свобода, которая познаётся только после неволи…
- Ты мне сразу понравился, - перебила она его размышления. – Думаю: ни фига себе официант! – Девушка засмеялась. – Нет, правда, сразу было видно, что не тебе им работать. Ты всё-таки достоин большего, чем подносить бокалы… - Она задумалась, рассматривая перстень на пальце.
- А я на тебя смотрел тогда, как на солнце: то есть оно светит там, высоко, а нам надо дальше жить… И когда ты обратила на меня внимание… это было неожиданно…
- Да, я ведь влюбилась в тебя и до сих пор люблю, - сказала девушка после небольшой паузы.
Он не мог сдержать улыбку радости: кажется, лучшего признания и выдумать невозможно! Молодой человек был горд собой и непреминул добавить:
- Однако как быстро скачет время! С той встречи в «Красном Аисте» прошло уже четыре года, ведь это тоже было в декабре. Но теперь случайные заработки в прошлом – у меня постоянная работа, и притом по специальности, с зарплатой в… полторы тысячи зелёных… - И он засмеялся от счастья.
- Хм. В три раза меньше моей, - презрительно улыбнувшись, прервала она торжество мужа. – Подумаешь…
- Изя! – только и воскликнул он укоризненно. Всё было давно оговорено. Просто она любит дразнить.
И он продолжил смеяться, ведь о своём сегодняшнем заработке, приехав после армии с другом в неприветливую Москву, можно было только мечтать. А ей хотелось закурить, но она знала, что муж будет против. Сглотнув слюну, девушка сказала:
- Святик, а ведь скоро Новый год! – Но, как будто что-то вспомнив, зевнула и добавила: - Пойдём завтра в «Гигу»? Позажигаем…
- Конечно, вот только выспимся для начала, - подтвердил он и отнёс её в спальню. «Надо же, как маленькую девочку», - подумала она, засыпая.





1

Когда он пришёл на кухню, жена сидела в халатике и пила кофе. Теперь она выглядела холодной аристократкой. На столике лежал яркий глянцевый журнал, который та небрежно листала. Тихо играл «Раммштайн».
- Доброе утро, Изольда!
- Бедненький, еле проснулся, - колко усмехнулась девушка. – Уже двенадцатый час…
Он просто улыбнулся и отправился в ванную. Подумал, выкладывая пасту на щётку: «Дурочка, ты меня этим не обидишь. После такой восхитительной ночи я всё стерплю, а потом поймаю тебя и от… имею, в общем». Беззлобно так размышляя, вспомнил несколько сцен на эту тему: здесь, в ванной, на том же столе. Она даже сопротивлялась, что придавало неповторимый терпкий вкус… «Эх, а что если прямо сейчас, - воспрянул было он, - суббота, весь день свободный… Да, что уж, потерплю – никуда не денется. Да-а… На дискотеке отвиснем – а туда надо свежему, а не измочаленному…»
Мстительно ухмыляясь, Святополк вернулся. Жена уже вышла и разговаривала с кем-то по телефону. «Дурацкая манера – выходить, как будто там секреты от меня!..» За окном тускло сиял снег под лучами бледного больного солнца.
Двухметровый красавец «Электролюкс» показал набитое вкусной снедью чрево. Святополк даже хмыкнул от удовольствия, загребая баночки, бутылочки, тарелки с остатками щедрого ужина. Глаза разбегались, но он всё-таки подцепил и пакет сока. Выложив всё это на стол, ополоснул стакан с липким от вчерашнего шампанского донышком. «За моим «Аудио» тоже надо следить, хоть это и не её зелёный «Феррари». Эх, чёрт возьми, а эта игрушка для неё… Надо будет сходить в гараж, пылинки посдувать, - он усмехнулся. – Да нет, ну, провести, так сказать, техосмотр…» - И автолюбитель принялся за поздний завтрак.
Пришла Изольда, взяла огромное красное яблоко и стала грызть его безупречными зубами. Он вилкой сосредоточенно доставал кетчуп.
- Не хочешь встретить Новый год в Таиланде? Я тоже не хочу. Я хочу в Австралию, но на неё надо заработать… Сперва ограничимся Альпами, да?
- Что пожелает моя королева…
- Ну, вот, я и говорю. А знаешь, о чём я подумала? Ты всё время называешь меня «королевой», а где мой замок? Я хочу иметь подданных, выезжать верхом на прогулку в свой лес. Как ты на это смотришь?
- Гм. Ну… э…
- То-то же. Мой отец мог бы найти мне, то есть, нам загородную резиденцию, но я возложу эту миссию на моего рыцаря… - Изольда коснулась пальчиком плеча Святополка, улыбаясь в его честные глаза. Он поцеловал её руку и спросил с ироническим подобострастием:
- Где Ваше величество хочет замок, в какой губернии?
- Ну, я пока не решила. Наверно, на севере Московии… Может быть, возле Дмитрова или Сергиева Посада.
- Что ж, посмотрим. Замок, говоришь?
- Да, не более трёх этажей… Чтоб лес был, река или озеро, деревни… Но не в самой глуши, где волки воют. Цена… э… приемлемая…
Тут опять запищал мобильник, и она вышла. «Вот как, значит, - Святополк задумчиво глотал сок. – А это неплохо, то есть я с детства мечтал о таком… Ну, ладно, мечты мечтами, а дела даже в выходной находятся…»
Он спустился в подземный гараж, и в знакомом боксе подошёл сначала к «Феррари». Настроение было великолепное. Молодой человек небрежно погладил изумрудный капот её любимца. Потом обошёл со всех сторон это произведение искусства, попинал шины (несмотря на всё Изольда не давала ему ключи и не разрешала копаться в моторе), засмеялся. «И что она во мне нашла? Загадка женской души. Вот так. Официант пленил аристократку, - в этом месте всегда всплывало «сжалилась надо мной», но Святополк давно для себя понял: сжалиться можно на одну ночь, но не стать женой из-за этого. Он уже смутно представлял свою жизнь, если бы Изольда не выделила его, не стала играть. – Да, помню, я был уверен, что она со мной играет: пригласила к себе на день рожденья, мол, я так обходителен… Чёрт возьми, я не лакей! – «Феррари» как-то разом потускнел. – И не игрушка… Но я пришёл. Много выпил и не прислуживал: чего уж, думаю, - выставит? А мне всё равно… И как-то мы наедине оказались, и она стала жаловаться на извращенцев, - Святополк задумчиво слушал шум двигателя, сидя в своём «Аудио». – Да, на этих пресыщенных мальчиков-геев. А глаза, о! Я понял, что она меня любит, что ей хочется обыкновенной, простой любви. Надо же… Дьявол, надо менять аккумулятор! Уже не тянет, ты смотри! – Он с нахмуренным видом выпрыгнул из-за руля и поднял капот. Но воспоминания не оставляли; за годы многое стёрлось и сейчас казалось совершенно обыденным: и их первый поцелуй, и слабость горячих рук и чистый восторг близости, когда он обжигался и дрожал. Теперь это было нормой. Повезло. Что, скажете, не бывает? Это награда, ну, или надо проще относиться к богатству. Надо знать подход к женщинам и бороться, не упускать своё счастье», - делал вывод мужчина, чувствуя твёрдость сегодняшней ситуации. Разом надоедали всякие теории на этот счёт, и на первый план выходила жизнь, с её проблемами и радостями. Вот, заменит аккумулятор, и одной неприятностью станет меньше.
А вообще, всё на своих местах и медленно развивается…
Выходной, как и подобает, пролетел быстро. Изольда никак не могла оторваться от компьютера. Между тем, уже наступил вечер, и надо было ехать на танц-пол.
- Киска, тебе не кажется, что уже пора? – спросил Святополк и поцеловал её нежную шею.
- Всё. Уже иду. Счас докачает…
Он ходил по комнатам, спортивный, полный сил, довольный стильным «прикидом», а Изольда, как всегда дразня, меняла одежды перед зеркалом. Но муж и в этом находил удовольствие. К её торчащим, как у чёртика, волосам оттенков от спело-жёлтого до стального особенно шёл прикид «металлистки»: серебристые джинсы с ремнём из змеиной кожи и ярко-жёлтый обтягивающий свитерок с надписью «Soulfly». Но девушка не спешила его выбирать, меряя откровенные красно-белые, красно-чёрные и фиолетово-голубые платья.
Затем они подошли к полке с обувью, и муж помог ей натянуть лёгкие кожаные ботиночки. Сам же выбрал тёмно-красные бутсы без шипов, свои любимые. Перед выходом Изольда надела строгое покроя чешуйчатое пальто и томно подвела кроваво-красные губы.
Доехали без приключений часа за два. В пробках она назло курила и что-то пила из фляжки. Он думал, что лучше было бы проехаться на метро.
И началась ночь полного отвисания. По бьющемуся в непрерывном ритме залу скользили холодные лучи прожекторов. Музыка была такая, что от кайфа хотелось биться о стены. Казалось, что в каком-то особом «биоэнергоритме» пульсирует кровь, вспыхивают нервные импульсы, сокращаются мышцы, сгибая кости в суставах. Тело гибкое и лёгкое, только движение спасает от пытки. И она двигалась, воздев глаза к небу, как будто в трансе.
После второго стакана коктейля лампочки на потолке стали мигать веселей, и Святополк понял, что нужно рвать и метать, сочинять на ходу песни и колотиться в танце. «Зря она так, - подумал он, глядя на жену: - ещё за наркоманку примут».
- Эй, Изольда, по-моему, ты не с нами?! – закричал он.
- Да? Ты уверен?? – ответила та, яростно сверкнув глазами. – Да будет трэш!!!
Запустили ремикс на «Du hast»1…
- Как тебя, однако, «долбит», - пытаясь не отставать, удивился Святополк и погрузился вместе с Изольдой в мир буйного веселья.
Прошло два часа. За стенами сгустился холодный мрак.
После четвёртого стакана дали что-то поспокойнее – какой-то французский рэп, что ли. Святополк про себя стал напевать: «Я красивый, сильный, богатый, двадцативосьмилетний, ёув! Эх, как мне нравится жить, ведь живу я в кайф! Оп-па! Я продолжаю.
Я на линии огня, и все смотрят на меня! (Ни фига себе!)
Ну, а вот моя жена, позарез мене нужна!
Ой, ребята, не судите, я закончил институт.
А теперь вот зашибаю… Люди, сколько, блин, вас тут?
Скоро будет Новый год, борода из ваты.
Я ведь тоже не урод, да ещё богатый!
Эй, ди-джей, не наглей, поставь пластинку поскорей!
А вот эта вот девчонка, я её имею!
Не, ребята, ничего, я ведь не фигею…»

1 Rammstein
И так далее, пока не кончилась фантазия и не пересохло в горле.
- Ох, блин, ну и уморился я, - жадно выпив стакан вкусного светлого пива, провозгласил Святополк.
- А я как наколотилась! Теперь как выжатый лимон…
«Из тебя, детка, ещё кое-чего можно выжать, - подумал он, - да и из меня тоже. Эх, как клёво всё-таки! Но уже медленный танец».
- Разрешите вас пригласить, мадам, - Святополк обратился к Изольде и краем глаза увидел какого-то типа, который жадно разглядывал её. Еле слышно прошептал: «Эх, сейчас бы ему с правой апперкотом – нац! Да ладно, пока ничего, всё достойно. Пусть пялится, а она моя…» - и оскалился.
- Ты чего?
- Да так, анекдот вспомнил.
- А ты не вспоминай, танцуй давай!
- Я – ничего! Раз, два, левой…
- Пижон. Кто так танцует? Ты чё, напился, что ли?
- Не… а чё, видно?
- Ага, слышно, - Изольда усмехнулась. – Ещё целоваться лезет! Ты знаешь чего, парень, не наглей! Я тебе не девочка, понял?
- Понял, понял, моя орхидея. Ну, извини…
- Ладно, я хочу танцевать танго.
«Болван, - подумал он, ощутив гибкость её тела, - исправляйся!»
За стенами темнота посерела, и где-то, может быть, запели петухи.
- Нам пора! – Она тащила его за руку. – Хватит, «наколбасились»!
- Никто не знал, что будет праздник в этот день…2 - запел Святополк уже на ступеньках.
- Ты чего голосишь? Не мальчик уже. Я поведу машину.
Он благоговейно поцеловал жене руку в прихожей, бережно снял пальто и пробормотал:
- Моя королева, ты была лучше всех этих… э… танцовщиц. – В голове всё плыло, и досадно было, что хоровод водили подозрительно знакомые девушки в сапогах.
Супруги приняли душ вместе. «Эх, а у меня уже сил совсем не осталось…» - Он вытер её тело пушистым голубым полотенцем.
Молодые, усталые, они повалились спать без снов, глубоко и неспокойно дыша. А за окном мела метель, и под снегом тяжело дремали ели.

















2 Король и Шут. Вино хоббитов
2



 «Я люблю свою работу, - думал Святополк, застряв в пробке на Ленинском проспекте. – Работать инженером-строителем – это значит создавать современные красивые дома для новых счастливых людей… А не для этих уродов, что едут по встречной полосе. Но я доберусь домой, ведь добирался же, чёрт возьми? Спокойствие. Понедельник, конечно, день тяжелый, но уже почти закончился. Всё нормально. Не срывайся. У тебя красавица жена, снимающая любой стресс… Кстати, помнишь, что она сказала? Надо искать дом. А у меня, как назло, времени в обрез: на двадцатое намечена сдача нашего исполина. Ну, ничего, Фёдорыча как-нибудь уломаю: скажу, мол, подарок любимой к Новому году. В общем, улажу… А потом – в Альпы! Как давно я не стоял на горных лыжах! Да и на таких… Нельзя бросать, надо заниматься, я же всё-таки спортсмен, хоккеист! Каждый день хотя бы. Да-а, с этими пробками… Ну, ты, козёл чёртов, чтоб тебя! Куда лезешь, кретин?! Ваще обалдел! Ладно, хоть на выходных, но километров по двенадцать… Блин, сорок минут уже стою! Так. Спокойствие. Кажется, тронулись... Да, поехали! Даёшь свободу движения!»
Заиндевелые молодые деревца по берегам широкой бело-стальной улицы. И такие привычные гранёные свечи шестнадцатиэтажек, одна за другой, холодеют в чёрном небе. На вязкий свет фонарей слетаются весёлые снежинки. Окно на четвёртом этаже цвета спелого апельсина. Хозяйка уже дома…
«Интересно, она мне изменяет? – думал Святополк, поднимаясь по лестнице. – Мне кажется, глупо контролировать, ведь она свободная женщина, я тоже свободный. Вот почему опять всё обтекаемо? Мы живём в браке, значит надо соблюдать… Ага, но я же ей изменяю. Стоп. Ну, не надо откровений! Ладно, мысли-то она не читает. Я самец, она самка – о, как всё просто! А что если я сейчас захожу, а Изольда там – с ним. С кем – с ним? Дурак. Для этого они бы выбрали часы, ну, точно, не после семи. Нет, я не увижу, хотя сразу почувствую, сразу… Вот сейчас…»
Изольда открыла ему дверь в коротком полупрозрачном халатике. Лицо не усталое, довольное. Странно… Он поцеловал её. Губы горячие. Чёрт возьми!
- Ты давно как пришла?
- Нет, полчаса назад. Ну, что, как понедельник? А я была в бутике на Тверской, выбирала аксессуары для Швейцарии. На работе сегодня всё равно делать нечего…
«Да я уже привык к этому, - Святополк от досады не мог расстегнуть запонки. – Шляется моя королева, где попало, только не на работе…»
- Ты что, обиделся? Что ты там мычишь, а? – Девушка подошла вплотную и томно склонила голову набок, так что зрачки потемнели. – Я же тебя люблю. Хочешь…
- Н-нет, не надо, я сначала поужинаю…




*



Изольда стояла у окна и курила. «Как хорошо: никто не пристаёт – хочется и курю. Это так, слабость. Ну, у меня должны быть слабости, что я, железная? Хотя я сильная, спортсменка (сегодня в бассейн к четырём, кстати)».
Она загасила окурок и села за стол. Поймала привычным движением пальцев мышь и провела курсором по экрану, ища нужный ярлычок.
- Ангелина, сбрось мне файл «Ньюстэйер финанс точка ком». Я проверю его на принадлежность к «Сиэф системз». А что там говорят о новом сервере?
- Да, обещают три гигагерц, под такой заново надо «локалку» подстраивать. Посмотрим, что после праздников будет.
Изольда погрузилась в пространство окон и ярлычков, увеличивающихся в «виртуальной прогрессии» и очнулась, только когда почувствовала, как онемела спина. Ей нравилась эта усталость – насыщение работой уже не в старом скучном мире, а в новой реальности. Расслабившись и делая «зарядку для глаз», она заметила, что никто уже не работает, а все с интересом обсуждают планы на новый год.
- Ой, девчонки, а я себе загородный дом куплю, похожий на замок! – со вкусом сказала жена Святополка. – Как-то надоело: всё Москва да Москва…
- И что делать в нём будешь? – живо откликнулись коллеги.
- Отдыхать. Представляете, еду на вороном коне по своему лесу. Меч болтается. Такой, знаете, в голубоватых ножнах с монограммами.
- Удивила, чувиха, ничего не скажешь, только вот кого им сейчас испугаешь, а? Вот гранатомёт…
- Ха-ха-ха, - искренне посмеялась Изольда. – Это ж не для этого: он такой сексуальный, стильный; сейчас мода на всё древнерусское…
- Ну, если так, то твой муж первым должен им обзавестись – всё-таки ему это как-то к месту, - посоветовала самая молодая и завистливая, Юлиана.
Когда речь заходила о муже, Изольда как-то разом напрягалась, и блеск в глазах становился стальным. Не любила она ни хвалиться его качествами, ни вздыхать о том, что, мол, мужики сейчас хлипкие, да и странные какие-то – попробуй выбери! Какой ни есть, а мой.
- Юля, мы, наверное, как-нибудь сами разберёмся, - состроив подобие кукольной улыбочки, ответила она и сразу охладела к разговору. Там ещё что-то спросили насчет количества комнат, этажей и тому подобного, но поняли, что лезут не в свои дела, и перешли на мечты о хорошей искусственной ели и особо модных новогодних подарках.
Изольда глянула на часы в углу монитора и стала собираться. Кладя диски в сумочку, подумала: «А ведь я ему о мечах пока ни гу-гу, - пусть, может, сюрпризом будет. То-то он удивится, ведь это так красиво, возбуждающе… Вообще, какая я изобретательная! И ради кого стараюсь? Он меня несильно удивлял: ну, там, то багажник подснежников, то билеты на Виктюка… А в основном, постоянный он, это я изысканная…»
- Ну, подруги суровых моих будней, чао! – И с нахмуренным лицом добавила: - Завтра в девять презентация, всех жду в конференц-зале!
В соседнем кабинете Изольда, обаятельно улыбаясь, вкрадчиво спросила:
- Виктор Николаевич, я пойду, а? Дома доработаю, подготовлюсь…
- Ага, иди, - рассеянно пробормотал шеф информационного отдела. Задумчиво поглядел ей вслед и добавил шёпотом, когда каблучки застучали по лестнице: - Конфетка.



