Чаттуранга

Байда еще раз стегнул плетью коня, и тот, выворачивая копытами комки сухой земли с пожелтевшей чубатой травой, поднял его на самый верх. Впереди блестела речушками пойма и далеко под серыми горами темнел Днепр. Ветер налетел сзади на Байду, и он обернулся. От горы на три стороны до горизонта шла желтая степь. Курганы поднимались над степью и ветер, как волосы на отрубленных головах, шевелил на них травы.
  Детство Байды прошло на Волыни в доме деда. Днем дед садился за простой деревянный стол в саду между двумя старыми грушами.  Клали на стол доску с красными и синими квадратами и расставляли фигуры. Приходил старый конюх, кланялся деду. Начиналась игра и старый разговор:
-  Надо, пан, чтоб было четыре игрока, потому и называется чаттуранга. А у нас что? Так…
- Нет, Трохим. Чаттуранга - потому, что у каждого четыре рода войск. А вчетвером играть - слишком долго, терпения не хватит.
- Так давайте хоть раз попробуем. Вот и малого Дмитра возьмем.
- Вот этого? Так то ж байда*, - усмехался дед, хитро посмотрев на внука. - Пускай еще подрастет.
«Четыре игрока, - думал Байда, глядя то на степь, то на далекий Днепр. - Казимир в Варшаве, Иван в Москве, Гирей в Крыму и Сулейман в Царьграде. А меня Бог угораздил родиться на краю света, где одни пустые клетки. Но в чаттуранге не надо побеждать всех, хватит укола в главную точку. И я знаю, где она у Сулеймана".
Байда поехал в Москву, потом к Казимиру, потом опять в Москву. Потом вернулся в Черкассы, набрал казаков, спустился по Днепру и построил на Хортице крепость. С четырех сторон примолкли, на доске появилась новая фигура, игроки раздумывали - чья же она. Летом Байда подступил к Азову. Крепость за спиной сделала возможным этот рейд по сухим степям. Из ниоткуда, как некогда татарове, карой Аллаха появились они и осадили Азов. У Царьграда от голода засосало под ложечкой - подвоз зерна с донских полей прекратился. Никогда еще кучке голодранцев не удавалось так напугать Османскую империю. Хотя разве не кучка голодранцев, отбившихся от крестового похода, наладила выплавку железа и производство оружия, обучила военному искусству турков и, взяв Царьград, сумела основать тысячелетнее царство? Сулейман понимал, что история может повториться. Верил в это и Байда.
На пристанях Цареграда трещали костры и в смерчи свивалась черная пыль. Ветер, дующий от султанского дворца, толкал людей в спины. Морская пехота по бревнам вкатывала на борт пушки и грузилась сама. Эскадра поплыла к Азову.
Байда знал способ. Сто лет тому Влад Цепеш, которого теперь уже путали с отцом и называли Дракулой, остановил турок, выстроив заслон из посаженных на кол пленных. Страх против страха. Влад оказался страшнее.
«Я игрок, а не мясник», - сказал себе Байда, и не стал насаживать на колья пленных. Страх за спиной у турок сделался сильнее страха впереди. Байда снял осаду и ушел в Поле.
В 1562 году от Рождества Христова Байда вместе с Альбрехтом Ласким приехал на сейм в Пйоркове, чтобы оправдаться перед королем за дружбу с Москвой. «Ласково был принят он королем и вина была ему прощена». Король был настолько милостив, что, когда Байда вдруг слег с признаками отравления сильным ядом, велел лечить его своему собственному лекарю. Король налаживал союз с Портой, и стычки на южной границе мешали этому союзу. Время авантюристов проходило.
  Вернуться домой и играть со слугой в чаттурангу - нет, это хуже смерти. Захватить Валахию, нависнуть над коммуникациями Сулеймана, угрожать Царьграду голодом, вести игру с Казимиром и Гиреем, собирать голытьбу со всей Поля - горячая от болезни кровь, как песок, рывками шуршала по жилам Байды.
Байда и Альбрехт вкрались в Валахию, где усобица между Деспотом и Томшей открывала им дорогу к трону. Но молдавские партизаны поддержали слабо, и Томша легко разгромил их войско.
Но сейчас ход Байды - он ускользает из-под удара, возвращается к Днепру, чтобы слышать, как складывают песни о его счастливом побеге. Со всего Дикого Поля стекаются к нему люди, казацкие лодки выходят в море, ветер брызжет в лицо соленую воду, припадает к волне и вновь взлетает вверх чайка и виден вдалеке коричневый берег, где никто не ждет набега, а оттуда уже дорога к Царьграду…
Сейчас ход Байды, а у него закрываются глаза, и он сползает вниз по шершавому боку коня, пытаясь зацепиться пальцами за гриву. Он не может сделать свой ход, он только фигура в чьих-то пальцах, часть чьего-то безжалостного замысла. Что ж, это понятно Байде, его замыслы тоже были пропитаны чужими смертями.
Байду прошибает пот, он сворачивается в клубок, и впервые со времен детства счастье наполняет каждый его мускул.
Турки зацепили Байду крюком за ребро и столкнули со стены, окружавшей дворец султана. Байда повис над вожделенным городом. Народ стекался посмотреть на его муки, и у Сулеймана с утра было хорошее настроение. Но Байда знал турецкий язык, и глубже других врезались в его память самые первые из выученных турецких слов. Брань плыла над Царьградом, как крик муэдзина, боль заглушалась вдохновением, и вдохновение только нарастало. Проклятый город, Аллах и султан сочетались с самыми отвратительными предметами, словно в кошмаре влюбленного, которому изменила подруга. Ругательства проникали в душу, и застревали в ней прочней, чем крюк.
Султан приказал расстрелять Байду из луков. Настроение испортилось. Ночью ему приснилась книга о Байде. В примечании разъяснялось, кто такой Сулейман Великолепный и какое отношение он имеет  к истории Байды Вишневецкого.

________________

* Байда - беспечный, беззаботный человек, гуляка.