Маленький, кругленький человечек

Жил да был маленький кругленький человечек, эдакий колобок. Жил он все время неплохо. А тут еще перестройка подоспела, и стал он в храм ходить. И стал там жить опять очень хорошо и гладко. Занял какое-то место в церковной общине или даже должность. И всегда он старался, чтобы все было гладко и хорошо. А как должно быть хорошо? Нам это не всегда понятно, за то это всегда совершенно ясно для кругленького человечка.
Стали люди храмы восстанавливать собирать деньги на храмы, и многие жертвовали. И стало батюшке, который всю свою жизнь при советской власти отслужил и громадный налог платил безбожному государству, обидно, что денег собирают много, и идут они мимо его через каких-то старост и казначеев. Пора бы и ему получить вознаграждение за былые страдания. И начало батюшке казаться, что тот или иной слишком большую зарплату или, говоря церковным языком, содержание получает. А тот или другой возможно и подворовывает. И, быть может, иногда подозрения батюшки были совсем не беспочвенными. И решил батюшка всю финансовую деятельность подчинить себе. А это значит: все деньги получать самому. Самому их считать, самому распределять и самому себя контролировать. Многие тут же удивились: «Ведь у нас же община! Да и неужели батюшке, которому все о духовном надо думать, приятно пересчитывать грязные рубли с ВИЛом и даже греметь в храме мелочью». Но тут появился маленький кругленький человек. Не знаю уж, о чем он думал, но говорил довольно искренне о том, что надо не только батюшке передать все функции казначея, но даже и контролировать его грешно. И ссылался маленький человечек очень удачно и к месту и на каноны, и на Евангелие, и на предания старцев. Но более всего напирал этот человечек на то, что все батюшки облечены священным саном, так что они уже почти что святые, и не нам грешным беспокоиться, все ли деньги идут куда надо. Повторяю, не знаю, о чем думал этот человечек, наверное, о чем-то духовном. Но спустя много лет я начинаю подозревать, что все-таки вкрадывались в его голову и вполне земные мысли: как бы ему поважнее место занять в храме, ведь это вполне справедливо (он-то знает, как все правильно надо делать), то ли чтобы его зять стал священником (он ведь очень хороший и верующий), то ли просто таким образом разгромить другую партию в храме (которая несомненно, хотела растащить все, что плохо лежит). Да или вообще просто, чтобы все было гладенько.
Но вот прошло время, и зять его не захотел становиться священником, а занятия храмовые человечку опостылели, так как, по его мнению, все делалось не так. Да и неблагодарный батюшка, забыв все заслуги кругленького человечка, стал чинить ему какие-то препятствия. И покинул гладенький человек храм и стал ходить в другой, предварительно сообщив доверительно почти каждому, что батюшка-то наш вовсе и не святой, и деньги гребет лопатой, и скоро лопнет от жадности. Но батюшка от жадности не лопнул, но спустя несколько лет приехала проверка и обнаружила недостроенный храм, но зато вполне комфортабельную, неизвестно откуда взявшеюся и вполне достроенную дачу, машину иномарку и несколько квартир. И батюшку погнали на другой приход. И там закончил свои дни, все сетуя, что его незаслуженно обидели, что другие, мол, и то и се…
А маленький человечек стал втираться в новый приход, хотя это у него не очень-то получалось: там были свои и маленькие, и большие люди, и кругленькие, и квадратненькие. Но он расширил свою деятельность: стал организовывать братства, издавать даже газеты, потому что появилась у него кругленькая сумма от не вполне кругленьких дел. И тогда стал он очень сильно ругать: нехороших людей: евреев, масонов, католиков, мусульман, чеченцев и очень хвалить церковное начальство. И когда кто-то где-то чем-то был недоволен: мол, не стало у нас духовной жизни, архиереи и священники сильно округлились, но при этом еще умудряются прыгать через костры с язычниками и награждать орденами тех же евреев, чеченцев, азербайджанцев и просто людей очень странных, то кругленький человек немедленно вставал на их защиту: мол, нельзя считать чужие деньги, осуждать почти что святых людей, а прыгать через костры это совсем и не грех, а полезная физкультура для людей, ведущих неподвижный образ жизни. Помилуйте, я совсем не хочу осуждать кругленького человечка за то, что он ругал евреев, азербайджанцев и прочих иноверцев. Но зачем тогда оправдывать, рискуя лопнуть, тех, кто водит с ними хороводы. Хотя лопнуть он по определению не может, иначе он не был бы кругленьким и маленьким. Ноне может он и промолчать. Не надо бранить иноверцев и угрожать им, и не дай Бог обижать их – этим ничего не исправишь. Но делиться с ними истиной? Извините… Тут я уж совершенно не могу согласиться с кругленьким человечком. Это все равно, что ради «любви» к ближнему поделиться с ним собственной женой. Страдает, мол, человек. Не лучше ли не шуметь, а сказать им: идите, если хотите, своей дорогой, раз Бог это попускает, а мы уж без вас пойдем своей.
Но почему-то это не подходит кругленькому человеку: он кричит и неистовствует, топает ногами на нечестивцев, но не забывает похвалить тех, кто с этими нечестивцами целуется и братается, и говорит, что с ними у нас один Бог. Не лучше ли не пытаться подобно большевикам переделать мир, а подумать о себе самом: «Все ли так гладенько у меня внутри?» А потом: «И все ли так гладенько, в нашем общем доме? Убрано ли все, подметено? Будет ли доволен наш Единый Святой Домовладыка, Который, наконец, придет к нам?» А если кто где мусор оставил, то подсказать надо потихоньку, пусть он даже и рассердиться. Но не таков кругленький человек, и живет он среди нас и в нас, и словно катается по земле, и все у него всегда хорошо, и на лице у него, как сказали бы некоторые невежественные люди, сытая улыбка.
Но так не бывает, чтобы все было хорошо. Ведь пока христиане живут в мире сем, все хорошо у них быть не может. И думаю я порой, сколько архиереев, встречаясь со смертью, поминали недобрым словом кругленького, маленького человечка, который вел их под руку и говорил, что все хорошо и гладенько идет, и все так и должно идти…
Должно было выйти гладенько, а получилось гаденько…