- Изольда, старайся, ты должна выйти из двух минут, - укоризненно говорил тренер, сидя на стульчике и заложив ногу за ногу, а она, отплёвываясь и судорожно дыша, держалась в голубой прозрачной воде у бортика.
- Я плаваю, как хочу, а не для ваших дурацких рекордов, - сказала девушка, приподнявшись из воды. – Когда мне надо будет, я выйду из ваших пресловутых «двух минут», ясно? Блин, как будто я в спортивной секции…
И она погрузилась в воду и нырнула глубоко-глубоко, на самое дно бассейна, а потом медленно всплыла к поверхности. «Я русалка, сильная, обольстительная. А он смешной, дурачок. Будущее зависит от меня и только от меня, - Изольда повернулась на спину и поплыла, резко и легко взмахивая руками. – Вот только как сделать его ярким и запоминающимся? Ведь так может уйти в песок моя молодость и красота. Её знали всего несколько мужчин, и то, многие были случайными, до этого честного и бедного парня с гордым именем… Святополк, эх, я тебя люблю, конечно, но… - Плыть было приятно, а вот думать уже нет. – Странно, что я не могу ему изменить. Нет, конечно, если я захочу, то сделаю это – я не распутная, а изысканная… Но почему-то не хочется; и за что я его полюбила?» - Девушка глубоко вздохнула и опять нырнула в упругую синь. Неприятные мысли не оставляли, и она только «отмахивалась» новым годом: вот, скоро всё прояснится и станет понятно, как жить дальше. Только почему живёшь себе, живёшь, а потом возникает момент, когда надо решить, как жить дальше? Странно, неправда ли?..
Изольда спохватилась, почувствовав тяжесть в груди, и быстро вынырнула. «Ты достойна большего, - крутилось в мозгу, - настаёт пора новых судьбоносных решений. Готовься сделать шаг, иначе проиграешь, смиришься, погрязнешь в толчее однообразных дней». И самое неприятное было то, что эти мысли маячили уже давно.





* *


А Святополк сразу после работы поехал в хоккейный клуб. Так, любительский, но там у него друзья, азарт, ощущение раскованности, силы.
Зашёл в раздевалку, со всеми поздоровался, кого-то похлопал по плечу. Их он знает хорошо: вместе пили пиво, обсуждали жён. Других – так себе: этот из Ногинска, в группе рокерской играет, тот крупный менеджер, редко появляется, вон братья, в прошлом профессионалы. Жаль, Толика не хватает, его главного друга, с которым когда-то в Москву приехал, но тот в командировке. Он же «минералку» разливает, а ездит за ней на Валдай. Неплохо устроился. Ну, что ж, разминка… Все молодые, здоровые, широкоплечие – хорошо среди них. Конечно, в игре поблажек не жди, суровое братство, но трус и не играет в хоккей. Святополк катался по площадке, перешучивался, примеривался к новой клюшке и довольно отмечал: «Хорошее настроение перед праздниками – залог приятной игры, ну, это когда такая канитель поднимется, что «адреналин хоть ведром черпай»! Скорость, скольжение, шайба щёлкает, и ты, как на крыльях… Ну, свисти же, судья!»
Понеслась. Без разведки, с размаху об их мощную защиту – бах! – вал нашего безудержного нападения!
Перегруппировка. Растягиваем, отвлекаем, усыпляем бдительность. Завязли. Заварушка у бортика. Святополк выцарапал шайбу, обвёл неуклюжего соперника и, как следует не прицелившись, саданул клюшкой. Штанга, отскок, на «пятачок», в свалку, плечом! Не дали.
Вбрасывание. Тут уже не до шуток – реализовать бы численное превосходство. Святополк с шайбой замешкался у бортика, и в него влетел здоровенный бугай, один из братьев профессионалов. Доли секунды, когда ты колотишься о щит и чувствуешь только лёгкость собственного тела. «Ой, ребята, зачем же «под дых», я же свой?! Мужики, вы чего? – Скрючившись, лежал он на полу. – Эх, аж в глазах темно…»
А как всё хорошо начиналось? И где теперь приятное настроение, когда от твёрдости льда кидает в пот? В пятках. Так, катался после, клюшку подставлял, даже шайбу забил, а всё равно не то.
«Не повезло сегодня, блин», - Святополк, уставившись в широкую спину «профессионала», тащился по коридору.
Девять часов вечера. Мороз: градусов двенадцать. «Одно хорошо – дороги уже свободные, - подумал хоккеист, садясь в машину. – Завтра не получится; послезавтра, наверно, поеду в Дмитров – слышал, там много недвижимости продаётся. Заморочила тоже с этим замком! Захотелось ей, видите ли! Королева… Вот приеду, скажу, понимаешь… Нет, не так: киска, а может после Нового года, а?»
И он, набирая скорость, сладко почувствовал, как вжимается в кресло. Ощущение скольжения. Кругом огоньки мигают. А она ждёт в тёплой постели…
- Ну, что, намахался клюшкой? Садись, фильм хороший, - Изольда пригласила его на диван. В белом пушистом халатике, с распущенными волосами, мягкими и уже льняными, она была похожа на большую кошку.
- «Форрест Гамп»? Да? Я его видел два раза.
- У тебя есть другие предложения?
- Конечно, моя богиня.
Он стал жадно целовать её, она не отдавала пульт. Включили. Выключили. Изольда продолжала смотреть на экран, слегка вздрагивая от его ласк. Потом как бы нехотя нажала кнопку.
- Я больше не могу терпеть, - раздеваясь, пробормотал Святополк.
- Я тоже, - обнажённая, она сладко ёжилась. – Только у меня скоро месячные.
- Ерунда, сейчас разберёмся!
- Ты с ума сошёл от возбуждения! – засмеялась Изольда.
- Да? А я виноват, что ты такая сексуальная?..


* * *


- Поедем на моём «Феррари», - сказала Изольда, крутясь перед зеркалом. – Вон, возьми на столике, там адреса и телефоны, я их в Интернете нашла. Ага, эти… А внизу два адреса подчёркнутые – это я дозвонилась, в общем, эти в первую очередь, вроде, неплохие…
- И где – под Дмитровом?
- Да, я же тебе уже говорила: едем на север.
- Ты думаешь, перед Новым годом что-нибудь найдём, а? Всем уже не до этого.
- Ничего, посмотрим. – Она вышла на лестницу.
- Хотя в новом году цены, видимо, повысятся. Куда ты так спешишь? – спросил Святополк, зашнуровывая ботинки и глядя через плечо на жену. – Подожди, я позвоню Кириллу, он «спец» по таким делам.
- Я тебя в машине подожду. Раньше не мог вспомнить, что ли? – И она стала спускаться вниз в короткой голубой шубке и белых сапожках, совсем как снегурочка.
- Ну, что? – спросила Изольда, когда муж сел за руль её игрушки.
- Не отвечает… Может быть, уже летит куда-то…
- Ничего, послезавтра и мы улетим. Трогай!
- По МКАД поедем или через город?
- Давай в объезд: терпеть не могу пробки, - скривила личико она.
Переехали по мосту Яузу. Он посмотрел на новостройки в Медведково и подумал, что скоро его перебросят сюда, на передовой, так сказать, «северный фронт». Унылые здесь места – пустыри, карьеры, дыроглазые остовы новых исполинов со склонившимися стрелами кранов. Небо заволакивала грязно-серая муть.
- Поставь что-нибудь повеселее, - попросил он.
- «Короля и Шута»? – засмеялась Изольда. – Будешь подпевать, врежешься куда-нибудь…
- Да брось ты… Интересно, в Челобитьево сколько особняк стоит?
- Да на фиг он нам здесь нужен…
Святополк прибавил газу. Она поставила «Offspring» и снова засмеялась. Хорошее настроение, что ли?
- Сворачивай на Дмитровское… - Изольда захохотала.
- Да знаю я, - он усмехнулся, - ты лучше думай, какая тебя цена устроит.
- Меня дом устроит, а за ценой я не постою.
Километров двадцать проехали молча. Он двигался, наслаждаясь аэродинамикой, «под сто десять».
- Сейчас, немного проедешь и сворачивай направо – начнутся дачные массивы, - сообщила «снегурочка».
- Сейчас – это на каком километре?
- На… На… чёрт возьми… Там речка должна быть.
Поколесили по дачным угодьям. Кругом снег был чуть ли не по пояс. Дома все какие-то стандартные.
- Понастроили, блин, - процедила она.
- Ага, не говори. Куда теперь? Понял: на восток.
- Сто-оп. Вот этот с виду неплохой. Выйдем?
- Стоит ли? Что-то леса не видно. Да и вообще… Эх, ладно! – подумав, сказал Святополк. – Размяться надо.
Особняк был неплохой: из какого-то серого кирпича, с красной крышей и большими окнами. Но, правда, голо как-то вокруг было и выглядело новостройкой. Они не согласились.
Часа через два Святополку надоело крутить баранку, но оставался последний адрес. «Ладно, ещё немного. Она думала, это просто. Снегурка…»
Доехали. Вдали чернел лес. Влево была дорога на Дмитров, а справа виднелся огромный дом из итальянского кирпича с полиэтиленовой пленкой на окнах, надписью «Продаю» и телефоном.
- Козёл, - сказала Изольда. – И из-за него мы столько испахали! Кретин, выстроил барак какой-то.
- Ну, что, разворачиваемся? – спросил он, но, видя её колебания, предложил: - А давай дальше проедем к лесу?
Проехали. Закатное солнце, прорвав одеяло туч, осветило окна на башенке строения, напоминавшего замок где-нибудь в Трансильвании, с претензией на готику, из дикого камня и с малиновой черепичной крышей. На южных окнах даже виднелись лозы винограда или хмеля. Садик. В глубине двора аккуратное здание с маленькими окошками. Всё опоясывала затейливая металлическая ограда.
Объявления не было, но уж очень он им понравился, и Святополк нажал кнопку звонка. Сначала выбежали две белые борзые, потом вышел старик в затёртой шинели. В руке он держал хлыст.
- А, гости незваные? Чем обязан?
- Здравствуйте. Я Изольда. Хочу купить особняк. Не знаете, не продаётся такой, как ваш, где-нибудь поблизости?
- Гм. Дело в том, Изольда, что и мой продаётся, но уже покупатель есть, хотя и ненадёжный. – Дед подошёл, отворил ворота и пригласил их во двор. – Так что, если до Нового Года не заявится, то, коли на цене сойдёмся, будет вашим, мадам.
- Вот как? Нам, - она посмотрела на мужа, - очень понравился ваш замок. И лес рядом, а вон то – конюшня, да? Клёво. Святополк, а ведь это то, что нам нужно. Какое счастье, что мы проехали дальше!
- Но, - деликатно вставил старик, - может статься, что тот покупатель заявится (он деньги, вроде, собирает), и тогда… Фью-ить! Ласка, ко мне! Пойдёмте, глянем изнутри… Два этажа, восемь комнат…
- Сколько вы за него просите? – поинтересовалась Изольда, когда они вышли из дома, который нашли «старомодным, но величественным».
- Много… Позволите, - старик заискивающе улыбался, - шепнуть вам на ушко…
«Во даёт, старикан», - Святополк уже хотел было сообщить, что они муж и жена, но воздержался.
У Изольды округлились глаза, когда она услышала цену. Но девушка промолчала, сделав усилие над собой, и полезла в карман за сигаретой.
- Позвольте, хозяин, отец мой, – неожиданно обратился её муж, - а какая тут округа, соседи?
- Прекраснейшие люди. Я лесок вот этот делю с врачом Андреем Петровичем. Очень достойный молодой человек, жаль только, холост. – При этом старик глянул на курившую Изольду. – А вообще, округа небалованная, стрельбу только раз слышал, и то лет шесть назад. Но не охотников, как вы понимаете; теперь их усмирили. Президент у нас… Ладно, что это я? У меня тут лошадки есть. Уступлю, так сказать, оптом. Их двое, ну, тысяч за сорок отдам.
- Понятно, - протянул Святополк, аккуратно вынул сигарету из пальцев жены и бросил в снег. – И деревни рядом есть? Простите, не имею чести знать вашего имени…
- Аристарх Платонович я, с семьдесят восьмого года здесь живу. А, деревеньки… Федоскино, ну, это километров пятнадцать. А здесь недалеко посёлок, всё забываю название; нет, тут дачи, в основном.
- Мы подумаем, - после некоторого молчания возвестила Изольда, - и позвоним тогда…
- Вот телефон. – Хозяин вынул из кармана шинели визитку. – Звоните числа четвёртого-пятого, а потом и приедете.
- О`кей. До скорого свидания, Аристарх Платонович!
- Моя фамилия – Задонский…
- Нам очень приятно. А вы одни здесь? – спросила девушка уже возле машины.
- Дочка и сын в Москве, мы к ним потом переедем. Знаете, такая ситуация, ну, да это неважно… Я думаю, он не приедет. А вы обратили внимание на немецкий санузел? Вообще, вся сантехника европейская. А цена это его и есть, такой дешевле не найдёте. Всего доброго!
- Мы подумаем, - на этот раз сказал Святополк. – До свиданья! – И сел за руль.
- Машинка какая у них – богатые, видно, - прошептал Задонский вслед скрывшегося за поворотом «Феррари» и закрыл ворота. – Отвалят, никуда не денутся…
- Зря мы на «Феррари» приехали, - сказал муж Изольды, выехав на дорогу.
- Нет, не зря. Эту машину многие знают…
- А мы без охраны…
- Не остри. Я уверена, что этот Аристарх меня по машине узнал, вернее, моего отца, но не подал вида. Да, ну он и заломил! – Изольда назвала цену и усмехнулась.
- Да. Гм… Очень даже офигительно…
- Ничего, сойдёмся. Домик сказочный, я его терять не хочу. После Нового года нагрянем, батя до этого с ним поговорит. И лошади есть! Верхом будем на мечах рубиться…
- Странные, Изольда, у тебя фантазии.
- Да я во сне себя видела на коне и с мечом. Как это круто! Всё в древнерусском стиле. Ты – мой князь. Возбуждает?
Он представил жену, разгорячённую скачкой, с растрёпанными волосами и горящими глазами. Вот она достаёт меч из ножен и… облизывает его.
- Угм… Чего-то я увлёкся. Ну, ты и… Как всегда с этим уклоном, - сокрушённо отметил он и повернул на трассу. Видение не давало покоя. Он спросил:
- Так значит послезавтра самолёт? Во сколько?
- Да, чартер до Цюриха. В восемь сорок. Класс! Обожаю горные лыжи. Вообще, теперь нам только пенки снимать…
Святополк слушал музыку и ощущал себя «драйвером» своей мечты. Летели навстречу домики, такие смешные издали. А в них тоже живут люди. Работают, мечтают, любят, строят. И казалось, что он живёт в свободной стране, где, как и в Европе, все уже повзрослели, образумились и перестали друг другу мешать. А новый год принесёт только уверенность в собственных силах и новые победы, и каждодневное счастье чувствовать себя значимым в её жизни. Она разделила свою судьбу с ним, стала его королевой, разбавив тем самым приторно-сладкую свободу одиночества. И, сдерживаясь, чтобы не запеть от счастья, он сделал музыку громче.




3





Прокуренный московский джаз. На сцене музыканты в смешных жёлтых жилетках и бабочках. Ещё что-то там хрипят в микрофон. Над сценой висят гирлянды из еловых веток, шарики; лампочки подмигивают. Официанты в белых шарфах и с помятыми лицами подозрительно часто извиняются. Четвёртое января. На улице оттепель. Противно, скользко: с крыш капает, под ногами хлюпает. Да, после белоснежной гладковыбритой Швейцарии не хочется видеть всего этого. Но куда денешься? Ничего, говорят, похолодание скоро будет…
- Толик, скажи мне честно, что ты думаешь обо мне? Что я пижон? – Святополк налил себе ещё пива и посмотрел на друга. Тот молчал.
- Что я по швейцариям шаблаюсь, живу в роскоши – это да. Но… я не виноват, так вышло… - снова пьяно забормотал он. – Ты же меня знаешь: я простой пацан, и зря вы тогда в дисбате меня Святошей звали…
- А я ведь тоже в Швейцарии был. И всё видел… Понял?
- В каком смысле? Ты чё – правда, что ли? – Святополк изменился в лице и ткнул его в плечо. – Толик, очнись, ты бредишь!
- Ха-ха-ха… Я за вами следил… днём и ночью…
- Я тебя щас ударю по лицу. Толик, ты… ты бандит!
- А вы не заметили. Да, если б я хотел… Я в одном отеле был с вами…
- В каком? – Святополк встал, грозно уставившись на трясущегося от смеха Толика.
- В… ха-ха… ей-богу… в «Хи-хи-и-илтоне»!
- Болван. – Он сел и залпом выпил стакан пива. – Мы в «Эвересте» были.
- Да ладно. Пошутил я. Ты чё, правда, поверил, родной? Мало тебя били… - И Толик громко захохотал, а за ним и Святополк, но потише и мотая головой. Они чокнулись и поздравили друг друга с Новым годом.
- А где щас твоя принцесса? – спросил Анатолий, сделав серьёзное лицо.
- Дома. У ней чего-то голова разболелась… А как мы с ней катались, а? Ты видел? Ни хрена ты не видел. Она меня до экстаза доводила. Как я её люблю! Так, пойду я, наверно: может, ей плохо, а я тут развлекаюсь…
- Постой. А может, она – того? Сейчас с кем-нибудь.
- Да пошел ты! Она мне не изменяет! – Он поднялся, стал шарить в карманах. – Представляешь: в замке дрожащие свечи, готика разная, и я один с ней… Да, у нас же мечи ещё будут, я фигею! Ну, ладно, Толик, бывай!
- Подожди. Сядь. Давай выпьем за… за нашу молодость, Святик, а?
- Безоговорочно… Но мне пора…
- Да сиди ты, не закусил ведь. Куда ты щас за руль? А помнишь наши первые учения, а? Мороз, снег, танки лезут…
Он тихо открыл своим ключом дверь и зашёл в тёмную квартиру, споткнувшись о порог. Её нигде не было. Только записка на столе: «Я у Светки»,
- Я твою Светку, - пробормотал Святополк, - имел, как хотел… Где выключатель? Как я, наверно, сейчас некрасив. Скорей бы заснуть…
Он кое-как разделся и лёг в постель. Пьяные мысли тяжело возились в голове: «Ничего, завтра будет утро. У меня каникулы до двенадцатого… Не буду больше пить…»
Зашла Светка, голая, стала поливать цветы из бутылки. Он подошёл к ней, притиснул к подоконнику, схватил за полные груди. Она обернулась, и всё заслонили огромные зелёные глаза. После короткого поцелуя он заметил странные голубоватые волосы. Девушка шепчет: давай, мол, быстрее. А он нарочно тянет. Вдруг заходит Изольда, заплаканная, в белом платье, как девочка, и начинает визжать тонким голоском: «Гад! Гад! Люди, смотрите, что он делает!! Развратник! И это я ему посвятила, отдала лучшее, что у меня было, - зелёный «Феррари»! Пошёл вон из моей квартиры, изменник!!!» А он стоит и хлопает глазами. И ощущение отвратительное: ну, вот, доигрался. Изольда дрожащими руками держит мобильник, тыкая в кнопки. Ждёт, утирая слёзы, всхлипывая. Потом орёт в трубку: «Папа! Папа! За что мне такое наказание?! Приезжай скорей! Этот мерзавец с моей лучшей подругой… А-а-а-а! Па-па!!!»
С этим криком в ушах Святополк просыпается, видит Изольду, которая пьёт что-то из стакана, вздрагивает. «Ничего, ничего, спи! Чего ты испугался? Кошмар, наверное?» - ласково говорит она, укрывая его. «Не буду больше со Светкой», - думает он и засыпает.


