Новогоднее свидание

- Иди ко мне, девочка моя! – томно шептал красивый мужчина в полутёмной комнате.
- Зачем? – тихо спрашивала та, кого он звал, игриво смущаясь.
- Зайка! Иди сюда, - продолжал он с предыханием, сидя в кресле.
Она не могла не уступить. Она его любила. Подошла. Он притянул её к себе, взявшись за тонкую талию. И… утонул в её мягкой мохеровой кофточке. Его поцелуи становились всё жарче. И всё ближе губы подбирались к обнажённой коже девушки…

С момента их последней встречи прошло почти полгода. Иван, ради которого Лола готова была на всё, не звонил и не приезжал. Это её «всё» - зачем оно ему? Ивану хватало для разнообразия переспать с ней иногда. Не часто. Когда с женой разводился, или любовница предъявляла завышенные требования в виде новых сапог из бутика.
По ночам Лола писала стихи, а утром шла в свой бабий рабочий коллектив. День проходил за днём. Ничего в её жизни не происходило. На работе только и слышно было: «Я купила… Я достала… Пойдём покурим…». Лола не бегала, не доставала, не курила. Взлелеянная родителями в детстве, Лола остро переживала их трагическую гибель, когда ей исполнилось шестнадцать. С тех пор и появилась апатия к себе. Боль другого человека чувствовала. Помогала тёплым словом, советом. А про себя забывала. И только в тот памятный Новый год на стыке веков, когда все средства массовой информации только и вещали, что об Апокалипсисе, Лола решилась.
Не могла она уснуть в одну из тёмных декабрьских ночей. Всё мечтала. Как привезёт её Иван к своим родителям да скажет: «Вот, мама, папа! Женюсь. На Лолушке-Золушке моей. Любимой, нежной, верной…». Никогда в жизни Иван ей слов таких не говорил. А она всё представляла…

Утром встала Лола, собрала все свои фантазии в кулак и давай звонить.
- Аллё, девушка, девушка! Это администрация? Скажите, а ведущий специалист Иван Александрович Туманов на месте? Нету? Девушка, девушка! Не кладите трубочку! Подскажите, как мне его найти… Конечно, срочно нужен… Такое дело… Я, видите ли, - его соседка снизу этажом. И квартиру нам прямо с утра затопило… А домой ему звоню – никто не открывает. Девушка, помогите, а!
«Милая» барышня таки любезно дала Псковский телефон родителей Ивана, куда он уехал в отпуск. Ну а найти адрес по справочной ей не составило труда.
Далее Лола талантливо, сказочно, завлекательно исписала лист бумаги, где и назначила Ивану свидание в новогодний вечер у ёлки на центральной площади. Приложив к письму в качестве подарка роман Апдайка «Давай поженимся», Лола стала готовиться к встрече. Купила белый полушубок, заказала у дорогого мастера белый костюм, ну а белые сапожки тоже подошли как нельзя кстати. И только шляпа и сумочка – ярко-красного. Ну кто? Кто ещё будет выглядеть красивее неё на этом снежном балу жизни?
Потом они с Иваном придут в её однокомнатную, зажгут свечи, и они будут - обязательно будут - вместе всю жизнь. Её любви хватит на двоих. Да, и ещё у них родится Настя, как в сказке «Морозко». На-стень-ка! До-ча! Лола уже заранее её любила. И всегда с завистью смотрела на проходящих по улице мам с детьми.
"Господи! Да свершится ли это когда-нибудь? Реальность, ау! Я здесь, и меня зовут Лола!".

Когда наступило 31-е, шумные работницы швейной фабрики буквально умоляли Лолу остаться в их праздничном застольном кругу, она загадочно улыбалась и тихо отказывалась: «Не могу, у меня свидание».
В назначенный час Лола стояла у нарядной ёлки и ждала… Через час она стала согреваться прыжками на месте, растираниями щёк. Ещё через час она собралась уходить и уговорила себя: «Стою последние пять минут. Затем ухожу. Раз и навсегда. Точка».
- Не холодно ли, - послышалось откуда-то сбоку, - тебе, девица? Не холодно ли, красавица?.. Давно наблюдаю за тобой. Замёрзла ведь, правда? Давай знакомиться! Меня зовут Дед Мороз, а тебя, - только не говори, что это не так, - конечно, Настенька!
- Не угадал. Лола. И вовсе мне не холодно.
