Varulven

Выпей - может, выйдет толк,
Обретешь свое добро,
Был волчонок - станет волк,
Ветер, кровь и серебро…

Хелависа.

1537 год.

На дворе стоял поздний ноябрь. По утрам трава покрывалась инеем – то были первые шаги Зимы. Сквозь замерзшие оконца виднелись голые, высокие тополя, в ветвях которых, оскалившись, пряталась полная луна. В кабацкой избе жарко пылал камин, играя на стенах причудливыми тенями. За пьяной болтовней, тихим переругиванием девок, и звоном посуды незаметно пролетал еще один вечер.
Изба стояла на отшибе, почти в лесу, и поэтому по ночам часто был слышен заунывный волчий вой. Зимой волки подходили особенно близко, надеясь найти еду.
Наступающая зима сулила еще большее количество зубатых тварей. Поэтому народ заранее запасался самострелами, закупал "болты" и стрелы, повсюду точились мечи. Конечно, мало кто рассчитывал на старый, изъеденный ржавчиной, дедовский меч, но лучше старый меч в руках, чем волк в хате.
Люди в кабаке перешептывались о том, что как хорошо было бы, если бы объявили сезон охоты на волков. Но где возьмешь смельчаков, готовых на такой риск? Да… Времена уж не те…
- Эй, милая, принеси-ка нам еще бражки!
Девушка, одарив их небрежной улыбкой, мол, "Старые забулдыги, когда ж вы лопнете, наконец, от своей браги?", пошла выполнять заказ…

***

Как прекрасно лунной ночью бежать по полю, когда ветер в ушах поет свою заунывную песню, сильные ноги мягко пружинят по промерзшей земле, и чуткий нос улавливает пряный запах трав!
Высокие, голые тополя шепотом рассказывают о тех временах, когда они еще были слабыми, зелеными росточками. И сквозь их переплетенные в объятьях ветви хищно улыбается луна.
Вдали уже виднелись одинокие огни деревни. Вот его цель. Он долго стремился к этому и, наконец, его путь близиться к концу. Он даже улыбнулся, оскалив белоснежные зубы.
Как только он вступил в деревню, во всех дворах жутко завыли собаки. Учуяли…



***

Протяжно скрипнула дверь, и в избу ворвалось холодное дыхание ночи. В темных сенях на фоне лунного света ярко вырисовывалась фигура человека. Длинный, серый плащ доходил ему до колен, грязные штаны были небрежно заправлены в стоптанные сапоги. На поясе висел охотничий нож. Лицо незнакомца было сокрыто капюшоном. Скрип половиц и хлопок двери. Мужчина сделал несколько шагов. Скинул капюшон - резкие скулы, широкий подбородок, прямой нос, темные глаза, скрытые под пушистыми бровями, копна волос с проседью.
Прогремев шагами по избе, подошел к кабатчику, Сунул ему в руки свиток и сказал:
- Читай! Громко…
Из услышанного стало ясно, что царь-де разрешил охоту на волков. Народ не преминул за такое дело осушить кружку-другую пенной бражки. Незнакомец продолжал стоять, подобно глиняному голему, глядя в одну точку.
- Вы кто будете, сударь? Небось, устали с дороги-то? Эй, девка, принеси-ка сюда мясо, да поживей, тетеря сонная!
- Охотник я.
- А че один? – недоверчиво поинтересовался кабатчик.
- А разве есть разница: один охотник или сотня? – искренне удивился незнакомец.
- Ну, дело ваше, сударь, хозяйское… - про себя он уже решил где-нибудь с семьёю вместе схорониться, покуда этот горе-охотник не уберется восвояси или не сложит буйну голову. Стать закуской разъяренных волков никто не хотел…