*

«Фу, как противно, - Святополк медленно открыл глаза, почуяв запах своего же перегара. – Чёрт, как я распустился. Какое сегодня число, интересно? М-да… Она рядом спит, моя девочка, бедная, как она вчера… Твою за ногу, а это было?! – Всё внутри оборвалось и похолодело, потом так же срослось и потеплело, но медленнее: - Нет… То был всего лишь кошмар».
Он перевёл дух, резко встал с кровати, подошёл к окну. Болела голова, вообще, как-то муторно было. «Надо развеяться, - подумал он, отмахиваясь от ленных мыслей. – Эх, сейчас бы километров шесть по морозцу на лыжах… Но если ехать за город – это надо идти в гараж, брать лыжи; потом пробки ещё эти чёртовы… Не поеду, ни в кайф чего-то…»
Святополк стал ходить по комнате, вспомнив, наконец, достал мобильник, полистал ежедневник. Нахмурился. «Ага, это сегодня, значит, пятое… - Он глянул на Изольду, которая сладко спала. – Бедняжка… Что бы ей такое подарить? Гм… А! Придумал: побегу, куплю цветов, пусть порадуется…» Стал натягивать джинсы и вспомнил, что ещё не умылся. Холодная вода сделала мир привычным. Он поспешно оделся, сунул в карман кошелёк, сбежал по лестнице. На улице остановился, соображая, где поблизости цветочный магазин. «Пивка бы! Заткнись, лентяй! Однако холодно. Эх, была не была!» - И он широко зашагал, скользя по водянистому исхоженному снегу.
А Изольда, между тем, проснулась, села в кровати и подумала: «Опять Россия! Ну, ладно, вчера хуже было… Гранатовый сок выручил: я его литр, наверно, выпила. Интересно, есть ещё в холодильнике?» Она встала, зевая, подошла к зеркалу и долго смотрела на себя. «Роберт, где ты сейчас? В Ирландии пьёшь пиво, наверное… Забыл меня или нет? Конечно, что ему меня помнить, ведь я не отдалась. – Изольда представила себя в объятьях загадочного, могучего, гладкого ирландца и воскликнула: - Ну почему же? Ведь был один шаг…» Она закрыла глаза и облизнула губы. Но потом опомнилась и быстро вышла из спальни.
- Святик! – позвала девушка, прислушиваясь, но ответом была молчание. – Молодец, наверно, спортом с утра занимается… - И предалась сладостным воспоминаниям: «Когда мы первый раз встретились, он был такой смешной, там, в фуникулёре. Посмотрел на меня, потом на мужа. И улыбнулся… Странно, но меня аж в пот бросило. А потом, когда я была одна, подошёл и сразу заговорил. Я от волнения чуть английский не забыла, но взяла себя в руки и попыталась даже кокетничать… А он, дурачок, про погоду мурлыкал: снежок, мол, и всё такое, а смотрел, как… ну, они все так смотрят… - Она не удержалась и захохотала, плюхнувшись на диван. – Ещё он так смешно катался, совсем как немец. А потом… ха-ха… нет, не могу… когда Роберт сказал Святополку «хэллоу»! Ха-ха-ха!.. Нет, это надо было видеть. Мой ответил: «Я, я, ай`м глэд ту си ю…»
Она ещё посмеялась, потом начала одеваться. «Нет, всё-таки зря я с ним играла. Телефон дала, вчера вон звонил даже…» - Изольда расчёсывала свои короткие серебристо-оранжевые волосы и пояснила вслух:
- Себе дороже. Теперь вот вспоминаю. Как всё просто! Извини, Святополк, я ухожу. Не ищи меня в Ирландии, я не твоя королева… Дура, ты чё, совсем с ума сошла? Опомнись!
Глаза её сделались сталистыми, черты лица заострились. Она бросила расчёску и взяла мобильник. «Опомнись! – передразнила себя. А сколько мне с ним жить? Почему всё время он? А?.. Нет, - девушка мягко улыбнулась и положила телефон на трюмо, - так не пойдёт… Я же его люблю… или нет? А он меня обожает. Попробуй, скажи ему о разводе, он с ума сойдёт, будет доказывать, что у нас жизнь сказочная… Да, для него… Ладно, изменить я ему всегда успею, и если Роберт приедет в Москву… Словом, тогда предлог найдётся: например, застукаю его с кем-нибудь… И не надо раньше времени разводить психоделику…»
Она стала втирать крем и, досадствуя, прошептала: «Ну, вот, уже морщинки… Нет, это они, но цвет лица какой-то… А! Точно, надо же умыться!» Изольда прошла в ванную, сверкающую голубым и зелёным, и освежилась. «А теперь забудь про Роберта, поняла? Если это любовь, то он найдёт случай… Терпи пока, потом воздастся. Ну, когда невмоготу будет, может, придумаешь себе поездку в Соединённое Королевство…»
- Изольда, дорогая, это тебе в знак… э… моей глубокой любви и преданности! – Святополк, улыбаясь, стоял, держа корзину подснежников. Она вытаращила глаза и смешно развела руками.
- Мой солдат! – Девушка трогательно погладила его обесцвеченные прядями каштановые волосы. – Ты гениален: подснежники в январе… Зубы почисть сначала!
Они сидели друг против друга и с аппетитом завтракали.
- Достань баночку икры, муженёк. Ага, лососевой, я чёрную не люблю.
- Я тоже: соленая, дрянь. – Он налил в бокалы кефиру. – За здоровье!
- Это так сексуально, - прыснула Изольда, - пить кефир из бокалов…
Несколько минут посидели молча, вгрызаясь в окорок. Святополк спросил:
- Ты ничего не хочешь мне сказать по поводу сегодня?
- Да, и ты знаешь, что, - она хитро улыбнулась. – Я потяну немного…
Он налил ещё кефира, залпом выпил, закусил крабовой палочкой.
- Сегодня мы едем, я торжественно заявляю, к… э… месье Задонскому, дабы отнять у него, наконец-таки, замок «Киндом»
- Прекрасно. Во сколько выезжаем?
- Сразу после завтрака. Святополк, - она сделала большие глаза, - скажи, это правда или у меня галюники? Я не верю.
- По-моему, это фантастика. – Он сощурился.
- Да, это чистая фантастика, такая же, как и вот этот швейцарский сыр.


* * *


- Интересно, почему тот покупатель не явился? – Они стояли в пробке перед выездом на МКАД, и Святополк барабанил пальцами по рулю своего «Аудио». – Что сказал этот, как его там… Аристарх, что ли?
- Не знаю. Мне всё равно. Главное, что у нас с тобой будет настоящий дворец, где мы сможем упиваться… гармонией с природой.
- А ты уверена, что у нас денег хватит? – наивно спросил муж.
- Да. Мой отец говорил с ним… Всё в порядке. Деньги – это фигня…
- Только очень нужная и… её легко потерять можно. – Он включил «Динамит-FM» и мягко тронулся. Повалил густой мокрый снег, и пришлось включить «дворники», а потом и ближние фары. Она уткнулась в ноутбук и не смотрела на дорогу.
На зимней трассе мысли поневоле возвышенные, и Святополк думал, наверное, о главном: «Что изменится с этой покупкой? Не отдалится ли Изольда от него, ведь женщины капризны, ощущая себя хозяйками? Сколько забот их ждёт на новоселье? Ничего, новый год – новые заботы, это нормально. Переживём. И не такое переживал…»
И хотелось жить, жадно глотая каждое мгновение.
Молодой человек свернул на просёлочную дорогу, Изольда закрыла компьютер, глубоко вздохнув, скрестила руки на груди и усмехнулась. «Сейчас, в профиль, - подумал муж, - она выглядит англичанкой»,
Сразу было видно, что старик доволен продажей особняка.
Расхаживая по комнатам, он потирал руки, повторяя «прекрасненько» всякий раз, когда Изольда высказывала свои планы; её Задонский называл «мадам», а к Святополку почему-то обращался «юноша». Наконец, супруги зашли в его кабинет, и хозяин сел в потёртое кожаное кресло. В глаза бросался огромный портрет Брежнева над ним.
- Вот задаток. – Изольда положила на стол пухлую пачку долларов. – Остальные будут через две недели. Документы мы оформим сами.
- Великолепно. Я знаю вашу семью: в ней все достойные люди. – Аристарх Платонович достал из сейфа папку. – Надеюсь, этот дом принесёт вам только счастье: он для молодых, а не для нас, стариков.
Святополку показалось, что у него задрожали руки; оглядев стены и как-то осунувшись, Задонский вспомнил:
- А-а… Леонид Ильич, как же это я… Юноша, помогите мне. Вот так, осторожнее… давайте.
И, ни на кого не глядя, с портретом генсека вышел из кабинета.
Оказалось, что к отъезду Задонских всё готово. Жена бывшего хозяина сидела в «минивэне». «Спасибо вам, молодые люди», - тихо сказала она новым хозяевам. «Это вам спасибо!» - Изольда даже засмеялась. Святополк тем временем донёс и поставил на заднее сиденье телевизор, старик вынес видеомагнитофон; мебель оставалась в доме.
- Телефон мой знаете. Если что – звоните, заходите. Привет Эльдару Наумовичу… Ах, да, совсем забыл… - Задонский отошёл от машины, закурил. – Когда будете оформлять землю – не трогайте лес. Это так у нас тут договорено… Хотя, ладно, скажу вам по секрету: я его спас во время пожара в восемьдесят шестом. Ну, и, в знак благодарности, так сказать… В общем, пользуйтесь, я своё получил.
Святополк, выслушав всё это, подумал: «Ничего хорошего в этом лесу нет, да я и не охотник».
- Да, и ещё: не удивляйтесь, вода здесь очень дорогая, так что… Ладно, разберётесь. Можете Ефима оставить конюхом и садовником, я ему платил три тыщи в месяц. Вот… и всё, наверное, ключи я вам отдал, (он пошарил в карманах).
- Ну, до свиданья, Аристарх Платонович! – подал руку Святополк.
- Ага, всего доброго, счастья вам!
- Спасибо, и вам того же, - сказала Изольда.
До конца дня молодые осматривали обретённое сокровище, только в лес не заглянули, а так всё проверили и пришли к выводу, что всё надо перестраивать, менять, обновлять и вообще, как выразилась Изольда, «стилизовать». Даром что конюшню решили не трогать. Жеребец Трувор и кобыла Стела поразили их своей статью и глянцевитостью откормленного тела. Не обращая внимания на Ефима, Изольда принялась смотреть жеребцу в зубы, тот взбрыкнулся, заржал; девушка была в восторге. Святополк же больше интересовался, какой уход должен быть за этими красавцами и недоумевал, почему их не выводят порезвиться, а держат в стойлах. Ефим удивился, узнав, что супруги будут каждый день совершать верховые прогулки. «Вообще, конюх от безволия старых хозяев совсем обленился, - подумал Святополк, смотря в его испитое лицо с тусклыми глазами. – Но мы его быстро подтянем…»
Он вышел из конюшни, ещё раз осмотрел всё подворье, освещённое теперь оранжевым закатным солнцем, и прошептал: «Чёрт возьми, как хорошо здесь!»
А в доме Изольда стояла перед зеркалом и самодовольно улыбалась: «Теперь я настоящая королева. Наконец-то свершилось. А сколько я мечтала об этом? Сколько снов пересмотрела, а теперь это наяву! Да! Отныне и навсегда! – Она засмеялась («вот оно, счастье!») и стала ходить по залу, рассматривая тусклые полотна в массивных деревянных рамах. – Здесь будут висеть мои картины, новые, стильные; эту жалкую советскую «стенку» мы выкинем к чёрту – вместо неё будет готика и древнерусский стиль; дубовый паркет вместо этих убогих паласов, словом, это мой замок, мой! А-ха-ха!.. А где эхо? А фрески на потолке? Одна паутина… Ну, ничего, это вопрос времени. Ещё я хочу борзых и ручного медведя!» - Девушка расхохоталась. Зашёл Святополк, повесил дублёнку на вешалку, посмотрел на старинные часы, потом – на переполненную гордостью Изольду, усмехнулся и сказал:
- По-моему, это надо отметить! Моя королева, а ты…
- Да. – Она медленно, грациозно подошла и властно посмотрела мужу в глаза. – Настала новая эпоха, и её надо встретить…
- Какой пафос, какой размах! А где вино в бочках?
Они долго и страстно целовались, и он поразился её энергии, «бившей через край». Посадив жену на стол, Святополк не мог налюбоваться блеском счастливых глаз.
- У тебя глаза тёмные, как крепкое пиво, - наконец вымолвил он.
- Голубое пиво? Ха-ха-ха!.. Ладно, любимый, ещё столько дел… Там, в машине, кое-какие вещи, чтобы скрасить интерьер; потом надо поехать за продуктами, проветрить дом от этого противного запаха старого бархата… В общем, за дело!
Уже поздним вечером они приехали из Дмитрова. Святополк стал возиться с камином, а Изольда – готовить ужин. На улице было темно, только их одинокий фонарь, качаемый ветром. Где-то далеко лаяли собаки, и было совсем не похоже на Москву, жутковато даже. Но молодые так устали и проголодались, что этого не заметили. «Чертов камин, - шёпотом ругался Святополк, - захотелось, блин, огонька… Есть газовое отопление, что ещё надо? Тут вытяжка, наверно, не работает, да и дрова я разжигать… не такой уж мастер. Ну, старики, му…ки! Для первого раза это уже слишком!» Он сел на пол и почувствовал, как заныла спина. Изольда уже сидела за столом и взглядом приглашала разделить трапезу. Парень пошёл проверить газовый котёл и подумал: «Ничего, лиха беда начало… Зато на лыжах от самой калитки можно кататься. Ну, вот горит, и без камина тепло будет. Как я устал за сегодня! А теперь ужин с моей хозяйкой. Как она упивается, а? Властная такая, гордая, взгляд пьяный от счастья. Аж не верится, что она моя жена. Сказка, да и только…»
После ужина стало так клонить в сон, что он даже не обратил внимания на её желание. Она, надув губки, сидела на кровати и слушала, как муж в полусне объяснял ей устройство камина и принцип его разжигания, потом поблагодарил за всё, что она сделала, и сразу уснул. Изольда же ещё долго мечтала и не могла уснуть от наплыва эмоций. Потом взяла плеер, поставила любимый диск Элтона Джона и даже засмеялась от радости с первыми аккордами: так эта музыка подходила к теперешнему настроению, одновременно убаюкивала и уносила в те края, где она на вороном жеребце скачет навстречу поднимающейся луне.





4


Святополк проснулся поздно и удивился тишине, которая стояла в доме. Даже дыхание затаил, но потом засмеялся и бодро соскочил на пол. «И где она уже мотается? – Он быстро одевался, предвкушая: - Сейчас на лыжах прокачусь в лесок. Эх, а ведь сегодня должно быть празднество по случаю новоселья! И как сразу солнышко светит… Так, куда я свои лыжи дел? Какой дом большой, и я его хозяин. Эй, хозяин! Вот он я, люди! Классно чертовски! Вот они, мои лыжи, как кинул вчера… - Нашёл парень и запел:
- Жизнь была х-ха-ра-ша: свободная разбойничья душа!3 Какая здесь акустика… Музыкального центра не хватает, впрочем, она за ним, наверно, и поехала…
(…)Раз, два! Раз, два! Только ёлки мелькали, как шёл Святополк классическим. «Эх, лыжни нигде не видно… Что-то народ тут квёлый какой-то. Надо будет заехать к соседям-то. Оп-па! Пошла, родная! Белки ещё тут, понимаешь… Может быть, и волки есть? – Святополк ухмыльнулся, резко хватил вправо и на вираже начал спуск в низину. – Здесь речка какая-то, наверное, вон камыши». Он пошёл вдоль берега и увидел чернеющего на льду человека. Тот сидел и, казалось, спал. Подъехав ближе, Святополк понял, что это рыбак.
- Эге-гей! Как клюёт, отец? Не замёрз, поди?
- А ты чей будешь, коли не шутишь, спортсмен?
- Ага, я новый хозяин этого ле… этой земли. Я купил дом Аристарха…
- Гм. Здорово! – прогудел старик и вполголоса заворчал: - Етить твою-то! Понакупили землю, хозяева, б…дь…
- А что, дед, какое тут зверьё водится, в лесах, то есть? – спросил лыжник, рассматривая двух маленьких рыбок, лежащих на льду подле лунки.
- Видал? Зверьё ему… да вы сами… - продолжал гнусавить рыбак.
- Ты что там бубнишь? Нету так нету. В общем, мне пора. Бывай! – И Святополк затрусил обратно, потом вдруг обернулся и с бугра крикнул:
- Отец, с деревни хоть какой ты?
Ветер унёс слова, лыжник махнул рукой и перешёл на коньковый бег.
(…) Святополк издали увидел свою машину и какого-то мужика, который ходил вокруг неё, как будто примериваясь что-то вынести. Хозяйка стояла у двери и глядела вдаль на дорогу. На поясе у неё висел меч.
- Доброе утро, дорогая… Морозец сегодня, - покосившись на человека, тащившего зелёный диванчик, сказал хозяин.
- Доброе, мой спортсмен. Всё рекорды ставишь? А я тут должна мотаться, покупать мебель, вытаскивать телевизор, везти всё сюда. Да?
Он не отрывал глаз от клинка в изящных, оплетённых сканью, голубоватых ножнах.
- А центр? А гардероб? Твои куртки старые… Посуду ещё, мы же здесь неделю жить будем… И вот это. – Изольда достала из-за спины меч и с обиженным видом протянула мужу. – Для кого стараюсь, а?
Тот немного растерянно повертел оружие в руках, нервно рассмеялся:
- Ну, теперь мы ещё и вооружены, моя Клеопатра! А ты б разбудила меня, раз так? Что ж…
- А куда телевизор ставить? – перебил носильщик.
- А-а… Это, Максим, счас я покажу, пошли… - отозвалась хозяйка.
Святополк, оставшись один, бережно вынул меч из ножен наполовину и прошептал:
- Ты смотри, какая сталь! Закалённые, наверно… Таким раз! – и нет кое-чего… головы, например. Да. Теперь всё экстремальнее будет. Додумалась, блин…
Зайдя в дом, на всякий случай крикнул носильщику:
- Эй, поосторожнее, чувак!
И подумал: «Какая она… эрогенная! Куда его деть-то? Эх, что сегодня будет! Воительница, в постели за всё мне заплатишь. Моя княгиня…»