- Эх, Лола, Лола, а я думал здесь фильм про «Морозко» снимается. Дай-ка, думаю, поучаствую. Вон и с камерами мужики стоят.
- Мужчина, я, пожалуй, пойду. На самом деле я очень, очень сильно замёрзла. До свидания.
- Лолочка, милая, ясноокая, розовощёкая Лола, подождите! Я угощу вас, чем только пожелаете.
Заметив недоумённое выражение лица Лолы, молодой человек продолжал уговаривать:
- Не могу я вас так отпустить, ей-богу. Понравились вы мне, девушка, честное слово. Пойдём, кофе попьём, согреемся! Я ведь тоже замёрз...
Так в её жизни появился другой мужчина, внезапно проявивший заботу и внимание, каких она ждала от Ивана. Но сердце! Сердце не так бешено стучало, как с Иваном. Она продолжала надеяться: позвонила как-то в администрацию. Тот же знакомый голос сообщил, что Иван Александрович Туманов попал в аварию аккурат перед Новым годом, когда возвращался из отпуска.
- Телефон…
- Что? – переспросила невидимая сотрудница, не понимая.
- Телефон больницы какой? Где он?
- А вы ему кто?
- Я?.. – осеклась Лола и положила трубку.
Кто она ему? Да никто. Конечно, никто. Но ведь он ехал к ней! Торопился! А она!? Она думала, что он её не хочет видеть. Что он её не любит. А он просто физически не смог к ней прийти. «Попал в аварию!» - как эхо на «заевшей» пластинке прокручивались мысленно слова из трубки телефона.
«Я должна его найти! Я должна бороться за свою любовь! - подумала Лола. - Эгоистка! Какая же я эгоистка! Встречала Новый год с другим мужчиной, в то время как Иван так нуждался в ней!».
Она долго и нудно обзванивала все больницы города. Наконец-то нашла нужную, и ещё узнала о том, что с Иваном ничего серьёзного не произошло, что он в порядке, что скоро выписывается. Такой простой вопрос: почему Иван ей не позвонил – не пришёл взволнованной за жизнь любимого Лоле в голову. Быстренько собралась, выскочила на улицу, затормозила одну из проезжающих мимо машин. В отделение никого не пускали: время посещения больных как раз заканчивалось. Она просила медсестру у входной двери сделать для неё исключение, когда из больничного коридора выходила пожилая пара.
- Вот, кстати, родители пациента Туманова! Можете с ними пообщаться, - проговорила медсестра и исчезла.
- Что значит - пообщаться? Вы кто? С работы? – сходу спросила мама Ивана Лолу.
- Я? - второй раз за день пришлось Лоле повторять этот вопрос и остро осмысливать ответ на него. – Я... не знаю, говорил ли вам обо мне Иван, но я очень его люблю, и он торопился ко мне… Всё это произошло из-за меня…
- Стоп, стоп, стоп! – резко прервала Лолину словесную путаницу полная грузная женщина. – Я поняла: ты – та самая Лолита, которая любит писать письма и самой вешаться мужикам на шею?
Смысл произнесённых слов медленно протекал в сознание девушки, заполняя и вытесняя влюблённое пространство: «Я не должна здесь быть! Меня здесь не ждали! Он меня не любит! Это конец всего...».
Суровая дама бесжалостно продолжала:
- Слышь, Александр Петрович? Это та самая, которая прислала на наш адрес Ванюше признание в неземной любви! «Давай поженимся!» - книжку прислать с таким названием! Это ж надо! Скромнее будь, дорогуша! Хорошо, что я не отдала сыну сие послание…
Лола молча стояла и смотрела вдаль. Сквозь мать Ивана, сквозь поддакивающего отца, сквозь окно, пропускающее солнечные закатные лучи.
«Иди ко мне, зайка!» - «Зачем?» - «Иди!».
Она шла к нему. Зачем? Нет никакой любви. Нет. Для неё нет. Зачем она здесь? Лола медленно прошла мимо что-то ещё бубнившей на ухо мужу несостоявшейся свекрови. Она спустилась по лестнице, вспоминая ЕГО томный голос, ЕГО мягкий шёлк волос, морскую голубизну глаз. Никогда они не будут вместе… Прощай, Иван! Прощай!.. Прощай, надежда! Прощай, любовь! Все, прощайте!.. Спасибо за внимание! Прошу аплодисменты!