***

Незаметно пролетела неделя. Зима окончательно вступила в свои права. Деревья одели новые белоснежные наряды вместо осенних уныло-грязных. Реки и речушки покрылись первым несмелым ледком. Дни становились короче, холод ночи выигрывал для себя часы, что очень пугало народ, ибо в ночное время волки совсем наглели.
Зато теперь почти каждое утро на рыночной площади появлялась обезглавленная туша убитого зверя, а то и две. Поэтому постепенно люди прониклись уважением к странному, нелюдимому охотнику. Когда же кто то из местных как бы невзначай поинтересовался: "как это у него так ловко получается?", охотник не задумываясь, ответил: "Чтобы понять врага, надо влезть в его шкуру".
Однажды в кабацкую избу вбежала насмерть перепуганная девчушка, крича про волков.
- В чем дело, дорогая? – участливо спросил ее кабатчик.
- Он… он… Охотник… Перевёртыш он! Сама видала, вот те крест!
- Да брешешь ты все! Мало ли что привиделось!
Но девушка так умоляла ей поверить и пойти с нею вместе посмотреть, что люди вскоре согласились. Похватав вилы, топоры и зажженные факелы, грозная процессия двинулась по направлению к избе охотника.
Долго пришлось людям ломиться в двери. Внутри слышался какой то шум и грохот двигающей мебели, рычание и вой. Народ, побросав свое оружие, начал нервно креститься и причитать. Через некоторое время шум за дверью смолк и на пороге показался злой охотник.
- Что нужно? Волки напали?
- Сгинь, окаянный, заклинаю тебя Господом Богом! - начал его отчаянно крестить священник, - Сгинь, тварь поганая! Перевёртыш!
- И что? Может, я грех на душе имею, отмолить хочу? Ведь не по своей же воле я оборотнем стал! Эй, парень, подь-ка сюда! – позвал он парнишку лет 10-ти.
- Так это ж нелюдь, как и ты перевёртыш! Из жалости держим! История была тут кровопролитная, как вспомнишь – холод душу сковывает, сердце в кулак сжимается. Жила семья тут, работяги, как и все. Муж – дровосек, руками подковы гнул, а жена его белошвейка, кроткая, аки агнец небесный, добрая! В тот год осень лютая была, ну и пошла она по грибы-ягоды. На сносях была, вот черт дернул в лес переть! Мужик ее в отлучке по делам был. Идет она по лесу, значит, лукошко полное уже насобирала, домой пора, а тут – глядь! – заблудилась. Зовет, аукает – но кто ж в лесу под вечер ходит? И тут волк к ней выходит, перевёртыш, значит…
Тут встрял охотник:
- Только зашла она в лес густой,
Вышел огромный волк из кустов.
«Милый волк, меня пощади —
Серебром расшитый мой плащ возьми!»
«Плащ твой волку не по плечу —
Кровь молодую пустить хочу!»
- задумчиво проговорил он.
- Да, а ты откуда знаешь? – удивился кабатчик.
- Так я ж и был тот…кхым… перевертыш. Поэтому я и здесь. А пацан этот – это сын ее, который только чудом жив остался!
- У-у-у!!! – промычал священник, - Дьяволово отродье!!! Сжечь его!!!!
- Стой, отче, сжечь меня всегда успеешь… У вас, у святой церкви, все легко – сожгли, значит так нужно. Согрешил, братец? Купи индульгенцию и иди на четыре стороны опять грешить и куролесить! Разве так правильно?
- Не богохульствуй! Не тебе святую церковь судить!!!
- Возможно, но ведь нельзя так, братцы!!! Я вас спасать пришел, по своей воле, в ноги людям важным кланялся, мол, пропадет деревенька-то, сожрут ее… А вы… С рогатинами вы, с вилами в дом врываетесь!!! Эх! Согрешил, да! Так судите прям тут, сразу! Но от волков вы сами не избавитесь!!!
И громко хлопнул дверью прямо перед носом толпы. Священник от наглости такой смачно плюнул в закрытую дверь.
Наутро пришли "парламентеры". Извинились перед нехристем, дарами одарили, в ножки поклонились. Мол, спасай-выручай нас, грешных… За шкуру свою испугались, подумал, за себя волнуются. Эх, люди, люди! Отчего вы такие? Что в душах ваших твориться? Молчите… Стыд и страх сердце грызет, душу вам изводит!!! Ну, ничего, вместе сдюжим!

***

- Эй! Мужичье! Подь-ка сюда! Коль от волков отвертеться желаете, то не по-человечески это – по хатам с бабами отсиживаться! Берите орудья, с которыми вчера геройствовали против меня. И в лес! Кистени, да ножи не забудьте. Рогатины тоже. Конь со сбруей есть? Куда ты мне кобылу полудохлую тащишь? Она еще у тебя до посевной дожить должна, в чем я очень сомневаюсь… Во! Вот лошадь по мне! Откуда? Позаимствовал, значит? Я те покажу! Вернешь потом, засранец! Эй, малец, иди сюда! Садись, со мной поедешь!
Мальчик злобно посмотрел на охотника, нахмурился и нехотя сделал пару шагов к лошади. Нехристь протянул руку и, схватив "волчонка" за шкирку, усадил впереди себя.
- Не балуй! Все равно мы с тобой одной ниточкой повязаны… - горячо зашептал охотник, - Пропадешь… Если б мне на тебя наплевать было, думаешь приехал бы я сюда? Нет! Оставил бы тебя на растерзание толпы! Они ведь еще думают, надеются, что изменишься, обретешь прежний облик. Но ошибаются люди, тешат себя пустыми надеждами! После первого сожранного тобой человека (а это будет, не смотря на все твои сопротивления волчьей натуре) они разорвут тебя, сожгут, раскромсают. Не кому не охота жить с волком под боком! – охотник ласково потрепал парня по голове, - Пока я охотник, а когда умру – ты станешь!.. Прости меня, малой… Против природы хода нету… Эй, вы, уснули там чтоль? – прикрикнул он на крестьян, - Пошли на благое дело!
Долго шастали они по лесам, по болотам замершим, один раз чуть медвежью берлогу не разворошили. Насилу ноги унесли… Вернулись домой только к вечеру, с пустыми руками. Озлобились люди на охотника сразу, ропот и крик подняли…
- Ну что ж, вы сделали выбор, не мне вас переубеждать. Мне тоже своя шкура дороже, простите за каламбур. Пошел я восвояси. Я не блефую. И "волчонок" со мной пойдет. Надоело мне с вами нянчиться! – сказал перевёртыш, выбрасывая на улицу все дары, некогда ему подаренные. Через час они лежали по полкам в крестьянских избах…

***

После его ухода волки перестали нападать на деревню. Ушли в глубь леса, искать другую деревню…
А по ночам еще долго слышался заунывный вой, стройно переплетающийся с тоненькой подвывкой волчонка…

- А дальше-то что, сударь? Дальше что было? – нетерпеливо спросил кто-то в кабацкой избе.
- Что было? Ничего… Мальчик вырос, вскоре стал таким же хорошим охотником на волков, как и его учитель, - при этих словах молодой человек слегка смутился, - Он был мне как отец… - грустно закончил он, и улыбнулся одними глазами, по-волчьи.
Хлопнула дверь, и вскоре у реки раздался одинокий, полный боли вой.
А пожилая женщина в углу сидела, и очень гордилась собой, ибо это она в ту холодную, зимнюю ночь 1537 года испугалась охотника-перевёртыша…