3Король и Шут. Месть Гарри


*




В зал поставили массивный стол из чёрного на вид дерева. На него – готические подсвечники с белыми полупрозрачными свечами. Принесли пузатые бутылки с тёмным грузинским вином. Изольда, в своём любимом белом платье, с живыми подснежниками в отливающих лунным светом волосах, гордая и торжественная, поставила два бокала, выполненных на манер кубков. Она слегка дрожала от нетерпения в предвкушении праздничной ночи. «Как перед свадьбой, - подумала девушка. – Нет, я не должна дрожать, это не подобает королеве». Кто-то нежно взял её за талию.
- О, как ты элегантен, Святополк! – Она не дала себя поцеловать. – Не сейчас, мой древлянин. Не время.
Он был в расшитой серебром тёмно-синей тунике, которую жена подарила на день рожденья год назад; на груди – изящный серебряный крест. В глазах играло вожделение. Он улыбнулся: никуда ты всё равно не денешься, могу и подождать.
Праздничный вечер медленно тёк под сводами замка, в котором поселились Изольда и Святополк. Играла красивая и тяжёлая музыка «Nightwish». Они пировали, пили много вина и, пьянея, мечтали:
- Летом мы разобьём здесь теннисный корт, - заявила королева.
Святополк представил своих друзей, глазеющих на его жену в короткой белой юбочке, отбивающую подачу, и заявил:
- Нет, лучше мини-футбольное поле. – Наполнил кубки вином. – За наш российский футбол! – Они чокнулись и засмеялись. Молодой древлянин так жадно смотрел на жену, что та, смутившись, даже опустила глаза и неожиданно подумала: «А что если Роберт футболист?» Наступило неловкое молчание.
- На днях к нам приедет мой отец, - сообщила Изольда, рассматривая голову лосося.
- Ему здесь понравится, - пьяно решил Святополк. – Кстати, я у него спрошу, какой ты была в шестнадцать лет.
- Гм. Зачем это тебе? – Она подняла на мужа беззащитные глаза.
- Да так, что-то представилось… Ты играла в теннис…
- О, да! Я даже дошла до финала на «Кубке корпораций», но… И выиграла! – Девушка засмеялась.
- Нет, ты проиграла. А на дискотеку тогда ходила?
- Конечно, гормоны ведь играли… - Приподнявшись, Изольда решила налить ещё вина.
- У тебя?! – восхитился Святополк, не отрываясь взглядом от её груди. – Да, представляю… К тебе приставали?
- А как же… Если позволишь мне закурить, я расскажу, - усмехнулась она.
- Щас прям. Ага, разогналась! А то я не знаю! – Он погладил меч. – Эх, где я тогда был? Знаешь, как мне было трудно, м-м?
- А я уже в восемнадцать лет была искушённой в этом деле. Но я знала себе цену. – Изольда залпом выпила полкубка. – А чё мы не веселимся-то, а?
Был двенадцатый час ночи. На столе валялись объедки, фантики от конфет, стояли пустые бутылки, на скатерти темнели пятна от пролитого вина. Святополк смотрел исподлобья на свою королеву. Та что-то цедила из кубка. Перед этим они долго танцевали – он тяжело дышал.
- Ну, что, наразвлекалась? Ха-ха-ха! Теперь никуда ты не денешься…
До этого мужчина уже два раза терял контроль над собой.
- Я буду защищаться! – Изольда со вкусом вытянула меч из ножен. – Попробуй только!
- Ах так! – Стукнув кулаком о стол, он поднялся. – Ты хочешь, чтоб я сошёл с ума?
- Ты пьян. Иди проспись. А он острый! – Девушка лизнула клинок.
- Изольда, что ты делаешь со мной?! – Святополк стал перед ней на колени.
- Вот так. Уже лучше. Отдай мне свой меч!
- У меня их два. Какой тебе? – Он стал расстёгивать ширинку.
- Тот ещё понадобится. Вот и хорошо. – Изольда приняла его оружие.
- Не губи меня, королева, пощади! – Святополк иногда мог быть неплохим актёром. Девушка плашмя ударила его клинком по плечу и на миг задержалась, но зря, потому что муж быстро схватил её за кисть и вырвал меч. Но королева не испугалась, ведь у неё был ещё один.
- Ты посягнул на честь монаршей особы! – Она была в экстазе, дрожащими руками сжимая рукоять.
- Дурочка, это же я, твой солдат!
- Плевать. Защищайся!
(«Захмелела совсем!» - подумал он).
Они скрестили клинки. Святополк отпихнул жену к столу, она размахнулась; заскрежетала сталь, на пол полетел подсвечник.
- Сдавайся, хуже будет! – крикнул муж. Упала и разбилась бутылка. – Ты с ума сошла! – Он прижал её меч к столу, разорвав скатерть. Ещё одна бутылка больно стукнула ногу. Видя её замешательство, он вырвал оружие из рук. Сейчас она была просто гипержеланной. Святополк отшвырнул в сторону меч; от возбуждения у него дрожали руки и в глазах мельтешили сиреневые точки. Он стал рвать её платье, но ткань не поддавалась. Он кусал губы, её алые жадные губы.
Всё-таки как-то оказалось, что платье исчезло, и Изольду стала прикрывать только невыносимо упругая кожа.
Святополк навсегда запомнил ночь праздника их новоселья, ночь торжества первородной гормональной страсти, которую почему-то нежно называют «любовью».
А потом был рассвет, который он встречал, прижавшись лбом к оконному стеклу и созерцая кровавое солнце в прожилках леса. Сил вообще никаких не было, и спать не хотелось. Изольда же, сонная, звала его отдохнуть. «Накачалась, блин, моей энергии… - Святополк про себя беззлобно выругался. – Было, было, но чтобы столько раз! Нет! Теперь будешь вспоминать этот жаркий океан. Ещё в кошмарах будет сниться, сколько спермы ушло… Может, это из-за вина? Никогда не думал… Какое-то безумие! А ну, что она скажет…»
Он обернулся и вяло поинтересовался:
- Ну, что ты чувствуешь?
- Кайф, и ничего больше. А ты, бедненький, измотался: насаживал меня, как куклу. Это всё из-за мечей. Но я не ожидала… Ладно, не буду больше, хорошо, как скажешь… Да, действительно, могло что-то случиться. А теперь спать…
И она неприлично выругалась.







* *


Этот день, конечно, был вычеркнут. Святополк спал до самого вечера. А вот Изольда уже в час дня была на ногах и ощущала такой прилив сил, что попыталась даже разбудить мужа, но, конечно, тщетно. Выпотрошив холодильник, она с жадностью утолила голод, и только после этого у неё появились мысли. И, надо сказать, довольно противоречивые. Сначала девушка стала раздумывать, чем убить остаток дня (на прогулку сама не уедешь – скучно; заняться ремонтом – рано, да и лень; посмотреть телевизор – пошло). Даже всерьёз подумала, а не нарисовать ли ей картину, вот только чем?
В общем, как-то сразу все начинания сводились к какому-то довольно важному и трудоёмкому шагу, который не хотелось делать. Потом она попыталась решить, что делать завтра и в последующие дни, но настроение колебалось от приступов веселья до непонятной тоски, так что из этого только появилось ощущение отсталости. Видно, она сильно привязалась к столице, где чувствовала себя на передовой, привыкла знать, к чему стремиться. И вот, вроде бы, мечта осуществилась, но вместо безграничного счастья и неощущения времени (теперь оно давило своей медлительностью) пришла противная лень.
И всё-таки Изольде показалась заманчивой идея картины (временами она неплохо рисовала). Кое-как отвлёкшись от тоскливых мыслей, она нашла лист бумаги и карандаш. Невинная затея – запечатлеть этюд из вчерашнего веселья вылилась в откровенную порнографию. Надо сказать, что такое у неё происходило всегда, что бы она ни возжелала нарисовать. Девушка, обрисовав контуры своего тела, обозлилась на Святополка, который никак не выходил, и… возбудилась, да так сильно, что пошла опять будить мужа, но, ничего не добившись, предалась довольно постыдному занятию, которому, конечно, не место на страницах этой книги.
Кое-как удовлетворив своё желание, она вдруг вспомнила, что рядом должны быть соседи и что с ними надо познакомиться.
В доме справа никого не оказалось, кроме двух огромных овчарок, а вот из левого особняка вышел высокий плечистый парень, который явно был удивлён визитом незнакомой девушки.
А дальше произошло самое ужасное.
«Я не нимфоманка, - в отчаянии думала Изольда, рассеянно кивая на деликатные расспросы хозяина и рассматривая что попало: ковры, мебель, окна, стараясь не смотреть на него. – Но как хочется! Боже мой, что за наваждение! Я не контролирую себя, я хочу, хочу, да!!! По-моему, он один, то есть никого нет, то есть можно…»
- Что с вами? – наконец спросил молодой человек, видя, как бегают её глаза и румянец заливает лицо.
«Пока этот увалень спит, это он виноват, я сейчас… изменю ему. Ха! Надо же когда-нибудь…» - пронеслось в её голове. И, боясь, чтобы собеседник не заподозрил такой поспешности, девушка кое-как начала издалека:
- А как вас зовут?
- Николай.
- Коля, мне так тяжело, так плохо, - путаясь, Изольда опустилась в кресло. – Я совсем одна в этой глуши… («Что я говорю!» – ужаснулась она, но отступать было некуда, тем более что в глазах парня зажглись огоньки).
- Ах, вы одна… Зачем? Неужели… Я, вроде, видел вашего…
- О! С ним что-то не то… В общем, вы… ты понимаешь…
- Ну, пока не совсем…
- Мне стыдно.
- Зачем этого стыдиться?
- Мы всю ночь… - При этих словах Николай подался вперёд, к её креслу, с горящими глазами. – В общем, он меня не удовлетворил, - выдохнула Изольда.
«Всё к чертям! – подумала она. – Я не могу больше!» И стала расстёгивать блузку.
«Ах, как хорошо, - Изольда по хрустящему от вечернего морозца снежку выходила из соседских ворот. – Как меня накрыло! Но я не больна, просто… приступ или… ну, чего не бывает! А он такой сильный, этот Коля… Боже мой, это же сосед, он может прийти! М-да… Сейчас ещё этот небось проснулся…»
Святополк, действительно, только что проснулся, но плохо соображал, что происходит, и даже не спросил, откуда пришла жена. Он жадно выпил какого-то сока и рассеянно, с тупой головной болью, уставился в телевизор.
Изольде было и стыдно, и страшно, и весело. Странный день закончился и принёс умиротворение в их дом. Всё утряслось и ничего уже не хотелось. Какие-то неясные ощущения, что новое уже началось, но, одновременно, старое не закончилось, бороздили тайную женскую душу.
Она долго не могла уснуть, а Святополк был рад, что жена не пристаёт.
- Завтра поедем на лошадях, - бормотал он.
Ей даже не хотелось отвечать.


* * *




Святополк был добрый, румяный и холодный. Совсем другой, и это неприятно поразило Изольду. Он возвестил, что с лошадьми всё в порядке, и после завтрака их ждёт «развлечение аристократов».
Она была какой-то томной, и в доме ей казалось душно. Душа ворочалась и хандрила. Да и к тому же пришло в голову, что теперь надо играть какую-то роль. В общем, всё это изрядно омрачало утреннее времяпрепровождение.
Погода была ни то ни сё: пасмурно, ветрено, неморозно. Изольда держалась в седле плохо, поэтому, в основном, ехали шагом. Снег под копытами вминался и вязко хрустел. Ели угрюмо пели на ветру. Едва заметная дорога вела в глубь леса. Святополк что-то говорил, но жена молчала, погружённая в мысли. «Как хорошо в лесу! Дышится легко, голова свежеет. Как там мои папка с мамкой в своей душной Москве? Как будто нельзя приехать… Ну, ладно, это их дело. А настроение такое – картины бы писать или стихи… А там за горой древний замок мой, - попробовала девушка, но тут же сморщилась: - Ага, попой ещё; натворила вчера… А теперь ещё и подмывает рассказать! Да, всё наперекосяк пошло! Вот что принёс новый год - одни переживания. И никто меня не освободит от их гнёта, только я сама. А что я могу? Сказать ему про свою измену, покаяться, заплакать… Господи, ну что тут такого: это же естественное желание, захотела – утолила. А муж, он поддержка, опора. Да какая там к чёрту опора! Всё я делю: деньги зарабатываю, мебель перевожу, отдых устраиваю и ещё потом мучаюсь… И за что я его полюбила?»
- Изольда, дорогая, ты слышишь?
- Да, извини, задумалась.
- Ветер гудит, не слышно. Я говорю: поехали к тому врачу, ну, помнишь? Я думаю, эта дорога как раз к нему.
- Давай, - согласилась Изольда.
Лошади лёгкой рысью спустились в овраг. При этом Святополк пытался бережно придерживать жену. «Нет, он, конечно, хороший: не извращенец, не пьёт, не курит, в общем, добрый, - думала она, ощущая его прикосновения. – Но таких много, а чем он отличается от других? А я теперь поняла: мне нужен яркий, творческий мужчина, спортсмен, например, чтоб к нему приходило вдохновение, и я тонула в нём… Он бы избавил меня от такой хандры, он понял бы, а этот… только и знает, что придерживать…»
- Пусти, я сама, - она слегка пришпорила жеребца и вырвалась вперёд. Тяжеловато, но преодолела подъём. На вершине холма не обратила внимание на массивный каменный крест без всяких надписей.
«Странная она, какая-то заторможенная, задумчивая. В другой раз обязательно бы потрогала этот крест, поинтересовалась бы, зачем он, - размышлял муж, нагоняя её. – Что-то её выбило из колеи…»
С кургана была видна вся округа, и там, на юго-востоке, километрах в двух, разноцветный особняк в баварском стиле. Через пять минут они уже были у его ворот.
«Такое было с ней, кажется, после свадьбы, - вспомнил Святополк. – Спросить или нет? Нет, уже поздно. Ладно, в семейной жизни должны быть пасмурные дни, особенно после знойных ночей…»
Вышел врач Андрей Петрович. Вид у него был неубедительный: в очках, остроносый, небольшого роста, с осторожными неловкими движениями и немного смущёнными глазами, устремлёнными… на Изольду. Святополк обернулся к ней и увидел, что та в неудовольствии.
- Привет, - сказал врач. – Очень неожиданно.
- Вы что, знакомы? – удивился муж Изольды.
- Да, я её бывший одноклассник. Вот так… Андрей Петрович Ферганский, хирург.
- Святополк, муж, - кисло улыбнувшись, сообщила Изольда.
«По крайнеё мере, неожиданно, - подумала она, рассеянно ища вешалку для своей шубки. – Он, помнится, был по уши влюблён меня, бедняжка. Хотя к чертям любовь! Теперь только секс, секс!» И она захотела взять гитару, стоявшую в углу, сыграть на ней что-нибудь из «нового металла» и разбить её о голову этого талантливого, безусловно, хирурга. Настолько мощный негативный импульс придало ей школьное воспоминание о его несчастной любви.
«Какой он ещё более занудный! – негодовала девушка. Они сидели на диванах в гостиной, и мужчины о чём-то разговаривали. – Помню, как он умолял себя поцеловать… списывать давал так доверчиво… Представляю, если сейчас ему «дать»… - Она с трудом сдержала хохот и спросила, перебив, кажется, Святополка:
- Ты один живёшь?
- Да, к несчастью.
«О, какая печаль! Какой чёрный готик-рок! – в душе произнесла она. – Бледное личико, чёрные глаза, бородка… Я его соблазню…» И она, не в силах сдержаться, захохотала.
- Что такое? – спросил Святополк.
- Картины смешные. Сам рисовал? – вывернулась девушка.
- Нет, что ты! Ха-ха, - деликатно вставил доктор. – Подарок.
«Их двое, я одна, - не сдерживаясь, думала Изольда. – Начну раздеваться… Кто первый? О, я схожу с ума! Скорее из этого дома!»
- Охотиться не пробовал? – спросил её муж Ферганского.
- Здесь? На кого? – вяло удивился тот. – Нет, я занят.
«На меня! – в душе кричала Изольда. – Жалкий заморыш…»
Святополк всё-таки уловил, что жена слишком развеселилась, и поэтому стал выжидать момент для прощания.
- Помнишь школу? – неожиданно спросила девушка.
- Что именно? – насторожился врач.
- Ах, да это я так… Выпускной, - с самым невинным видом дразнила она. На выпускном как раз таки она была пьяна, и Андрей умолял её сжалиться.
- Нет, - грустно ответил он. – Мы были детьми. Какие у нас разные оказались судьбы! Ты… вон какая…
«Ни фига себе! – подумал Святополк. – Пора уводить её».
- Какая? Я всегда была такой. А ты… благородный, лечишь людей, просто молодец…
- Ладно, Изольда, у нас много дел… - начал муж.
- Каких дел?
- Ну, хватит задерживать человека… - уже стал заводиться он.
«Ишь ты! – Изольда нагло смотрела ему в глаза. – Я свободная, хочу – останусь. Вот… козёл!»
- Ладно, идите, - промолвил доктор, помолчав.
Святополк встал и пошёл в прихожую.
- Извини, он всегда такой, - вкрадчиво прошептала девушка. – А мы тут, рядом, в доме Задонского, если что…
- О, обязательно приду в гости. Я так рад…
- Дорогая! – позвал Святополк.
«Дурак, - подумала она. – Я ему всё выскажу. Чего он возомнил?»
И независимо одела шубку, влезла в сапожки, тепло попрощалась с Ферганским и вышла, не глядя на мужа.
«Извращенец какой-то, наверное, - думал Святополк, садясь на Стелу. – Нечего здесь оставаться…»
Изольда, сжав губы, нахлёстывала коня. Он догнал и, взглянув в её лицо со сложными, непонятными эмоциями, воскликнул:
- Любимая, с тобой что-то случилось!
- Он всего лишь бывший одноклассник, и бред – к нему ревновать! – отчеканила та, ну, а дальше как-то само вырвалось: - И, вообще, ты на себя много берёшь, вот вчера…
Но со словом «вчера» у неё в груди всё похолодело, и зубы сами стиснулись. Всё-таки кругом глухой валежник, низина, а он может неадекватно поступить, мягко говоря.
- Что – вчера? – гневно удивился муж.
- Да, так… странный день был. Вообще, какие-то кризисы у меня пошли…
- Какие ещё кризисы? – повышал голос он, сдерживая лошадь Изольды.
- Отстань! – истерически крикнула она и, вырвавшись, помчалась галопом.
«Вот чертовка! – прошептал парень, пришпоривая кобылу. – Ну, я ей покажу!»
«Нет, лучше затаиться, выжидать. - Тряслась она в седле. – Пока можно терпеть, действительно, это просто кризис. Всё образуется и не будет так тяжело…»
С трудом отворачиваясь от деревьев, Трувор вылетел на дорогу; он был быстрее Стелы, как ни нахлёстывал Святополк.
А у дома стоял белый «Рено» её родителей. Эльдар Наумович, увидев, как Изольда тяжело остановила коня и чуть не упала на землю, а тот всё гарцевал и хотел встать на дыбы, немного побледнел, но довольно весело крикнул:
- Развлекаетесь скачками?! Это х-хорошо…
Святополк, конечно, приумерил свой пыл при виде таких гостей. Он долго стоял в конюшне рядом со Стелой, глубоко дыша, успокаиваясь и давая наставления Ефиму.
Тёща недолюбливала Святополка, ибо он, по её мнению, ничем славен не был; тесть, казалось, уважал выбор дочери. Оба они выглядели очень надменно, но дочку любили до безумия, хотя теперь почти не контролировали. Уважали её независимость – право взрослой женщины. А она всегда старалась защищать и хвалить Святополка перед ними, чтобы было видно, как его любит. Но только не сейчас. Девушка, казалось, вовсе забыла про него, без умолку тараторя то с матерью, то с отцом. Водила их по всему дому и даже уговорила остаться на ночь.
За ужином все собрались за высоким столом и повели неторопливые и полные достоинства речи:
- Интерьер надо в корне изменить, - сказал отец Изольды.
- Да, - согласилась она, – пока он ещё не на должном уровне.
- Что это у вас DVD нет? – озаботилась тёща.
 - Будет, будет, - сказал Святополк, но она не удовлетворилась таким ответом и посмотрела на дочку. Та кивнула. И тут её мать вспомнила:
- Да, доченька, я хотела спросить, зачем тебе это «милитари»? – она указала на мечи, висящие по стенам.
- Нет, Анна Германовна, нам с ними лучше, - поспешно вставил муж Изольды.
- В каком смысле? – поинтересовался поверх очков Эльдар Наумович.
- Ну, понимаете, это так стильно, модно… - начала Изольда.
- У нас полная гармония в этом вопросе… - перебил её муж. – Да и к тому же средство от грабителей неплохое…
- Мальчишество какое-то, - пробормотал тесть. Тёща недоумённо поморщилась, но промолчала, видя, что дочь кивает.
Потом все перешли к плоскопанельному телевизору, а другой подарок родителей – кухонный гарнитур уже красовался на своём месте.
Уснули супруги так же обиженные.
На следующий день, который выдался ненастным, гости уехали, и след их быстро замела вьюга.
Изольда и Святополк меняли интерьер. Весь день, натянуто улыбаясь. Девушка была рада, что хоть никуда «не тянет». А он размышлял о том, что вот какая тягостная эта семейная жизнь: то страсть, то ревность, а теперь скука и натянутость. А вообще, чего не бывает! Всё проходит…
Ночью Изольда жадно отдалась мужу, попытавшись забыть все порочные моменты последних трёх дней.
Ещё через два дня молодые покидали уже обжитый и почти родной загородный дом.