Лола так же медленно, тяжело поднималась по лестнице своего дома, игнорировав на этот раз лифт. Зашла в квартиру, разделась. Открутила кран в ванной. Легла в пенистую горячую воду. Какая она дурёха! Лола неестественно громко засмеялась. Взяла с полочки любимую старинную куклу – мамин подарок - с которой не расставалась с самого детства. «Я – наивная дура! Понимаешь?» - продолжала громко хохотать девушка. И, размахнувшись, швырнула куклу об стену. «Я не достойна его любви! Понятно?» - вслед за куклой полетели в стену мыльница, шампунь и всё, что можно было взять в руки. Хохот перешёл в песню: «Миленький ты мой! Возьми меня с собо-ой! Там, в краю далёком, буду тебе…». Лола хотела заплакать, но услышала длительный непрекращающийся звонок в дверь. «Господи! Какое вам дело до меня!? Не надо ко мне приходить! Я не хочу никого видеть! Я хочу побыть одна!» - думала Лола и продолжала рыдать песню. Дверь взломали соседи, позвав участкового и соседского слесаря. Ворвались в ванную, столпились: три мужчины и женщина.
- Посмотрите на неё! Напилась и орёт тут! – закричала соседка Марина. - А может она наркоманка? Я давно замечала, что она ведёт себя как-то странно.
«Даже песню нельзя спеть! - подумала Лола. – Потрясающий жизненный вывод: как только я начинаю сильно чего-то хотеть, так тут же оказывается, что этого ни в коем случае делать нельзя!».
Мужчины с любопытством рассматривали её голое тело, отодвинув любимую Лолину шторку с дельфинами.
- Ну, что делать-то будем? – спросил муж Марины.
Они разговаривали так, будто Лола – не человек. Она – вещь. Она – не живая. Они решали, что ей делать, а чего не делать. Им мешало то, что она лежит в собственной ванной и поёт песню.
- Вытаскивай её! Сама она не встанет. Давай – ты за ту руку, а я – за эту, - проговорил один из них.
Они жёстко схватили её привычными движениями подмышки и выволокли на холодный пол ванной комнаты.
- Ай, мамочка, больно же! За что? – беззвучно, как рыба, прошептала обессиленная Лола. И поняла, что будет сопротивляться: не встанет с этого пола. Какое право они имели врываться к ней домой и… Её руки вдруг оказались в наручниках за спиной.
- Вот так-то лучше, - проговорила надменная соседка. – Сщас «скорая» подъедет, быстро тебя успокоят! Вставай, слышишь меня?
Мужики, ловящие каждое слово возвышавшейся гордой уверенной женщины, стали пинать Лолу ногами:
- Чё? Не слышишь? Вставай! Наркоманка хренова!
Лола не понимала, что происходит. Ясно одно – сила её чувств и желаний очень сильно мешает «спать» окружающему миру. Она не была наркоманкой. Она никогда не напивалась. Но завистливым людям было выгоднее думать иначе: на своём примитивном чёрно-белом уровне они выглядели значительными персонами. Лолу завернули в колючее грязное одеяло и отвезли в больницу, как она не сопротивлялась. Чего-то укололи. Не сняли наручники. Вызванный «заботливой» Мариной врач-нарколог, положил ей руку на грудь. Продолжения не последовало, потому что Лола закричала. Утром её как-то странно отпустили. Санитарка выдала ей кое-какую одёжку, шепнула, что можно идти домой. Лола вернулась с пониманием одного: никогда ей нельзя петь песен в ванной. Она легла на кровать, которая знала когда-то мужское тепло любимого человека, и тихо заплакала. Взяла с журнального столика плеер. Надела наушники. Николай Носков разрывался: «Я люблю тебя – это здорово!». Она лежала, слушала, плакала и наконец-то уснула.
Проснулась оттого, что по её волосам кто-то водил рукой - нежно и спокойно.
- Как ты попал сюда? – спросила она, когда открыла глаза и увидела новогоднего "Деда Мороза".
- Дверной замок же сломан? – поколебался нерешительно Дмитрий. – Я звонил тебе вчера… А никто трубку не брал…
- Да, я провела этот уик-энд в Париже. А на следующие выходные собираюсь… - Лола не договорила. Дмитрий приблизился к ней очень близко и нерешительно поцеловал.
- Я всё знаю… Мне одна бабушка у твоего подъезда рассказала. Я только одного боюсь... - прошептал он.
- Чего? – спросила Лола.
- Что ты до сих пор у той ёлки стоишь и ждёшь.