5




- Изольда, дорогая, последнее время у тебя, по-моему, плохое настроение, хотя у нас всё нормально. Почему? – спросил Святополк жену. Они сидели в креслах друг против друга в зале своего особняка. Супруги каждые выходные проводили здесь, в этой осуществившейся мечте, но, действительно, Изольда выглядела задумчивой и усталой.
- Нет… Ничего, это я так, - поспешила она ответить. – На работе проблемы. Знаешь, на днях нашу сеть поразил очень мощный вирус из этого непотребного Интернета, мы и стали страдальцами…
Её голос завяз в тишине под гулкими сводами. Отчаяние подступило к горлу, и девушка не смогла больше сдерживать себя.
- А что это за «последнее время», а? – Глаза её похолодели. – Ты тоже чувствуешь, как оно уходит? Неужели ты заметил?
- Что? Киска… «последнее время» - это конец января и… - попытался разъяснить молодой человек, но она не дала себя сбить:
- Нет, это, правда, последнее время. Так… «плохое настроение» в «последнее время», - задумчиво повторила Изольда. «Что это с ней? – «зажглось» в голове Святополка. – Нежданный анализ проснулся?»
- Это значит, - со злой радостью заключила девушка, - остаток января и вот тут неделя уже… у меня было плохое настроение. Разве может быть… нет, к чему бы это? Дальше: «у нас всё нормально». Да у нас, по-моему, всегда… нет, теперь же «последнее время»…
Святополку стало как-то не по себе, и он не нашёл ничего лучшего, как спросить глухим нервным голосом:
- Что тебя не устраивает?
И понял, что попал в точку, потому что жена сразу «потухла».
- Какая-то скука тут у нас… Давай твоих друзей пригласим? – это уже был голос обычной усталой Изольды.
- Зачем? – ударил он в пустоту.
- Ну, и моих подружек…
- Господи! – ужаснулся парень, но она поспешила завершить свою мысль:
- … и отметим день Святого Валентина. Идёт?
- Хм. Как хочешь, - выдохнул он. Повисла неловкая тишина, которая растянулась в скрытую тревогу и напряжённость. Новые модели «Аудио» в журнале потускнели и прилипли к страницам. Он решил ждать.
Изольда смотрела на мужа и размышляла: «Как он удивился, когда услышал про друзей и подружек! Ишь, думает, только это у меня на уме…» Далее она немного подумала «про это», стремительно нырнув до дна, до самого животного, и в досаде отпрянула. Решила думать только о духовном: «Несмотря на покупку этого чудного замка, новый год не принёс перемен. Конечно, само собой ничего не решилось. Всё по-прежнему: вязко, гладко и без экстрима. О! Сколько мне так жить? Так можно всю жизнь прожить с одним человеком, а потом только опомниться. Нет, я опомнилась раньше, слава Богу… Но что толку? Изменять я не могу, бросить его – тоже… Причин для развода нет. Да ещё и этот дом пополам надо делить. Вот клёво, да?» Она совсем упала духом от таких дум, но сидеть в этой тишине всё равно было нельзя. Муж нервно листал «Авто-ревю».
- Ну, что, дров наколоть не надо? – Изольда встала, усмехаясь. Он вздрогнул и уставился на неё. – Поехали на каток, а? Или там, на хоккей какой-нибудь?
- Потерпи до понедельника. Дорогая, что тебе не сидится?
- Вечно мне надо терпеть. Поехали сейчас или я одна поеду! – Она вышла из зала.
«Критический день у неё, что ли?» - подумал Святополк и нехотя поплёлся за женой.
Изольда сама выбрала хоккей. Матч был неинтересный, она его почти не смотрела. На середине второго периода у неё разболелась голова, и им пришлось уйти.
- Поехали к Светке, - томно сказала Изольда в машине. Святополк молчал. «К Светке, так к Светке. Как будто она одна…»
У неё всегда было много девушек, и сейчас его это раздражало. А юноши, парни, мужчины… Какие-то экстравагантные и развязные, с жадным взглядом и длинными руками. Изольду, конечно, они не щипали, но вид у той был такой, как будто она хотела этого. Головная боль разом исчезла, и девушка без умолку болтала. Святополк держался в её тени, пялясь на знакомых и некстати вспоминая, где и когда он с ними был особенно близок. «Ах, как хочется, - с внутренней дрожью думалось ему, - остаться здесь на ночь. О! Что это будет за оргия!» И сразу приходило раздражение: он знал, что это не свершится. Хотя если намекнуть…
Изольда вышла на балкон и закурила. Дым омрачил её настроение и навёл на всё те же думы. Пришла Светка, подумав, тихо спросила:
- Что, поругались?
- Нет. – Изольда сделала над собой усилие, глотнула воздуха. – Знаешь, Света, я хочу с ним расстаться… Надоел он мне.
- На примете кто или нет? – Деловитая она, Светка.
- Нет… То есть да, но далеко, - поправилась терзаемая изнутри. – Не в том дело: тогда сразу найдутся…
- Хм. Твоё, конечно, дело, но… хороший он у тебя, таких мало.
- И что, должен до конца жизни быть? – отчеканила Изольда, но тут же смягчилась: - Понимаешь, я ему не изменяю…
- Тебе решать. – Светка вдруг вышла с балкона.
«У них, видно, что-то было, - злобно подумала жена Святополка, - то-то она выгораживает его. Ладно, пора расставить всё по местам… Но я же знаю, что он не согласится на расставание, скажет: «Ты чё, спятила? У нас ведь всё великолепно. Мы созданы друг для друга, - тут невольно вспомнилась любимая фраза Святополка: «Ты просто создана для секса». – Она сплюнула вниз, в чёрную пустоту. – Ага. Неужели я не могу уйти, бросить его? Я свободная, наконец, я женщина! С него и так хватит четырёх лет, он будет вспоминать их всю оставшуюся жизнь…»
На балкон зашёл Святополк, мягко обнял её за плечи, поцеловал. Она съёжилась.
- Любимая, хватит тратить своё бесценное здоровье, - и, переменив тон на преданно-просительный: - Уже поздно. Давай останемся тут, а?
- Похоть взыграла? – резко вскинулась жена.
- Да, я же только тебя буду… Ну, может ещё кого-нибудь, но и ты… Это ж… равноправие…
- Самец. Кретин, - больше ничего на ум не шло. «Дать пощёчину, что ли? Нет, я просто устала…» - Она порывисто вышла.
«Вот дрянь! Не поймёшь, что ей надо! И со мной уже «не вставляет», и групповуха… Чёрт, изводит меня!» - Святополк спешил за ней в прихожую, стиснув зубы. Томные мачо провожали Изольду голодными взглядами.
Всё дорогу ей хотелось сказать Святополку самое важное, но она не решалась. «Пусть думает, что всё нормально. Что-нибудь придумаю. Посмотрим… И всё-таки ждать, пока он сам поймёт, изводить его – это жестоко, невыносимо, невозможно… - Изольда смотрела вдаль на дорогу. – Жизнь должна меняться, становиться лучше».
А он сидел рядом, такой близкий и родной.
«С ним у меня было столько минут радости!.. Но жизнь должна быть жестокой. Родители меня поймут…»


*



В тот день, а это была суббота, по радио передавали, что на Москву надвигается ураган. Небо было глухим и грязным. Ветер гудел где-то в вышине, рвал верхушки деревьев, провода, шатал ворота, пробовал железо на крыше.
Когда Святополк проснулся, в доме было так сумрачно, что он снова уснул, подумав: раз темно, то ещё рано.
- Вставай, моё солнышко! – Её глаза были глубокие и тёмные, а кожа белая, как мел (наверно, так показалось в сумраке). Вытащенный из сна, он сел поудобнее на кровати и спросил, сколько времени. Тяжко, до мути в глазах зевнул и подумал: «Ну и день сегодня! Ещё суббота называется. Обидно…»
Потом он встал и долго бродил в пижаме по всем комнатам, посматривая в окна и качая головой. Настроение было кислое, голова тяжёлая и несвежая. Изольда же, напротив, была оживлённой и радовалась сильным порывам ветра за окном. Ей не сиделось на месте: она уже побывала в конюшне и сообщила, что лошади бьют копытом, требуя прогулки.
Святополк сидел и завтракал, молча, не ощущения вкуса и медленно соображая, из-за погоды он такой или просто рабочая неделя вымотала. Изольда пришла, налила себе шампанского, залпом выпила и посмотрела на мужа озорно, как красивая молодая мать смотрит на скучающего маленького сына. «Ну, вот и прошла её чёрная полоса, а я… и не рад как-то», - подумал он и натянуто улыбнулся.
- Поехали после завтрака, а? – спросила девушка. – Так экстремально по этой погоде.
- Извини, но я не поеду… Не мой сегодня день, нездоровится, наверно…
- Брось! – перебила она. – Сейчас быстро развеешься. Может, коньячку?
- Изольда, не заставляй меня: мне, правда, не по себе.
- Ну, вот так всегда: я должна сидеть в доме из-за какого-то…
- В твоём любимом доме, не так ли? – резко поднял он глаза. Её взгляд потух и потяжелел, как будто с лица сняли маску. Изольда упруго встала из-за стола и поджала губы: «Сейчас я ему всё выскажу…» Но вдруг Святополку так не захотелось усугублять и без того напряжённую атмосферу скандалом, что он поспешно добавил:
- Ладно, ладно… Убедила. Соберу все силы в кулак, потерплю…
- Вот и хорошо, ты же спортсмен. – У неё подрагивали руки, и рюмка оказалось слишком полной. – Выпей, это помогает… Я тебя жду, мой ипохондрик…
 Лошади тяжело скакали по сырому, оседавшему февральскому снегу. Ветер бил наотмашь, но было приятно. Святополку стало немного лучше, хотя и не покидало ощущение подступающей тоски. Мысли были вялые, но назойливые, и казалось глупым вот так бесцельно ехать, да ещё с дурацким мечом на поясе. «Я так и не понял, зачем эти опасные игрушки, они уже раздражают; в следующий раз не возьму…» Лошади устали и постепенно перешли на шаг. Изольда потрепала по гриве своего Трувора и почувствовала, что напряжение только возрастает (до этого они долго молчали). Надо было что-то сказать, иначе девушка подумала, что, чего доброго, заплачет.
- А… а что мы грустим-то, Святополк? Всё хорошо, скоро день всех влюблённых… Или ты уже не любишь меня? – срывающимся голосом промолвила она.
- Ты что? Я тебя люблю, конечно… как? Почему? Как тебе в голову могло такое прийти? – неожиданно даже для себя забеспокоился он.
- А я тебя не люблю! – И, кажется, сладкий яд этих слов вошёл в её кровь, а сердце забилось часто-часто, в упоении смелостью.
- …го? Чего? Что ты сказала?! – издалека ворвались обрывки слов Святополка, и волна, накрывшая её, нехотя отступила.
- А что тут такого: взяла и разлюбила. – Девушка резким движением остановила коня и стала лицом к ветру, чтобы развевались волосы.
- Как… так просто? – он снова бил в пустоту, заранее зная, что это бесполезно. «Только бы зацепить», - промелькнуло в его мозгу. – А помнишь нашу свадьбу, это ведь ты… ты всё придумала! А каждую ночь – ты помнишь? Я помню, как пил тебя, а ты обжигалась. Ты отдавалась, летала со мной, ты шептала… Помнишь или нет?! – уже гневно крикнул Святополк. – Что ты шептала? Это был блеф, сон или всего лишь игра?
Она плохо воспринимала смысл слов, нервно усмехаясь.
- Такого не может быть, - вдруг разом сник он. Последний отголосок тех ужасных слов был впитан. И осталась тишина. Её тишина. Она нарочно молчала. Её расплывчатый холодный силуэт уже был чужим. А был ли он родным? – Ты меня любила хоть?
- Да… - задумчиво протянула Изольда.
- Ну, тогда в чём дело? – воспрянул молодой человек. – Я не изменился, люби меня дальше!
- Это плохо, что ты не изменился, потому что я стала другой. – Она выпрямилась и гордый блеск передался глазам. – Давай здесь и сейчас заключим договор, - слова звенели, как монеты. В этой хмурой ложбине под напором ветра она восставала из древности уверенной амазонкой. Проводником был меч, который тускло мерцал в руке. – Давай по-настоящему, как воины, сойдёмся в этой схватке. И если ты победишь – я покорюсь, оставлю всё по-прежнему… Но если нет, и я выбью твой меч, то уж не обессудь, дорогой! Ты забудешь меня…
- Нет, - сказал он, но ветер унёс это короткое слово. Она размахнулась, задыхаясь от прилива знакомой охотничьей силы.
- Не-эт!!! – заорал Святополк, подставляя свой клинок. – Я не согласен, перестань сейчас же! Ты сумасше…
Ветер рвался, не переставая, именно в этот овраг, и ели глухо стонали. Скрежетала сталь. Клинок о клинок билась древняя сила. Кони волновались и грызли удила, храпели, приседали, но всё тщетно! Их хозяева ничего не чувствовали, кроме вкуса жизни и ярости. Издали было похоже, что бьются насмерть. Изольда рубилась вдохновенно, со злостью: удар, ещё удар, косо, наотмашь… Святополк только держал защиту, выкрикивая уже ничего не значащие фразы. Чувства испуганно спрятались, а мозг лихорадочно работал, выискивая момент…
Но его не было: оскалив зубы, Изольда била и била, не останавливаясь, тесня его в заросли. Она молчала и со злостью думала: «Ну, покажи хоть сейчас, на что ты способен!.. Не сдавайся – прими мои правила, ну же… Бой решит за нас. Это главный день, главный миг нашей жизни… Пойми мою ярость!.. Жалкий трус, получай!»
Стела подвернула ногу и надсадно захрипела. Святополк, качнувшись, потерял равновесие и широко развёл руки, пытаясь удержаться в седле. Он ясно увидел, что её удар не остановить, и глаза, полыхавшие, скорее всего, ненавистью, чуть заметно моргнули, удовлетворённо. Святополк закричал, но звук не успел вырваться из груди, пронзённой хищным лезвием. «Она озверела, погубила нас», - пронеслось в его мозгу, и только потом он понял, что произошло: это конец.
Изольда всадила меч глубоко под рёбра и резко выдернула. Глаза её дёргались от напряжения. Заржал Трувор и встал на дыбы. Святополку всё представилось красным, как будто кровь залила глаза; затем боль сорвала горячую завесу и мир стал чёрно-белым; потом всё потускнело, слилось и потухло. Он упал навзничь в сугроб.
Трувор сам полетел галопом, а Изольда только заорала от ощущения, что там, где-то далеко, мир рухнул:
- А-а-а! А-а-а! Ду дарфст майн бештрафе зайн4!..
Первое попавшееся, но и самое подходящее.
Она скоро задохнулась, и глянула на окровавленный меч. Адреналин рвал сосуды, тыкался в мозг, мельтешил в глазах, но она всё-таки догадалась и на полном скаку принялась вытирать лезвие о хвою.
«Потише, потише, Трувор, - прошептала спалившая все мосты, когда завидела впереди домики. – Вот так… Молодец, хороший конь!»
Ей никто не встретился: люди сидели по домам и ждали урагана. Ефима в конюшне не было, но даже если и был, Изольда его не заметила. В доме дрожащими
4Rammstein. Bestrafe mich (Ты можешь наказать меня – нем.)
руками она вытащила из холодильника бутылку коньяка, початую утром; долго не могла попасть в рюмку, пролила на скатерть. Кровь!! Она выронила бутылку, и та разбилась о пол. Тогда Изольда сначала напилась воды из-под крана, а потом уже достала другую; уже спокойнее налила тягучую красную жидкость в кружку, которая кстати подвернулась под руку, залпом выпила. От перенапряжения так заболели колени, что она еле добралась до кресла.
- Видит Бог, я не хотела! – Изольда курила одну за другой, бросая окурки прямо на пол. – Вернее, я не замышляла. Оно само так… Дура, ты убила его! Что теперь делать, куда бежать? Господи-и… Да что же это такое? Он лежит щас там на снегу. А-а-а… Меня посадят, как убийцу. – Она редко плакала, но теперь, не сдерживаясь, зарыдала. Через некоторое время, всхлипывая, продолжила: - Возьми себя в руки, идиотка! Террористка, блин. Вас никто не видел: всё свернёшь на него, поняла? Он первый стал нападать, а ты защищалась… Ага, а кто поверит? Меч – улика, чтоб его… Я пропала, всё к чёрту… - И девушка стала ругаться матом.
Постепенно, часа за два, она успокоилась и стала кое-как размышлять. От выкуренной пачки кружилась голова – Изольда вышла на веранду. Страшно от того, что её увидят, не было, наоборот, прятаться было противно.
- Так. Сделанного не воротишь. Теперь надо выкручиваться. Сидишь здесь, ждёшь. Потом прикинешься, что «накрыло»: дескать, когда, обороняясь, убила – ничего не видела и не помню, а дома сидела от страха… Он сам начал угрожать, чтобы я дом на него переписала. Меч достал, ну, а я только отбивалась. Мне поверят… Должны, по крайней мере. А если его не найдут? Придётся самой идти в милицию… А если кто из соседей придёт? Надо закрыться изнутри и прикинуться глухой. Дура ты, дура. – Она замкнулась. – Но от него избавилась… Ничего, ему так лучше – сразу отмучился…
На Изольду вдруг напала смертельная усталость, она только прилегла и тут же провалилась в тёмный колодец. Сон был глубокий и тяжёлый. Девушка несколько раз вставала и ходила по комнате с закрытыми глазами.
Наутро ей стало лучше. Проснулся волчий аппетит.
Ефим пришёл в конюшню. Лошадей не было (Трувор, непривязанный, ещё вчера ускакал за Стелой). Конюх с перепоя подумал, что хозяева уже уехали, и пошёл отсыпаться.
Дом укоризненно молчал, даже музыка не помогала. Девушка не могла ничего делать: все думы были только о теле мужа. Оно лежит в овраге, холодное, и ждёт. Ждёт только её. Изольда тихо прокралась, чтобы оседлать жеребца. Не найдя его, взяла пылившиеся в углу лыжи и побежала к лесу. Себя она ощущала волчицей.
Вот уже и опушка, кривой ельник, спуск в ложбину. Вот это место. Окровавленный снег был утоптан. Тела не было.














6





«Как вам повезло, что поблизости живёт врач», - издалека услышал Святополк. Среди туманной пустоты появилась мысль: «Меня убила моя королева. Как глупо, что я ещё что-то слышу».
- Да очнитесь же, Святополк!
Он с трудом приподнял веки и удивился, что и на том свете такое же угрюмое серое небо. «Кто-то рядом со мной возится… Интересно, ангел или бес? Надо будет говорить, что я верил в Бога…» Андрей Петрович заглянул в его мутные глаза и вдруг с размаху стал тереть лицо Святополка снегом. Тот чуть не задохнулся и решил: это бес. Голову, такую тяжёлую и нелепую, приподняли и влили в рот чего-то горько-жгучего.
- Оставьте меня, - прохрипел он. – Не видите, меня убили?
- Оставьте эти шуточки, уважаемый, - сурово сказал доктор Ферганский. Он рвал на бинты дорогую рубашку раненого, разбухшую от крови. – Чем быстрее вы окажетесь у меня дома, тем больше шансов…
- Я не хочу жить…
- Дурачок, кто вас спрашивает-то? Милиции потом расскажете, кто вас проткнул…
- В гробу я видел… - Святополка тряхнули, и от боли он потерял сознание.
«Сумасшедший какой-то, - шептал Андрей Петрович, волоча его к своему снегоходу. – Только бы успеть: рана чудом не задела сердце, но он потерял много крови…» Через несколько минут они уже тяжело взъезжали на холм, движок натужно хрипел, но не заглох. Сердце врача чуть не выскочило из груди, пока они доехали.
Святополк почувствовал, как рана промывается тёплой водой, и ещё раз подумал: «Буду жить. Зачем?» Потом он получил укол и погрузился в голубовато-серое марево снов видений, звуков и волн. Ему казалось, что он тянется вверх, как растение, и мучительно хочется открыть глаза, но невозможно. Только расти, расти и удлиняться. К небу, к такому близкому небу.


*



Изольда стояла, оперевшись на палки, и тяжело дышала. Она ещё раз осмотрела бугор и тот сугроб, в который упал её муж. Следов было много, так что ничего не разобрать, а девушка не догадалась пройти чуть вниз и найти там чёткий след снегохода, ведущий на юго-восток. Она огорчилась, вернее, почувствовала противное чувство вины, от которого сильно захотелось пить. А ещё она почувствовала, что в эту низину просочился тяжёлый страх, и стало казаться, что вот сейчас её найдут, выйдут из вон тех кустов. И вместо людей перед ней вставали образы каких-то нелепых чудовищ. Изольда поспешно стала взбираться на бугор, даже споткнулась о еловые корни и упала. Но страх властно гнал дальше; оглянуться она не смела. Пробежав метров пятьсот, девушка стала успокаиваться, не чувствуя за собой погони. И, отдышавшись, принялась размышлять: «Что-то мне подсказывает, что он жив. Даже так: если сегодня не придут – значит точно… Чёрт, как я промахнулась! Теперь Святополк совсем озвереет, конечно, будет преследовать, но меня не возьмёшь голыми руками, да и он не посмеет меня убить. Завтра я уеду в Москву и буду всем говорить, что он в командировке… в Твери. Ага. А здесь всегда буду с мечом, хотя, может, пистолет лучше… Но это так пошло, трусливо – нет, лучше он». (Она погладила меч в ножнах).
Воскресенье тянулось скучно; мысли все были про то, где он сейчас и что может замыслить, поэтому Изольда не находила себе места, несколько раз приготавливала и выпивала коктейль из гранатового сока и пятизвёздочного коньяка. Потом уткнулась в ноутбук и погрузилась в мир Интернета. Так она и сидела, спиной к окну, нервно стуча по клавишам, иногда прикладываясь к стаканчику и облизывая губы, как вдруг кто-то постучал в окно. Внутри всё похолодело, а кровь застучала в висках. Изольда, лихорадочно припоминая, что нужно говорить, повернулась и увидела за стеклом помятую рожу конюха Ефима. Тот виноватой улыбкой и неуверенным видом говорил, что, мол, войти хочет к хозяйке. Она быстро вышла на веранду.
- Извините меня великодушно, - начал он, - что я врываюсь…
- Чего надо, старик?
- Хозяйка, там… ну… э-э… А где лошадки?
- Так. – Она вернулась из дома с кошельком, выгребла бывшие там деньги и протянула ему помятую кипу. – Ефим, ты свободен: нам больше не нужны твои лошади и твои услуги; мой муж в командировке, и больше меня не беспокой…
Конюх растерянно держал доллары вперемешку с рублями. Девушка немного постояла и ушла в дом. «Гм. Хорошие лошадки были… Может, пойти поискать?» - икнул он и нетвёрдо зашагал прочь.
А Изольда, не дождавшись вечера, пьяная, уехала на своём «Феррари»: не захотелось ей что-то ночевать в замке.



* *




Святополк пробудился на мягкой перине в небольшой комнате окнами на север, хотел пошевелиться, но боль в левом боку пронзила горячей иглой, и он опять закрыл глаза и сокрушённо подумал: «Теперь всё гораздо хуже, а всё из-за неё. Неужели она спланировала это? А что? Может, не зря я тогда не хотел ехать… Да, но если б не было мечей… Какого дьявола… Нет, это определенно указывает на её потаённые желания. А я и не придал этому значения. Дурак, неужели это был я – всегда осмотрительный, воздержанный Святополк? Она свела меня с ума, использовала, и… если б не доктор… Да-а. Лучше не думать… А всё-таки её глаза за миг до удара, я что-то запомнил в них… что-то очень важное… Откуда берётся ненависть?»
- Доброе, чудесное утро, Святополк, пронзённый булатом! – перебил его думы Андрей Петрович, выглядевший весьма бодро. – Ну-ка, ну-ка, ваш пульс… Так, жара нет, пока тьфу-тьфу… Ну, не смотрите на меня, как на своего врага, я же вам только добра желаю. – Он ощупывал рану. – Как хорошо швы наложены! А знаете, вы родились не в рубашке, а прямо в кольчуге какой-то: вам чертовски повезло – она пронзила грудь на выдохе и, видимо, немного промахнулась…
- Кто – она? – Святополк побледнел и взглядом буравил эспаньолку доктора.
Наступило молчание. Андрей Петрович вздохнул, бережно застёгивая халат больного и, виновато улыбнувшись, вкрадчиво промолвил:
- Гм. Не хотелось бы вас расстраивать, но это была ваша супруга.
- Ах, вот как? И с чего вы взяли, мой дорогой?
- Ну, как бы… Я понимаю ваше настроение, я бы сказал, недоумение даже, но такова жизнь! Тут легко догадаться: прогулка, ссора, мечи м-м… острые, в некотором роде… Вы бы на них чехлы, что ли, надевали…
- Я привык на другое надевать. Да, мы не предохранялись, как вы выражаетесь, - Святополк слабо улыбнулся. Они опять помолчали. Доктор вышел, и скоро возвратился с градусником, стал измерять больному температуру.
- Я прошу вас, дайте слово, что никому не сообщите о моём ранении, - волнуясь, вдруг попросил Святополк.
- Гм. Ну, если вы хотите, то есть, настаиваете… А из каких побуждений?
- Мы сами разберёмся, без посторонних.
- Понимаю. Я дам вам это слово, но, в свою очередь, попрошу две недели соблюдать постельный режим. – Он встал и, подумав, добавил: - Возможны осложнения.
Святополк скоро опять заснул и проспал до вечера, изредка просыпаясь и чувствуя, как постепенно оживает.
«Как он, однако, быстро поправляется! – удивился Ферганский на следующий день, когда больной уже сидел в постели и требовал еды. – А мне нельзя и похвастаться завотделением…»
Но когда живительный сон отступал, Святополка одолевали разные мыслишки. Он лежал и сжимал кулаки, представляя, что делает сейчас Изольда. «Завела уже себе, небось, двоих. Нимфоманка чёртова, она и раньше мне изменяла, а теперь и подавно. Я давно заметил в ней тайную страсть к разврату, ага, а она мне мозги «засушила» и, главное, решила за меня, жить мне или подыхать на снегу. Вот, блин, что делается, а? Я лежу, понимаешь, с пробитой грудью, теряю работу в Москве, а эта стерва… Интересно, как она оправдывается, где я; а, может, созналась уже. Ага, жди. Но как подло! Ведь всего лишь месяц назад на празднике новоселья я её укротил, завладел, так сказать. А вообще владел-то я ей почти четыре года и в ус не дул. Не думал, не гадал и напоролся. А это, собственно, она была? Нет, всё, вроде, было вполне реально, да: жуткая ложбина и её истерика. Она просто сказала, что меня разлюбила. Действительно, что тут такого? Ну, пришла к такому выводу и сиди тихо, мечтай про себя, изменяй даже. Нет – им только позволь! Так что я прав был, что, что… Чёртова кобыла, если б не она, я бы выбил меч. Да что теперь! Этот лекарь небось у себя свет включает. Живёт себе один. А что если он, пока я не при деле, в наш замок – шасть! Ух! – Святополк даже перевернулся на другой бок от злости. – Ничего! Я скоро выздоровею, а тогда ещё посмотрим: я не сдался, Изольда, слышишь! Развлекайся там… Нет, как представлю, что её кто-то пробует – так аж кровь вскипает. Она моя, понятно?! Эх, не могу успокоиться. Где это видано, а? Чтоб жена мужа вызвала на дуэль. Но почему я… Ах, да, кобыла; да и меня ошарашило: как разлюбила?! А если бы она достойно, без этих дурацких железок, сказала: так и сяк, но ты уйди из моей жизни, извини, там, давай останемся друзьями или как ещё говорят? Я б, конечно, не понял и не простил, но зато по-человечески было бы, а теперь… Ею так просто не завладеешь и не убьёшь: жалко – себя, конечно, да и её тоже – тело красивое. А что, пошантажировать бы её хорошенько! – Он даже руки потёр от предвкушения. – Скажу: не хочешь, милая, сидеть? Тогда расплачивайся. Ха-ха… Я много не возьму: только то, что мне, как самцу, нужно. Не можешь по-людски – будет по другим законам. Ты первая начала, моя королева… Ы-ых… Ну, всё, возбудился. Не надо раньше времени, остынь, ещё не восстановился. А она никуда не убежит. Но всё-таки с кем она может? – думал мстительный древлянин, уже погружаясь в мир неясных сновидений. – Гм-мм… Куда это я? Я не хочу выходить, там холодно… Э-эй! Иду куда-то…» Звуки глохли, колебля упругие невидимые нити. Он уже не чувствовал себя лежащим на постели, а как будто отделился от своего тела и очутился в тёмном лесу. Потом Святополку почудились голоса и последняя мысль «как это я быстро и глубоко уснул?», помаячив, осталась позади.
Широкий меч отягощал, сковывал движения, напоминал о долге. Конь терпеливо шёл в гору. Голова клонилась на бок, одолевала слабость от боли во всём теле. От усталости опускались веки. Кругом туман какой-то или дым, из которого медленно выступают серые, обросшие синеватым мхом стволы деревьев. Рядом вразброд едут его дружинники – те, кто подняли его с сырой земли, открыли глаза и посадили на лошадь. Кто в высоких выпуклых шишаках, кто в кожаных подобьях шлемов, кто безо всего – со слипшейся от крови копной русых волос. Он всматривается в их меняющиеся лица и различает то черты своих одноклассников, то знакомых хоккеистов, и даже известных телеведущих. Они бряцают оружием, перекликаются, смешно выговаривая церковно-славянские слова. «Хорошо быть князем, но опасно, - думает Святополк, с трудом приподнимая натруженные руки в дублёных рукавицах. – Вон аж вся кольчуга порублена - так меня хотели убить… Но ничего. Теперь она заплатит, ведьма». И снова мерный стук копыт, усталость клонит к земле. «Не вздумай! – Он сам пытается приподнять тяжёлые веки, не чувствуя прикосновений от боли. – Ты должен, должен отомстить. Геть, бесы окаянные! Я Святополк, княжеского рода от Рюрика переданного…» - шепчет он каменными губами. «Чего изволите, сокол наш-аш-аш-ш-ш?» - какой-то смерд в тулупе лезет к нему. «Это же Ефим! – думает Святополк и спрашивает, пялясь в шипящий туман: - Долго ещё?» «Крепись, отец наш-аш-аш-ш-ш…» - Рожа исчезает. «В эфире-ире-ире-ре… аш-аш-аш… ире-ире… - непонятные отголоски, шёпот и, наконец: - Кар-кар-ар-ар… - Вороньё кружит в холодном белесом древнем небе. Деревья расступились, и туман клочьями отползает от неровного солнечного света. Сбоку появляются нелепые пёстрые избы: из берёзы, что ли… «Головотяпы, - недоволен князь, - отпороть бы их гуртом за такие халупы». Сжимает рукоять меча, выпрямляется в седле – на поляне возле пепелища разноцветные бабы и девки, некоторые тусклые, в исподнем, с распущенными косами ревут. Дружинники берут за повод его коня, отгоняют лезущих к нему и галдящих проклятьями женщин. «Вон её изба, на пригорке!» Святополк с удивлением различает проступающую на фоне мутной солнечной дали громадную безобразную хату, словно уродливую карикатуру замка где-нибудь в Трансильвании. Начинает вытаскивать клинок из ножен. Руки не слушаются, но силы прибавляются от предвкушения мести. Он подъезжает ближе, народ расступается; лиц не различишь, но все почему-то похожи на медведей. Конь сам выбивает дверь копытом, и князь тяжело спрыгивает на землю. В избе посреди комнаты широкий стол, на котором сливающейся грудой лежат серебряные и золотые монеты, кубки; ещё что-то в свёртках. Возле на полу сидит она, рядом какой-то воин, видно, приставленный. А у ней волосы длиннее, чем всегда были, теперь как у русалки, и глаза зеленоватые; лицо перепуганное, но твёрдое, платье разорвано. Она смотрит с мольбой, но как только Святополк чуть отворачивается, уже различим хищный блеск знакомых глаз. Сладкое чувство близкой мести жжёт, ему не терпится схватить эту ведьму за волосы и оттаскать, с наслаждением, ощущая, как ломается её воля и она из госпожи становится рабою. Меч он отдаёт воину, а сам медленно, временами теряя сознание, подходит к девушке, что-то кричит, сам не понимая; она вскакивает с пола, хочет вывернуться. «Ну, нет, теперь не уйдёшь, русалка чёртова!» - злорадствует князь, дрожа от возбуждения, и пытается ухватить её пряди. Ну, ещё немного… Уже её кожа зеленеет от страха, а пальцы касаются мягких волос, и вопль торжества клокочет в горле, как вдруг кто-то толкает его в плечо, и за долю секунды он оказывается на кровати. Андрей Петрович тормошит его: «Что вы колотитесь? У вас жар, вам плохо?» «У-у-у… Отстань от меня, недомерок чёртов! – Святополк в недоумении и ярости: - О, разве это был сон? И он прерван на самом интересном месте…»
- Вы бредите, Святополк! Счас я вам укол дам… Наверно, кризис…
- Сам ты кризис… - Он вдруг замолкает от обиды и закрывает глаза. Опять прокручивается тот последний миг, и чувства, не подчиняясь разуму, твердят на разные голоса, что это только сейчас было. И дружинники в шишаках, и деревня на поляне, и, наконец, ощущение мести: её волосы в ладони. А может быть, ещё осталась между пальцами прядь? Нет. «Проклятый доктор! Не успел. Я мстил ей. Ах, как это может быть сладко: прийти, схватить эту гордую изнеженную тварь за волосы, и об стену… Я князь, и она должна стать рабой. Блин, он колет чего-то. Заколебал… И опять я буду спать. Не хочу! Дружинники, братья, ко мне! О, заберите меня, я не закончил!»


* * *





Проснулся Святополк с тем же ощущением обиды за то, что его оторвали от такого сладкого занятия. «А что я лежу, как увалень? – Он заскрежетал зубами и напряг мускулы. – Силы уже есть! Хватит валяться – время не ждёт». Молодой человек тяжело поднялся с кровати, выпрямился, сделал шаг и, покачнувшись, чуть не упал обратно; закружилась голова, но, подождав немного и собравшись с силами, он всё-таки дотащил себя до окна. «Я должен, - часто и неглубоко дыша, твердил он, - наказать эту подлую аристократку, показать ей, что сбрасывать со счетов любимого мужа рановато… Ничего, тогда она у меня попляшет! Сегодня четверг… Хм. Два дня у меня в запасе». Святополк ещё немного походил по комнате и прилёг отдохнуть. Чувство оскорблённого достоинства поджигало изнутри фантазию так, что не было сил терпеть. Голова горела, руки были ледяными, перед глазами всё плыло, растворялось, и только лицо Изольды с жадными глазами, распущенными волосами и алыми губами, которые шепчут «ещё!» снова и снова возникало в памяти, которая теперь, в этой келье, заменило видение. Он метался по постели, стиснув зубы; потом приходил доктор с неизменным шприцем…
Было уже поздно, а Андрей Петрович всё сидел в гостиной и задумчиво курил. Перед ним на столе лежали стопки книг по медицине, раскрытые, исписанные его летучим почерком тетради, стояли мензурки, колбы, пузырьки. Но не этим были заняты его думы и даже не молоденькой медсестричкой из терапевтического, которую он безуспешно домогался. Нет. Рядом, в каких-то трёх километрах, замок, где совсем одна… «Львица теперь осторожна, но я единственный, кто знает её тайну, и я буду её хранить, если она захочет хотя бы раз согреть мою бедную, истерзанную ежедневными операциями душу. Да, она всегда была амазонкой, унижала меня, но это в прошлом, я почти забыл, только бы добиться… Она игрива и, может, заиграется… О! Главное быть решительнее», - так думал врач и, поглаживал бородку, скрывая нетерпение, когда вдруг услышал шаги по лестнице, твёрдые, тяжёлые.
Святополк, превозмогая дрожь в коленях, спустился и, пошатываясь, подошёл к его столу. Холодно улыбнулся и проговорил:
- Добрый вечер. Мне уже гораздо лучше. Я очень благодарен за это вам…
- Сядьте в кресло, пожалуйста.
- Спасибо… Так вот. С меня, конечно, причитается, но и с вас тоже. Я имею в виду меч, мой меч. Где он?
- К сожалению, я не знаю. Вероятно, мы забыли его там, в овраге.
Святополк пристально смотрел в лицо Ферганскому, сжимая подлокотники. Лицо его посуровело, глаза как будто заиндевели. Выдержав паузу, он произнёс:
- Я повторяю, что в долгу перед вами, Андрей Петрович. Однако меч – это моя собственность, и её укрытие в этом доме считается кражей…
- М-да… Видит Всевышний, я хотел, как лучше! Ну, что ж, - Он вышел, пожав плечами. Минуты через две врач вернулся, держа оружие, и снисходительно протянул его Святополку. – Нате! Но учтите, если я узнаю, что вы этим клинком срубили кому-то голову, то буду свидетельствовать соответственно…
- Ваше право! Но если вы, со своей стороны, нарушите слово…
- Довольно! Я чувствую, что вы забыли о моей просьбе и намереваетесь завтра прогуляться, - при этом хирург жёстко усмехнулся. – Получается, вам наплевать на мои условия…
Святополк не знал, что возразить, но лицо его наливалось недоброй краской. «Если он начнёт сейчас угрожать раскрытием тайны. – Все мускулы сладко напряглись. – Пусть пеняет на себя».
- Так это понимать? Значит я храню вашу тайну… - Тут Ферганский вспомнил, что Святополк всё ещё муж Изольды и разом умерил свой тон: - В общем, я не ручаюсь за ваше здоровье. Я, конечно, не шантажист какой-нибудь… Это ваша жизнь. Спокойной ночи!
Утром Святополк дремал нетерпеливо, боясь надолго забыться. Открыл глаза, когда в комнате было совсем светло. За окнами мороз украсил инеем хвою и оттёр прозрачно-голубое небо. Вся утренняя лень после умывания холодной водичкой отступила, и в теле проснулся спортивный дух. «Где-то у него должны быть лыжи. Он не такой лицемер, чтобы спрятать их от меня, да и я же, в конце концов, не мальчик… А она не девочка – пора расплачиваться за свои поступки! – Святополк оделся, ласково взял меч и вышел во двор. Гараж был открыт. – Хм. Я думал, он ещё спит. Ну, что же…»
- Какое красивое утро! – радостно возвестил он.
- Да-а. Морозец. А вы куда это? – спросил Ферганский.
- Да куда мне?.. Прогуляться тут вот… в леске. Можно, я возьму? – Святополк указал на лыжи. Врач кивнул, а сам подумал: «Неужели к ней? Но, по моим расчётам, её сегодня не будет – уж слишком напугана, хотя кто знает… Моё дело – ждать». – И он повернулся спиной, делая вид, что возится со снегоходом.
«Мой характер был непрост: в силу ум ушёл и рост, но таким уж был мой нрав – драться с теми, кто неправ5. Ы-ы-ых… Ля-ля-ля-ля-ля… Однако градусов шестнадцать будет! Ничего, сейчас мышцы разогреются; вытерплю, тут недалеко… Ать, два! Левой! Ёлочки, сосенки. Наддай! Эх, как бок болит… Ля-ля-ля-ля-ля… Что ты сделал, ты не понимаешь! Бился я головою об стол… - пел Святополк, стискивая зубы, когда боль была совсем нестерпимой. На спуске с тропы он сошёл и чуть не слетел в овраг. Но, судорожно балансируя, всё-таки вывернулся и погнал дальше.
Усталость уже туманила взор, последние силы оставляли его тело, когда меж редеющих деревьев показалась дорога к дачам. Сделав небольшой крюк, лыжник выехал к буеракам, поросшим колючим терновником, в котором прятались озябшие воробьи, и увидел особняк, который ещё считал своим. Не удержался и упал в снег. Затем снял лыжи, по-пластунски скатился в овраг и изготовился, вспомнив армейские учения; аж возгордился, что ловко занял позицию для засады. До её крепости было метров сто, не больше. «На что надеюсь? На случай… А вдруг приедет, но после обеда? Эх, замерзну я здесь. Меч-то на месте, слава Богу. Ждём-с...»
Зелёный «Феррари» вырулил из поворота и, скрипя шинами, подкатил прямо к ограде. Изольда посмотрела на своего телохранителя, отстегнула ремень и возвестила:


5Король и шут. Мой характер

- Ну, вот мы и приехали, Витёк! Выгружаемся.
- Вас понял, Изольда Эльдаровна! – Его мощное тело упруго выпрыгнуло из машины. Хозяйка, ёжась от холода, приняла его руку.
- Морозко… Так. Всё привезли? – Она пошарила по карманам. – Гм. Блин, только две пачки… Ну, ладно, пока перебьюсь. – Изольда открыла ворота. – Заезжай! – Постояла, подумала, осмотрела окрестности – вроде никого. Девушка открыла багажник, шёпотом выругалась и, выпрямившись, добавила:
- Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! Коньяк забыла. Ладно, не надо по мелочам… - Засунув руки глубоко в карманы элегантной шубки, обратилась к охраннику: - Ой, Виктор, надо же, забыла, чёрт побери… Знаешь, что, слетай в магазин, купи три гранатовых сока, две бутылки коньяка, и… пять, нет, шесть пачек «Винстона»! Или не надо, ко мне гости должны приехать… Хотя не гостей это дело – сигареты мне возить… Мигом, а?
- Да какие проблемы? Для вас – хоть звезду с неба, ваще… Я – ракетой!
Задний ход. Витёк уверенно вывернул баранку, и автомобиль, визжа по накатанному гололёду, понёсся в Дмитров. Изольда с небольшим чемоданчиком, ещё раз оглядев двор и окрестности, вздохнув, направилась в дом. Так, не боялась, но вдруг чего? Всё-таки живой он и где-то тут, может быть, околачивается… Задумавшись, она даже не замкнула изнутри дверь.
Изольда сидела на кухне и ждала, когда остынет слишком горячий кофе. Ожидание скрашивало «Динамит-FM». Ей вдруг показалось, что за окном скрипят чьи-то шаги. «Неужели так быстро? Нет, только пять минут прошло, наверное». – Девушка встала и оглянулась на дверь, потом попятилась и побледнела.
- Зачем ты убила меня? – Святополк рывком вошёл в дом. – А? Я тебя не устраивал? Отвечай! Ты сошла с ума от роскоши?
- Не кричи на меня. Я тебя не боюсь! – Губы её дрожали. – Уходи, между нами всё кончено…
- Не-эт, милая! Я так просто не уйду, дрянь ты такая! – Все мышцы его были на пределе. Не в силах больше контролировать себя, Святополк кинулся на жену. Та увернулась, толкнула ему под ноги стул и опрометью кинулась в зал. Мститель настиг её и схватил за вожделенные серебристые волосы, притянул к себе. Тестостерон, или как там его, бил через край. Оставалось силой сломить её, заставить рыдать у ног. Но Святополк на мгновение потерял равновесие; она закричала, вырываясь, и его руки выпустили волосы. В бешенстве мужчина заорал:
- На колени!! Я тебе покажу, как решать за меня! У-у… Ведьма проклятая, щас я тебя отваляю, тварь такая!
- Помогите!! Караул! Люди, убивают!! Виктор! Кто-нибудь… Он озверел! Спасите! – Изольда бросилась к стене, на которой висел её меч. Но Святополк опередил девушку, отшвырнул её тело, которое через несколько минут должно было стать его добычей и содрогаться от… Как вдруг боль, подлая, мерзкая слабость скрутила его и в глазах потемнело…
- Уходи, сумасшедший! Я не твоя, ты не смеешь надо мной надругаться. Ты не поработишь меня, жалкий сластолюбец! Попробуй, убей меня, и твоя жизнь станет адом! Забудь меня-а-а… - Изольда сидела на полу и причитала: - Забудь тот день и час, когда мы встретились… Я проклинаю нашу любовь!
«Какая она мерзкая, слабая, подлая, - со злостью думал Святополк, оправляясь от приступа. – Действительно, я её не убью… сейчас. Тварь изнеженная, змея… Да будь он проклят, твой особняк! – Он ощутил вдруг дикую ненависть к этим стенам. – Получай!» - Его меч с размаху обрушился на жидкокристаллический монитор телевизора. Изольда ахнула и вскочила на ноги, но ничего не решилась сделать. Она даже забыла про меч на стене. Клинок крушил полки с её дисками, кассетами, книгами, фотографиями… Разломился надвое любимый журнальный столик. Святополк, размахнувшись, не знал, что ещё садануть. Изольда лихорадочно звонила Виктору, а её муж искал глазами ноутбук. Не найдя, ударил музыкальный центр, стал кромсать чёрное кожаное кресло. Всё это приносило ему какое-никакое, а всё же удовлетворение.
- Пошёл вон, оборотень проклятый! – Она храбро толкнула его в спину.
- Как ты сказала? Оборотень?! Запомним. – Святополку вдруг стало не по себе: опротивело, что ли, это неудавшееся подобие того офигенного сна. Не глядя на девушку, пожирающую его ненавистным взглядом, он пошёл к выходу. «Ещё бы шмотки все её покромсать. Сволочь…»
- Койот трусливый, попробуй только сунуться ещё сюда! Зверёныш…
Быстрее. Прочь из этого гнусного обиталища порока, убежища тайной нечисти, ворвавшейся в такую изменчивую жизнь. Сейчас в любой момент может приехать её бугай. О, наёмник проклятый! «Чёрт, в глазах красные круги – не добегу… Нет, вот уже и овраги: успел, вроде бы…» - Святополк, не чувствуя своего тела, - так оно горело от ненависти – катился вниз по склону. Сознание покидало его, в висках стучало. Всё поплыло, потекло перед глазами, посерело; в ушах зашумело; закололо руки и ноги. Он не выдержал и, как подкошенный, рухнул наземь. А в подсознании Святополк ещё как будто тащился вниз, вниз, и завывало, рвалось наружу что-то животное, древнее, владеющее им…
- Виктор, почему ты так долго? – набросилась бледная, дрожащая Изольда. – Блин, тут какой-то сумасшедший ворвался, так меня напугал… Ужас. Он из деревни, наверно, бедняга. Я тоже хороша: дверь забыла закрыть. Ага, орёт: «Аристократы х…» Обзываться стал! Пьяный или наркоман. Глаза вообще безумные, видно, довели… А я виновата, что у меня дом красивый. Стал тут ломать, крушить… Придурок. Двадцать плюс семь, нет, восемь… гм… да кресло тысяч пять… Недоумок!
- Я щас найду его! – взревел телохранитель.
- Да, поищи. Хотя он уже далеко. Как меч мой увидел – сразу наутёк. Дурак, если б он попросил, я бы денег дала – понимаю, работы нет… Ладно, дикие тут люди - замыкаться надо. – Она посмотрела вслед Виктору и довольно ухмыльнулась. Потом достала гранатовый сок, вдоволь напилась и, размышляя, направилась прибираться. «А что если он не отстанет? Дрянное это дело: так изменился, точно хищник какой, а в глазах – азарт. Может, лучше было бы отдаться? А потом я б уже не промахнулась… с такого расстояния. Да… Ничего, надо быть осторожнее. Всё время с Виктором, ага… Блин, и никому не пожалуешься, ведь он тогда расскажет, а это попытка убийства тюрьмой пахнет… - Изольда собирала осколки дисплея. – Кретин, телевизор угробил. Зато я теперь знаю, чего ожидать. Если в следующий раз будут свидетели его нападения – я его упеку. Но кто же его спас? Неужели доктор Ферганский? Заговор какой-то, он ещё в школе не давал покоя, и здесь встрял, надо же! Но ещё не точно, может, и не он. А что если его убить? Нет, не врача, а этого оборотня? Да-а… теперь не так-то просто. Ну, ничего, дверь я закрыла, всё нормально. Успокойся, ведь он мог сейчас убить тебя, а пожалел… Значит не всё так мрачно: Святополк ещё любит меня… И все диски почти целые – повезло! Может, взять отпуск да и махнуть в Ирландию? Не люблю навязываться… Ой, дверь… стучат… Х-х… это Виктор!»
- Ну, как, поймал мерзавца? – переводя дух, спросила Изольда.
- Нет, я ж не следопыт. Убёг в лес, наверно. Ну, ничего, придёт – тогда я его отметелю, вы не сомневайтесь, я своё дело знаю…







7







Солнце за лесом в морозной дымке уже кралось к горизонту, когда Святополк очнулся. Силы откуда-то появились: он поднялся на ноги, держась за ствол сосны. Наст полыхал оранжевым, хвоя – сине-зелёным, кора отдавала янтарём и почему-то казалась тёплой. Небо такое глубокое, ослепительное, близкое. И тишина, нарушаемая перепалками клестов. Он оттолкнулся и поехал, шурша по кромке наста. Хорошо было, спокойно, как будто всё решил, побывал где-то далеко-далеко, а теперь возвращаешься домой. «Она забыла, что ключ от дома – вот он! – Святополк нашарил в кармане куртки изящно обработанный кусочек латуни. – Нет, не завтра, конечно, я подумаю. Любви нет. Она нимфоманка, я самец. Я добьюсь своего».
Андрей Петрович сделал вид, что не волновался, но его выдавало потирание рук и нервный голос:
- Ну, что… Хм. Поговорили?
- Да.
- Вы не сильно её, а? Всё-таки девушка, да ещё и красивая, - как-то само слетело с губ врача: видно, он плохо себя контролировал. Святополк зашёл в дом, стал раздеваться с нахмуренным лицом. Доктор облизывал губы, дрожа от любопытства.
- Она моя жена, - резко проговорил Святополк.
- Но не ваша собственность…
Он удивлённо уставился на Ферганского, даже хмыкнул. Потом желчно процедил:
- Что, завидуете? Вы, небось, только и мечтаете. Напрасно: у вас есть медсёстры.
Хирург, сжимая кулаки, порывисто вышел. «За ним теперь надо следить: подлец, возжелал мою самку», - затаил злобу больной.
На следующий день Святополку стало хуже: им овладел глубокий и тяжёлый сон, изредка прерываемый невнятным бредом. К вечеру поднялась температура. Доктор, обозлённый дерзким поведением своего теперь уже соперника, хотел его бросить и уехать развлекаться, но долго искал лекарства, делал уколы, замерял давление, всё со скорбным видом и колеблясь. Ночью, когда кризис прошёл, опустошённый Андрей Петрович выпил водки, что с ним случалось очень редко.
В комнате было серо и тускло. Ферганский, мрачнее тучи, шагал около постели больного. Тот сонно протирал глаза.
- Какое сегодня число, н-нет, лучше день недели? – как можно более приветливым голосом спросил Святополк.
- Вторник, - машинально ответил врач и хотел было продолжить.
- О! Надо же! – воскликнул Святополк, обхватив голову руками и простонав от досады. – Уже вторая неделя. Мне надо в Москву! – Он тяжело поднялся. – С работы выгонят…
- Я, значит, больше не нужен? – Ферганский сделал вид, что обрадован.
- Да… А, извините… Спасибо вам большое, но мы как-то с вами не сошлись…
- Ещё бы! - Врач в упор смотрел на пациента.
- Ладно, мне жалко, что так вышло… Где моя одежда? Андрей Петрович, займите мне рублей триста… На дорогу, а? Я раскаиваюсь…
- Конечно… Одежду я вам дам и денег тоже… - Он вышел и вскоре вернулся.
- Когда заработаю или выбью деньги у этой… женщины… я вам обязательно отдам….
- Да что там! Не надо. Я многое понял…
- Надеюсь, вы…
- Надейтесь, Святополк, на то, что швы не разошлись. И поменьше гуляйте. Всего доброго! – Ферганский поскорее вышел.
- До свиданья, - без выражения бросил Святополк.
До столицы он добрался на попутке. Первым делом приехал в Измайлово, к себе, так сказать, домой. Обшарил квартиру, понося Изольду последними словами, но нашёл только двести долларов. Потом кинулся на работу; сил было много, но и злости тоже.
- Уволен, - сказали в отделе кадров, - по причине служебной несостоятельности…
Святополк бегал по всем этажам, ища Фёдорыча: почему-то он думал, что старик ему поможет. Потом ломился к директору, угрожал, ссылаясь на новый КЗоТ. Бесполезно. «Кто я? Пешка», - вот и всё, что он понял. Сильно не расстроился даже: что толку? Как покатилось после того дня, так и не остановишь. «Пойти, что ли, к тестю побазарить? – возникла дикая мысль. – А что? У меня свидетель – доктор. Хотя нет, какой из него свидетель? Он тоже против меня. Все они заодно. Остался Толик, мой славный дружбан. Тот меня не бросит. – Святополк набирал номер. – Так: восемь, девятьсот пять… Залью грусть собачью! Тридцать семь… Мне ли печалиться?»
Машин в гараже не было, и он поехал к Толику на метро. Видно, отвык от подземки, что одолевали его такие мысли: «Во, дошёл! На метро еду… А это всё она, я знаю. Кто ещё мог перегнать мою машину? Наверно, чтоб правдоподобнее было, а для чего ещё? Ну, или боится. Ха! Как будто без тачки я её не найду. Наивная… Нет, если она думает, что останется жить дальше, то… ошибается. Обязательно. Разнообразия ей захотелось? Любовь кончилась? Ха-ха-ха! А жизнь у меня – не кончилась, а? Стерва… Жалкая дрянь, пустышка. Твои дни сочтены… Сколько ещё остановок? Чёрт… Скажите, Кунцевская далеко ещё? – обратился он к пожилой худенькой женщине с испуганными глазами. – Три остановки? Спасибо».
-Толян, мерзкие дела, что и говорить! Давай ещё по одной. – Они сидели в полуподвальном дешёвом баре и пили водку.
- А чё случилось, корифей ты наш?
- Да с работы меня выгнали. – Святополк залпом выпил, не закусил. – Мерзавцы, подхалимы. Сволочи, ещё оправдываются: мол, тебя десять дней не было. Ну, и что? Я болел… Чем? Да так, сердце что-то схватило. Не хочу вспоминать! Будем!
Они чокнулись, выпили. Не спеша закусили каким-то салатиком. Святополк заказал бифштекс.
- Знаешь, Изольда такой стервой оказалась. Изменяет мне, требует, чтобы зарабатывал больше… Ага, я, говорит, свободная женщина. Что хочу, то и делаю. А ты, говорит, старайся… - Святополк расхохотался. – Ты, мол, должен завоевать меня. Дура!
- Ты чё-то там за мечи болтал, - вставил Толик.
- Угм… Так, игрушки. Не в том дело. – Он вдруг вспомнил: - Толян, ты не знаешь, у кого можно винтовку или ружьё охотничье взять, а то сова, чтоб её черти порвали, прилетает каждый вечер, садится на крышу и ухает. Заколебала… И Изольда тут как тут: убери её, мол, она мне на нервы действует. Как другу, а? На два дня, на выходные, я отдам, ты не подумай чего… Я не такой. А?
- Ну, блин, у тебя и запросы! – Толик задумался.
- Я знаю, у тебя друзей много в… э… Ну, в общем, помоги! Грохну её и всё.
- Понимаешь, есть у одного винта… «Макар» старый. Пойдёт?
- Ну, если из него можно попасть… - протянул Святополк.
- Конечно, можно… Или хоть отпугнёшь. А кроме я не знаю, да и большие бабки будет стоить…
- Хорошо, - согласился Святополк, чуть заметно усмехнувшись. – Давай «Макара», попробую… Он хоть не в розыске?
- Обижаешь… Сколько дашь? – придвинулся Толик.
- Вот. – Оно положил на стол стодолларовую бумажку.
- По рукам. Достану. В четверг устроит? После десяти. Кстати, сегодня это… день всех влюблённых… - сообщил Анатолий.
- Ну и хрен с ним… - Святополк нетерпеливо наполнил рюмки. – За удачную охоту!
В среду он ухал в особняк и оборудовал нечто вроде логова на чердаке. Чувствовал, что скоро Изольда должна приехать. Кровь толкалась, затуманивала, но он твердил, что надо бы пострелять перед этим, потренироваться. Понимал, что без подготовки ничего не выйдет.
Толик оказался молодцом и передал пистолет в срок. «Ё-моё, настоящий револьвер, - Святополк восхищённо разглядывал оружие, а про себя думал: - Извини, Толян, и тебя загребут. Но так надо. Бывает такое, что не убить нельзя. Бывает! Прости…»



*





«Наша сова скоро приедет, - думал Святополк, сидя в потёмках и настороженно прислушиваясь. – Не сейчас – значит в субботу. Куда она денется? Я чувствую. А пока надо пойти подкрепиться». – Он поднялся и направился на кухню. Замок казался в сумерках враждебным, от охотничьего азарта мёрзли руки. Вдруг за окном явственно послышалось шуршание шин, а потом и стук закрываемой дверцы. Спокойно. Он достал из холодильника палку колбасы, кусок сыра, взял хлеба, подумал и прихватил бутылку вина. Быстро, бесшумно скользнул по лестнице на чердак. Затаился. Пистолет был в кармане, но он до этого решил в доме не стрелять.
Изольда с Виктором поужинали, при этом ей показалось, что хлеб оставался с прошлого приезда. Потом телохранитель вышел, очевидно, на «зачистку местности». Она спокойно, без оглядки, прошла в зал, включила свет, музыку, достала журнал и углубилась в чтение. Билет до Лондона был на понедельник, на семь тридцать. Роберт позвонил и пригласил её в гости.
Святополк наблюдал, жуя колбасу и прихлёбывая из бутылки. «Эх, идеальная у меня позиция… Вот так ещё немного дверцу приоткроем. Отлично! Она всегда забывала про чердак. Посмотрим, посмотрим, насколько у меня верная жена! Мне срываться нельзя, главное – конспирация. Если невтерпёж – пусть развлекается. Всё равно недолго осталось… Завтра она выйдет из дома…»
Вдруг зашёл Виктор и с безразличным лицом доложил:
- Хозяйка, к вам гость. Невысокий, худощавенький, интеллигентный. Просил представить Андреем… По личному вопросу.
- Гм. Это тот врач, - протянула Изольда и добавила с невинной улыбкой: - Пусть войдёт. Скоротаем вечер.
Они сидели втроём. Святополку аж смешно стало сверху глядеть на это. Разговор не клеился. Наконец Изольда попросила Виктора оставить их. Телохранитель недружелюбно оглядел доктора, пожал плечами и вышел. Святополк придвинулся вплотную к своей щели обозрения и затаил дыхание.
- Ну, что, как тебе тут, нравится? – вдохновился Ферганский.
- Да, только скучновато. А тебе? Я вижу, ты привык один…
- Работа, дела… - Андрей Петрович кашлянул. – Знаешь, округа, действительно, глуховатая. А кем ты, если не секрет, работаешь?
- Я программистка, в душе электронщик.
- Тебе очень идёт этот имидж. И ты, наверно, не любишь этих занудных врачей? - ввернул Ферганский, открыто глянув ей в глаза.
- Хм. С чего ты взял?
- Ну… Я же вижу, как ты относишься ко мне… но я бываю и другим…
Повисло неловкое молчание. Святополк давал десять к одному, что врач начнёт приставать к его жене. Изольда, казалось, раздумывала.
- А где твой муж? В командировке? – с плохо скрываемой радостью спросил доктор.
Нет, она не вздрогнула, а так, повела плечами и усмехнулась:
- По-моему, тебе должно быть известно больше…
- Действительно, ближе к делу. («Ближе к телу», - подумал Святополк и оцепенел от любопытства).
- А разве у нас с тобой есть дела? – раздражённо бросила она и закинула ногу на ногу.
- Брось, я тебя прекрасно понимаю: ну, надоел… Но зачем так радикально? Теперь он ненавидит тебя…
- Так это всё-таки ты спас его? – перебила Изольда, разглаживая юбку.
- Да, я… Послушай, я всё знаю и должен тебя предостеречь. – Доктор встал и прошёлся по комнате. – Он очень опасен. Ты понимаешь? Этот человек на грани…
- Я догадываюсь. У тебя есть какие-то предложения? – неожиданно уступила она.
Ферганский, забывшись, потирал руки; сердце его билось, как у юноши.
- Да, Изольда. Я не хотел бы тебя обидеть… - Он близко подошёл к её креслу.
«Не шепчи, урод! – бешеным шёпотом приказал Святополк. – Говори, чтобы и я слышал!»
- Но… Ты и так понимаешь, ты многое обо мне знаешь… как я люблю тебя, - вне себя от волнения выпалил врач.
- Опять! – она усмехнулась. – Сколько лет прошло, а ты всё такой же… - Ей вдруг захотелось обжечь этого жалкого человека страстным поцелуем, но она удержалась, решила подождать.
- В общем, так! – побледнел Андрей Петрович. – Я храню… обещаю хранить твою тайну, и мне ничего не надо…
- Вот как? – Девушке казалось, что он еле сдерживается, чтобы не обнять её. – Ты такой же робкий…
- Нет. То есть да, принуждать тебя я не могу. Но если ты хочешь…
- Был такой огромный рекламный плакат: «хочешь?» - томно откинулась назад Изольда и полураскрыла губы.
- Но это так пошло, - он уже плохо соображал, что говорит.
- Нет, почему же, это естественно. – Гибкая, она поднялась с кресла.
«Бедненькая, изголодалась, поди! Ещё лекцию ему прочти про это», - скрипел зубами её муж.
- А как же любовь? – вспомнил доктор.
- Что? Любовь… - задумчиво повторила Изольда. – Не знаю.
«Как глупо, - думала девушка: - он не может начать, и я тоже… Ну же! Нет, он такой робкий, не хочу; а вдруг расскажет? Поцелую-ка я его…»
Доктор умоляюще глядел в её огромные завораживающие глаза.
Изольда медленно поцеловала его безвкусные губы и улыбнулась снисходительно. Святополк впился ногтями в поручень. «Если сейчас этот баклан начнёт её пробовать… У-ух! Ну и измочалю же я его! Всё что можно отобью! Кретин, предатель».
Но Ферганский бездействовал, ему стало стыдно разыгрывать эту пошлую пьесу до конца. Изольда колебалась.
- Будь счастлива! Я тебя не предам, - Он порывисто поцеловал её холодную руку и вышел, ощущая вкус актёрского мастерства пополам с горечью снисхождения.
«А у него есть чувство осторожности! – удивлённо прошептал Святополк. – Иначе как это объяснить? Она поцеловала, то есть была согласна… Так вот оно что: это будет, конечно, но не сегодня. Теперь понятно! У-у! Как я её ненавижу… Ну, ничего, завтра будет, оно наступит, слышишь? Да, и ты не уйдёшь от возмездия. А пока надо выспаться – меня ждёт очень важный день». И, кое-как взгромоздившись на полу, очищенном от пыльных досок и старых картин, он сомкнул веки.
Виктор прохаживался по двору и отрешённо курил. Размахивая руками, из дома вышел бледный врач и, дерзко глянув на него, прошёл мимо к своему снегоходу. Виктор мрачно сплюнул в утоптанный снег. Потом равнодушно закрыл ворота, пялясь в густую черноту, и стал обходить двор. Пистолета у него не было, но он надеялся на свои внушительные размеры и приёмы дзюдо. В углу около конюшни им стала вдруг овладевать сонная тоска, мысли отяжелели и странно замедляли движения. «По-моему, чьи-то следы», - напряжённо вглядывался охранник себе под ноги, и тут ему показалось, что кто-то сзади смотрит на него. Но оборачиваться не хотелось, совсем как во сне, и он только хрипло спросил: «Кто здесь?» Ответом была тишина и слабый мягкий шорох. Им овладел не страх, а холодное ощущение предопределённости. Он оцепенел, а потом грузно повалился наземь, оглушённый ударом доски по голове.
Изольда уже переоделась в ночной пеньюар и почистила зубы, когда вспомнила про Виктора: «Странно, он же видел, как врач ушёл, почему же… Неужто этот оборотень… О, боже!» Сердце забилось, как в клетке. Она трясущимися руками накинула шубку и, даже не взглянув в зеркало, открыла дверь в морозную тьму. «Кто-то выключил фонарь во дворе, - отметила девушка и зевнула. – Ах, как спать хочется… Виктор! Куда он подевался? Ладно, придёт…» - странное чувство предопределённости успокоило её. Помявшись немного, она захлопнула дверь, задумавшись, не замкнулась, бросила на вешалку отяжелевшую шубу и, зевая, пошла в спальню. Там она легла и, сладко потянувшись, уткнулась в подушку, мягкая и пушистая.
Дремоту Святополка прорезал слабый возглас «Виктор!» и невнятное бормотание Изольды. Сон мгновенно отступил. Напрягшись, он стал ждать. Его жена прошла в белом пеньюаре в спальню, мягко ступая по ковру. Наступила полная тишина. Молодой человек лежал с широко раскрытыми глазами на твёрдом полу и сжимал револьвер. «Она совсем одна, похоже… Но где же бугай? Когда она заснёт, я выйду и осмотрюсь, а если его нет… О! Тогда мы с ней поговорим. Я что-то не хочу ждать завтра: может, и сегодня решим, мне много не надо. А вот пистолет поможет ей принять свои условия… Да, она одна и такая тишина… Как хочется! Я не могу ждать. Пойду и возьму её, тёпленькую, а потом поговорим». - И он упруго встал и, дрожа от предвкушения, быстро сошёл по лестнице. Вся осторожность исчезала, когда вспоминалось её гибкое тело в мягкой постели.
Он всё-таки обошёл весь дом, чувствуя небывалое возбуждение. Фантазия его рисовала всё более жгучие картины, а ствол в кармане придавал уверенности. «Нет его, этого Виктора!» - торопясь, прошептал он и вошёл с бьющимся сердцем в спальню.
- Детка! – позвал Святополк, замирая. – Я пришёл.
Она резко вскинулась, и теперь в целой комнате были только её глаза. Громадные, как озёра с мутно-синей водой, по краям схваченные белоснежным припаем.
- Ты? – в ужасе прошептала девушка, набрала воздуха и крикнула, что есть силы: - Ви-икто-ор!
- Я его вырубил, - расплывшись в улыбке аллигатора, заявил её муж.
- Что тебе надо? – затравленно вскрикнула она.
- Ты сама знаешь. – Он расстегнул сразу две пуговицы на рубашке. – Раздевайся!
- Я тебе не рабыня, слышишь! – хрипло отозвалась Изольда. – Пошёл ты! Жалкий собственник! На что позарился…
- Замолчи, киска! – мягко перебил Святополк, вытянув из кармана «Макарова». – Ну, что, возбуждает? Ха-ха-ха!
- Ты не сделаешь этого, - мужественно сжала губы девушка.
Он шагнул к кровати. Кошка, шипя, выгнула спину и приготовилась защищаться до конца, её когти вцепились в простынь.
- О, какая страсть! – Он медленно снял и отбросил рубашку, раздумывая, что делать с револьвером… Вдруг оба в наступившей тишине услышали лёгкие уверенные шаги. – Так! – Святополк склонил голову набок и резко повернулся, держа оружие наготове. Изольда шарила в тумбочке, ища что-нибудь потяжелее. В гостиной включился свет.
- Добрый вечер! – сказал я, входя в спальню и от волнения улыбаясь…
- Здрасьте, - потухшим голосом ответил Святополк и опустил «пушку». Изольда одними губами прошептала: «Кто вы?»
- Я – автор этой сказки, - и, неловко указав рукой добавил: - Пожалуйте сюда!
Они молча повиновались, муж при этом сокрушённо качал головой.
- Как некстати! – посетовал он, падая в кресло.
- Да, но что поделаешь! – возразил я. – Изнасилования и убийства не будет, а что будет – мы сейчас, надеюсь, решим.
- Так это ты! – сморщилась Изольда. – Такой молодой, а уже…
Она не договорила, вернее, я ей не дал. Мягкая маска предопределённости легла на её красивое личико.
- А я ещё думал, кто мне мешает?! – продолжал жаловаться Святополк.
- Заткнись! – сказал я без особого выражения. – Во-первых, отдайте сейчас же свои длинные ножи…
- Мечи, что ли? – улыбнулась Изольда.
- Да.
- Счас. – Она прошла через весь зал и сняла свой со стены. Мы смотрели ей в спину, она повернулась и кокетливо прижала меч к груди.
- Оставь свои штучки! – строго сказал я и принял оружие. Святополк с выражением усталой грусти отдал свой меч и револьвер.
- Так уже лучше. А то, понимаешь, мечи раздобыли, - пояснил я.
- Ты же разрешил, - вставила девушка.
- Так. Всё, оставили этот вопрос. Теперь перспективы, - я поднялся и, скрестив на груди руки, прошёлся по залу. – Святополк, твои предложения…
- Меня устроит должность любовника, раз на то пошло, - с самым серьёзным, нахмуренным видом сказал он. – Но пусть возместит мне моральные и физические страдания в размере… э-э…
- Ста тысяч рублей, - сказал я.
- Да, - подумав, кивнул он.
- Прекрасно. Что для тебя роль любовника? – уточнил я.
- Ну… я прихожу, когда захочу… - неуверенно протянул он, - получаю её на несколько часов и… ухожу, а она пусть, как хочет…
- Любите друг друга! – Я поднялся, удовлетворённо улыбаясь.
- Нет! – сказала Изольда. – Я не согласна…
- Да ты и не принимай это всерьёз, - улыбался я. – Это была репетиция: первое слово, конечно, даме…
- Спасибо. Так вот, господа… - Её лицо приняло торжественное выражение, которое вдруг исказила ирония. – Что ты вообще знаешь о женщинах? – Она уставилась на меня. – А? Как ты посмел…
- Это же сказка, - оправдывался я.
- Ах, да, сказка… Ты выставил меня… Бог знает кем, и сейчас хочешь свои похотливые идеи воплотить…
- Твоя версия, - холодно отчеканил я.
- Святополк оставляет меня, мы делаем развод…
- И ты улетаешь в Лондон, - продолжил я.
- Что? – не понял Святополк.
- У неё там любовник, - пояснил я.
- Хам! Мы с ним только целовались, - возмутилась девушка. – Как ты смеешь, жалкий ур… ана… м-м…
Мне снова пришлось заклеить её прекрасный ротик, и комната погрузилась в молчание.
- Так вот оно что! – понял муж.
- Да-да, - ответил я. – И что теперь делать?
Они молчали. Я барабанил пальцами, продолжая:
- Ты не убила его, он не завладел тобой… Дальнейшая эскалация конфликта приведёт только к трагической развязке…
- Так разведи нас! – устало провизжала Изольда со слезами на глазах.
- А что читатели скажут? – протянул я. – Должен быть счастливый конец…
- А это всё из-за неё, - вывел итог Святополк. – Она, видите ли, разлюбила меня… Что ты молчишь? Другого захотела?
- Да, Изольда, как это получилось? – менторским тоном полюбопытствовал я.
- Не знаю, - она размазывала слёзы по щекам. – Думала, что полюбила нормального парня, а их сейчас мало, между прочим… А… а потом надоело одно и то же…
- Что «одно и то же»? Выражайся яснее, - посоветовал я.
- Ну, работа, на работу, с работы… В субботу в ночной клуб, когда-никогда в кино, в театр, на теннис… Куда ещё? У меня бассейн, у него – хоккей… Ночь – постельные сцены… Ну, там Канары, Альпы, этого долго ждать… Ты сам так придумал, - заключила она. – Изменяла бы я ему…
- Ты согласен, - спросил я, обращаясь к мрачному Святополку, - на брак, но чтобы она изменяла… с артистами, футболистами, музыкантами?
- Дай подумать, - холодно ответил он.


* *


- Вот как получается. – Я в нетерпении ходил по комнате. – Исчерпали вы любовь… Если она вообще была. А! Всё это метафизика. Тысячи, миллионы людей живут без любви, и счастливо притом, а вы… Ладно, что пенять! Жизнь второй раз не проживёшь, так что…
- Я согласен, - поднимая голову, сказал Святополк.
- Вот и хорошо. Ты, Изольда? Да? Прекрасно…
Я был, наверно, слишком доверчив и рассеянн, что положил револьвер рядом на столик. Беспечно, как у себя дома!
- Руки вверх, автор, блин! Теперь я тут главный, - жадно сверкая глазами сказал он. Его рука без дрожи держала «Макаров». – Итак, Изольда, как ты говорила, «договор», только уже такой: брак и никаких измен, ясно? В общем, всё как было! Пиши, писатель, блин! Пиши: «Она благодарно зарыдала, - Святополк захохотал, - и поклялась быть верной до гроба… Так… И каждую ночь он тра…»
Я вынужден был применить секретное оружие.
- Ай-ай, - закричал мстительный древлянин, роняя пистолет и хватаясь за сердце. Растянувшись на полу, он потерял сознание.
- Ты завидуешь ему, - просто сказала Изольда. – А хочешь…
- Нет, - возразил я, - это невозможно. Я хотел, как лучше, но приходится принудительно. Вставай! – обратился я к Святополку.
Резкая колющая боль отпустила, и парень, пряча гневные глаза, поднялся на ноги.
- Вот она, развязка, - сказал я, хрипло и торжественно. – Именем Высшего Закона Сказок и Подобных Им Повестей повелеваю вам вновь соединиться в законном браке и жить ещё, как минимум, лет десять счастливой семейной жизнью.
- Без любви? – тихо прошептала Изольда.
- Это вам решать. К сожалению, я не властен над этой субстанцией… Всем понятно принятое решение?
- А что делать, если она улетит в Лондон? – спросил Святополк.
- Ничего. Она не уедет. Всё?
- Всё.
Жаль было прощаться, но их лица медленно расплывались в моём воображении. Я немного постоял уже на морозе и вспомнил, что надо приводить в чувство охранника Виктора.
Но и мороз потеплел, небо приняло выцветший оттенок, характерный для степной жары, и я понял, что ничего уже сделать нельзя. До следующей зимы, до следующей зимней сказки.















4 января – 6 февраля; 13 июля – 10 августа 2005г.